Зачем ты его отпустил?

«Зачем ты его отпустил?»
- Татьяна Гавриловна мученически стиснула руки на груди.

На первый взгляд всё было как обычно. Поужинали вдвоём - глава семьи и директор не очень большой, но вполне крепкой компании Борис Борисович раньше девяти, а то и десяти часов вечера не возвращался.

- Алик, а салатик? - Татьяна Гавриловна видела, что сын слегка рассеян, но решила для себя, что он, наверное, с девушкой поссорился, и даже по-доброму усмехнулась: ох уж эти молодые, вечно что-то делят, выясняют, допытываются. Надо ли? Вот они с Борисом Борисовичем всю жизнь душа в душу. А может, просто в университетской библиотеке сегодня переусердствовал? Проект какой-то готовит очень трудный, сам жаловался.

Алик салатик пожевал без удовольствия и всё поглядывал на мать странно-испытующе, будто совсем уже собрался что-то сказать, но удержался. А и ладно! Татьяна Гавриловна улыбнулась ему успокаивающе: не волнуйся, мол, сынок, наладятся дела (или что там у тебя?), да и мы с папой всегда рядом. Алик отодвинул тарелки, залпом выпил чай, который она старательно заварила по старинному рецепту, выкопанному среди пожелтевших газетных и журнальных вырезок - её многолетней коллекции, которую собирала, пожалуй, ещё со школы. Интернет Татьяна Гавриловна не уважала и мало ему доверяла. Ну вот, а её мальчик даже не заметил ни цвета, ни вкуса. Однако упрекать не стала, утешившись тем, что уж Борис-то Борисыч обязательно оценит и похвалит, посмотрела в худую спину долговязого сынули и счастливо вздохнула: у кого ещё такой красавец есть?

 

Татьяна Гавриловна любила Алика, что называется, без памяти. Муж иной раз даже укоризненно качал головой: балуешь парня, вырастет рохля и барчонок. Хотя и сам, крутясь в вечной своей занятости, приезжая наконец домой, непременно вручал выскочившему навстречу в пижамке мальчику яркие коробки то с каким-нибудь замысловатым дорогущим конструктором, то с суперсовременной железной дорогой или роботом последней модели. Алик потому и не засыпал, не дождавшись домашнего «Деда Мороза». А мама одевала и кормила сыночка, как юного наследного принца. Впрочем, почему «как»? Изредка, выпив чуть-чуть за воскресным обедом, Борис Борисович расслаблялся и говорил: «Вот создам свою маленькую «империю» и тебе завещаю, так что будь умницей».

Но талант у Алика в школьные годы прорезался вовсе не в изучении точных наук, как хотелось Борису Борисовичу, а в танцах. Гибкий и пластичный, с обаятельной улыбкой, он стал настоящей находкой для детского ансамбля. Алик с лёгкостью и изяществом выполнял любое сложное движение  - и казалось, это музыка следовала за ним, а не он за ней. Нарядные костюмы так ладно сидели на его фигурке, что Татьяна Гавриловна на выступлениях не сводила с сына восторженных повлажневших глаз. И быть бы Алику славным плясуном в одном из знаменитых городских детско-юношеских коллективов, если бы ему вдруг не надоели раз и навсегда заученные па. Хотелось свободы, фантазии, импровизации!

Сначала он танцевал дома, усадив мать - единственную зрительницу и поклонницу - на диван, потом потрясал воображение девочек на дискотеках.

- Ты, конечно, молодец, Алик, - сдержанно комментировал это увлечение Борис Борисович, - но надо и мозгами шевелить, а не только руками и ногами. Согласен?

Сын в ответ только смеялся:

- Да я же нормально учусь, пап. Без двоек.

Правда, в учёбе он особо не напрягался: учителя благоволили к «звезде», многое прощали, хотя отдельные, особо принципиальные, всё-таки вкатывали трояки, не поддаваясь на сияющий нимб над его головой.

 

Татьяна Гавриловна не работала с тех самых пор, как родился Алик: не было необходимости. С Борисом Борисовичем они поженились не такими уж молодыми, у каждого это был второй брак. Ничего удивительного, что сынок сразу стал для матери смыслом жизни. К своему совершеннолетию он понятия не имел, как включить газ и приготовить себе хотя бы элементарную глазунью, не отрезал ни куска хлеба, не  знал, как держат в руках пылесос или швабру. Вернувшись с лекций (отец настоял всё-таки на экономическом факультете) и наспех переодевшись в домашние джинсы и футболку, прискакивал на кухню, жалобным голосом тянул: «Ма-ам, твой бэби такой голодный!». И  склонял голову, чтобы мамочка погладила его по волосам. Однажды эту сцену случайно увидел Борис Борисович и страдальчески сморщился. Сын вспыхнул от неловкости и оправдался: «А что я-то? Это маме нравится такая игра».

Вымыв посуду и протерев пол на кухне, Татьяна Гавриловна прошла в гостиную и взялась за вышивку. На стенах в квартире уже висели несколько её картин, и Борис Борисович шутил, что пора открывать лавку по их продаже. Не успела она сделать и десяток стежков, как услышала звук открывающегося шкафа в комнате сына. Подумала: «Собирается, что ли, куда-то?» - и в ту же секунду раздался голос Алика:

- Мама, как правильно пиджак сложить, чтоб не сильно помялся?

- Зачем? - отложив работу, она встревоженно устремилась в «детскую».

На тахте стояла объёмистая спортивная сумка, в которой лежали валом бельё, рубашки, свитера, носки, а сын, держа в руках вешалку с костюмом, задумчиво его разглядывал.

- Что всё это значит?! - вскрикнула Татьяна Гавриловна.

- Ничего особенного. Я ухожу из дома, - спокойно ответил Алик.  - То есть переезжаю, - поправился он, заметив, как мать мгновенно побледнела. - Буду жить у Юльки.

- Господи, у какой такой Юльки? Почему?

- Ну я же приводил её пару раз, забыла? Почему, говоришь... Как тебе объяснить? Неудобно даже. Мама, наступает момент, когда у мужчины появляется потребность жить вместе с женщиной.

- Мужчина? Ты мужчина?! Нет, Алик, ты шагу из дома не сделаешь, пока не вернётся отец, - она на слабых ногах поплелась на кухню, понимая, что нужно срочно принять сердечные капли.

- Так я и знал, - недовольно пробурчал Алик. - Начинается... Ты куда? Помоги пиджак-то уложить!

 

По приезда Бориса Борисовича они молча просидели каждый у себя. Алик слушал в наушниках музыку, нетерпеливо дёргая ногой. Татьяна Гавриловна смотрела в стену перед собой, пытаясь сообразить, что делать дальше. Вспомнила эту «Юльку» - тихую хорошенькую девушку, тоже студентку. Она говорила, что живёт с больной бабушкой. Видимо, старушка преставилась. Да ведь Алик - не бабушка! За ним другой уход нужен. Умеет ли эта девушка вкусно готовить? И чем они вообще питаться будут? Да и без свадьбы, вот так... Татьяна Гавриловна застонала от отчаяния.

Борис Борисович приехал усталый и мрачный. Едва он сел за ужин, в дверях возник Алик:

- Папа, извини, но я спешу. Меня ждут. Короче, я переезжаю к Юльке, а мама тут...

- К Юльке? - поднял брови отец.

- Ну, к Юле... Я уже взрослый, мне двадцать лет. А свадьба - это глупо и несовременно.

- Взрослый? - Борис Борисович отложил вилку. - Тебе ещё учиться три года. За учёбу я, раз уж взялся, платить буду, но больше ни на что не рассчитывай. Придётся самому содержать себя и... - он запнулся, не зная, как назвать девушку, - свою партнёршу. Кажется, это словечко у вас в ходу?

- Ладно, - легко согласился Алик. - Может, ты отвезёшь меня? А то темно уже.

- Нет.

Алик сердито пожал плечами и исчез. Через минуту хлопнула входная дверь. Костюм остался висеть в шкафу.

- Зачем ты его отпустил? - Татьяна Гавриловна мученически стиснула руки на груди.

- Пусть помыкается без мамочки, - усмехнулся Борис Борисович. - Не умрёт. Девчонку только жалко, если честно...

Алик примчался через два дня:

- Мама, дай поесть!

Торопливо накладывая в тарелку тушёное мясо, Татьяна Гавриловна сказала:

- Ты, кажется, похудел. Что вы там едите?

- А всё подряд. Юлька хорошо готовит, но... денег нет. Но она уже устроилась на работу.

- А университет?

- Да зачем ей высшее образование? Её дело - за мужем ухаживать.

Уже на пороге Татьяна Гавриловна сунула ему в карман пятитысячную купюру.

Он забегал ещё несколько раз, стараясь подгадать так, чтобы отца не было дома, а месяца через полтора приехал в воскресенье и заявил:

- Я поживу с вами недельку или больше.

- Поскандалили? - спросил Борис Борисович.

- Нет. Юлька... Юля заболела, ходит грустная. Я с ней прямо в депрессию впадаю. Ни музыку включить, ни потанце... - и замолк на  полуслове, заметив, как начинает багроветь лицо отца.

 

Через несколько минут Алик уже понуро сидел в машине рядом с ним. Борис Борисович первым вошёл в квартиру и увидел тоненькую девушку с заплаканными глазами. Едва поздоровавшись, спросил:

- Лекарства есть?

- Рецепт есть, а выкупить не на что, - ответила Юля.

Он достал деньги и сунул их вместе с бланком Алику:

- Быстро в аптеку!

Когда они остались вдвоём, внимательно присмотрелся:

- Почему вы плакали?

- Честно? От радости, что Алик ушёл. А вы его опять привезли. Ему не жена нужна, а мама. Бэби хочет кушать, - невесело улыбнулась Юля. - И красоваться перед зеркалом под музыку.

- Он скоро придёт. Соберите его вещи, - попросил Борис Борисович. - Я слышал, вы учиться бросили. Обязательно вернитесь в университет...