Ночь

Неизвестность, без всякого наблюдения, без глаза и того, что видит глаз – неизвестность как дым, как пустошь, которая нигде не начинается и кончается нигде – вот что такое быть. Эта неизвестность переливается всеми красками, звучит оглушительной тишиной и разговаривает безмолвием. Она тренькает на струнах вселенской балалайки, выводя бесхитростный мотив. Мотив переплетается на все лады и звучит оркестром в сопровождении хора: мириады голосов молчат и плачут, поют, ругаются, свистят. Все, что может быть замечено – это слепок с живого лица неизвестности. Какой угодно и о чем угодно. Для того, этого, пятого, десятого – слепки связаны друг с другом незримыми нитями, они растут и расцветают, как живые, в точности повторяя толчки неведомого лица. Они разговаривают, любят и убивают, толкают, рушат, поют, производят еще множество разнообразных штук, гуляя между каменных коробок или вытянутых сооружений, покрытых цветами и листвой. Сооружения пахнут лесом и стоят как лес.
Среди прочих, встречается жидкость, разлитая в озера, реки и океаны. Эта жидкость больше походит на живое лицо своим изменчивым и неуловимым ликом, но и она является слепком, а чем еще она может быть? Слепок – это видимая часть лица, которое не в силах явить себя себе, потому что одновременно является и глазом, и тем, на что направлен взгляд. Можно сказать, что лицо – это живое видение, непредставимое никаким образом, как взгляд, опрокинутый навзничь, когда глаза проваливаются друг в друга, а слепки наконец обретают свою жидкую природу, начиная течь, мерцать, исчезая. Остается только живой взгляд, закороченный сам на себя, вечная дуга short cut'а, горящая без пламени, без цвета и огня.
В один момент это может казаться мирным пейзажем с журчанием ручейка, в другой – дрожащими полями разноцветных энергий. Что бы ни показывал телевизор, все это лишь всполохи взрывов в бездонной черноте сна без снов и сновидца, эта чернота показывает, смотрит и не спит.