Три жизни Анны

 
                … Без Бога не до порога…
                (русская народная поговорка)
… Дорогие читатели, услышав название «Три жизни Анны», вы, наверное, пришли в недоумение: как один человек может прожить «три жизни», тем более, вы знаете, что я не пишу ни научную фантастику, ни мистику. Значит, слово «жизнь» тут использовано в другом смысле…
Приоткрою секрет: главная героиня будет иметь три имени, и образа мышления, и мировоззрения, и мечт, и планов, и образа жизни, и внешности, и привычек поведения, то есть оправдает название «Три жизни Анны»…
Что же заставило девушку так долго метаться и искать себя? Быть может, горе, которое случилось с ней, быть может, неопытность, юность и отсутствие хорошего наставника, быть может, черты характера от природы, но я думаю, что вы сами найдёте ответ на этот вопрос, и на многие другие, не менее важные для всех вопросы. А сейчас, позвольте мне «перенести вас» с помощью писательского слова в Советский Союз, в Москву 1952 года, где и начнётся моё повествование…
По календарю уже настала осень, листья в своей пёстрой красоте неумолимо увядали и опадали, шёл мелкий, но не холодный дождь, на улице царило тепло «бабьего лета». В скромной квартирке с убогой обстановкой жили Владлена, девушка девятнадцати лет, и её старенькая бабушка, Екатерина Даниловна. Дело в том, что родители Владлены героически погибли во время Великой Отечественной Войны…
 В то утро Екатерина Даниловна, как всегда встала пораньше, помолилась и взялась готовить. Хотя годы пожилой женщины были видны в морщинах, седине в толстой косе, подслеповатости маленьких карих, но очень добрых вежд, но она не только ловко управлялась с готовкой, но и за собой следила: всегда была опрятно одета, а образ дополняла беленькая косыночка, завязанная по-христиански.
Владлена же спала, пока её не разбудил будильник. Девушка быстро соскочила, умылась, уложила тёмно-русые волосы в косы с бантами и встала у шкафа с печальной мыслью: «Мдаа, выбор одежды у меня не большой. Что же одеть?».
… Владлена посмотрела на выбор: висели школьное тёмно-синие платье, только что без фартука, беленькая блузка с клетчатым сарафаном, и бежевая блузка в цветочек с тёмной юбкой…
Владлена долго думала, во что нарядиться, но тут раздался аромат творожной запеканки с вареньем, и девушка решила: «Хватит мучиться, одену, что под руку попадётся!». Под руку Владлене попался клетчатый сарафан с беленькой блузкой, девушка оделась и пришла на кухню со словами:
— Приветик, бабуль, я поем и в техникум пойду. Ты опять в косынке и с нательным крестиком? Бабуль, ты что ж позоришь меня свой старомодностью? Меня, комсомолку, коммунистку, отличницу, активистку, спортсменку, получившую золотой значок ГТО?
Владлена описала свой статус очень верно, как вы поняли, бабушка и внучка, хоть и любили друг друга, но были не похожи, как лето и зима. Только глаза карие у них похожие были…
— Внученька, ты уж не осуждай меня, я всё же бабка старинная, царского времени, взрослела, человеком становилась благодаря церкви, Богу, не даром все на Руси давным-давно говорили: «Без Бога не до порога»,  да и о жизни при царе ничего худого не скажу: простенько жили, да зато по-христиански. Впрочем, сейчас ещё беднее живём, чем при царе… — оправдывалась Екатерина Даниловна — Ты вот, внученька, объясни мне, старой, что за имя у тебя: Владлена? Это ж когда какую женщину так звали-то?
Владлена на несколько секунд оторвалась от запеканки и ответила:
— Бабуль, ну что тут непонятного? Моё имя означает, что я — коммунистка, а расшифровывается «Владимир Ленин»! Ты бы, бабуль, убрала вот с той красивой полки старые иконы с молитвословом, да вставала в наши ряды!
Екатерина Даниловна покачала головой и тихо изрекла:
— Внученька, грех ведь с властью этой безбожной в дружбе быть, я — православная бабка, знаю по опыту, что правду говорит пословица «Без Бога не до порога», когда-то и ты это поймёшь. У меня ещё вот такая просьба, внученька: у тебя в красном углу вместо икон плакат со Сталиным. Прошу, давай я позову соседа Колю, он прибьёт гвоздь, и ты повесишь плакат со своим Сталиным в любое другое место в твоей комнате…
Владлена закончила поедание запеканки с вареньем, нацепила калоши и дождевик и отправилась в техникум, закончив разговор в дверях:
— Бабуля! Не мешай мне своей старомодностью! Пусть плакат со Сталиным висит там, где я его повесила!
… По такой тёплой приятной погоде Владлена быстро добралась до техникума, улыбаясь ярким листочкам, сняла калоши и дождевик. Тут, в холле техникума, Владлену встретили подруги Даша и Тамара возгласами:
— Владлена, выручай! Нас троих, то есть и тебя, освободили от занятий, дав важную миссию: украсить актовый зал к мероприятию «советской и коммунистической символикой»! Мы без тебя не справимся! Ты же активистка, комсомолка, помогай товарищам!
— Спокойно, Даша, Тамара, без истерик, мастер берётся за дело! — ответила задорно Владлена и занялась работой…
Медленно, но верно актовый зал преображался: сначала появился огромный плакат со Сталиным, которому все дарят цветы, потом в подставку встал флаг Советского Союза, затем  симметрично плакату со Сталиным появился плакат с Лениным на броневике. А завершили оформление зала надпись: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин всегда будет жить!» и красные звёзды…
Даша и Тамара стояли, пораженные, и перешёптывались:
— Ну, Владлена и голова! А рисует-то как красиво! Как её в техникум угораздило попасть?
Владлена, слушая разговор подруг,  самодовольно улыбалась, гордясь собой, а потом ответила:
— Это ещё что! Вот техникум закончу, займусь высшим образованием, а там и в партию вступлю и выйду замуж за красивого мужчину…
Вдруг Владлена побелела, самодовольная улыбка сменилась выражением испуга, карие очи стали ещё больше…
Что напугало девушку? Она увидела «воронок», машину, на которой увозили на каторги и ссылки иногда преступников, а чаще невиновных людей, которые чем-то не угодили Сталину и его властям, и эта страшная машина свернула на улицу, где жили Владлена с бабушкой.
— Владлена, всё в порядке? Что случилось? Позвать медсестру? — спросили Даша и Тамара, Владлена же побежала на улицу, крикнув подругам:
— Мне… нужно кое-что проверить, просто проверить, если придёт директор, скажите, что я была, но отпросилась у медсестры, записку и медпункта принесу завтра!
… Владлена шла в сандалиях по лужам, не замечая этого: она чувствовала только ужас и учащённое сердцебиение, выслеживая дорогу страшной чёрной машины: она слышала о «воронке», но видела его в первый раз…
«Ну, мало ли какой бандит или предатель может жить в одном районе с нами, переживать нет причин, но почему-то мне очень тревожно…» — подумала Владлена…
Вдруг «воронок» остановился у подъезда Владлены и её бабушки, девушка замела от испуга…
Спустя пять минут милиция вышла из подъезда вместе с Екатериной Даниловной, которая несла свои иконки и молитвослов и шептала какую-то молитву…
— Эта старушка не хочет подчиняться властям и избавиться от религиозных предметов, так что в машину её и на Колыму! — грубо и громко сказал главный милиционер…
До Владлены дошло, что происходит, и девушка с ужасом кинулась с кулаками на главного милиционера, а когда сильный мужчина схватил её за руки, Владлена зарыдала и стала кричать:
— Отпустите мою бабушку, пожалуйста!!! Она — старенькая, пусть бы жила, как привыкла!!! За что вы её арестовали?!! Это — жестоко, несправедливо!!! Я её очень люблю, отпустите её, пожалуйста…
— Так, — грубо произнёс милиционер — А девчонка тоже в церковь ходит?
— Нет, что вы! Владлена, моя внучка, не в курсе наличия у меня икон и нательного крестика, она — девушка советского поколения: комсомолка, коммунистка, активистка, отличница и спортсменка. Она — гордость своего техникума и будущее Советского Союза, а меня просто досматривала по доброте душевной… — тихо и спокойно сказала Екатерина Даниловна, и этими словами спасла внучку.
Милиционер подумал и ответил:
— Что ж, комсомольский значок у неё действительно есть, но я пощупаю, не прячет ли она крестика…
Владлене было очень неприятно, когда грубый милиционер провёл рукой по её шее, она еле это стерпела…
— Что ж, крестика действительно нет, девицу отпускаем!  — отдал команду милиционер, а потом грубо обратился к Владлене — Иди, комсомолка, прощайся с бабушкой!
Екатерина Даниловна обняла внучку и тихо погладила, Владлена же рыдала и повторяла:
— Бабуленька, миленькая как же так?! Как же так?!
Бабушка шепнула внучке на ухо:
— Не бойся, мне со Христом ничто не страшно, а тебе жить дальше нужно, только запомни завет бабушки своей старой: « Без Бога не до порога»…
Тут Екатерина Даниловна села в «воронок», и машина помчалась, а Владлена с ужасом и паникой побежала за страшной машиной, плача и крича:
— Бабушка, бабушка, я люблю тебя, я спасу тебя!!! Не оставляй меня!!!
Тут Владлена растянулась на асфальте, исцарапав в кровь и лицо, и локти, и ладони, и колени…
Владлена долго лежала или стояла ( это было трудно понять) в луже в такой позе, издавая тяжёлые стоны. Да, расцарапанные места очень болели, но ещё больнее была душевная рана.
Владлена тихо встала и побрела, качаясь, в квартиру. Там она сняла плакат со Сталиным и порвала на мелкие кусочки с криками:
— Всё, с меня довольно культа Сталина и Ленина, довольно обмана! Они — обыкновенные тираны, как и все, кто добирается до власти! Не хочу быть комсомолкой, коммунисткой! Даже если бы хотела, уже никогда бы не смогла! Не хочу носить имя Владлена, не хочу жить в Советском Союзе!..
Тут девушка, успокоившись, поняла, что сказала здравую мысль: Что если ей действительно поменять имя и уехать в другую страну, сначала, чтобы успокоиться и забыться, а потом и спасти, вывезти из Советского Союза, бабушку? Тем более, что средства у Владлены были: у неё осталось несколько дорогих украшений бабушки, которые были спрятаны ото всех в обшивке дивана…
… Скоро девушка стояла с деньгами и оформляла визу, она собиралась купить билет на самолёт до Вашингтона, столицы США.
— Как будет звучать ваше имя за границей? — спросили Владлену.
Девушка ненадолго задумалась и ответила на английском языке:
— Моё новое имя — Эмма Скотт…
— Отлично, — ответил собеседник девушке по-английски — Эмма Скотт, вот ваша виза и билет, прошу расплатиться…
Следующим утром Эмма выкинула комсомольский значок, распустила волосы, нарядилась в бежевую блузку в цветочек и тёмную юбку, предварительно зашив в плечики блузки оставшиеся деньги, и отправилась на свой рейс…
Лететь пришлось очень долго, но вечером Эмма была уже в Вашингтоне…
Эмма шла по улицам и поражалась всему: подсветкам, ярким витринам, весёлой музыке, обилию товара, развлекательных мест, кинотеатров, огромным небоскрёбам, среди которых можно было потеряться…
Но главное, что её удивляло, так это люди: они были одеты совсем не так, как советские граждане: на молодых людях были пёстрые рубашки, яркие галстуки, смешные подтяжки, брюки с цветастым принтом, девушки же были одеты в разнообразные яркие платья, дополненные броскими аксессуарами и туфлями, ярким макияжем и интересными причёсками…
… Эмма робела, чувствовала себя не в своей тарелке, от испуга даже подумала о том, не вернуться ли на Родину, пока не случилось беды, но головокружительная красота Вашингтона манила Эмму магнитом…
«Нет, не хочу обратно в тот ад лжи, тут, конечно, тоже далеко не рай, но я уже решила, что я — американка Эмма Скотт, а не советская девчонка Владлена! Да, мне многому предстоит научиться,  США — страна жёсткая, слабых не любит, но жёсткая и честная политика всё рано лучше, чем тиранство, прикрытое ложью! Пойду, лучше куплю себе наряд и аксессуары, как у местных девушек, а потом зайду в парикмахерскую и сделаю макияж и причёску…» — решила Эмма и направилась в бутик одежды…
Через полчаса Эмма вышла в малиновом платье в горошек с голубыми большими серьгами, голубой сумочкой, бусами разных оттенков голубого и синего, и в туфлях на высоком каблуке. Девушка оставила в бутике много денег, но не жалела об этом: теперь на неё не косились странно. Но нужно было на что-то жить дальше, и Эмма стала обдумывать разные варианты, а потом решила: «Я заведу роман с богатым мужчиной, быть может, он через какое-то время возьмёт меня замуж или поможет найти достойную работу. Неприятно, но выход!».
Эмма зашла в парикмахерскую и сказала на английском языке молоденькой девушке-мастеру:
— Мне, пожалуйста, макияж и причёску, которая у девушек на пике моды, я, к сожалению, в этом не разбираюсь, я не местная…
Мастер улыбнулась и ответила:
— Окей,  леди, сделаю всё на высшем уровне! И, не волнуйтесь, по вашему модному наряду невозможно сказать, что вы из провинции или другой страны…
Мастер сделала макияж и взялась за волосы, когда Эмма набралась храбрости начать разговор:
—Хм… не знаю, как к вам обратится, но у меня очень деликатная тема вопроса, а я в Вашингтоне одна и первый день, мне некому посоветовать. Скажите, где и как  у вас в городе знакомятся девушки с богатыми мужчинами для таких отношений…, корректно выражаясь, чтобы стать любовницей и содержанкой этого богатого мужчины? И не считается ли это ремесло преступлением в вашей стране? Вы можете, отвечая, выбирать не такие тактичные выражения, я не обижусь…
Девушка-мастер по-доброму улыбнулась и ответила:
— Поверьте, леди, я поняла вас и не осуждаю, просто видно, что вы — беглянка из Советского Союза, там почему-то есть стереотип, что в Америке  почти все богаты, что не совсем правда. Но если вы действительно хотите найти богатого мужчину, который бы баловал вас и содержал за вашу любовь, то вам лучше идти в какой-нибудь дорогой паб, и стараться не сидеть за столиком, а привлекать к себе внимание, танцевать бодро, но не вульгарно.  При вашей красоте в таком случае мужчина вашей мечты сам подойдёт к вам. Вы танцевали когда-нибудь джаз? А рок-н-ролл?
— Спасибо за советы, я постараюсь ими воспользоваться, хотя и слов таких не знаю, как «джаз» и «рок-н-ролл». Причёска готова? — волнуясь, протараторила Эмма.
— Окей, леди, всё готово, вы просто красавица! Удачи вам в вашем плане. Вот счёт, вы сможете расплатиться или мне оформить вам эту сумму в долг? — спросила мастер.
Эмма пересчитала оставшиеся деньги и поняла, что ей хватит рассчитаться, но она останется совсем без средств…
— Я могу рассчитаться, вот деньги (пока Эмма любовалась Вашингтоном, ей попался на глаза пункт обмена валюты, и девушка догадалась поменять советские рубли на доллары)… — ответила Эмма.
 
— Отлично! Как благодарность за то, что вы выбрали нашу парикмахерскую, позвольте вас угостить бесплатно десертом и кофем! — сказала мастер, принесла презент, потом подала бумагу и шепнула — здесь написан адрес престижного паба, удачи вам…
Эмма от волнения быстро съела десерт, выпила кофе и пошла искать адрес паба, что дала общительная мастер…
По пути Эмма взглянула на себя в витрину: модная, яркая, с подведёнными глазами, алой помадой и замысловатой причёской Эмма не могла узнать в себе ту Владлену…
Только глаза карие остались те же…
…Эмма зашла в паб и поняла, что веселье уже в разгаре: все танцевали, смеялись, костюмы и платья всех цветов и фасонов сливались во что-то одно очень яркое, похожее на картину импрессиониста…
Вдруг мужчина со сцены крикнул весело по-английски:
— Дамы и господа, а сейчас наша группа сыграет рок-н-ролл! Танцуют абсолютно все, никакой тоски!
Эмма в испуге отошла к дверям, а потом сама же себя стала ругать мысленно: «Что это я? Робею?! Ну, уж нет, Эмма, это не позволительно! Только вперёд, в центр, на танцпол!».
Эмма не знала танца, но двигалась в такт заводной лёгкой музыки, и у неё получалось очень красиво…
«Ну, почему никто со мной не знакомиться? Я что-то делаю не так?» — с волнением думала Эмма, когда вдруг танцы прекратились, и все уступили дорогу молодому мужчине с красивыми чертами лица и  коком на голове, одет джентльмен был в дорогой изумрудный костюм, голубую рубашку и оранжевый галстук…
Эмма растерялась, но спросила у рядом стоящей девушки:
— Скажите, пожалуйста, кто этот господин и почему к нему такое всеобщее уважение?
— О, это — Энтон Борс,  самый богатый и завидный жених Вашингтона, он торгует табаком и не женат! — с восторгом в глазах ответила девушка.
«Так, — подумала Эмма — раз этот Энтон Борс так богат и не женат, значит, должен быть моим. Но как привлечь его внимание? Да уж, в советской школе мастерству обольщения точно не учили…».
Тут Эмма вспомнила, что читала в книжке один трюк, и решила его использовать. Когда Энтон проходил мимо Эммы, девушка упала прямо в его объятья и чувственно промолвила:
— Простите меня, джентльмен, спасибо, что поймали, я подвернула ножку в этих неудобных туфлях, будьте любезны, помогите мне дойти до столика…
— Проводить такую красавицу? С удовольствием! — ответил новый знакомый Эммы и повёл её за столик.
Эмма шла, прижимаясь к Энтону и изображая, будто хромает, и думала: «Ну, и что мне делать и говорить дальше?».
Энтон посадил на стул Эмму, сел за этот же столик, взял Эмму за руку и промолвил:
— Как ваша ножка, красавица? Может, позвать врача? И как вас зовут? Мне бы хотелось продлить наше приятное знакомство, я — Энтон Борс, предприниматель табачной торговли, в свободное время увлекаюсь хорошей музыкой и коллекционированием красивых автомобилей…
Эмма подумала, что ответить и с какой интонацией, а потом сказала:
— Врача не нужно, я просто посижу, и боль пройдёт, спасибо за заботу. Моё имя — Эмма Скотт, и мне вы тоже понравились, хотя у меня увлечение проще: я люблю читать, зато могу поддержать разговор на любую тему, я с радостью продолжу наше знакомство…
— Но, признайтесь, что вы иностранка, хотя по вашему внешнему виду или манерам это не скажешь, но акцент вас выдаёт. Вы из Сербии? Или Румынии? Или Болгарии? А, может, из Польши? Впрочем, не говорите сразу, пусть это будет ваша маленькая прелестная загадка,   я полюбил вас именно такой! Я предлагаю перейти на ты и начать встречаться, как мужчина и женщина, завести роман… — учтиво и слащаво говорил Энтон.
Эмма сильно напряглась то ли из-за разговора о её национальности, то ли от такого внезапного и не совсем целомудренного предложения, но, хорошо подумав, ответила:
— Отлично, Энтон, я с радостью буду дамой и спутницей такого обаятельного человека, но как ты сам догадался по акценту, я — иностранка, причём из бедной семьи, что я буду иметь за то, что отвечу на твою любовь взаимностью?
— Хм… Эмма, милая, а чтобы ты хотела за то, чтобы мы сегодня поехали ко мне и провели вместе время? Я сделаю это… — спросил Энтон.
— Я хочу дорогостоящий подарок и чтобы ты устроил меня в ближайшие дни на хорошую работу… — ответила Эмма.
Энтон вышел, а спустя несколько минут вернулся с дипломатом, открыл его,  достал шикарное дорогущее бриллиантовое колье и подал его Эмме со словами:
— О, моя милая Эмма, я дарю тебе это бриллиантовое колье, оно дорогое, и это действительно бриллианты, а не подделка. А ещё мой дядя — директор престижного театра «Мьюзик-Джаз Холл», я попрошу его взять тебя примой театра. Тебя всё устраивает?
Эмма сникла, понимая, что будет дальше, но натянуто улыбнулась, убрала колье в сумочку и ответила:
— Меня всё устраивает. Ну, что, Энтон, потанцуем, а потом поедем к тебе? Ты же приехал на автомобиле?
— Конечно, милая Эмма, звучит рок-н-ролл, пойдём, потанцуем! — поддержал подругу Энтон, на несколько минут Эмма забыла о неприятных мыслях…
Когда же они садились в автомобиль, Эмма нервничала, ей было и стыдно и немного страшно, но, чтобы не показать этого, девушка стала демонстративно вести себя, как опытная светская львица: открыла изящным движением дверцу, оттолкнула её каблуком, вальяжно села в салон, захлопнула дверцу и вкрадчиво сказала:
— Ну, что, поехали, Энтон? Сейчас я увижу, действительно ли ты так крут и богат, как о тебе думают!
Бессонная страстная ночь прошла, довольный, Энтон спал до обеда, а Эмма лежала в ажурной сорочке  без капли сна рядом, с грустью перебирала бриллиантовое колье в руках и думала: « Это ж что ж, получается, что я продала свою девичью честь? Да, бабушка бы этого не одобрила, но у меня вчера не было выхода. Остаётся утешать себя тем, что я была с Энтоном не только из-за денег, но и из-за того, что он — приятный обаятельный молодой мужчина, и тем, что скоро он найдёт мне работу, и я перестану быть содержанкой и зависимой от него…».
Неделя  пролетела быстро, Энтон дарил богатые подарки Эмме, возил в дорогие пабы и рестораны, брал с собой на джазовые вечеринки, где Эмма внимательно следила за движениями танцоров, ведь спктакли-мюзиклы «Мьюзик-Джаз Холла» были построены на песнях и танцах в стиле джаз…
Наконец, Энтон подал Эмме шикарное платье томатное цвета с блёстками и промолвил:
— Дорогая, оденься получше, например, в это платье и подбери красивые аксессуары, мы едем в театр «Мьюзик-Джаз Холл» к моему дяде Джону Борсу, я говорил с ним, он сказал, что посмотрит на тебя и решит тогда окончательно насчёт главных ролей в его джазовых мюзиклах…
Эмма волновалась, но суровая жизнь научила её собираться с духом, когда это нужно, поэтому Эмма подобрала броские серьги к томатному платью, удобную и красивую обувь, дополнило образ колье, которое подарил Энтон…
Пока они ехали в машине Эмма мысленно уговаривала себя не волноваться, и тренировалась обаятельно улыбаться (надо сказать, что у неё это получалось удачно).
Наконец, они приехали и вошли в главный театральный зал, где сидел полный мужчина средних лет в сером костюме в крупную жёлтую клетку, белой рубашке и жёлтой бабочке. Джентльмен, которого я вам представила, улыбнулся и обратился к Энтону:
— Энтон, дорогой мой племянник, рад тебя видеть, представь мне свою спутницу, которая просто очаровательна! Ты же эту молодую особу имел в виду, когда говорил, то хочешь пристроить в мой театр свою девушку?
Энтон растерялся, но промямлил:
— Да, дядя, это она, моя возлюбленная Эмма Скотт. Эмма, дорогая, познакомься, это — мой дядя Джон Борс…
— Приятно познакомиться… — с обаятельной улыбкой произнесла Эмма, Джон Борс улыбнулся ей в ответ и попросил Энтона:
— Племянник, будь добр, пойди, прогуляйся на полчаса или на часик, я хочу пообщаться с Эммой, проверить её вокальные и танцевальные способности…
Энтон с недовольным выражением лица медленно ушёл, а Джон обратился к Эмме:
— Эмма, детка, ты, наверное, слабо представляешь, что такое джаз, но в моём театре тебе придётся петь именно в таком музыкальном направлении. Поэтому сейчас мои музыканты сыграют недлинную джазовую мелодию, а ты попробуй уловить её ритм, станцевать и спеть любой текст, который придёт в голову, главное, чтобы ты попадала в тональность и стиль музыки…
Музыканты начали играть, и Эмма узнала одну из джазовых песен, что слышала однажды на вечеринке, когда сопровождала Энтона, поэтому без тени сомнения запела с эффектными движениями:
— Я — королева джаза, пою и блюз,
Я голову легко вскружу и не боюсь,
Я — звезда, пленительно милая…
Познакомимся, или я слишком красивая?
… Музыка перестала играть, Эмма остановилась и вопросительно посмотрела на Джона, Джон Борс же с сияющим лицом встал, улыбнулся и зааплодировал со словами:
— Эмма, это было блестяще, феерично! Ты просто прелесть! Я, конечно же, возьму тебя в театр, немного подучу и дам лучшие роли, даже главную роль в мюзикле «Чикаго»!  Ты выступишь в нём через две недели! Но, послушай, Эмма, зачем тебе этот легкомысленный Энтон? Что он может дать тебе, кроме нарядов, денег и вечеринок? А я бы сделал тебя звездой, оформил бы гражданство США, если в гражданском браке выяснилось, что мы сходимся характерами, я бы официально женился на тебе! Таких, как ты, у него море, а для меня ты всегда будешь единственной и любимой! Бросай Энтона, будь моей женой, пока первое время гражданской…
Эмма задумалась, в голове её вертелось множество мыслей: «Хм, а я красивей, чем думала, раз так цепляю мужчин. Джон действительно говорит дело, его предложения мне больше импонируют, чем то, что я имею с Энтоном. Надеюсь, он о свадьбе говорит искренне, а не взял текст из какого-то удачного водевиля, он может и обмануть, но стоит рискнуть: гражданство, работа и законный брак — то, что мне нужно. Некрасиво, конечно, встречаться с родственником своего бывшего, но я, кажется, вхожу во вкус «охотницы» на богатых мужчин...».
Джон внимательно наблюдал за задумчивым видом Эммы, а потом спросил:
— Прекрасная Эмма Скотт, как вы относитесь ко всем моим предложениям?
Эмма натянуто улыбнулась из-за угрызений совести,  склонилась к Джону и ответила:
— Милый Джон, вы просто душка, разве можно вам отказать? Я люблю вас, с вашим племянником я была только из-за нужды, но вы же лучше и…( у Эммы чуть не вырвалось слово «выгоднее», но она вовремя остановилась) талантливее! Я собираюсь готовиться к мюзиклу «Чикаго» с этого дня, а, когда вы созреете сделать мне предложение, я побегу за свадебным платьем!
— О, Эмма! Я постараюсь порадовать вас колечком как можно раньше, а пока идите в гримёрку, я хочу посмотреть на вас в гриме и костюме к мюзиклу «Чикаго»!
Эмма пошла за работниками театра в гримёрку, и вскоре вышла в платье, в стиле змеиной кожи, ярким макияжем и новой причёской: её волосы были покрашены в блондинистый цвет…
— Ты бесподобна, Эмма! Можно, я тебя поцелую? — воскликнул сияющий Джон Борс, Эмма сделала жесты, показывающие, что она не против поцелуя, и они сочетались поцелуем…
Поцелуй прервался неожиданно, когда распахнулись двери, и послышался возмущённый крик Энтона:
— Дядя, Эмма, это что значит?!!
— А то и значит, дорогой племянник, что я тебя обставил и эта красавица теперь — моя гражданская жена, а в будущем, возможно, законная! Так что попрощайся с ней! — ответил с усмешкой Джон, Эмме стало неудобно, но она предпочла смолчать.
Энтон подскочил к Эмме, взял её за плечи и закричал:
— Ты, несносная, ветреная, легкомысленная, вредная девчонка, предала меня! А я так старался тебе угодить!
Эмма опустила глаза в пол и спокойно ответом пояснила своё поведение:
— Прости, Энтон, ты любил меня, баловал подарками, содержал, но что бы было дальше? Я так бы и жила с тобой на птичьих правах? А Джон предложил мне гражданство США, карьеру и отношения с перспективой создания семьи, поэтому ты понимаешь мой выбор…
— Я тебе этого не прощу! — закричал Энтон на Эмму, а потом обратился к Джону Борсу — Дядя, ты сейчас не заработал себе несколько фингалов и больничный с переломом руки, ноги или шеи только потому что ты — мой дядя и я, до этого дня, чувствовал твою родственную заботу обо мне!
Энтон выскочил на улицу, послышался мотор машины…
Эмма стояла немного грустная…
— Эмма, моя детка, не грусти, ты достойна большего. Давай продолжим делать из тебя звезду, ведь тебя нужно подучить, а до твоего блистательно дебюта в главной роли в мюзикле «Чикаго» всего две недели…
… Две недели прошли спокойно, Эмма получила гражданство США, жила с Джоном в дорогом особняке, почти каждый день, кроме субботы и воскресения, ходила на репетицию мюзикла, но ей было это не в тягость. Во-первых, Джон выплатил ей аванс  будущего гонорара за роль в мюзикле, и это оказалась крупная сумма, во-вторых, репетиции длились не слишком долго, Джон  разрешал опоздать, уйти чуть раньше или пропустить репетицию по уважительной причине, в-третьих, Эмме самой нравилось петь, танцевать, играть эпатажную роль.
Наконец, состоялся мюзикл «Чикаго»,  казалось, в театре собрались все жители Вашингтона, Эмма была феерична на сцене. Как только постановка окончилась, корреспонденты бросились к Эмме, перекрикивая друг друга:
— Великолепная Эмма Скотт, где вы получали музыкальное образование? Или вы — тот редкий самородок гениальности, которому не нужно и даже вредно глупое зубрение?
— О, блистательная фея джаза, расскажите, как вы стали звездой, что вы чувствуете сейчас, после великолепного дебюта? Как вам удаётся так хорошо выглядеть? И что у вас на личном фронте? Правда ли, что у вас был роман с известным предпринимателем Энтоном Борсом?
— Вы — так красивы и талантливы, Эмма! Почему только сейчас мы увидели вас в главной роли? Неужели вы из другой страны?  И что вы планируете в своей дальнейшей карьере?
Эмма с удовольствием и самолюбованием купалась в лучах славы, отвечая на вопросы журналистов частично правду, частично скрывая неприглядные моменты биографии, а где-то придумывая себе несуществующие заслуги и повороты судьбы.
Тут к ней робко подошёл скромный парень с красивым голубыми глазами, подарил букет цветов и очень застенчиво, но обаятельно промолвил:
— О, восхитительная Эмма Скотт, простите меня, примите цветы и моё искреннее восхищение вами, я — обыкновенный студент Эдгард. Позвольте вас поцеловать в ручку или, если посчитаете возможным, в щёчку…
Эмма взглянула в его чистые большие красивые глаза и с ужасом поняла, что именно такого трогательного нежного, красивого и одновременно простого человека она ждала всю жизнь, а не богатеев, с которыми общается сейчас. Она поняла, что влюбилась…
«Что же мне делать?! Я чувствую сильную симпатию к Эдгарду!  О, ужас, что я скажу Джону?!» — подумала Эмма, а потом завела Эдгарда за кулисы подальше от глаз, взяла нежно за руки и поцеловала в щёку с мыслью: «Ну, хоть одним невинным поцелуем утешусь…».
К, сожалению, Эмма не рассчитала, что ярко накрашена, и след помады остался на щеке счастливого Эдгарда, и это увидел Джон Борс…
Вечером, после ужина, принятия ванны и переодевания в домашний красивый халат с кружевом, Эмма с глубокой тоской смотрела то на газету, где её талант восхваляли, то в окно и слушала гневную нотацию Джона:
— Эмма, что за безобразие?! У тебя что, звёздная болезнь?! Так я тебе напомню, кто сделал из тебя звезду! Я уже подумывал о предложении сочетаться официальным браком, а ты меня так подвела! Я требую объяснений!
«Просто жуткая ситуация, и я сама виновата, я в порыве первых искренних чувств перешла границы дозволенного поведения. Что же сделать, чтобы Джон сменил гнев на милость? — думала Эмма — Да уж, если бы Эдгард был на месте Джона, у меня бы и мысли не появилось поцеловать кого-то, кроме него…».
Наконец, Эмма собралась с силами и с раскаивающимся выражением лица промолвила:
— Джон, милый, ты же знаешь, что я люблю только тебя. Это был просто невинный флирт, такого больше не повториться…
Джон улыбнулся и ласково ответил, протянув дорогое кольцо:
— Что ж, я верю тебе, но в первый и последний раз. В знак этого я делаю тебе предложение официально сочетаться браком…
Эмма растерялась, съёжилась, но сделала натянутую улыбку и, приняв кольцо, пробормотала:
— Очень мило с твоей стороны, Джон, я буду шить платье в дорогом ателье, поэтому свадьбу будем справлять месяца через два, чтобы швеи успели сшить мой наряд, точную дату я назову через неделю…
— Отлично, дорогая, будем готовиться, а пока я хотел тебе предложить главную роль в мюзикле «Фараон и рабыня», в «Чикаго» ты выступила блестяще… — закончил разговор Джон Борс и лёг спать, а Эмма не спала: она со слезами в карих очах смотрела то на газету, то в окно и размышляла…
О чём? О бабушке, о своей карьере, о будущей свадьбе с Джоном, об Эдгарде…
Казалось бы, Эмма добилась всего, чего хотела, но на душе у неё было тоскливо, пред глазами всплывали два дорогих сердцу образа: образ бабушки, Екатерины Даниловны, с её мудрой поговоркой «без Бога не до порога» и образ Эдгарда с его простой наивной красотой, обаянием юности и чистоты…
«…Ведь мы с Эдгардом, примерно одного возраста, а я  с этой жутко яркой «штукатуркой» на лице выгляжу, лет на пять старше своих девятнадцати лет…» — промелькнула мысль у Эммы…
На следующий день была первая пробная репетиция нового мюзикла, Эмма искренне старалась влиться в музыку, хорошо исполнить роль роковой красавицы Египта, но у неё не получалось то ли, потому что она нервничала, то ли потому что в голове был не сюжет мюзикла, а те же мысли, что и ночью…
Джон тоже был не в духе, молчал, потом резко встал и буркнул:
— Что ж, терпимо для первой репетиции, но попрошу тебя, Эмма, быть собраннее в следующий раз! На сегодня хватит, актёры — по гримёркам, а художников по костюмам и декорациям попрошу задержаться и представить первые эскизы!
Эмма вошла в гримерку, ей стала помогать расшнуровать танцевальный костюм милая девушка Хлоя со словами восторга:
— О, Эмма Скотт, я всегда восхищалась вашим умом, красотой, смелостью,  вы — невеста такого известного и богатого человека, как Джон Борс, имели роман с олигархом Энтоном Борсом! Если бы вы мне дали совет или раскрыли свой секрет…
Эмма повернулась лицом к Хлое, скрутила свою ручку в кружевной перчатке в кулак и ответила:
— Хлоя, наивное дитя, знаешь, где у меня все мужчины? В кулаке одном я их держу, как в ежовых рукавицах! Просто нужно быть смелее и хитрее их, тогда будешь иметь волю выбирать того, кого пожелаешь!
— О, спасибо за совет, блистательная Эмма! — воскликнула счастливая Хлоя, а Эмма с грустью подумала: «Да, раньше это было так, но сейчас я сама сомневаюсь в своих словах. Быть Эммой Скотт оказалось не легче, чем Владленой, по крайне мере, лжи и боли меньше почему-то не стало…».
Переодевшись, Эмма вышла на крыльцо театра и села на ступеньку в раздумьях, когда её грустные мысли прервал весёлый голос Андре — молодого декоратора «Мьюзик-Джаз Холла»:
— Эмма, можно с тобой посоветоваться?
— Андре, ты хочешь посоветоваться? А я думала, что ты — «рыцарь без страха и упрёка» с весёлой улыбкой до ушей! — съязвила Эмма, но без злости, просто у неё не было настроения.
— Эмма, не язви, а посмотри на эскиз: если тахта будет стоять чуть за картонной колонной, тебе будет удобно на неё лечь? А  ковёр из тростника на полу не помешает танцевать?  А куда поставить вазу с пальмовыми ветвями, чтобы ты её не уронила? — стал уточнять рабочие вопросы Андре, а потом вдруг признался — А что касается моего характера, так это — просто закалка трудной жизнью, я — эмигрант из Советского Союза, по паспорту я — Андрей, а уже в США меня называют Андре…
Эмма посмотрела с удивлением на Андре, похлопала изумлённо ресницами, а потом спросила на русском языке:
— Я — тоже из Советского Союза! Скажи, Андрей, почему ты уехал в США?
— Ну, у меня много причин. Во-первых, я  остался один, вся родня погибла из-за той проклятой войны, мне было одиноко, во-вторых, я — православный христианин и ношу крестик, и из-за крестика меня отчислили из художественного училища, а я всегда хорошо рисовал и мечтал быть декоратором. Вот, исполнил свою мечту в США. А ты, Эмма, почему здесь, а не в СССР? — закончил повествование Андрей и стал ждать ответа Эммы.
— У меня история намного сложней: я всегда верила своей стране, была уверена в её идеалах, но моя бабушка, единственный близкий и понимающий меня человек, жила по-старинке, держала для молитвы молитвослов и старые иконы, и меня всё учила: «Без Бога не до порога». За иконы  её на «воронке» увезли на Колыму в ссылку. Я тяжело это пережила, я очень люблю бабулю, поэтому и уехала в США в надежде выгодно устроится, со временем спасти бабушку и попросить её помочь мне прийти к Богу, но пока у меня что-то слабо получается… — призналась Эмма, хотя ей это далось с трудом.
Андрей внимательно посмотрел на Эмму, покачал головой и ответил:
— Э, Эмма, так у тебя ничего не получиться, ведь поменять страну — не главное, тебе сначала себя поменять надо, а без этого толка не будет. Ну, подумай, в Советском Союзе ты была далека от Христа из-за атеизма, в США ты так же далека от Бога, только из-за роскоши и блуда. Ну, и стоило менять шило на мыло? Ты ведь так и прокутишь свою жизнь в пустую, не спасёшь бабушку, не исполнишь её завета, если сама не изменишься. И ты — не натуральная блондинка, у тебя тёмные корни и карие глаза…
Тут Андрей взял из чехла, что висел у него за спиной, гитару и спел на русском языке:
— Говорила мама мне строго:
«Без Бога ведь не до порога»,
Но я поздно понял смысл слов,
Но  мама простит там, с облаков…
Эмма не выдержала и не просто заплакала, а зарыдала, уткнувшись в ладони.
Андрей прекратил петь, вытер слёзы Эммы и тихо промолвил:
— Прости, я не хотел тебе сделать больно или обидеть, я хотел тебе помочь, честно. Как ты хочешь и будешь жить дальше, решать только тебе, я не в праве даже комментировать твою жизнь, я только твой коллега, я просто дал совет…
Эмма успокоилась и с ясной улыбкой ответила:
— Нет, Андрей, не извиняйся, это были полезные, целебные для меня слёзы, ты на многое открыл мне глаза…
После этого Эмма встала с крыльца и пошла в пустой кабинет Джона, где оставила кольцо, подаренное им, и написала заявление об увольнении. Затем Эмма отправилась в гримерку, смыла всю косметику, переоделась в простенькую обувь, скромное платье мятного цвета и повязала милую лёгкую косынку. Взяв свой гонорар за роль в мюзикле «Чикаго», Эмма сперва пошла в парикмахерскую и удивила мастера просьбой:
— Перекрасьте меня, пожалуйста, в естественный тёмно-русый цвет и подстригите…
Мастер поражённо пожал плечами и ответил:
— Леди, обычно девушки просят меня сделать цвет волос ярче и выразительнее и накрутить модную причёску, но, если вы предпочитаете такой имидж, я сделаю…
Через полчаса совершенно обновлённая Эмма вышла на улицу и стала спрашивать у прохожих:
— Вы не подскажите, где есть христианский православный молельный дом или храм?
 
Люди смотрели на скромницу в платочке очень недоброжелательно, но один пожилой мужчина улыбнулся Эмме и подсказал, куда идти…
Скоро Эмма стояла перед резными деревянными дверьми православного молельного дома и не решалась туда войти…
Тут вышел пожилой батюшка с добрым выражением лица и лучистыми тёмно-серыми очами со словами:
— Дитя моё, ты что ж стоишь, а не заходишь?
— Знаете, батюшка, я — не крещёная, о вере и Христе знаю, но очень мало, если нужно будет перечислять мои грехи, то я отниму у вас много терпения и времени, я наломала не мало дров. Но я очень хочу, жажду всем сердцем принять крещение и исправиться, вы, видно, добрый человек, помогите мне, пожалуйста, в этом… — тихо, но уверенно попросила Эмма и с покаянием слегка склонила голову…
— Что ж, не будем разбирать твою прошлую жизнь, это не нужно в твоей ситуации, проходи в молельный дом, поговорим о таинстве крещения…
Анна села на табуреточку, а батюшка ласковым тоном с час объяснял азы православия, подарил Эмме молитвослов и ещё пару полезных книг о религии, а потом закончил урок словами:
— В, принципе, огласительную беседу ты прошла, можем окрестить тебя прямо сейчас, свечницы нашли тебе крестильную рубашку, так что никаких препятствий нет. Каяться перед крещением не обязательно, при крещении грехи, совершённые до него, прощаются без озвучивания их, но, если что-то мучает тебя, ты можешь мне сказать…
— Вы сами поймёте, что меня может мучить, когда узнаете, кто я была, а была я скандально известная джаз-певица Эмма Скотт… — ответила Эмма и смутилась…
— А, понятно, ну, это уже не важно, кем ты была, важно то, кем ты будешь, но работу тебе придётся поменять: христианка не может выглядеть так вызывающе, как ты на фотографиях в газетах, и имя тоже. Насчёт работы, могу тебе предложить быть певчей в нашем молельном доме, оклад меньше, чем у джаз-певицы раза в три, но всё же работа и заработок на жизнь, а имя выбирай любое из вон того списка на стене…
Эмма подошла к списку, пробежалась глазами, а потом пришла к батюшке со словами:
— Благодарю от души за понимание, я с радостью стану певчей в молельном доме, а из имён я выбрала имя «Анна»…
— Что ж, просто замечательно, приступаем к таинству! — скомандовал добрый батюшка…
Когда таинство кончилось, и Анна вышла с маленьким золотым крестиком на улицу, она почувствовала прилив сил, лёгкости, спокойствия, радости…
Через несколько дней был готов её новый паспорт, где звучало третье имя: «Анна Смит», и Анна, получив первую зарплату, как певчая, смогла снять квартиру…
Анна выглянула в окно нового пристанища и замерла от восторга и удивления: во дворе ходил Эдгард!
Анна с восторженным возгласом побежала на улицу и окликнула юношу:
— Эдгард, милый! Это же я, Эмма, только я теперь христианка Анна Смит, певчая в молельном доме…
Эдгард удивился, но приобнял девушку и ласково ответил:
— Я так рад тебя видеть! В простой одежде без макияжа ты ещё прекраснее! Значит, ты теперь Анна? Анна, милая, хорошая моя, значит, мы теперь — ровня? Я так люблю тебя, что теперь ни за что не отпущу!
— А сама от тебя, Эдгард, никуда не уйду! Ни за что и никогда! Я тебя ещё при первой встрече полюбила! Знаешь, никогда не верила в любовь с первого взгляда, а, вот такое случилось! Ты как оказался здесь? — воскликнула Анна, нежно прижавшись к Эдгарду.
— А мне в этом доме родители квартиру однокомнатную купили, чтобы я учился в хороших условиях, я ведь юристом буду, мне два года учиться осталось. Анна, милая, хорошая моя, выходи за меня замуж! Ведь это же знак свыше, что мы встретились снова… — предложил Эдгард.
Анна задумалась, а потом сказала:
— Я выйду за тебя замуж, но ты поможешь мне в одном деле: у меня бабушка в Советском Союзе в ссылке на Колыме, ты привезёшь к нам её как можно скорее. А ещё мы венчаться должны, я ведь теперь христианка…
Эдгард поцеловал ручку Анне, поправил платочек, а потом заботливо промолвил:
— Милая, до этого я не принадлежал какой-то религии, но, если тебе это важно, я приму крещение, и мы обвенчаемся. И  бабушку твою и выручим, и досмотрим, я всё для тебя сделаю!
Анна с нежностью посмотрела в очи любимого и ответила:
— О, Эдгард, за эти слова я люблю тебя ещё больше!
… Спустя две недели в молельном доме состоялось венчание Эдгарда и Анны. Обстановка и одеяния молодожёнов поражали простотой, на Анне было скромное белое платье и белый полог вместо фаты, Эдгард оделся в светлые брюки и белую рубашку, но как же сияли счастьем и любовью их глаза, их лица! Красивее всех бриллиантов!
Когда венчание закончилось, Анна и Эдгард нежно и скромно поцеловались, и Эдгард спросил:
— Анна, любовь моя, не жалеешь ли ты, что так быстро приняла решение выйти замуж за меня, скромного студента? Будешь ли ты счастлива со мной?
Анна с мягкой улыбкой взглянула с любовью в глаза Эдгарда и ответила:
— Поверь, я сейчас так счастлива, что не жалею ни о чём, именно тебя я ждала всю жизнь, именно с тобой я буду по-настоящему счастлива…
Спустя месяц переживаний и слёзных молитв, Анна увидела поздно вечером во дворе своего мужа, Эдгарда, а рядом с ним… свою бабушку, Екатерину Даниловну! Как же обрадовалась Анна! У неё дыхание стало прерывистым от счастья! Анна сбежала по лестнице во двор и кинулась на шею бабушке со словами:
— Бабушка, как я счастлива, что ты снова со мной! А я ведь теперь христианка Анна, я поняла смысл поговорки «без Бога не до порога»…
Бабушка в ответ нежно обняла внучку и промолвила:
— Внученька, я горжусь тобой, и муж у тебя добрый, хороший человек…
Что ж, я закончу повествование об Анне, она с третьей попытки обрела своё счастье, а выводы из этой истории, дорогие читатели, делайте сами…