Метаморфоза. История одной ночи. 6 часть

  ЧЕТВЕРТОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

«В развитии человеческих технологий создание микроэлектронных схем в кристаллах, использование достижений микробиологии, жидких кристаллов и голографии сулит большие перспективы. Особенно большие достижения будут получены после дешифровки миссии генетических кодов живых органов и освоения клеточного синтеза.
Всё это будет достигнуто приблизительно к концу XXI века.
Параллельно также произойдет культурно-биотронная революция.
И, наконец, в XXV веке произойдет последняя метаморфоза, прогнозируемая в связи с технологиями. Будет освоена солнечная система и начнется полицивилизационная эра.
Ментальный мир постоянно мыслящего автоматизированного человека в полицивилизационную эру будет носить всё большую значимость и постепенно увеличит свой вес наряду с физическим миром до максимума.
В итоге, астральному миру не останется места…»




























                VI ЧАСТЬ

Это была маленькая комната, 10-12 квадратных метров. Железная дверь и окно с железной решеткой находились друг против друга. Обогреватель под окном работал в полную мощь. Вдоль двух стен были выстроены стулья. Руфат и Сара сидели рядом и тихо перешептывались. Через стул от Сары молодая девушка со скрещенными руками, всхлипывая, потирала друг о друга босые ноги с засохшей грязью, чтобы те согрелись. Эйюб с Гуламом сидели на противоположной стороне через стул друг от друга и молчали. Яхья считал клетки на метлахе, Эльвин суетился с телефоном в руке.
– В жизни бы не подумала, что когда-нибудь могу попасть в полицейское отделение, – вздохнула Сара.
Руфат принялся ее успокаивать, сказал, что такое может случиться с каждым, здесь нет ничего страшного.
– Не стоило мне уходить с той проклятой дачи, – сказала Сара. – У меня и так не всё гладко, если прознают, что Сара попала в полицию, пересудов мне не миновать, – выразила Сара свой страх. Руфат стал ее уверять, что бояться не надо, через несколько минут их отпустят и никто ничего не прознает…
Сара отрешенно уставилась вдаль и задала, скорее всего, Руфату следующий вопрос: «Интересно, АNS 1 (телеканал в Азербайджане) нас не снимет?». «Какие еще съемки в праздничную ночь?», – ответил Руфат и продолжил миссию по утешению.
Гулам время от времени плотнее натягивал на плечи шерстяное одеяло и смотрел на потолок застывшим взглядом.
Эйюбу словно хотелось что-то сказать, он будто искал момента, когда Руфат с Сарой перестанут говорить…
Наконец, улучив минутку, он сказал с извиняющейся улыбкой:
– Братец, есть ли у вас телефон? Можете дать, чтобы я позвонил?.. Ну и дела… Спустился во двор собрать свои бумаги – арестовали… Разве так можно?!
Руфат протянул ему свой телефон. Эйюб набрал два номера, но ни один из них не ответил. «Не отвечают», – грустно вздохнул он.
Забрав у него телефон, Руфат и сам набрал номер, номер Тофика. Вкратце рассказал ему о приключившейся с ними истории.
Тофик заявил, что тут же решит вопрос. У него был хороший круг друзей, наверно, были знакомые и в системе…
– Ради Бога, он испытал сожаление, когда услышал, что я сюда попала? – спросила Сара у Руфата сразу после телефонного разговора.
– Да, конечно, он так расстроился… – ответил Руфат, но этот ответ совсем не смог ее утешить.
– И что он сказал?
– Сказал, как это я не заметил вашего ухода. Если б знал, никуда бы не пустил.
– Как ему заметить? – вздохнула Сара. – Ведь все его внимание было на той стерве!
Когда в их разговоре наступила пауза, Эйюб, словно ожидая этого, снова сказал с извиняющейся улыбкой:
– Простите, что у вас за проблема?
И тут же чуть ли не на одном дыхании выложил приключившуюся с ним историю:
– У меня есть тетрадки, годами записываю в них свою жизнь. Сегодня вернувшись с работы – я работаю в научно-исследовательском институте, у нас был рабочий день – я заметил, что одной тетради нет на месте. У меня сын – сорванец, храни Бог и ваших детей. Супруга не проконтролировала, вот он и унес тетрадь во двор, повырывали с ребятами страницы и смастерили лодки… Небольшую часть я собрал сразу же. Промочил ноги и вернулся домой, решил собрать остальное ночью, вот славная наша полиция меня и схватила. Сказали, наверное, распространяешь листовки с призывом на митинг…
История Эйюба вызвала улыбку Руфата:
– Мы с ханум 1 (вежливое обращение к женщине) были на вечеринке у друга, почувствовали вдруг себя дискомфортно и решили уйти пешком, нас взяли на дороге… Полицейские сказали, что находиться в таких отдаленных местах в этот час очень подозрительно, наверно, вы преступники…
Наконец, Эльвину ответили на телефонные звонки. Он стал кричать: «Я из-за тебя влип, сейчас в полиции. Если узнаю, что ты перетасовал карты, тебе не жить на этом свете». Когда понял, что смотрят на него, перешел к окну и продолжил говорить шепотом. Яхья вынужден был говорить, что с ними произошло и за себя, и за друга.
 - Я таскал мешки с цементом, устал как собака. Другу нужны были деньги. Я пришел домой, чтобы взять деньги и дать ему. И в это время нас поймали.
Затем все уставились с вопрошающим взглядом на Гулама, который всё еще кутался в одеяло, а также на молодую девушку, не поднимающую головы. Гулам молчал. На его застывшем лице появилось какое-то странное выражение…
А молодая девушка была словно в своем мире. Она не чувствовала, не видела окружающих…
Через некоторое время заговорил и Гулам. Сказал, что каждый в мире живет со своим горем. До тех пор, пока люди отталкивают других ради того, чтобы выйти на шаг вперед и выбить вперед своих близких, это так и будет продолжаться.
Он обратился к Эйюбу, сказал, если ваш сын портит самое ценное ваше имущество – тетрадь, а жена остается к этому безразличной, значит, вы не счастливы в той семье.
Затем обратился к Руфату с Сарой, сказал, если вы чувствуете себя дискомфортно на вечеринке друга, покидаете ее и отправляетесь пешком в дорогу, если печаль и горе ханум льются из ее глаз, как слезы, значит, вы тоже не счастливы.
Потом он взглянул на Яхью с Эльвином, хотел что-то сказать, но передумал.
Затем он посмотрел на босую девушку, которая всё еще всхлипывала, и тяжело вздохнул. Сказал, эта бедная моя дочь в нынешнем своем горестном состоянии самая несчастная на свете…
И в конце он сказал: «Я тоже не счастлив. Годами не могу занять отведенное мне в жизни место, с болью в сердце соглашаюсь на то, что это место захватывают другие. Меня постоянно, на каждом шагу попирают, подавляют…»
Некоторое время все молчали.
Тишину нарушали шум и смех, изредка доносящиеся из соседней комнаты.
Затем послышался шепот Гулама:
– Мы все видим слой тумана, нависшего над городом. Но слой греха тысяч людей, к сожалению, не видим.
Он был уверен: они пытаются очистить души от греха молитвами, точно так же, как подметают дома веником. Но в то время как ручка-веник находится в их руках, ручка  молитв находится в руках Божьих…
… Сара время от времени бросала взгляд на эту босую молодую девушку, оставшуюся наедине со своим горем. На ней были джинсы и легкая кофточка. Что же с ней стряслось? Что заставило ее выйти на улицу в таком виде? Почему она сюда угодила?
Она прошла и села возле девушки. Тихо спросила: «Как тебя зовут, доченька?». Не получив ответа, задала еще один вопрос:
– Что с тобой случилось?
Девушка никак не отреагировала. Она осталась в прежней позе.
Сара осторожно прикоснулась пальцами к ее щекам и утерла слезы: – Скажи, что случилось.
Сара сама была готова расплакаться. От этого вида девушки защемило сердце. Представила, что ее родная дочь в таком положении… Кто эта девушка, чем она занимается? Почему она тут очутилась, разве у нее никого не было? К тому же в таком виде: босая, легко одетая…
Она снова утерла слезы девушке и повторила вопрос:
– Дочка, не скрывай от меня, скажи. Что с тобой? Может, помогу?
Девушка будто этого и ждала – стала рыдать словно облако, готовое пролиться дождем.
Сара встала и обняла ее за голову, постаралась утешить… Только сейчас обратила внимание, что девушка дрожит от холода и накинула свое пальто ей на плечи, сняла с шеи шарф, нагнулась и обернула его на ледяные, грязные ноги девушки.
Затем попыталась еще раз ее разговорить. «Всё против меня», – заплетающимся языком промолвила девушка и снова разрыдалась.
Теперь не только Сара, кроме Эльвина все, кто находились в комнате, пытались ее прибодрить. Каждый что-то говорил, пытался хоть как-то помочь.

                НИ С ТОБОЙ, НИ БЕЗ ТЕБЯ 

Вещи, о которых она не могла говорить, вещи, о которых она даже боялась задуматься, оставшись наедине с собой, снова не оставляли ее в покое.
Один благородный человек позвал ее к себе, чтобы помочь и тем самым дал надежду. Теперь она шла за своей надеждой. Но боялась задуматься о счастливой концовке. Так как она привыкла считать плохие, хорошее казалось ей невероятным образом недостижимым…
В этот новогодний день она должна была отправиться в район, вместе с матерью и сестрой они должны были отметить Новый год в доме у деда. В эти два года, когда она была студенткой, каждый праздник она отправлялась к родным, немного успокаивалась в их окружении, отдалялась от печали и грусти. А на этот раз отправиться не смогла… Она находилась в очень трудном положении. Кое-как уговорив мать с сестрой, она убедила их отправиться без нее… Сказала, что у нее срез и за эти два-три дня она должна сходить к преподавателю и подготовиться, чтобы получить оценку. В противном случае с колледжем придется распроститься…
Утром просыпаться не хотелось. Знала, что она дома одна. Одиночества она очень боялась. В этой однокомнатной хрущевке, которую они снимали, она бродила как призрак…
Было пасмурно. Иногда накрапывал дождь. Всегда в таких случаях она думала, что дождь оплакивает ее участь. Небо – это голова, облака – глаза, а дождь – слезы.
Ей надо было отправиться пешком по тому адресу, что назвал благородный человек – в «Железный базар», о котором прежде она не слышала. Потому что не было даже лишней копейки, чтобы заплатить за проезд на маршрутке. Точнее, мать перед уходом оставила ей два маната. Но она не могла притронуться к этим деньгам. Требовалась сотня таких же манат, чтобы выбраться из того трудного положения, в которое она попала.
О «Железном базаре» она узнала то, что это большая мусорка из железных отходов. Люди приносят сюда ненужные, старые железные трубы, обогреватели, различные автозапчасти и бытовое оборудование, железные баки, шифер, и сдают за гроши. А здешние дельцы прямо здесь перепродают некоторые вещи, например, железные трубы, баки тем, кто не в состоянии купить новые, а остальное сдают в сталелитейные заводы и хорошо зарабатывают.
Ей сказали, что это место в юго-восточной части города. Возле каменного базара. Но намного ниже, на дне оврага.
Дорога была дальняя, но надо было идти, и она шла…
Отчего-то в праздничные дни она особенно горевала по отцу. В такие дни она никак не могла забыть этого родного человека, который оставшись один на один с горестями и бедами, всё равно не переставал улыбаться. Однажды она услышала, как после очередной шутки отец сказал матери: «У меня кроме смеха нет оружия против горя…».
Они очень бедствовали. В ту пору жили в районе. Когда она училась в 5-ом, дядя забрал ее в Сумгаит – к себе, сказал: «Пусть Гюнель остается с нами». Ее называли «дядиной дочкой». Раньше она думала, что дядя забрал ее в свою семью оттого, что любил. Лишь много спустя она узнала, что мать уговорила состоятельного брата забрать старшую дочь к себе, так как она была не в силах прокормить обеих…
Было 17-го февраля – один из дней, когда она оставалсь у дяди. Мороз пробирал до костей. Она вышла на балкон, смотрела вдаль. Дома дядя играл с детьми в лото. Затем ее позвала двоюродная сестра: «Иди обедать». Дядина жена дала ей бутерброд с колбасой. Дядина семья называла копченую колбасу «черной», вареную – «белой». Теперь они ели «черную колбасу»…
Она была готова заплакать. Больше всего из съестных продуктов ее отец любил «черную колбасу». Есть она не смогла, прошла в ванную и тайком проплакала. Часто так бывало. Здесь вкусная снедь в горло ей не лезла, перед глазами вставали не могущие прокормиться родные в районе…
В ту же минуту позвонили из района, сказали, что умер Ашраф. Она сразу же подумала, что это кузен матери, зовут Ашраф, наверно, это он умер. Она даже думать не хотела, что это мог быть ее отец. Когда дядины дети стали ее упрекать («Почему ты не плачешь? Твой отец умер») она провалилась под землю…
По дороге в район она умоляла Бога увидеть отца живым.
Соорудили большую палатку. Ее отца уложили посреди комнаты, накрыли красной шелковой тканью.
Она всегда прижималась щекой к его губам, чтобы он ее поцеловал. И сейчас поступила так же. Подумала, снова поцелует…
В ту ночь ее никак не смогли оттащить от тела отца, она до утра лежала с ним в обнимку, под утро так и заснула…
… Улицы были полны людьми. Повсюду продавались елки, разноцветные игрушки, серпантин, хлопушки. Дед Мороз и Снегурочка фотографировались с детьми на фоне искусственной елки…
Она была еще в центре города. До «Железного базара» было еще далеко.
Дождь время от времени усиливался, потом снова моросил. Во всех ее воспоминаниях в связи с праздником находился отец, а воспоминания, связанные с дождем, имели один адрес: Азер – ее сокурсник и первая любовь.
Воспоминания находились внутри старого сундука с тяжелой крышкой. Каждый раз ей приходилось с трудом, запыхаясь, поднимать и опускать эту крышку.
«Не стану смотреть ни на одного парня, нельзя допускать никакой любви. Только учеба!» – говорила себе девчушка, поступившая в колледж, но однажды обнаружила, что влюблена.
Молния вероломна. Сверкает и тут же угасает. Мгновенный свет также краткосрочен, как мгновенная радость. Она обманулась в свете молнии тому, что будет радоваться вечно и увидела Азера. Устремилась вслед за этим светом. Но в конце осталась одна. Одна со своим сердцем, одиночеством и ближайшей подругой – слезами.
… Однажды была точно такая же погода – дождливый, холодный день. Азер ждал ее. Они вышли со школы и сели на автобус. Должны были сесть на тот, который едет вниз. Но сели на тот, который ехал наверх и затем поворачивал, чтобы растянуть совместный путь.
Ей было очень холодно. Азер взял ее за руки, увидел, что они ледяные. Затем расстегнул пуговицу на рукаве своей рубашки, просунул ее руки туда и застегнул пуговицу…
Для нее не было больше счастья, чем находиться возле Азера. Азер звонил ей каждый день, каждый час. Когда заканчивались контуры, переходил на телефоны друзей…
Она очень боялась потерять Азера. Имей такую возможность, она вселила бы Азера в свое сердце, опекала бы там…
Как так получается, и телесно, и душевно привязываешься кому то, дышишь им, сердца стучат вместе, затем он даже заменяет тебе хлеб и воду.
… Однажды Азер позвонил. Было воскресенье. Спросил, чем она занимается? «Я дома одна, скучаю», – ответила она. «Где твоя мама?», – спросил Азер. «Поехала в Баку», – сказала она.
И Азер пришел к ним. Обещал, что увидит ее на минуточку и уйдет. Но он зашел внутрь, улыбнулся:
– Мне очень интересно, где ты готовишь уроки, где спишь…
После знакомства с квартирой, он внезпано схватил ее за талию, прижал к себе и стал целовать.
Ей было девятнадцать. Это был первый в ее жизни поцелуй. Хотелось расплакаться. Ей казалось, что отныне все об этом прознают. Она даже взглянула на себя в зеркало, подумалось, следы от поцелуев отчетливо видны… До того дня она думала, что, по сути, девушка теряет девственность с первым поцелуем…
И в дальнейшем, когда она была несколько раз дома одна, Азер приходил ее целовать… Она думала, что должна допустить эти поцелуи, чтобы крепче привязать к себе Азера… Не то Азер бы от нее отдалился, стал бы интересоваться другими…
… Можно было пройти до конца по этой улице, затем повернуть в сторону «Шерг базары» 1 (Восточный базар). Можно было бы повернуть направо и выйти на проспект… Как срезать путь?
Она выбрала первое…
… Каждую минуту, каждую секунду она стремилась к Азеру. Будто бы она была кораблем, а Азер портом, где надо было бросить якорь… В ушах звенели слова Азера: «Скоро пошлю своих сватов», «Я тебя очень люблю», «Без тебя мне жизнь не жизнь». Жизнь была прекрасной. Она парила в небесах от любви, неповторимых мгновений, чувств и ноток волнений, грез о счастливом будущем. Она была очень счастлива… Нашла принца на белом коне, о котором мечтала, чего же еще желать…
Она одевалась и вела себя так, как того хотел Азер. У него была одна любимая песня: «Если я тебя потеряю, мир обернется вспять…». Она тоже полюбила эту песню. Больше всех Азер любил своего трехлетнего племянника. Она тоже поместила на экране своего телефона фотографию того малыша…
Была зима прошлого года. Они должны были быть на практике. Но вышло так, что сперва надо было зайти в колледж за документами, а потом отправиться на практику. Тогда тоже шел дождь. Ей надо было спуститься во двор и позвать преподавателя по практике. Когда она дошла до угла здания, то застыла не месте, как вкопанная. Азер был с девушкой из другой группы. Они обнимались…
Она и прежде пару раз их видела за разговором, на вопрос «Кто это?» Азер тогда ответил: «Родственница».
Она прошла рядом с ними, чтобы увидеть: сможет ли Азер посмотреть ей в глаза. Он смог…
Когда на следующий день она, рыдая, спросила у Азера причину такого его поведения, он сказал: «Плачешь из-за меня? Не будь дурочкой. Ей-богу, это не стоит твоих слез. Я обещал той девушке, поэтому не могу ее бросить. Ее брат тоже меня знает. Если б не это, я был бы с тобой до конца. Но будь уверена, я всегда рядом». Его ответ чуть ли не свел ее в могилу.
О Боже, как легко и спокойно Азер вышел сухим из воды… Воспользовался ее плачевным положением… Как он ее сломал, унизил. И самое ужасное: однажды потребовал, чтобы она пошла и поговорила с его любимой девушкой. Та девушка прознала об их отношениях. Пусть она пойдет к ней и поклянется, что между ними не было никакой любви, что они просто дружили…
И она на это пошла. Сделала это, вызывая жалость. Она так любила Азера, что даже брошенная им грязь не могла запачкать ее чувства…
… Это «Шерг базары». Более половины пути уже позади. Ей надо пройти до конца улицы, затем спуститься прямо по проспекту, где окажется «Каменный базар». Оттуда она спустится вниз  и дойдет до «Железного базара».
Она привыкла ходить пешком. Не очень устает. Тот благородный человек сказал ей: «Приходи до 3-х пополудни, из-за праздника мы не будем работать после обеда». Который час? Она посмотрела на экран мобильного – 13:44. Прибавила шагу.
Что только не приключилось с ней за эти последние дни… Кроме удара, нанесенного Азером, остался срез, надо было уплотить половину денег за обучение, но сделать этого она не смогла. Дядя, воспитавший ее, сказал «У меня нет возможности» и тем самым снял с себя ответственность. Хотя в прежние годы плату за обучение вносил он…
Она попросила у руководства отсрочки, ей дали месяц времени…
Дома ситуация была крайне тяжелой. Денег у них не было. Откуда им было взяться?! После смерти отца они получали 100 манат в месяц в качестве пенсии. Половина этих денег уходила на съем квартиры. Коммунальные долги, еда, одежда, необходимые для дома вещи, деньги за проезд, школьные расходы…
Мать находила кое-какую работу и иногда что-то зарабатывала, но в последнее время работать как прежде не могла, болело сердце, мучило давление…
«Бессовестное существо», которую называли «старостой», каждый день загоняла ее в колледже в угол с требованием принести деньги.
Ей было жаль свою мать. Она не могла изложить свою проблему. Даже если б сказала, откуда матери достать деньги?
Дни сменяли друг друга, времени оставалось все меньше. Наконец, угроза исключения из колледжа стала вполне реальной. Настал последний день отсрочки. Она была в безвыходном положении. До самого рассвета умоляла Бога явить чудо. Очень боялась наступления утра…
Как только рассвело, собрав все остатки надежды, она отправилась к дяде. Со слезами на глазах изложила суть дела открывшей дверь дядиной жене. А та захлопнула дверь со словами: «Зарабатывать становится всё трудней. Своих детей еле кормим. Где твоему дяде взять деньги?».
Не переставая плакать, она вернулась домой и написала сообщение самой близкой своей подруге Назлы, попросила 50 манатов. Ответное сообщение пришло сразу же: «Денег у нас нет, сосед попросил в долг, мама отдала всё, что было на руках».
Других близких людей у нее не было. С трудом подавляя смущение, она попросила денег у друга Азера Али. Тот сказал, что деньги нужны самому, предстоит экзамен.
Последним, кто пришел на ум, был другой друг Азера Рамиль. Не надеясь на благополучный исход, она написала ему сообщение, и тут же получила ответ: «Не проблема, приходи забирай».
Она чуть ли ни бегом взяла деньги у Рамиля и отнесла их «старосте», сказала, что скоро доплатит и оставшуюся часть. Немного успокоилась.
У Рамиля она взяла деньги на пять дней, сказала, что возьмет у дяди и вернет, что дядя внезапно уехал в Россию, вернется дня через четыре…
Как только прошло пять дней Рамиль потребовал свои деньги. Она была готова умереть от стыда. Когда она попросила у Рамиля отсрочку, то изумилась тому, как сменился его тон:
– Послушай-ка, я ничего знать не хочу! Даю тебе день! Не то…
Она снова проплакала до утра. Утром еще раз собрала волю в кулак и отправилась к дяде. Дверь снова открыла дядина жена, на этот раз ее слова прозвучали гораздо жестче: «Больше сюда за деньгами не приходи!», – сказала она и хлопнула дверью. Последним, что она от нее услышала стало слово: «Сиротка!».
Рыдая, она вернулась обратно… Надеяться было не на что. Рамиль звонил и оскорблял, ругался. Она выпросила еще один день. Ночью вся в слезах она, не переставая, думала, что делать, как спастись. В первые дни учебы в колледже в нее влюбился парень по имени Субхан, преследовал ее как тень…
Оставшись в безвыходном положении она набрала его номер. Ответа не последовало.
Она была дома одна. Мать с сетрой уже доехали в район. Она плакала, рыдала, чтобы облегчить свое горе…
Вдруг поздно ночью раздался звонок. Звонил незнакомый человек. По голосу можно было предположить, что это мужчина средних лет.
– С вашего номера поступил звонок, – сказал он дружелюбно.
Оказывается, номер Субхана она набрала ошибочно. Она извинилась и дала отбой. Ровно через полчаса снова раздался звонок:
– Ханум, у вас очень грустный голос. Кажется, вы плачете. Что-то случилось?
– Нет, ничего… – сказала она и тут же всхлипнула.
Звонящий не сдавался: «Я могу разделить ваше горе, скажите, что случилось».
Она снова дала отбой. Но тот человек отсупаться не хотел: «Слава Богу, возможности у меня хорошие, повсюду есть друзья», «Не бойтесь, скажите мне в чем дело, поверьте, ваша проблема решится сразу же», «Все знают меня как доброго человека», «Такой девушке, как вы не пристало плакать и горевать»…
Поневоле она рассказала всё этому незнакомому человеку. Тот рассмеялся: «И всё это из-за пятидесяти манатов? У меня на «Железном базаре» есть несколько объектов. Офис тоже в тех краях. Приходите завтра до трех и заберите деньги. Я дам не в долг, а просто так…»
… Она оставит позади еще один светофор и дойдет до «Каменного базара». Снова стал накрапывать дождь. Навстречу шли две разговаривающие и смеющиеся девушки под зонтом. Она всегда мечтала о таком зонтике. Темного цвета зонт с изящным узором. И всегда мечтала, чтобы и она могла улыбаться, как веселые и счастливые люди вокруг, вот впрямь как эти девушки…
Орхан… Конечно же, Орхан… Лишь он один готов был ее смешить. Он был соседом ее дяди. Целыми днями простаивал под их окном. Однажды двоюродный брат пожаловался ее дяде, что Орхан из-за Гюнель целыми днями смотрит на наше окно, мы уже опозорились. А дядя дал ей пощечину.
После того, как Гюнель стала студенткой и ее мать с сестрой переехали из района, они стали втроем снимать квартиру, Орхан чуть ли не каждый день приходил за ней. Он любил ее искренне и чисто. Матери Гюнель он тоже нравился. Он был студентом, из хорошей семьи, с неплохим достатком.
В пору встреч с Азером она всегда убегала от Орхана, ее раздражали его визиты, но, увидев его в прошлом месяце, она обрадовалась. Ей надоело быть одинокой, надоело мучиться.
Орхан вернулся из армии, прямиком пожаловал к ним, постучался в дверь и попросил разрешения у ее матери:
– Тетя, с вашего разрешения я украду Гюнель… Есть разговор…
По соседству жила одна женщина по имени Бести. В тот день она недобро посмотрела им вслед…
Они немало погуляли, покатались на карусели в Насиминском парке, выпили чаю… Орхан сказал, что уговорил родителей, что в конце недели они к вам придут…
Он был очень ревнив. «Что это за сообщение тебе пришло?», «Кто этот парень, который на тебя так посмотрел?», «Почему так коротко одеваешься?».
Она разбила свои грезы об Азере и возвела на их месте мечты о совместной жизни с Орханом…
Спустя два дня Орхан пришел за ней в колледж, он был очень зол: «Оказывается, ты приводишь домой парня? Как же я не знал до сих пор, что ты распутная… Хорошо, что твоя соседка мне об этом сказала…»   
… Перед магазином электротоваров стояло несколько рабочих. Она подошла к одному из них, сравнительно пожилому, и спросила о местоположении «Железного базара». Рабочий указал пальцем вниз – на железные горки в долине…
Порой она упрекала себя за торопливость по обретению счастья. Думала, всему свое время. Торопиться – значит, нарушать порядок…
А жизнь так и проходила в ожидании. Вот и очередной Новый год… Еще один год, полный надежд… Когда только наступал этот уже старый год, ее самой большой мечтой было воссоединение с Азером. А чего теперь ей желать?
Она снова, запыхаясь, открыла старый сундук с тяжелой крышкой, отпустила воспоминания на волю. Есть скамейка в углу зданий, когда сворачиваешь от берега во второй квартал, они всегда сидели с Азером на этой скамейке и смотрели на море. Азер обнимал ее за плечи и они вместе слушали песни на его телефоне:

Если я тебя потеряю, мир обернется вспять,
Если я тебя потеряю, всё во мне умрет…

Она слушала и всё больше убеждалась, что никогда не потеряет Азера, что будущая их жизнь пройдет совместно… Даже когда они состарятся и станут бабушкой с дедом, эта песня будет жить, как их общее воспоминание…
В те годы, пока был жив отец, на Новый год она всегда ждала больших нарядных кукол. Каждый раз отец расстроенно обещал, что на сей раз не получилось, но на следующий Новый год обязательно купит ей самую большую куклу. Самую-пресамую большую…
Вокруг никого не было видно. Под ногами грязь доходила чуть ли не по самое колено. Как бы осторожно она ни передвигалась, всё-таки пачкала обувь в грязи, шла среди железных остовов, искала белый одноэтажный офис благородного человека, представившегося Османом.
Вот и офис…
Она постучалась в железную дверь. «Войдите!», – прозвучал голос изнутри, и она вошла. Осман оказался светловолосым, усатым, полным человеком средних лет. Он сидел за столом. Затем встал и подошел к ней, сказал: «Добро пожаловать» и тут же указал на расстеленный ковер: «Если можно, снимите обувь».
Внутри было очень жарко. Работал кондиционер. «Куртку тоже снимайте», – сказал человек по имени Осман. Увидев, что Гюнель колеблется, он сам снял с нее куртку, резким движением запер изнутри дверь и прижал девушку к себе.
Обомлевшая на секунду Гюнель в ужасе вырвалась из его объятий и заорала: – Что вы делаете?!
– Как это что делаю? Разве ты не за этим сюда пришла? – сказал так же невозмутимо человек по имени Осман.
– Что вы говорите?! – заикаясь от волнения выпалила Гюнель. – Я не из таких, вы ошибаетесь!
Человек по имени Осман расхохотался:
– Не старайся понапрасну, здесь тебя никто не услышит. Здесь только мы двое.
Он вновь ринулся на девушку. Гюнель плакала, умоляла. Осман же все твердил: «Раз пришла – раздевайся». «Ты ведь пришла сюда ради пятидесяти манатов. Будь со мной – дам твой полтинник. Сделаешь мне хорошо – получишь все шестьдесят…».
Гюнель, дрожа, припала к его ногам, стала умолять: «Ничего мне не надо, дайте мне уйти, у меня есть два маната, хотите – дам вам и это, только отпустите…».
Честно говоря, она не надеялась отсюда спастись. Но чудеса случаются. Внезапно в дверь постучались. Осман, не переставая ворчать, открыл дверь и принялся с кем-то беседовать.
Как только Гюнель увидела приоткрытую дверь – изо всех сил ринулась в эту щель и принялась бежать не оглядываясь. Ей было уже не до скинутой обуви и куртки. Раздающиеся за спиной голоса оставались позади: «Стой!», «Кому говорят?!», «Куда бежишь, сука?!»

                *        *      *

Немало пробежав, она увидела перед собой полицейский «Фиат»…