Общественные науки

 Современная молодежь практически избавлена от гнета общественных наук, который свирепствовал во всех учебных заведениях до конца 80-х годов. В каждом вузе был большой штат преподавателей этих самых наук. Их центр гудел как улей. В каждом семестре экзамен от них входил в обязательную пятерку экзаменов сессии и сжирал дни для подготовки по действительно нужным предметам. Самая потешная из дисциплин называлась «научный коммунизм». Заведующий этой, с позволения сказать, кафедры был внешне и одеждой неотличим от образа видного большевика тридцатых-сороковых годов. Этот стиль он создавал классно. Предмет же состоял из откровенной галиматьи с вкраплением абсолютно нереальной фантастики. Чего один только лозунг стоил: "от каждого по способностям - каждому по потребностям"? Тут по части потребностей, особенно женских, уместно вспомнить сказку А.С.Пушкина "О рыбаке и  рыбке". Научный коммунизм замыкал триаду: полиэкономия, марксистско-ленинская философия и научный коммунизм. На последнем можно было и поотдыхать, чего нельзя было сказать о предыдущих дисциплинах. Там было много фактологического материала, и его надо было запоминать нашим бедным переполненным головам. Да, была еще история КПСС. Тут был полный атас. К моменту нашего обучении съездов прошло 22 или 23. Все они были поворотными, решающими и обо всех надо было помнить. Кто выступал, и какие решения были приняты. Для обычного человека помнить это было невозможно, и к экзаменам готовились гирлянды шпаргалок. Если и ловили, то редко. Преподаватели, надо отдать им должное, в большинстве своем знали подлинную цену своим предметам и редко делали из них камни преткновения учащимся. 
Предпоследняя встреча с философией у меня как раз и была в институте. С ней был связан любопытный эпизод. Давали нам тогда выхолощенную философию, по которой все Гегели, Фейербахи и Канты что-то там внесли, но, по-большому, были не правы, а правы были Маркс с Энгельсом и до высочайшей глубины всё довел  наш Ильич, разумеется. Было там множество всяческих философских категорий, которые надо было помнить и что-то о них ещё и говорить убедительное. Прок для жизни от этих наук был почти нулевой. Для жизни нужна совсем другая философия. Очень любили тогда давать поручения студентам писать рефераты. Как я понял, скудоумные преподаватели этих дисциплин проглядывали их в поисках свежих мыслей. За это иногда особо отличившимся студентам засчитывали экзамен. Дают нам длинный перечень тем для рефератов. Проглядываю его и беру я тему «самодвижение материи». Смысл философский, что эта материя все время движется, хотя внешне, может, кажется, что и стоит. Препод на меня смотрит вначале с любопытством, а потом ласково и внимательно. Я до этого как-то сидел дома на стуле смотрел  на нашу кем-то подаренную толстую литую стеклянную пепельницу, и она у меня на глазах неожиданно с треском лопнула на две почти одинаковые части, которые разъехались друг от друга по гладкому столу почти до краев, но вниз не свалились. Эффектно и неожиданно. Чем не самодвижение материи  и расписал это явление с большим усердием и красноречием. Заодно еще чего-то там написал про начальные напряжения,  фазовые превращения в природных и искусственных материалах. И про квантовые переходы тоже добавил. Бред, но вполне наукообразный. Получился толстый, вполне пристойный реферат. Сдал, жду результат. Через некоторое время сообщают, что моим рефератом очень довольны, еще через некоторое время узнаю, что за него мне пять и от экзамена за него меня освободили.  Это было очень кстати. А еще через некоторое время дополнительно узнаю, что наш преподаватель стал доктором философских наук по теме «Самодвижение материи». Тут меня хохот разобрал. Не иначе как по моему реферату он и защитился. Откуда ему знать про фазовые превращения и начальные напряжения. Наверняка приплел. Меня, разумеется, не подумал упомянуть, сослаться или хотя бы позвать, поблагодарить и угостить коньячком.  Как мне потом объяснили, по этим дисциплинам можно было написать хоть десять диссертаций. Это не техника и не математика с физикой. Главное было в том, чтобы выпустили на защиту. А это дело совсем другое, зависящее от согласия начальства, личных отношений, позиции автора и многих других факторов. Ну, ладно, сделал человеку доброе дело, и то хорошо.