Ч. 1, глава 6

               
Дина вышла на лужайку и не сдержала вздоха облегчения: чутьё не подвело её. Джонатан молчал, безучастно глядя в сторону, и не делал попыток пошевелиться.
 
Дина тоже молчала. В его глазах была такая тоска и обречённость, что Дина растеряла как все запасённые и выверенные упрёки и укоры, так и слова сочувствия и ободрения. Она просто подошла и села рядом, не касаясь его ни рукой, ни одеждой. Так они сидели и молчали, каждый о своём, а, может, и об одном и том же. Она боялась повернуть к нему голову и позвать. Ей хотелось бы крикнуть: «Дурень, если бы ты знал, как я хочу тебя!»

Она чувствовала, что их сердцевины тянутся друг к другу, но оболочки оставались холодны и безучастны, закаменев в своём упорстве. Так близко друг от друга, и так далеко. Безмолвие стало невыносимым, волны их тел касались друг друга, несколько сантиметров, разделивших их пальцы, казалось, пылали и плавили землю. Она молча достала из кармана плаща свёрток с куском пирога, протянула ему – и он съел его в одно мгновение: глупо было – из-за какого-то дурацкого метания или принципа - отказываться от возможности ублаготворить свербящий желудок. И к чёрту принципы! Где его прошлая беспринципность и любовь к жизни, единственно достойная быть возведённой в принцип? Эх, сейчас бы ещё бутылочку скотча – ведь он трезв, безобразно и безвозвратно трезв вот уже два месяца…

Порыв ветра брызнул влагой, над головой громыхнуло. Их гонят домой. Дина вытащила из заплечной сумки его кожаную куртку, протянула, и Ди взял.

- Сейчас будет дождь. Пойдём домой, - робко попросила Дина.

Ди кивнул. Он признал своё поражение. Он сдаётся. Он устал от одиночества. Он замёрз и хочет в тепло, в уют. Он хочет тепла, да, тепла – чувствуете, как он дрожит?

…Холодный дождь хлынул. Он словно целил именно в них, он изливался ради них двоих. Чтобы смыть что-то чуждое? Принудить к бегству? Поиздеваться? Садист и декадент, он сёк и лупил их сверху и сбоку, обдавал грязью снизу. Поверхностный слой земли под ногами в момент раскис. Ноги не слушались Ди. Один раз он таки оскользнулся и проехал по склону – тонкие рубашка и брюки мгновенно пропитались жидкой грязью.

Дина вела его кратчайшим путём, прислушиваясь к струнам Земли, и Ди с ужасом понимал, что без неё он бы вообще никуда не дошёл – просто потому, что Мир этого не хотел. Через десять минут, летящих калейдоскопом мелькающих и размытых фотографий, они оказались у горячей заводи под навесом утёса, выскочив к нему со стороны электростанции.

- Снимай всё, тебе сначала надо отогреться! – сказала она повелительно и сама первая начала стягивать одежду. Ему было уже всё равно. Вода поначалу показалась такой горячей, что он вскрикнул от неожиданности, и стал шагать, высоко поднимая ноги. Дина тянула и тянула его в самую середину, пока река не укрыла их плечи.

Ливень прекратился так внезапно, как в природе не бывает. Ночи не было и в помине, она осталась в том сумеречном состоянии души, в том сне разума, что рождает чудовищ. Мгновенно выскочило солнце, и весь мир окутался тёплым золотистым туманом.

- Грейся, отдыхай, тебе это нужно! – шепнула она и, помешкав немного, повернулась, чтобы отойти и не смущать его наготу своей наготою. Но Ди шагнул следом. Дина шла к вязовой рощице, он шёл за ней, а когда она, обернувшись, споткнулась, подняв фонтан золотых брызг, наконец-то протянул руки. Теперь они стояли лишь по пояс в воде. Его руки лежали на её плечах, а он, казалось, опасался сделать ещё шаг. Ди боялся, что она почувствует, как он дрожит. Ди трясся от страха, что слишком долгое воздержание снова обернётся позором.

Уверенный в себе рок-идол… Он как мальчишка, глупый, напуганный мальчишка.

«Ну, подойди же сама, возьми меня!» - едва не произнёс он вслух. Дина услышала его невысказанную мольбу. Она со стоном приникла к его губам и увидела, как снова вдруг от дикой жажды загорелись изумрудным огнём его кошачьи глаза, руки налились силой, тело зазвенело от напряжения. Вода слегка отхлынула к центру, оставив их на мелководье. Их мокрые волосы смешались в воде. Ди не мог понять, то ли это вкус её губ, жгучий и терпкий, то ли вкус родниковой воды чужого Мира, но ему нравилось ощущать этот вкус на упругих губах, подвижных и юрких, точно зверёк. Он трогал губами твёрдые соски, снова чувствовал её сильные пальцы на своей коже – они впивались в его лопатки, а вода кусала и целовала их обоих.

«Я хочу родить от него Короля» - подумала Дина перед тем, как  горячая волна страсти затопила их, и Дина уже не видела ни зелёных кошачьих глаз, скрытых чёрными шторками ресниц, ни голодного блеска в них, ни побледневшего лица в капельках пота…

…Вынырнув на поверхность, Ди увидел колыхание солнечных бликов на смуглой гладкой коже, в светящихся нежностью глазах, и вдруг понял и принял – спокойно и благодарно, как истину, что начинается новый этап его жизни. Хорошо это или плохо – но то, что будет, что бы это ни было, станет его жизнью, не похожей ни на что, что было прежде.
 
Надежда на возвращение осталась, она никуда и не уходила, просто он захотел смириться с тем, что это произойдёт не скоро. От ожидания ещё никто не умирал, время пройдёт, как одно мгновение, с этой удивительной женщиной. В конце концов, это она дала ему шанс на второе рождение, и к чему непродуктивные истерики?
У него в руках – сама красота и нежность – завидное приобретение, и почти даром, всего лишь ценой ожидания. Зачем отказываться от него?

Сейчас они оба немного сошли с ума, но ведь впереди – уйма времени, можно не спешить, наслаждаться мгновениями, научиться растягивать их до бесконечности и обновлять – уж это-то он научился делать за свою не такую маленькую жизнь.

Он улыбнулся своим мыслям, она улыбнулась ему. Он поднялся, уже не смущаясь своей наготы перед нею, подал руку. Они шли рядом, нагие боги прекрасного Мира, и солнце обсушивало волосы. Стена рухнула. Война закончилась.

Этой ночью они опять были вместе, и на следующую ночь, и снова, и снова, навек и безоговорочно. Волна липкого тумана схлынула с души, он вновь чувствовал себя собой, уверенно и спокойно: он родился заново.

Всему свое время: поживём пока здесь, если уж судьбе угодно. Он ни на минуту не сомневался, что рано или поздно вернётся – лучше бы рано, чем поздно, - что его обнаружат по его личным координатам или взломают свернувшееся пространство-время, и он заберёт Диану с собой, нечего ей прозябать тут, остервенело долбя лопатой землю в огороде и засаливая грибы. Пусть попробует заартачиться! Она не устоит, нет! Он может предложить ей совсем неплохой вариант – яркую, праздничную, шумную, красивую и даже беззаботную жизнь с ним, единственным, неповторимым и любимым. Ди хочет, чтобы все вокруг лопнули от зависти, когда он пройдёт с ней под руку по красной бархатной ковровой дорожке к сцене, где ему вручат очередную GRAMMY или Премию за Укрепление Мира, или STAR-CINEMA за лучший саундтрек, или даже «Оскара» за небольшую роль у Тарантино. Неважно, что именно он получит в очередной раз.
 
Диана скоро развеяла в дым радужные фантазии.

- Взлом? Это опасно, - Дина нахмурилась. – Это будет опасно и для нас, и для них тоже. Человечество уже довольно наломало дров, но так ничего и не поняло, и настырно продолжает рубить ещё один собственный сук. Открытие возможности взломов в руках человечества – это всё равно, что бомба в руках дикаря.

- Ты рассуждаешь, как житель Земли, а не как невозвращенец. Тебе здесь не всё ли равно? Сбежала – и наплевать на всех, пусть рубят! Только я бы не смог так существовать. Совсем один. Тоска смертная, никакие красоты не помогут. Нет, это не для меня, красавица, придётся вам вернуть мне ключи от самой дальней комнаты замка, не будьте же Синей Бородой… - он полушутливо, полусерьёзно сжал обе её руки и закинул за голову, снова чувствуя нарастающее желание, припал к соскам, и Дина вздрогнула и выгнулась, отвечая на призыв. Но оставлять тему для другого раза было неразумно, недоговорённость может всё испортить.

- Что ж, если нам повезёт, через год ты сможешь вернуться.

- Так не скоро! Ох, сколько всего изменится за год… Но почему через год? Не через три месяца, не через полгода? Наши ребята не такие уж тупые! – продолжал выпытывать он. – Ну ладно, пусть год – побудем дикарями на необитаемом острове, и потом ты уйдёшь со мной. Да?

 Она отрицательно покачала головой.

- Нет, я не смогу. Ты… уйдёшь один.

- Ты что, не захочешь уйти со мной? Глупости! Что тебя тут может удержать? Или ты чего-то боишься там, на родине? Уверяю тебя, Мир велик - мы найдём такое же уединённое и дивное местечко. Хочешь – купим островок с виллой? Или – Замок в Швейцарии? Почему ты не хочешь возвращаться?

- Я не могу, Джи. Вернее, тогда не смогу. Не имею права…

- «Нам повезёт»… ты так странно это сказала. Ты что-то скрываешь, недоговариваешь. Ты… ты знаешь точно, когда откроется Тоннель, да? – он приподнялся на локте, почти ненавидя её в этот момент, раскручивая свою догадку. – Да-да, раз ты сюда попала – значит, нашла Дверь и открыла её. Затем – открывала Дверь своему бой-френду. А теперь не хочешь попробовать, тебя что-то держит здесь, да? Отвечай – ты всегда знала - и не говорила, водила меня за нос?

Дина отвернулась к стене, прижалась лбом к резной панели, пахнущей хвоей, хмелем и ещё чем-то неназываемым, терпко-сладким. Его вспыхнувшая ненависть прожгла её затылок.

- Я… вынуждена была скрывать. До поры. Я не могла открыть сразу.

- Ну же, говори! – почти прошипел он, сжимая кулаки.

- У меня договор с Далаянскими Королевствами, - Дина выпрямилась и обречённо взглянула прямо в пылающие зелёные глаза. – Тоннель сам откроется на выход, когда я рожу для них сына, будущего Короля.

- Но почему – нельзя ли конкретней? – внезапно охрипнув, выдавил он.

- Мой ребёнок будет частью энергетики этого Мира, его охранной системой. Тогда в Мир не смогут вторгнуться колонизаторы с других систем и уничтожить Далаянский народ.

- А что, такая опасность существует?

- Такая опасность всегда существует, для любого Мира. Земляне вообще прирождённые завоеватели, в отличие от Далаянцев. Далаянцы – эмпаты, и никогда не причинят боль. А землянам это без разницы, они разучились чувствовать чужую боль.

- Это что, в мой огород камушек? – криво усмехнулся Ди. – Н-да… Некорректная конкретность, однако.

Ди не знал, что ответить, противоречивые чувства раздирали его, точно взбесившиеся кошки. Он не мог злиться, договор есть договор, хотя любой договор можно нарушить – тем более с иномирцами.

Но Ди не мог и протянуть руку, чтобы коснуться Дины и утешить её в её одиночестве и обособленности, заставившими пойти на такой странный и жестокий компромисс.

Джонатан Ди выбрался из-под одеяла и, тяжело ступая босыми ногами, вышел из комнаты. Дина беззвучно зарыдала.