Кутя

Сначала преамбула:
Да, да, я и сам знаю, что хорошим тоном считается представление персонажей так, чтобы не возникало лобовое узнавание прототипа героя. Но я решил отступить от этого принципа по двум причинам. Первое - это то, что такой высокий стандарт свойственен настоящей художественной литературе. То, что я публикую ниже, очевидно, этим критериям не удовлетворяет. А второе - это то, что меня как раз заботит максимально точная передача духа того времени, которое так нам дорого. Нам, ещё живым его свидетелям. Нам дорога память и о наших успехах, и о досадных событиях, без которых свидетельства о той нашей жизни стали бы припомаженной слащавой неправдой. Поэтому, дорогие наши учителя, а теперь уже их дети и внуки, простите, за то, что не захотелось слова из песни выкидывать. Ваши родители и деды честно трудились, и мы им благодарны. Не всё у них получалось так, как им бы хотелось, и как хотелось бы нам. Ведь и у нас на жизненном пути не всё идёт гладко и идеально. А дети - это очень непростой народ.

Да вы и сами это знаете. Вспомните хотя бы свои школьные годы.
Я вот удивляюсь: ведь нет никакой логики в том, почему одни учителя наделялись прозвищами, а других так и величали по имени-отчеству. Причём, часто прозвища не обязательно отражали характерные особенности или манеру поведения учителя. Также нередко прозвища не были индикаторами отношения учеников к нему. Вспомните хотя бы - Вик-Ник-Сор из "Республики Шкид". Многие прозвища учителей передавались по наследству от наших предшественников, так что не всегда мы даже задумывались, почему вдруг такой странный ник-нэйм был выбран. Быстро принимали, привыкали, тем и удовлетворялись. А спроси, почему Татьяну Ивановну Подуздикову зовут "Типа" - не каждый сообразит что это всего лишь первые буквы, инициалы.
Невысокая, худенькая, во время войны девчонка ещё. Тогда колхозы оскудели рабочей силой, на помощь направляли учеников и учителей из школ. И вот, эта тщедушная, истомлённая голодом учительница не выдержала и едва обтерев, принялась глодать мёрзлую брюкву. Её уличили, устроили разнос. Тем, кто потом звал её Типой, а не расслышав, переиначивал на более понятное Цыпа, было невдомёк, что ей пришлось претерпеть. Да и не со зла ведь называли.
Некоторые прозвища так и совсем остались загадкой. Ушли уже авторы прозвища "Торпеда" для симпатичной учительницы географии Антонины Степановны. Потом ушла и сама Антонина Степановна. И вот, причина диковинного ника осталась неразрешимой тайной: ну какая же она торпеда?
Учительницу химии Марию Павловну Тимину нам наши старшие оболтусы представили как "Осину". Спустя шесть десятков лет я и имя-то её настоящее с трудом нашёл, а вот Осину помню. И ведь химию, как предмет, я любил. И сама учительница ко мне хорошо относилась. Была справедливой и требовательной. Она нам объяснила, что этиловый спирт бесцветный, а то, что в спиртовках он фиолетовый, так это потому, что ей приходится подкрашивать его чернилами, иначе милейший , умный, ироничный Мстислав Андреевич Громов - наш второй химик - опохмелится из спиртовок, и тем сорвёт нам лабораторную работу. Так почему и за что "осина"? - Остаётся гадать, что, возможно, за её худощавость и высокий рост.
Директора Макара Никифоровича Дашкевича называли "Култыном". Дети - народ жестокий и при всей наблюдательности - поверхностный и бесцеремонный. Мало кто связывал его скрюченные пальцы на руке, которые он прикрывал манжетом рукава, с его участием в войне и ранением.
А вот у Зои Матвеевны Рябовой - нашей грозы-математички - прозвища не было. Хотя сама она по-простому частенько особо нерадивых учеников обзывала "г на палочке" или "ж с ручкой". И у её антипода - учительницы ботаники, Веры Афанасьевны Тереховой ( ну чисто Паганель) в наше время, а значит и до нас прозвища никакого не было. Хотя легенды о её лёгкой ненормальности и, как следствие, о полнейшем отсутствии дисциплины и жутком гвалте на уроках, исправно передавались от старших к младшим. Только что чинно отсидев урок у Зои Матвеевны, мы как с цепи срывались и по полной оттягивались у Веры Афанасьевны. Пускали самолётики, швырялись скомканными бумажками, стояли на головах, а вот прозвища не было.
И вообще, как ни странно, но большинство наших учителей всё же было без прозвищ. Учитель истории, тоже участник войны, крупный мужчина, Георгий Яковлевич Кропотов, получил прозвище "Кутя". Большинство следовавших за нами поколений учеников даже не догадывалось, почему. Никакого отношения ни к поведению, ни к характеру учителя оно не имело. Просто однажды кто-то первый обратил внимание на роспись "Кропотов" в дневнике, которая выглядела, как слово "Кутя". Вот такое банальное объяснение.
Его уроки к огромному сожалению надолго подавили во мне интерес к истории. Не знаю, имел ли он подобающее педагогическое образование. Если да, то это никак не проявлялось. Он добросовестно излагал нам на уроках содержание школьного учебника. Сухой конспект, состоящий из дат, имён и канцеляризмов. Это так далеко от лекций Басовской или от электризующих, заражающих энергией речей неукротимого, жизнелюбивого Натана Эйдельмана. Кропотов ходил между рядами, и от его громкого монотонного голоса мозг, защищаясь, погружался в гипнотический сон.

Так уж сложилось. Эйдельманов на все школы не сыщешь. Послевоенное время. Детей 1945г. рождения не набралось на три класса, и вот, в обоих классах, А и Б оказалось по 42 сорванца. Многие из нас сочетали занятия в школе с вечно голодным блуждание по улицам. Наши челюсти часами жевали не мятные жвачки, а чёрный битум. А если повезёт, передними резцами зубов соскабливали вкус с коричневых твёрдых кусков конопляной дуранды.
Первый, из обнаруживших огрызок яблока на обочине, торопился объявить: "чур на одного". А если опоздывал, то слышал опережающие выкрики: "чур на двоих..." - тогда приходилось по-джентльменски делиться добычей.
Спугнув с гнезда курицу, и подобрав потерянное ею на бегу ещё тёплое яйцо, по-братски высасывали по очереди содержимое через проколы в скорлупе.
Кроме игр в лапту, прятки, войну, попа-гонялу, ножички, чижика, играли и в чугунную ж... ( http://proza.ru/2008/05/13/29 )
Ясень пень, что из сорока двух подбиралась дюжина таких сорванцов в классе, чтобы жизнь чопорного педагога не казалась ему маслом. Не у всех был талант и характер, как у нашей Макаренки - Зои Матвеевны Рябовой. Не найдя иных средств совладать с галдежом и расхлябанностью, наш Кутя от возмущения крутил головой и зычно повторял: "Скоты!", хотя в классе среди нас сидели и нежные создания в бантиках и очках. Какое-то время у нас Кропотова заменял Алексей Георгиевич Грошев. Тоже войну прошёл...   (Не закончено. Подробнее про этих историков будет написано и проаннонсировано попозже... Прошу прощения. Руки отвыкли от бумаги)