Дорога

Дорога уходила в бесконечность. По дороге уходил и я. Небо накрылось свинцовыми тучами.
Беспокойные ласточки и стрижи опускались к земле. Приближалась гроза. А я шёл и шёл.

  Ноги уже устали считать деревянные шпалы. Несколько раз я присаживался на рельсы – отдохнуть, а дороги не видно было конца.

  Я шёл из Комиссаровки в Гусь- Хрустальный. Мне было шесть лет. Я шёл и плакал. Обида жгла моё детское сердце.
Мама на вечернем поезде уехала домой одна, оставив меня на попечение одинокой тётки, своей старшей сестры.
 
   Я знал, в какой стороне находится город. До него было десять километров. Я так хотел домой, я соскучился по своему брату Ромке, и потому я вышел на железную дорогу и пошёл, пошёл, пошёл.

    Прошло пятьдесят лет. Кругом педофилы. Детей одних нельзя выпускать из дома. Проститутки и наркоманы оккупировали все общественные организации.
Госдума находится под прессингом европейских гомосексуальных пар. Православная церковь далека от народа.
А сам народ погряз в разврате и грехе. Спиваются целыми деревнями. Сельские поля заросли молодым лесом.
А крупные города сжирают мелкие, забирая у них последние остатки рабочей силы. Близится Апокалипсис.

  А я всё иду, иду, шестилетним мальчишкой, по железной дороге, сквозь грозу и ветер, к своей уехавшей маме.

   -Мальчик, - окликнула меня на станции Александровка, незнакомая девушка, - ты чей? Почему идёшь один, на ночь глядя?

-Домой иду. Забыли меня в деревне.
Ответил я девушке.

  Через тридцать два года, эта девушка станет моей тёщей. В жизни всё написано заранее.
Сейчас она живёт со мной. Зинаида Константиновна нянчит двоих внучат. С ней у меня любовь и дружба.

   А тогда, она подошла ко мне, и дала мне два красных яблока.
-По дороге съешь, - заботливо сказала она, - идти тебе ещё пять километров.

  После таких добрых слов, я успокоился и продолжил считать шпалы. Сзади нарастал гул. Приближался локомотив.

   Сбежав с насыпи, я сел на старую шпалу и стал грызть яблоко. Я знал, если в лесу посчитать, сколько кукушка прокукует, то столько тебе останется лет жизни.
А если, посчитать вагоны, проезжающие перед тобой, то может, это тоже, года жизни.
И я стал считать. Состав казался бесконечным. Один за другим громыхали зелёные, металлические вагоны, предназначенные для перевозки торфа.

   В Гусевском районе шла его бойкая добыча. Я быстро считал проезжающие вагоны. Считать и писать я научился в пять лет.
Последний вагон, оказался сто четвёртым. Поверив в такую длинную жизнь, я веселей зашагал по шпалам.
Гроза прошла стороной. Пожалела мальчишку.

Евгений
Шапорев
12 октября 2011г.