de omnibus dubitandum 109. 55

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТАЯ (1896-1898)

Глава 109.55. КРОВЬ ЗАКИПАЛА...

    Ермаков был в белом кителе и летней студенческой фуражке.

    Он улыбнулся и погрозил ей пальцем, и она убежала, но скоро потом опять прошла мимо него со своей подругой, упорно и с любопытством всматриваясь в его лицо. Вдруг им обеим стало чрезвычайно весело: они разом фыркнули от смеха и убежали прочь, потонувши в многолюдной толпе.

    Стемнело совсем. Стали драться взрослые казаки. Хоровод разошелся, и вся почти улица отошла под арену борьбы. Ермаков очутился как-то неприметно в густой толпе; его толкали, теснили, наступали ему на ноги, он сам толкал, пробираясь поближе к месту сражения, и с удовольствием чувствовал себя равноправным членом этой улицы.

    – Односум, никак ты? – раздался около него знакомый голос.

    Он оглянулся и увидел свою односумку Наталью: она была в черной короткой кофточке из «нанбоку»* и в новом шелковом, бледно-голубом платке, подарке мужа. В сумерках, в этой молодой толпе, лицо ее, казавшееся бледным в темноте, опять сразу поразило его своей новой и странной красотой.

*) Нанбок - Ханбок в переводе означает «корейская одежда». Это слово обозначает и обьединяет традиционную одежду, которую корейцы носили на протяжении нескольких веков. Ханбок также является национальным костюмом, через который корейцы часто выражают свою самобытность и свое чувство национального единства.

    – А! – воскликнул радостно Ермаков, протягивая ей руку.

    – Мое почтенье, – проговорила Наталья, подойдя к нему почти вплоть и потом толкнувшись об него, притиснутая двигавшеюся толпой, причем Ермаков почувствовал запах простых духов.

    – На улицу нашу пришли посмотреть?

    – Да.

    – Ну, а в Питере-то у вас бывают улицы такие? Или ты не ходишь там?
Она говорила ему то «ты», то «вы».

    – Нет, ходил, – отвечал Ермаков, – бывают и там «улицы», только не такие.

    – Что же, лучше али хуже?

    – По-моему – хуже.

    – Ну?! – с искренним удивлением воскликнула Наталья.

    – Народу-то небось там больше? Бабы, девки нарядные небось?

    – Народу больше, а веселья настоящего нет...

    – А у нас вот весело! И не шла бы домой с улицы... Я люблю это!

    Улыбающиеся глаза ее близко светились перед Ермаковым и приводили его в невольное, легкое смущение.

    – Ну, а как же, односум, например, мадамы там разные? – продолжала она расспрашивать снова, отвлекшись лишь на минутку в сторону кулачного боя.

    – Есть и мадамы... – ответил он, не совсем понимая ее вопрос.

    – Небось нарядные? в шляпках, под зонтиками?

    – Непременно...

    – К такой небось и подойтить-то страшно? Смелости не хватит сказать: «Позвольте, мол, мадам фу-фу, познакомиться»... Как это мой муж там с ними орудует, любопытно бы взглянуть!.. А он на это слаб...

    Они оба рассмеялись.

    Немного погодя она рассказывала уже Ермакову о нескольких случаях неверности своего мужа – откровенно, просто, весело...

    Толпа колыхалась, толкала их.

    Иногда Наталья была к нему близко-близко, почти прижималась: он чувствовал теплоту ее тела, запах ее духов и с удовольствием прикасался к шелковисто-гладкой поверхности ее кофточки.

    Ему казалось, что какая-то невольная близость возникает и растет между ними; в груди у него загоралось пока безымянное, неясное и радостное, молодое чувство: кровь закипала; трепетно и часто билось сердце...
 
Источник: Федор Крюков. Казачка. (Из станичного быта) «Русское Богатство», 1896, № 10