Глава 9. Встреча

Августовские последние деньки ластились теплом, отдавая всю не растраченную за долгое южное лето жаркую негу. Тёмные душные вечера  баловали городок редкими дождиками, которые лишь немного прибивали дорожную пыль да освежали зелень вековых каштанов.
Уютный садик старого загородного дома приветливо приглашал отдохнуть от полуденной жары в тени раскидистых жасминов, посидеть на скрипучих качелях, закреплённых на древней ветле. Вера, в лёгком домашнем платье, сидела на крытой веранде с чашкой чая. Её мысли были далеко, и блаженство от приятных  воспоминаний играло на морщинках приопущенных век женщины робкими солнечными зайчиками. Она задумчиво улыбалась, бесконечно помешивая давно остывший чай.
 
"Почему он не ответил вчера, почему?— Вера старалась найти оправдание нежеланию Милоша начать диалог по скайпу. — Неужели испугался, думая, что через сорок с лишним лет моя любовь к нему угасла? Может, он боится быть лишним или не желает бередить хрупкие свои чувства? Тогда почему не осмелился сказать об этом?
И нет обиды на него, нет злости, только душа вдруг будто расцвела и поёт, поёт... Как девчонка, трепещу вся, глупая... Надо же! Седьмой десяток разменяла, а дождалась всё же! Верила ведь, всю жизнь верила, что найду его, и сбылось! А не верила бы, так давно уж замуж бы выскочила, детей нарожала и думать о нём забыла. А тут нет! Сердце  не принимало никого, а душа хранила-баюкала мечты только о нём все эти сорок с лишним лет!
Подумать страшно: жизнь прожила почти! И я уже не девчонка вовсе! А дочка, дочка- то какая!" — Вера на миг подумала о Манюне, которая выросла без отца.
Мария с мужем обещались заехать к вечеру и забрать Юльку, которой предстояло в сентябре идти в одиннадцатый класс. Вера, как и в детстве, ласково называла дочь Манюней. А Манюне в конце сентября сорок три года исполнится! Уважаемый педиатр в одной из городских больниц, вместе с мужем работают, тоже врачом. Юльке, дочери, Мария с супругом пророчили продолжение врачебной династии, но та давно стояла на своём, собираясь стать учительницей.
— Да, дочка у меня умница и красавица, строгая, ответственная и справедливая. Жаль, что отца она не знала... Ну, да Бог даст, всё еще будет хорошо.

Вера отставила чай, закрыла лицо руками и заплакала. Были ли это слёзы радости от того, что нашёлся наконец-то Милош, или же слёзы отчаяния от молчания любимого человека, женщина и сама не понимала.
— Бабуль! — рука внучки  лёгко и нежно пробежала по волосам Веры. — Бабуль, ну ты что опять? Ну не плачь! Я с ним битый час переписывалась утром, он очень переживает, что вёл себя как последний трус! Да, он сказал, что для тебя приготовил сюрприз, что обязательно наберётся храбрости и сам позвонит! Так что вытирай свои слёзы и пойди-ка припудри носик!
Внучка крепко обняла бабушку, успокаивая её. Так они просидели на веранде ещё немного, и Юля, убегая, отпила глоток из бабушкиной чашки, шутливо журя её при этом :
— У тебя и чай уже остыл, а ты всё рыдаешь! — девушка шутливо покачала головой. — Я к Маринке сбегаю, попрощаюсь перед отъездом, а ты не скучай!
Провожая взглядом убегающую Юльку, тоненькую и темноволосую, Вера вдруг вспомнила себя: когда-то и она вот так же спешила в библиотеку, чтобы получить "письмо счастья", которое перевернуло всю её жизнь...
 
Короткие сигналы оповещения заставили Веру вздрогнуть. Она метнулась из кухни, где суетилась в ожидании гостей, в комнату внучки. На экране ноутбука на вкладке скайпа настойчиво пульсировала дорожка ожидания.
— Господи! — Вера глубоко вдохнула, замирая от страха и неожиданного звонка.
 
****
 
— Вера... — тихо произнёс мужчина, глядя на плачущую женщину по ту сторону экрана. — Здравствуй, Вера.
Вера сидела, не чувствуя ни рук, ни ног, лишь сердце её готово было вырваться и улететь туда, к тому, кто несколько минут назад произнес её имя.
Они молчали очень долго. Просто молчали и смотрели друг другу в глаза. Так им было проще, значительно проще, чем изливать поток ненужных извинений, оправданий и обещаний. Глаза могут сказать гораздо больше...
Он заметил, что она всё еще хороша, даже в свои шестьдесят с хвостиком: как и раньше, стройна — худоба даже молодила её, — вот только тёмная река длинных волос чуть-чуть подёрнулась белёсой изморозью прожитых лет. А глаза — ах, эти карие, озорные и глубокие, как тихий и загадочно - манящий омут, глаза, чей блеск, неведомый и привлекательный, таит в себе смысл всех смыслов и ответы на все вопросы.
"Девочка моя!— думал Милош. Он не мог назвать её иначе. — Простишь ли ты меня? Поймешь ли? Дашь ли мне хотя бы шанс, чтобы объяснить своё исчезновение? Господи! Сколько же лет я жил одной мыслью о том, что когда-нибудь увижу тебя и верил, искренне верил, что найду свою Веру..."

" Милош. Мой Милош... — Вера вглядывалась в лицо незнакомого мужчины, пытаясь найти хоть капельку сходства с тем юношей, которого она знала. Строгие очки в широкой тёмной оправе, длинная густая чёлка выцветших волос, зачёсанная набок, и шрамы, бордовые, вздыбленные рубцы, уродливые и мерзкие, словно кто-то заколдовал её Милоша, превратив в чудовище.
"Господи! — мысленно благодарила Вера Бога. — Спасибо, Господи, что вновь нас соединил. И благодарю тебя, что он живой. Я обещаю, Господи, что отдам всю свою нежность, заботу и любовь этому человеку. "
Немой диалог осторожно перешёл в оживленный разговор, насыщенный эмоциями. Вера и Милош не заметили, как пролетели целых два часа. Приехавшие за дочкой Мария и Сергей тоже присоединились к диалогу. Манюня без слёз не могла смотреть на отца, она видела его впервые, но сразу прониклась искренней симпатией к человеку в инвалидном кресле. Милош оживлённо жестикулировал, рассказывая о своих книгах, и показал рукопись повести "Дорога к Вере", которую посвятил любимой женщине. Это и был его подарок.
Вера зарделась и, скрывая неловкое смущение, на минуту отошла от экрана, оставив Милоша с дочерью и зятем.
Когда женщина немного успокоила разгоряченные чувства, которые разбудил в ней дорогой её сердцу мужчина, она вернулась . В её руках Милош увидел ту самую жестяную расписную коробочку из-под леденцов-монпансье, которую подарил любимой при первой встрече. В глазах мужчины блеснули нечаянные слёзы, и лицо его засветилось радостью.
— Я приеду к тебе, родной! — прощаясь, тихо прошептала Вера. Милош внимательно посмотрел ей прямо в глаза, как будто стараясь запомнить момент. Нет, он не искал подвох, он безропотно и безгранично верил этой женщине, которая ждала его эти долгие сорок лет, храня верность. — Я заберу тебя, мой хороший. Подожди ещё несколько дней,  и мы будем вместе! Я приеду!
 
****

Через несколько дней Вера стояла на перроне, сжимая в руках небольшой чемоданчик. В её изящной чёрной сумочке через плечо лежал билет к мечте. Она не боялась проехать полстраны, добираясь из Крыма на север. Искренняя и всесильная вера звала женщину туда, где она родилась и выросла, где похоронены её родители и тётка Агнешка, на чьих могилах она ни разу не была. Туда, где гниёт в запустении отчий дом, который она в спешке и с позором когда-то покинула...
Вера спешила в небольшой городок, где в Доме инвалидов ждал её Милош — любовь и смысл всей жизни, потерянный и вновь обретённый, выплаканный, вымоленный, выстраданный. Её человек, её надежда и её вера!
Долгой была эта дорога, дорога к вере. И вот осталось совсем чуть-чуть. Но эти последние дни, часы и километры были для Веры неимоверно тяжёлыми. И эта моральная пытка закончится лишь тогда, когда рука Милоша окажется в её руке.
И это стоит, действительно стоит целой жизни бесконечного ожидания, тысячи бессонных ночей, миллионов одинаковых серых будней с редкими проблесками радости, когда чувствуешь себя сильной, обнимая маленькую дочь или спешишь с работы, чтобы посмотреть её детские каракули, где ребёнок и двое взрослых держатся за руки под солнцем и в груди у каждого горит большое алое сердце.
 
Ну, а пока перед глазами Веры мелькают пейзажи, меняя сочную зелень юга на оранжево-жёлтую мозаику средней полосы, и где-то вдалеке, за горизонтом, тает в сизой дымке заката последний рыжий луч, ныряя в густую проседь тумана.
Вера не замечает всeй этой красоты, в своём отражении на стекле ей грезится лицо Милоша, и внутренний голос, вторя биению сердца, сливающемуся со стуком колёс,  чеканит одно и то же имя, пронесённое через годы ожиданий, испытаний и потерь:
— Милош. Милош. Милош...