Последний бой

В 1942 году Гитлер в одной краткой директиве написал всего три предложения: «Необходимо свести славян до языка жестов. Никакой гигиены, никаких прививок. Только водка и табак».
В годы войны фашистская пуля не раз задевала ветерана войны, почетного железнодорожника, а ныне пенсионера Ивана Ивановича Зорина, но до конца поразить так и не смогла. Зато водка жестоко потрепала его послевоенную жизнь. Тем не менее, он нашел в себе силы и покончил с этим горьким делом раз и навсегда. Увы, в лихие девяностые эта беда не обошла стороной его сына Пашу.
Летом 1993 года Паша потерял лучшего друга, с которым отдыхал на рыбалке. Поселковые милиционеры – участковый Калинин и сержант, осмотрели мертвое тело тридцатилетнего мужчины и встретили подъехавшего на «УАЗике» рослого майора с папкой. Тот устало подошел к Калинину и лениво протянул руку:
– Опять утопленник?
– Да, еще один, – поздоровался лейтенант. – Тот же самый случай, что и месяц назад. Напились, полезли купаться и вот…
Недалеко от них, у костра сидел Паша и жадно пил воду из банки.
– Вон тот, у костра, сказал, что пытался спасти.
Милиционеры подошли к рыбаку. Майор брезгливо осмотрел его:
– Что-то он совсем плох.
Затем он поднял с земли пустую бутылку без этикетки, понюхал горлышко и сморщился:
– Сивуха какая-то.
– Перебрал вчера, – пояснил Калинин.
Майор показал Паше бутылку:
– Ты где это взял?
– Купил, – тяжело ответил тот.
– У кого?
– Не помню.
– Адрес? Где покупал?
– Да, не помню я ничего, – с трудом сказал Паша и продолжил пить воду.
Прибывшие на место происшествия санитары погрузили тело утопленника в машину скорой помощи.

Зорин, проходя мимо казенной бани, заметил на другой стороне дороги старый пассажирский вагон без колес и ходовых частей. Возле него разгуливал местный коммерсант Чиркунов, разглядывая, как рабочий пишет на табличке надпись: «У Гарика».
– Ну чо ты как кура лапой вырисовываешь? – возмутился коммерсант. – Ровнее делай. Букву гэ побольше забацай.
– Здорово, мужики! – Зорин подошел к вагону. – Никак магазин будет?
Чиркунов деловито глянул на пенсионера:
– Пивная тут будет, дед. 
– Что? – Деда эта новость явно не обрадовала.
– Скоро откроемся – так что милости просим на огонёк!
– В гробу я видал такой огонёк.
И пошел дальше.
– Чего? – скривил рожу коммерсант.
– Ничего! Что слышал, – дед прошел несколько шагов и обернулся. – Эй! Гарик! Ты название-то поменяй на вагоне. Напиши во всю стену – дорога в ад. Самое то будет.
Рабочий хихикнул. Хозяину это не понравилось:
– Чо ржешь? Крась, давай!

Протрезвев, Паша решил твердо завязать с выпивкой и возродить отношения с давней знакомой, у которой когда-то клянчил деньги на спирт. Постучав в обшарпанную дверь, он услышал приближающиеся шаги. Дверь со скрипом отворилась, и на порог вышла симпатичная брюнетка с узкими хитрыми глазами по имени Маша:
– Вот это гости. Давно не виделись. Сразу говорю: в долг не дам.
– Привет! Я завязал.
– На пару дней?
– Да, завязал я, говорю. И курить бросил.
– Чудеса просто, – съязвила Маша и покачала головой. – Зачем пришел?
– А ты разве не знаешь? Ведь всё прекрасно понимаешь. Ну, оступился мужик разок, сдали нервы. С каждым может случиться.
– И что дальше?
– Дальше – нормальная жизнь. Всё как раньше.
– Ты в это веришь?
– Твердо.
– А я вот не очень. Извини, мне пора на работу собираться.
И закрыла дверь.
Паша выждал, когда за дверью постепенно стихнут шаги и ушел. Всю дорогу домой он думал о ней.
– Эй! Пашок!.. – крикнул его бывший собутыльник по прозвищу Слива и преградил дорогу. – Погодь! Дело есть на пол литра. – И показал рукой на вагон. –  Деньги ваши – тосты наши! 
Паша глянул на вагон с табличкой «У Гарика» и пошёл дальше:
– Без меня.
– Да ладно тебе, – Слива догнал его. – Пошли, обмоем новую забегаловку.
– Не хочу. Завязал.
– Дурак что ли? – удивился собутыльник. – Резко бросать нельзя – мотор может не выдержать. Надо постепенно. Кстати, я тут калым нашел на выходные. Пошли в вагон, обмозгуем это дело. 
Паша бы его отшил, но тут случилось непредвиденное: он заметил, как недалеко от них проехал мотоцикл с коляской. За рулем сидел рослый мужчина в камуфляже, а сзади его обнимала довольная Маша. Из коляски торчали объёмные сумки, палатка и удочки. Паша долго смотрел им вслед, пока мотоцикл не скрылся за поворотом.
– Пашок! Ты чо?.. Эй!.. Алё!
– Что? – Паша, наконец, услышал голос Сливы.
– Пошли, врежем!..

Вечером Иван Иванович и его соседка Вера Петровна пили чай в старой беседке. Пес по кличке Рекс наблюдал за ними, развалившись возле будки.
– …Вань, ты себя хоть не вини. Пашка просто не в ту компанию попал. Это у многих бывает по молодости.
– В наше время такие компании хорошо получали от партии. А сейчас кто будет порядки наводить? Распустили народ. Пей! Гуляй! Никто слова не скажет. Извини, Вера, за печальную тему, я ведь совсем о другом хотел с тобой поговорить…
И тут калитка с грохотом распахнулась. Во двор зашел пьяный Паша. Иван Иванович и Вера Петровна одновременно посмотрели в его сторону. Он, шатаясь, прошел мимо Рекса на веранду, запнулся об веник и за дверью упал. Зорин поставил чашку на стол и напряженно посмотрел перед собой.
– Ваня. – Вера Петровна взволновано посмотрела на него.
Из дома раздался рев баяна.
– Извини, Вера. – Зорин зашел в дом, плотно закрыв за собой дверь.
Паша развалился на стуле у русской печи, растягивая на баяне грустную мелодию. Иван Иванович присел на табурет напротив сына и посмотрел в его полные печали глаза:
– Плохо тебе?
– Ничего… – Паша прервал мелодию. – Все нормально.
– Опять этот Слива напоил?
Паша сморщил лицо и протёр его ладонью. 
– Где пил? В вагоне?
– Бать, отстань. Хреново мне…
– Пошли со мной, – Зорин протянул ему руку.
– Куда?
– Пошли, говорю. Выздоравливать будем.
– Оставь меня говорю!
Дед осторожно взял его за рукав:
– Послушай...
Паша, выронив баян, резко вскочил и оттолкнул его. Дед ударился спиной об косяк и упал на столик с посудой. Пашины глаза наполнились злостью. Зорин стряхнул с рубашки осколки разбившейся посуды и медленно поднялся:
–  Это не ты меня толкнул. Это всё водка. Вон как бушует, сука.
И вышел из дома.
Глубокой ночью дед проснулся от стона Паши. Тот, мучаясь от боли, едва разборчиво попросил воды. Зорин зачерпнул полковша и быстро поднёс сыну. Тот сделал пару глотков и вылил остатки на лицо.
– Может врача вызвать?
– Не надо. Окно открой.
Зорин открыл окно в комнате, затем лёг. Паша выпил таблетку и вскоре затих.
Утром, перед уходом на работу, Паша попросил прощения за вчерашнее. Зорин его как всегда простил, хоть и не сразу.
– Ты когда к дочке поедешь?
– Не знаю, боится она меня. Мамаша ей набрехала, что я в ЛТП лечусь. 
– Ну что за люди… – вздохнул Иван Иванович. – Ведь ты же отец ей.
– Ладно, разберёмся.
– Я сегодня по ягоды пойду. Рекса с собой возьму. До вечера обернёмся.
Наколов дров, Зорин пообедал и стал собираться в лес. Со стороны калитки раздался чей-то пьяный возглас. Дед вышел на крыльцо и сразу узнал «готового» Сливу с бутылкой в руке. Рекс, почуяв незваного гостя, начал рычать.
– Па-ашо-ок! – крикнул Слива и засвистел. – Не вижу оркестра для встречи!
– Щас я тебя встречу. – Дед надел сапоги и взял грабли.
 Рекс поднял лай на всю округу. Собаки из близлежащих домов по старой собачьей традиции подхватили его. Слива дернул калитку на себя и понял, что она заперта изнутри. Забравшись на поленницу, сложенную вдоль забора, он попытался перелезть, но подошедший с граблями дед преградил ему путь.
– О! Иван Иваныч! А Пашка до… – Слива не успел договорить, так как был вытолкнут граблями обратно.
– Вон отсюда! Сейчас собаку спущу!
Слива поскользнулся на дровах и вместе с поленницей рухнул на землю. Хоть бутылку он во время падения и держал крепко, но она все равно разбилась.
– Муха-бляха!.. – расстроился гость.
Зорин открыл калитку и подошёл к нему, попутно схватив полено.
– Ещё раз придёшь сюда – зашибу! Ей Богу зашибу этим поленом!
Слива с трудом поднялся и, хромая, пошел прочь. Зорин ненавистно посмотрел ему в след. Ему снова стало не по себе. Одной рукой он упёрся в забор, другой держался за сердце.
В локомотивном ремонтном депо, где трудился Паша, работала подавляющая часть населения посёлка. Грязный, с разводным ключом в руке, он слез с работающего тепловоза и вслед за коллегой вышел из цеха. В курилке Паша послушал байки работяг и случайно заметил Машу. Она вышла из здания в рабочей форме. За ней приехал здоровяк на «волге». Она поцеловала его и довольная села в машину. Паша «стрельнул» у рядом сидящего машиниста сигарету, задумчиво подержал её в руке и закурил.
Вечером, вернувшись с работы, он застал у калитки скулящего Рекса. Он сразу разглядел в глазах собаки тревогу. Затем от соседки Веры Петровны, узнал, что батю сбила машина, и его увезли в райцентр. Чтобы туда добраться, нужен был транспорт. Паша недолго думая рванул к Сливе, в надежде взять у того мотоцикл, но дома он его не застал. Дверь открыла какая-то пьяная тетка и прогнала его. Не найдя у знакомых транспорта, Паша решил ловить попутку на выезде из посёлка. Голосовать пришлось недолго. Его подобрал дальнобойщик. Через полтора часа он уже был у отца в палате.
– …вот такие дела. – Зорин, лежа на больничной койке, всё рассказал сыну.
– Кто сбил? Номер машины не запомнил?
– Какое там? Черная цветом была, кажись, иномарка…да…
– Что врачи говорят?  Мне ничего толком не сказали.
– Мне тоже. Здесь я видимо надолго, – он посмотрел Паше в глаза. ¬– С Рексом точно всё в порядке?
– Да чего с ним будет? У калитки меня ждал, скулил. Я сразу все понял. Привезти чего?
– Книги мои привези. На комоде лежат.
– Что еще?
– Еще?.. Есть одна просьба…
– Какая?
– Ты её прекрасно знаешь, Пашка.
Тот задумчиво отвел взгляд в сторону и вздохнул. Конечно, он всё знал, но обещания так и не дал.

Настала осень.
После того разговора с отцом в больнице Паша серьёзно задумался над своим будущим: прервал старые связи с собутыльниками и упорно взялся за работу. Как-то раз, проходя мимо дома Сливы, он увидел того сильно похудевшего и бледного. Двое санитаров пронесли его на носилках мимо Паши и загрузили  в машину скорой помощи. Соседка Сливы – женщина лет сорока пяти – жаловалась приехавшему на вызов участковому Калинину:
– …говорила я ему, не раз говорила: ну не ходи ты в этот проклятый вагон. Потравят вас всех скоро, а ему хоть бы хны. И баба у него почти не просыхает. Все как с цепи сорвались – лезут и лезут в этот вагон за дешёвым спиртом. Господи, ну неужели нет никакой управы на них?
«Увы!» – подумал участковый, но озвучивать мысли не стал. Соседка махнула рукой, позвала со двора испуганного ребенка, наблюдавшего за происходящим, и ушла.
– Палыч! – крикнул Паша, подходя к участковому, который уже сидел в машине.
– А, здоров!
– Привет!
Пожали руки.
– Слушай, а кто батю сбил? Не нашли его?
– Нашли. В городе он, сидит уже.
– И чего будет ему?
– Как суд решит… Ты сам-то ни-ни? ¬– Мент щелкнул себе пальцем по горлу.
– Нет, завязал.
– Смотри… – Калинин кивнул на уезжающую машину скорой помощи. – Это уже третий за месяц. И всё одни и те же пассажиры, из того самого вагона.
После смены рабочие депо по привычке собрались в курилке. Паша в ходе разговора спросил у бригадира:
– Слушай, а ты Машку не видел? Что-то долго она в отпуске…
– Какой отпуск? Она же уехала, – усмехнулся бригадир.
– Куда? Когда? – удивился Паша.
– Её хахаль какой-то в город увез.
– Уехала, значит…
Через несколько дней, по дороге домой он стал свидетелем назревающей потасовки у вагона. Выпивший Слива, активно участвующий в чужой ссоре, заметил старого приятеля:
– Пашок! Эй!..
И побежал к нему.
Паша откликнулся не сразу, все его мысли были только о Маше. Слива преградил ему путь и дружелюбно хлопнул по плечу:
– Пашок, етить твою, кричу-кричу, а он как ваты в уши нахреначил. Мимо такого места проходит, даже не оборачивается.
– Отстань, Слива. Не до тебя.
– Пашок, совсем кранты. У меня запой. Моя стерва всю пенсию пробухала. Может, это, выручишь?
– Нет.
– Ну, не будь жлобом. По-человечески прошу.
– Ты забыл, как тебя на носилках грузили еле живого?
– А-а-а, да там ерунда была. Ну, выпил палёного чуток. Живой же.
– Иди домой. У тебя сын растёт.
– Да, чо сын? Не до него сейчас. Трубы горят, понимаешь? Пашок, ну выручи…
Паша достал смятые банкноты и засунул их Сливе в карман пиджака.
– На! Сыну купи что-нибудь.
– Паш, ну, ядрён корень, ты – человек, – обрадовался Слива и пересчитал деньги. – А ты чего такой вялый? Случилось чё?
– Все нормально, – без настроения ответил Паша
– У-у-у!.. Я тебя так не оставлю. Друга в беде не бросим, айда в вагон. Сейчас мы эту печаль утопим на хрен! Поллитровочка не подведёт – обещаю.
– Отвали, я завязал. 
– Ну, с горя-то сам Бог велел.
– Да иди ты!.. – Паша оттолкнул его в сторону и пошёл дальше. Слива тут же нагнал его и поравнялся с ним.
– Слушай, мне ведь тоже хреново. Мотоцикл спёрли, с работы выгнали, калыма почти нет в посёлке... Может, хоть за компанию со мной посидишь?
– Отвали, говорю!
– Не хочешь – не пей, ну поговорить-то можно со школьным корешем? Я тебе хотел кое-что про Машку рассказать.
Паша остановился:
– Что?
– Есть одна байка про неё. Пошли в вагон. Не на улице же торчать, тем более вон дождь собирается.
Паша сам не мог понять, зачем он туда пошел, словно что-то подтолкнуло его. Как услышал про Машу, сразу сдался. Тем более любопытный Слива про многих знал в посёлке. Они переступили порог пивной и оказались в настоящем притоне: повсюду старая мебель, давно потерявшая прежний лоск. У окон деревянные столики с лавками, в дальнем углу – барная стойка, у которой обслуживала полупьяная сорокалетняя продавщица с синяком под глазом. Чиркунов стоял рядом с ней и пересчитывал банкноты. Нетрезвые посетители курили и пили в основном дешёвый спирт. Табачный дым резал глаза, так как плохо выветривался из тесного помещения. На барной стойке стоял кассетный магнитофон, из которого звучали хиты 90-х.
Они расположились за столиком у входа. Продавщица принесла бутылку без этикетки, два стакана и огурцы. Разговор о Маше оказался недолгим.
– …я тебе правду сказал, Пашок, – Слива поднял стакан и с сочувствием посмотрел на него. – Ну, ты сам подумай: на кой хрен ей нужен бедный работяга? Бабы, они суки еще те! Отвечаю!
– Э! Ты чо там про баб ****ишь? – возразила выпившая продавщица, дымя сигаретой.
– Валюха, к тебе это не относится! – с поддельной улыбкой крикнул Слива и повернулся к Паше. – Я, кстати, видел её хахаля – командировочный. На волге ездит, гнида. Харю отъел как у начальника жрачного отдела. Понял, да?
Паша кивнул, задумчиво глядя на бутылку. 
– Да ни хрена ты не понял! – Слива одним махом влил в себя целый стакан, слегка поморщился и отгрыз огурец. – Ты му-мужик классный. Я тя уважаю. Всегда выручишь, когда трубы горят. Говорю те – выпей. От одного стакана не убудет. – И разлил на двоих. – Давай!..
– Да, пошло оно всё!.. – сдался Паша, взял наполненный стакан и закрыл глаза…
Взявшись за старое, он в итоге потерял работу в депо. Калым много денег не приносил. Из примерного работника Паша превратился в неухоженного тунеядца, которого вскоре перестали брать даже на подработки. После очередной попойки собутыльник Слива куда-то резко пропал, и Паша продолжил пить в одиночку.
Однажды, в сильную метель, будучи пьяным, он шёл на автобусную остановку, чтобы встретить выписанного из больницы отца. Паша не хотел напиваться в этот день, да снова воли не хватило. В старой фуфайке, спортивных штанах и валенках, он, съёжившись от холода, брёл по заснеженной дороге мимо деревянных домов. За заборами лаяли собаки, словно переговариваясь: чужой идёт. Автобус прибыл на безлюдную остановку, когда уже стемнело. Зорин, подняв воротник, пошёл навстречу неутихающей метели. Пройдя всего несколько шагов, он заметил на обочине лежащего человека, сильно запорошенного снегом. Иван встал на колени и начал его откапывать. Затем, перевернув безжизненное тело на спину, он сразу узнал сына. Испуганно посмотрев на него, дед закричал и стал со слезами звать на помощь. Но рядом никого не оказалось. Лишь одна вьюга выла вокруг них и швыряла снегом.
Через два дня Иван Иванович похоронил сына. Проводить Пашу в последний путь пришла только соседка Вера Петровна. Больше Зорин никого не звал, да и звать было некого. Дед целый час просидел у могилы почти неподвижно. Взгляд у него был спокойный, но тяжелый. Словно он что-то замышлял. Проведав родителей, Вера Петровна зашла за ним, и они вместе побрели домой. На выходе из кладбища, Зорин увидел знакомое лицо на черно-белой фотографии, прикреплённой к старому деревянному кресту. Это был Слива, которого не стало ещё осенью. Проводив Веру Петровну до дома, Зорин решил всё-таки заглянуть в этот злосчастный вагон. Зайдя в пивную, он кинул недружелюбный взгляд на выпивших посетителей и подошёл к барной стойке, за которой хозяин заведения считал деньги. Из магнитофона лилась известная песня девяностых «Эскадрон».
– О-о!.. Ветераны пожаловали, – обрадовался Гарик Чиркунов. – Садись, дед. Тебе как участнику, первый стакан за счёт заведения.
Пока Чиркунов наполнял стакан, Зорин враждебно смотрел ему в глаза.   
– Чо уставился? Пей! И забудь о проблемах. У нас тут люди расслабляются и отдыхают от тяжёлой жизни.
– А ты значит герой труда? Жизнь лёгкой делаешь?
– Тихо, тихо дед... не заводись, лучше врежь, – он кивнул на стакан. – За мой счёт. Я сегодня добрый.
– А я теперь злой, – грозно произнёс Иван Иванович и прожег коммерсанта острым ненавистным взглядом. Чиркунов насторожился, прочувствовав его, но особого значения не придал.
 Выйдя из вагона, Зорин столкнулся с бритоголовым амбалом, похожим на рэкетира. Тот толкнул деда в сугроб, и хотел было ударить ногой, но его оттащили подошедшие дружки в черных кожаных куртках. Выбравшись из сугроба, Зорин направился к участковому Калинину, но вовсе не из-за амбала. Сейчас его больше всего тревожил этот «чёрный» вагон, медленно везущий посетителей в последний путь. Наивный дед еще надеялся, что участковый сможет хоть как-то решить ситуацию:
– Скажи, неужели на них нет никакой управы?
– Опять ты про вагон? – вздохнул лейтенант. – Иван Иванович, я ведь уже говорил. Сейчас другое время, им теперь много чего позволено. И не я такие вопросы решаю. Ты думаешь, мне приятно на всё это смотреть?
– Тут не смотреть, тут действовать надо!
– Слушай, хоть ты в эти дела не лезь.
Зорин посмотрел лейтенанту в честные, но беспомощные глаза и усмехнулся:
– А в эти дела никто и не лезет. Может, это кому-нибудь надо?
– Кому?
– Тому, кто в доле.
После бессмысленного разговора с лейтенантом ветеран вернулся домой, накормил собаку и устало сел у печи. В топке тихо потрескивали поленья. Снова нахлынули воспоминания. Дед бросил грустный взгляд на баян, стоящий на стуле, и вспомнил мелодию, которую часто играл сын. Грустная, душевная музыка прозвучала в его душе, опять проявившись слезой на красном от холода лице. Из комнаты доносились звуки из телевизора. Шёл советский фильм «Александр Невский»:
– …идите и скажите всем в чужих краях, что Русь жива. Пусть без страха жалуют к нам в гости. Но кто с мечом к нам войдет – от меча и погибнет. На том стоит, и стоять будет Русская земля.
Зорин подбросил поленьев в топку и закрыл заслонку. Затем обулся в валенки, надел Пашин армейский бушлат «флора» с шевроном «Россия. Вооруженные силы», взял двуствольное ружьё, патроны и подошёл к стене, где висел сохранившийся со времен Хрущёвской оттепели портрет Сталина.
– Вот такие дела, – тяжело сказал дед, глядя на изображение вождя народов. –  Атакуют нас. Изнутри хотят взять, сволочи… Ничего… Наш бронепоезд еще жив.
Поздно вечером дед подошел к вагону и заглянул в окно. В пивной уже никого не было, кроме Чиркунова и продавщицы с фингалом. Дверь распахнулась, и они испуганно посмотрели на вооруженного посетителя.
– Ну что, вражина? – Зорин навёл на коммерсанта ружье. Тот замер на месте, держа в руке толстую пачку денег. – Буржуйское отродье! Много народу потравил?.. Всё! Поезд дальше не идёт – закрывается твоя лавочка за массовый террор против односельчан. – Он подошёл поближе и прицелился ему в голову. – Руки вверх!
– Ты чо, старый? – Чиркунов медленно поднял руки вверх. – Мозгами двинулся? Опусти ружьё.
– Вверх, я сказал!
– А-а… – улыбнулся Гарик. – Всё ясно. Дед немного перебрал, бывает. Ты, это, ружьишко-то опусти, проходи за столик, садись. Сейчас выпьем, потолкуем…
Чиркунов опустил руки и сделал шаг вперёд. Зорин нажал на спусковой крючок – раздался выстрел. Пуля попала в стеллаж с алкоголем. Несколько бутылок разбилось вдребезги. Напуганная продавщица с криком выбежала из вагона через задний тамбур, служащий запасным выходом. Чиркунов отскочил к стене:
– Ты чо творишь?
– Тихо.
– Ты хоть понимаешь, во что вляпался? Думаешь, фронтовик, и всё можно что ли?
– Таких как ты даже нужно. Только земля чище будет.
– А ты чо, решил землю подчистить? – усмехнулся Чиркунов. – Патронов не хватит, да и здоровья тоже. – Он отошел от стены, продолжая враждебно смотреть деду в глаза. – Уж одной ногой в могилу залез, а еще рыпаешься. Иди домой, старый! Отдыхай! Пей кефир, смотри ящик. Совдепия о вас совках не позаботилась, кинула за борт с копеечной пенсией. А я сам себе хозяин, понял? Я жить нормально хочу.
– А что же ты другим жить не даёшь?
– Кому?
– Кого ты спаиваешь изо дня в день.
– Да, я им чо? – разозлился коммерсант. – Силком эту водяру в глотки заливаю? Сами приходят и покупают. По-дешевке, между прочим. 
– Больше не будут.
– В смысле? Чо не будут?
– Сейчас мы твой кабак обмывать будем, как положено. Бери бутылки и лей.
– Не, ты точно псих.
Зорин вставил в ружьё патрон и еще раз выстрелил. Пуля снова попала в стеллаж, разметав стеклотару во все стороны. Один из осколков попал коммерсанту в щёку. Тот заорал:
– А-а-а, сука!..
– Обливай вагон. Быстро!
– Хана тебе, – прошипел Чиркунов и схватил со стеллажа уцелевшие бутылки. Когда он облил всю мебель в вагоне, Зорин приказал её поджечь. 
В это время продавщица прибежала к старому бараку, у которого столпилось несколько алкоголиков. Не успев отдышаться, она выхватила у одного из них стакан, залпом выпила до дна и позвала всех спасать коммерсанта.
Огонь постепенно охватывал всё вокруг. Когда Зорин стал выводить Чиркунова на улицу, ему вдруг стало плохо. Опустив двустволку, дед прижался плечом к стене не в силах идти дальше. Воспользовавшись моментом, коммерсант выхватил ружьё и несколько раз ударил деда прикладом, повалив его на пол.
– Заживо тут сгоришь.
Чиркунов с ружьём выбежал на улицу, откашлялся и стал жадно глотать свежий воздух. К нему подбежал усатый дворник в фуфайке и с лопатой:
– Ё-моё!.. Тушить надо!
– Пля-а-а! – крикнул коммерсант, с тревогой глядя на горящий вагон. – Там же бабки остались в кассе, вся выручка. Еще и в сейфе! – Он хлопнул мужика по плечу. – Ну, давай! Ящик водки ставлю!
– Ты чо, Гарик? – испугался дворник. – Сдурел что ли? Я еще жить хочу.
– Два ящика! Три!
– Не сходи с ума.
– Да пошел ты!.. – бросив ружьё, он оттолкнул мужика, прыгнул в сугроб, повалялся в снегу и забежал в полыхающий вагон с другого тамбура.
– Куда ты, дурень? Сгоришь ведь! – крикнул ему вслед дворник, безнадёжно махнув рукой.
Сквозь дым, с закрытыми глазами, Чиркунов на ощупь добрался до горящей барной стойки, с трудом открыл кассу и стал выгребать все банкноты. Пламя быстро подползало к нему. Наглотавшись дыму, он закашлялся и присел на пол, закрыв лицо деньгами.
Тем временем задыхающийся от кашля Зорин выполз из горящего вагона.
– Иваныч! – Дворник бросил лопату и помог ему выбраться. – Ты как здесь? Дыши, дыши…
К вагону подбежала продавщица, за ней толпа алкоголиков.
– Вот он! – крикнула она, показывая пальцем на беспомощного деда. – Мужики! Это он вагон подпалил! Столько водки пропало. Бей его!
 Они налетели на деда со всех сторон. Дворник попытался защитить его, но его быстро столкнули в сугроб и кто-то даже ткнул головой в снег. Повалив Зорина на ледяную дорогу, озверевшие пьяницы принялись его пинать. Завыла сирена. Из-за угла барака быстро выехал милицейский «УАЗик» и резко затормозил у вагона. Калинин и сержант выскочили из машины:
– Прекратить! А ну разойдись!
Все тут же разбежалась в разные стороны. Задержать удалось только двоих. Надев на них наручники, участковый подошёл к лежащему на снегу Зорину и помог ему присесть:
– Иваныч! Жив?
– Живой, – тихо ответил дед, вытирая с лица кровь.
Калинин тоже присел рядом с ним на корточки. Они долго смотрели на полыхающий вагон…

Следующий день выдался морозным и солнечным. Мимо обгоревшего вагона с черными дырами в окнах, пробежали радостные школьники, играя в снежки. Вера Петровна улыбнулась им, проходя мимо вагона, держа в руках сумку с продуктами.
Зорин, с перевязанной головой, лежал в комнате перед телевизором и смотрел сквозь него. Со двора послышался лай. В прихожей хлопнула дверь, и из кухни раздался знакомый голос:
– Иваныч!
– Дима! Заходи! – крикнул Зорин и отложил книгу в сторону.
– Здоров! – Калинин зашел в комнату. В руке он держал черную папку с документами.
Дед поздоровался с ним за руку и присел на кровать.
– Ну, как здоровье?
– Бог милует. Погоди, я чайку тебе налью. – Зорин хотел было встать, но Калинин его задержал:
– Не-не, времени мало, в другой раз.
– Ну что скажешь? – Дед глянул на черную папку лейтенанта. – Всё сгорело?
– Всё. И вагон, и водка, и деньги… и Чиркунов тоже.
– Как? – удивился Иван Иванович. – Он же это, ядрён корень, быстрее меня выскочил.
– Да, но он потом, как выяснилось, вернулся за выручкой.
Зорин перевел взгляд на телевизор, продолжая думать о своём. Калинин посмотрел ему в глаза:
– Ты поджег?
Дед кивнул:
– Я.
– Статья ведь, сам понимаешь. – Участковый подошёл к окну и увидел возле конуры лежащего пса с грустными глазами.
– Знаю, Дима, знаю… ты, это, обо мне не думай, делай, что положено. Но запомни одно – я не ради себя всё это сделал. Людей жалко. Страдают ведь не только те, кто пьёт, но и другие. Особенно дети. Этот проклятый вагон всего полгода стоит, а уже столько человек в могилы загнал. А ты знаешь, сколько по всей стране таких притонов?
– У нас тут новый коммерсант нарисовался из райцентра. Поговаривают, что хочет этот вагон восстановить.
– Ну, вот пока будет восстанавливать – может, хоть никто не помрёт за это время.
Участковый, глядя в пол, задумался. Дед с уверенным и строгим взглядом спросил:
– Ты мне лучше скажи, сколько мне дадут за этот поджёг?
– Какой поджёг? – вдруг удивился Калинин. – Ты про что?
– Как про что? Про вагон.
– Ты тут ни при чем. Произошло самовозгорание.
– Дима…
– Самовозгорание! – громко повторил Калинин. – В вагоне все были пьяные, спиртного навалом, к тому же ещё и курили там... Всё! Это дело закрыто, у меня других под завязку. А ты, Иваныч, больше не дури. Хватит, навоевался.
– А что с ружьём?
– А ружьё твоё конфисковано. На охоту ты давно уже не ходишь, так что советую взяться за удочку.
Когда Калинин уехал, деда навестила Вера Петровна и сказала, что Рекс скулит и ничего не ест. Зорин понял, что пёс ждёт его. Он с трудом поднялся с кровати, так как опять схватило поясницу, и побрел к выходу.
Ослепительное солнце встретило его на пороге, когда он отворил входную дверь. Лежащий у конуры Рекс, увидев хозяина, тут же подбежал к нему.
– Ну что, дружище? – дед присел на крыльцо и потрепал дворнягу по голове. – Голодовку никак объявил? Эх, ты, старина…не грусти, поживём ещё.

2017 г.