Райские яблоки

        Самые лучший белый налив в Болотове рос у деда Михеева. Яблоки созревали уже к середине июля и пригибая тугие ветки к земле, сами просились в руки. Некоторые из плодов не выдерживали собственной тяжести и падали в сохлую и желтую траву.
        Пацаны всегда их рвали, когда шли на Стрынь. Дед жил в переулке, который так и назывался “Речной”, в деревянном крашеном зеленой краской домике с верандой.
        Подойдя к слегка покосившемуся плетню, долговязый Петька Романов по кличке “Батон” заглядывал во двор – нет ли кого? Делал он это для проформы – дед работал сторожем на кладбище и обычно там находился до позднего вечера. Правда, во дворе был кобель, но если никто не шел в глубь сада, то он особой активности не проявлял, так что на крайних ко входу яблонях всегда можно было чего-то набрать.  Заметив или заслышав собаку, Петька безбоязненно открывал хлипкую калитку, а он, Генка Воеводин, шел сзади.
       Но однажды псины во дворе не оказалось. Довольный Петька подмигнул Генке, мол, сейчас наберем, и смело откинул щеколду. Не оглядываясь, он направился к самой большой яблоне в центре сада,  чьи плоды были не просто белыми, а наливались сочной медовой желтизной. Поплевав на ладони , Петька, уцепившись за толстую боковую ветку, начал раскачиваться, чтобы забросить на нее ноги... И с глухом стуком созревшего плода прямо причинным место грохнулся на землю. Генка подбежал к приятелю и помог встать.
       Тут дощатая дверь веранды слегка приоткрылась и на пороге показалась щупленькая фигура деда Михееева. Грустно поглядев на распластавшуюся по земле ветку, густо усыпанную плодами, на чесавшегося и мотавшего головой Петьку, он сказал:
       - Попросил бы, чего было лезть и ломать?
       Впрочем, дед был человеком беззлобным, так что все, что он думает о Романове, он не сказал, а как-то с сожалением посмотрев на него и Генку, не спеша спустился с крыльца и начал поднимать обреченно скрипнувшую ветку. Петька перестал чесаться, подхватил ее за верхушку и даже попытался неуклюже деда успокоить:
       - Может, подвязать или подпереть. Глядишь и примется
       - Подвязать, подпереть, – ворчал явно расстроенный дед. –  Вырос лоб, а не знаешь, что сломанная ветка редко приживается.
       - Да вырастет, вон сколько всего вокруг растет, – начал было обороняться Петька.
       - Что из тебя вырастет, – все еще не мог успокоиться дед, шевеля растрепанную ветку и собирая крупные налитые плоды. –  Всыпать бы тебе... Ладно идите с Богом, вот только яблоки пособирайте – сладкие уродились, можно сказать, почти райские. Такие только в раю росли.
       - Ага, в раю – хмыкнул Петька и, выразительно поглядев на приятеля, быстро крутнул пальцем у виска...
       Не одобряя такого поведения, Генка пожал плечами и стал подбирать падалицу, набивая ею карманы – он обожал белый налив, его сладковатый вяжущий сок, которой течет не по ладоням и подбородку, а по твоему сердцу, наполняя его радостью и веселием. И сами плоды, круглые, налитые, они просились в руки, их хотелось держать, рассматривать их мягкие, плавные, мерцающие линии и вдыхать их медовой запах, различая в них  оттенки луговых цветов и упиваясь ими! Они –  само совершенство формы, непонятно как явившееся в мир, не объяснимое никакими теориями естественного отбора, необъяснимая роскошь и красота, которой хочется обладать!
       Собирая яблоки, Генка ловил себя на мысли, что такую красоту и в плодах и в царственно застывших деревьях, пронизанных солнцем, сияющих золотом и изумрудной  чуть припыленной зеленью,  редко встретишь в природе, а может не встретишь и совсем. И вот когда дед назвал яблоки райскими, он имел ввиду, что они такие вкусные и сладкие?
       Спросить об этом он постеснялся.  Прощаясь, Генка поблагодарил дед и сказал, что вкуснее его яблок он ничего не пробовал.
       - Райские, райские, – уже добродушно и со смешком повторил дед. – Заходи еще, только ветки не ломай.
       На речке Генке не понравилось: солнце нещадно палило, даже по песку было больно идти. Народу было много, над пляжем висел крик – девчонки визжали, когда парни в новомодных узеньких плавках, обливая их водой, тянули в реку.  Петька повстречал одноклассников и сел с ними играть в буру.  Посидев в теньке и переплыв Стрынь туда и обратно, Генка попрощался с приятелем и отправился домой – в такую жару хорошо бы дома полежать под вентилятором в тишине  и съесть десяток белого налива...
       Проходя мимо Михеевского дома, Генка тормознул возле колонки и  заглянул во двор – ветки уже не было, с десяток яблок светились в траве. “Раз дед разрешил, то подберу. Все-таки что имел ввиду, когда называл их “райскими?” Может, в библиотеку заглянуть?.. ”
       В гулком пустом вестибюле, уставленном деревянными стеллажами, пахло пылью и краской. На полках плотными разноцветным рядами стояли корешки книг всевозможных размеров. Было тихо, и эту пыльную тишину нарушало только слабое жужжание пары мух, вяло бившихся в окно. Неужели никого? Слегка откашлявшись, Генка прислушался и, не обнаружив признаков человеческого присутствия, развернулся и толкнул жалобно зазвеневшую стекляную двери.
       - Здравствуй, вы что-то хотели? – послышался сзади негромкий девичий голос.
       Он обернулся: в дверях, ведших в читальный зал, стояла высокая девушка в очках, скорее похожая на старшеклассницу, чем на библиотекаршу, в тонком ситцевом платьице и не сводила с него глаз. Лучи солнца падали из окна на нее и  линии ее силуэта мерцали, плавились и исчезали. То ли из-за этого слепящего света, то ли от нахлынувшего смущения, но Генка поспешил опустить глаза и намеренно закашлялся.
       - Кхе-кхе, я вот хотел что узнать... – наконец проговорил он, все еще глядя  на свои стоптанные сандалии – Как сказать, ну вот хотел бы спросить, можно где посмотреть или прочитать, что такое рай?..
       - Рай? – переспросила девушка, с неким недоумением взглянув на внезапного посетителя. – Не знаю. Я слыхала, что есть такая книга,  “Библия” называется, и там об этом написано.
       - Библии? А у вас ее нет?
       - Нет, конечно. – вдруг улыбнулась девушка. –  Это – религиозный дурман. Ее вроде как в церкви читают. Можете о ней что-то прочесть в энциклопедии, если вас так это интересует. Пройдите в читальный зал, посмотрите...
       Полистав пахнущую сладковатой краской и бумагой книгу, Воеводин прочитал пару строк про эту самую Библию и вздохнул: ну мифы так мифы, ничего особенного. Продолжая переворачивать страницы, он почувствовал, что у него все пересохло во рту. В правом кармане у него находились самые крупные яблоки. Достав одно из них, он его чуть потер и надкусил с громким хрустом. Сладкий сок брызнул и, щекоча кожу, потек прохладный струйкой между пальцев.
       - Молодой человек, есть в читальном зале запрещено. Тем более – яблоки.
       Торопливо вытирая ладонь о штаны, Генка оглянулся – юная библиотекарша стояла в дверях и укоризненно смотрела на него. Виновато кивнув , он неловко задевая стул, встал, отчего одно яблоко выпало из кармана и покатилось по полу в сторону девушки. Он тупо смотрел на желтый светящийся изнутри плод, на стройные  слегка загорелые девичьи ноги, у которых тот остановился, и молчал, ибо язык онемел, а сердце отчего-то громко застучало.
       - Поднимите, пожалуйста, – попросила девушка и чуть коснулась яблока носком своих бежевых туфелек.
       Не сводя с них глаз, Генка бросился вперед и, теряя равновесие, схватился за притолку. Тело его угрожающе качнулось вперед-назад
       - Ой, осторожно, так можно и разбиться! – вскрикнула юная особа и неуверенно шагнула в Генкину сторону.
       Пробормотав “простите”, он подхватил яблоко,  быстро сунул его в карман и оглянулся на оставшийся на столе том энциклопедии.
       - Вот, ничего не нашел.
       Кивнув, словно она это и так знала, девушка подошла к высокому столу со стопками книг и журналов и начала их выставлять на полки. 
       - Ничего и не найдете. Разве что в старых книгах прочитаете или у классиков. 
       - Ага, – как-то глупо кивнул Воеводин и механически полез в карман за яблоком. 
       - А можно мне яблоко? – вдруг спросила девушка и, не дожидаясь ответа, протянула свою маленькую почти детскую ладошку...
       Ее кожа была теплая, мягкая и обволакивающая как вода в реке. Касание длилось наверно с секунду, но Воеводин почувствовал, что сердце забилось еще сильней, чем минуту назад, когда он рассматривал девичьи ноги. Он чуть задохнулся словно без передышки переплыл Стрынь туда и обратно. Задрожавшая рука скользнула в в карман.
       - Ешьте и вы, – в вестибюле можно, – сказала девушка, с явным удовольствием надкусывая яблоко. – Какие сочные!
       - Сочные. У деда Михеева растут. Самые лучшие в городе. Он и сказал, что это настоящие райские.
       - Да, и вправду как райские, – засмеялась девушка и представилась: – Лида. А как вас зовут?
       - Меня? – немного испуганно переспросил Воеводин. – Гена. Можно Генка.  Хотите еще?
       - Да. И можно на ты. Ты учишься в школе?
       - В десятый перешел.
       - А я –  в библиотечном техникуме. Вот первый курс закончила. Уже третью неделю здесь практику прохожу. Моя тетя, Валентина Владимировна, здесь заведующая. Он мне доверяет одной дежурить – читателей все равно нет.
       Воеводин смотрел как двигались ее тонкие, бледно-розовые губы, как белые зубы надкусывали очередное яблоко и ему становилось грустно – неужели ему надо сейчас уходить, оставить ее одну, и она будет сидеть в этой душной комнате, слушать этих занудно жужжащих мух, а он один брести домой, валятся на диване и вспоминать... Может, пригласить ее на пляж? Ну, хотя бы вечером.
        - А долго тебе еще здесь сидеть? – осмелев и чувствуя, что от этих слов у него начинают подрагивать и коленки, негромко спросил он? – Может, сходим сегодня на пляж, так жарко? Зайдем к деду, попросим яблок.
        - Еще час. Потом придет Тамара Михайловна, она сегодня сменная. Я не прочь.
        На пляж они не пошли, так как Лиде пришлось сидеть в библиотеке до закрытия – позвонила тетя и предупредила, что сменщица по срочному делу уехала в Орел. Генка, однако, был даже рад: устроившись на стульчике напротив, он слушал рассказы Лиды об учебе, подругах и книгах. Ее тихий и еще тонкий почти детский голос легким звоном заполнял комнату, а он смотрел на ее слегка обгоревший чуть вздернутый в веснушках носик, на тонкие русые завитки у висков и чувствовал, как его тело становится легким, почти невесомым и может вот-вот подняться под белый потолок, проплыть над читалкой в сторону форточке, в чьем проеме застыло выцветшее небо. Нет-нет, он сначала спустится к ее ногам, поцелует крашеные коричневые доски пола и предложит ей полететь с ним!..
        Все следующую неделю они каждый день ходили  купаться. Лида на пляж идти сразу и категорически отказалась.
        - Слишком много людей, шумно, грязно, а тут еще и всякие молодые люди глазеют, начнут кивать, подмигивать!
        Генка пожал плечами, дескать, можно и не идти. Не доходя до пляжа, они сворачивали на плес, где отдыхавших почти не было.  По дороге заглядывали к деду Михееву за яблоками. Старик разрешал рвать сколько хочешь и показывал, где росли самые зрелые и налитые, а иногда встречал их с уже с наполненной плодами целлофановым пакетом. Вручая его, он улыбался и непрерывно приговаривал:
        - Ешьте. Сладкие, налитые. Ешьте...
        В субботу они условились сходить в кино. Около шести Генка почти влетел в библиотеку и чуть не  столкнулся с высокой, статной женщина в желтом  шелковом платье, в туфлях на каблуках и белой дамской сумочкой в руках
        - Лидочка, спасибо, за помощь. А это кто? – отступая от двери и с любопытством  рассматривая Генку, спросила дама. – Рыцарь без страха и упрека? И куда мы так спешим? На свидание с любимой дамой сердца?
        Закончив осмотр худой и длинной Генкиной фигуры, она насмешливо протянула:
        - Та-ак! Все ясно. Вы, значит, ухаживаете за этой молодой особой да? Я, кстати, ее тетя.
        - Да, – совсем растерялся Воеводин и как-то беспомощно кивнул.
        К своему неудовольствию он почувствовал, что лицо его зарделось, заполыхало, словно обожженное июльским раскаленным солнцем, отчего он совсем стушевался и замер, уставившись на щели в полах словно в них можно исчезнуть.
        - Хорошо, что вы стеснительны, правда, не очень элегантны,  – уже серьезней заявила тетя. – Лидочка – девушка нежная и тонкая.
        Лида стояла чуть позади и энергично подавала знаки, чтоб он сделал небольшой поклон. Ему это как-то удалось, на что тетя вдруг потрепала его по щеке и снисходительно улыбнулась:
        - Очень мило. Лидочка, сегодня у Тамары Михайловны юбилей. Так что я приду очень поздно.Ты, пожалуйста, поужинай и вовремя ложись спать...
        Несколько минут они шли молча. Отстав на пару шагов Генка глядел то на редких прохожих, то его взгляд скользил по тонкой девичьей шей и русым прозрачным завиткам волос. 
        - Слушай, пойдем на кладбище, зайдем в церковь, – вдруг повернувшись к нему, предложила Лида.
        - Зачем? – с удивлением спросил Генка. – Чего там мы не видели?
        - Я где-то читала, что первые мужчина и женщина жили в раю. Ну, миф такой, может, легенда.  И вроде как яблоками питались…
        Не договорив, она замолчала и начала поправлять сбившуюся на лоб золотистую прядь.
        - Интересно, – пробормотал он следя, как ее ладонь скользит по волосам, как застывает у виска. – Типа что-то сказки.
        - Ну не совсем. Это как бы было и ... – замялась Лида. – И как бы нет...
        Ее руки опустились, она смущенно одернула свое легкое платьице и, ничего не говоря, свернула в переулок, что вел прямо к кладбищу. Генка поспешил следом – кладбище так кладбище, с ней он готов и на большее, хотя место, конечно, странное...
        Двери высокой покрашенной в голубой цвет церкви были чуть приоткрыты. Воеводин дернул за металлическую скобу, что заменяла ручку, петли чуть слышно скрипнули и створка сдвинулась. Они вошли и оглянулись. По стенам весели темные похожие на портреты изображения людей, над ними странные картины уже на самих стенах и даже потолке.
        Генка судорожно сглотнул, с испугом оглянулся и прошептал:
        - Что это нарисовано?
        - Те, что в рамках под стеклом называются иконы, на стенах – росписи. Нам рассказывали на уроках по истории искусства.
        - А-а, – протянул Генка, пытаясь разглядеть картины на стенах. – Понятно.
        Хотя, конечно, ему ничего не было понятно. Какие-то лица, фигурки  людей и животных. А тут еще и деревья, похожие на яблони, виноград по стенам. Нет, интересно, конечно, поглядеть, но к чему все это? Он уже хотел было предложить уйти, как сзади опять скрипнула дверь.
        И Генка, и Лида оглянулись, но сразу из-за падающего сзади света не распознали старика Михеева.
        - Интересно? – спросил тот и подошел к ним. – Вот там и написан рай, где росли сладкие яблоки.
        Сухая стариковская ладонь поднялась вверх, указывая на картину, которую только что рассматривал Генка.
        - Вон Адам и Ева, первые мужчина и женщина, рядом звери, что жили с ними в раю, а над ними древо познания добра и зла. Из-за него их Бог и выгнал из рая.
        Генка поглядел на застывшее и напряженное лицо Лиды, на бледно-зеленое дерево. Ему стало как-то не по себе. Странно, какой Бог, какие первые люди и почему их выгнали? И чего этот дед наговорил? Яблоки у него в саду вкусные, но причем здесь какой-то рай?
        - Да, как интересно! – вдруг закивала головой Лида. – А почему их выгнали?
        - Непростая история, – с усмешкой ответил дед. – Сразу и не поймешь. Но кратко можно сказать, что яблок захотелось Еве, она их поела, а потом дала и Адаму. А им их было запрещено есть!
        - А чего нельзя было и яблок поесть что ли в этом раю? – с вызовом спросил Генка – слова деда и его усмешка ему не понравились.
        - Можно было, но с других деревьев. С этого было нельзя.
        - А почему? – не унимался Генка. – Они что были ядовитыми, что ли?
        - Почти, – опять усмехнулся дед. – Иногда лучше что-то не делать, даже если  вдруг захотелось. Вот и закончилось не очень хорошо.
        Генка поморщился – ну такие нотации он и в школе от учителей слышал. Но сейчас каникулы, и слушать поучения не обязательно. Даже если и произносит их дед Михеев.
        - А почему эти люди в раю почти не имеют одежды? – смущенно и слегка краснея, спросила Лида.
        - Тепло было. Юг и никого вокруг, – как-то в склад ответил дед и, направляясь к двери добавил: – Ну это не было главным, а то, что сладкое стало горьким.
        Через секунду еще щуплая фигурка исчезла в светлом проеме двери.
        - Может, пойдем погуляем? – предложила Лида, отворачиваясь и щурясь от света, что хлынул через открывшуюся дверь.
        - Можно, – пожал Генка плечами и, озираясь на расписанные стены, двинулся к выходу.
        Под раскидистыми кленами и тополями было весьма прохладно, пахло высохшей чуть пожухлой июльской листвой. Несмотря на шатер из плотных и густых крон над головой, солнечные лучи неведомы образом проникали сквозь листву и наполняли воздух золотистым свечением.
        Генка шел немного сбоку и украдкой поглядывал на задумчивое лицо Лиды. Оно было напряжено. Непонятные слова старика дворника, видимо, произвели на нее впечатление. Генке даже показалось, что даже ее фигура изменилась; она все вдруг стало овальной, вытянутой вверх, а ее руки и ноги больше походили на прозрачные переливающиеся струи света. На секунду у него мелькнула мысль, что это – не знакомая девушка, с которой он час назад ел яблоки, разговаривал, листал какие-то книги, потом стоял в церкви и рассматривал странные картины а некто ему не известная,  похожая не столько девушку, сколько на ту, что он видел на росписи!
        Когда они оказались в конце аллеи, Лида вдруг развернулась и быстро подошла к нему.
        - Пойдем отсюда. Здесь как-то не очень уютно и даже холодно.
        Генка дернулся и сам не понимая почему, схватил ее за локоть и чуть потянул к себе. От сладковатого запаха ее кожи, у него перехватывало дыхание!
        Лида пару секунд не шевелилась, потом чуть отступила и настороженно спросила:
        - Почему ты так странно смотришь?
        Не дожидаясь ответа, она бросилось в сторону выхода. Словно подхваченный ветром, он помчался следом.
        Через минуту они оказались на улице и с удивлением обнаружили, что солнце скрывается за крышами, а в окнах начинают зажигать свет. При виде безлюдной улицы, чьи розовые и желтые дома, слегка смещались в мареве еще не остывшего от жары воздуха,  Лида протянула ему руку.
        Вскоре они достигли поворота на центральную улицу и остановились.
        - Мне очень хочется пить, – прошептала она. – И почему-то – есть. У тебя еще остались яблоки?
        Плохо слушающийся рукой Воеводин полез в карман – яблок, увы, не было, только металлический ключ. Он беспомощно сжал его в руке, острые зубцы врезались в кожу и на секунду ему стало больно. Но на боль он обратил внимание,  его сердце гулко застучало. “Что же делать? Пригласить ее к себе? Или сходить сначала к деду Михееву и попросить яблок?” – беспорядочно проносились в голове вопросы. Может, все-таки...
        - Знаешь – давай иди ко мне, предки уехали на дачу, можно попить чай, согреешься, а я смотаюсь к деду. Вон в том красном кирпичном доме, квартира шестнадцать.
        Не дожидаясь ответа, он сунул Лиде ключ и помчался вдоль сонно притихшей в вечерних сумерках улицы. Через пять минут он уже был в знакомом переулке. Калитка как всегда была открыта. Шарик лежал у порога и грустно смотрел как раз на яблоню. Плодов на ней было еще много, но только на верхушках деревьев. Да, без стремянки не добраться.
        Оглянувшись, Генка не спеша обогнул веранду и направился к сарайчику в углу двора, возле которого нашел невысокую деревянную лестницу. Яблоки наверху были налитые и такие крупные, что в каждый карман их влезло едва по три.
Кое-как спустившись вниз, поддергивая на ходу брюки, он пересек двор и выбежал в переулок.
        - Ба, какая всреча! Где это мы пропадаем и куда спешим? На свидание?
        Возле колонки на углу стоял Петька Романов и вытирал мокрой ладонью лицо, на котором было написано явное любопытство.
        - Да, нет, так, по делу... – замялся Генка и попытался обойти приятеля. – Знаешь, спешу.
        - Да как не знать, – ухмыльнулся Петька. – Яблоком не угостишь или все для Лидочки ненаглядной?
        - Какой... Ты чего, Батон, несешь? – начал было Генка и запнулся
        - Известно какой. Видел, как ты с ней по плесу прогуливаешься. Да, травка там под кустиками мягкая...
        - Что? Ты знаешь...
Он хотел заорать и врезать по наглой ухмыляющейся физиономии, но вдруг почувствовал, как что-то внутри задрожало и зазвенело! Его плечи вздрогнули, в горле запершило. Наклонившись на ржавой колонкой, он нажал ручку и начал жадно хватать тепловатую тонкую струю воды внезапно онемевшими губами.
        - А чего же не знать. Она в соседнем подъезде у тетки-библиотекарши живет. На танцы с ней ходили.  Танцы-шманцы-обниманцы. Но больно худовата она, совсем не в моем вкусе.  Но для такой шпалы как ты подойдет. Так что давай, старайся.
        Ухмыльнувшись, Петька надкусил яблоко и двинулся вдоль забора, оглядываясь и дурашливо помахивая рукой. В ту же секунду какая-то раскаленная волна воздуха накрыла Генку и толкнула его на хлипенький заборчик, отчего тот наклонился и затрещал. Ухватившись за штакетину, теряя равновесие, он сполз в густую серую от пыли крапиву. Она ходила с Петькой на танцы, обнималась, он ее провожал и, наверно, яблоками угощал. Она брала их, наверняка касалась его ладони! И потом…
        Не замечая жгучей невыносимой боли, он обхватил свои острые колени и сжался в комок...
        На свой третий этаж Воеводин поднимался медленно и долго. Перед последним пролетом он остановился у окна и посмотрел вниз. Да, когда он увидел ее в первый раз ему хотелось летать, он даже был готов разбиться у ее ног, она казалась единственной и неповторимой. А сейчас?
       Поковыряв рассохшуюся раму, он развернулся, и преодолев десяток ступеней, замер, почти не дыша, перед неплотно прикрытой дверью, из под которой выбивалась узкая полоска света.
       В комнате было сумеречно, хотя в углу горел торшер и его приглушенный свет освещал девичью худую фигурку у окна, круглый стол и полупустой графин с водой на нем. Заслышав его шаги, Лида повернулась. На ее лице мелькнула улыбка, она слегка склонила голову к плечу. Не глядя на нее, Генка подошел к столу и начал выкладывать яблоки.
       - Можно яблоко? – тихо спросила Лида и шагнула к нему, протягивая тонкую чуть дрожащую ладонь.
       Тут одно из них с громким стуком упало на пол и подкатилось к открытой балконной двери. Генка посмотрел на сияющей в лунном свете налитой плод, на звездное бездонное небо за окном, его глаза чуть сузились. Он почувствовал, как они наливаются слезами, как спазм веревкой перехватывает его горло.
       Лида недоуменно поглядела на него, но тут же наклонилась вперед словно хотела его обнять. Он отшатнулся:
       - Я встретил Романова...  У тебя что-то было, ты с ним...
       - Я!? – то ли вскрикнула, то ли спросила Лида – ее лицо вспыхнуло, она отступила на шаг и опять шепнула: – я..?
       Побледневшие губы задрожали и искривились. Она замерла на несколько секунд, потом чуть наклонилась вперед словно ее толкнули и бросилась мимо в открытую зиявшую темным проемом дверь...


        Несколько ночей Воеводин не спал: бледное и напряженное лицо Лиды стояло перед глазами. Он понимал, что сказал не то, что наглый Романов только поддел его, а может и просто из зависти оговорил Лиду, но сделать с собой ничего не мог – он лежал на диване в гостиной, смотрел на стол, белые яблоки, на раскрытое окно и сглатывал то и дело подступающие слезы…
        Через несколько дней, потерянно бродя по городу, Воеводин все-таки решился заглянуть в библиотеку. В вестибюле Тамара Михайловна сидела за конторкой и что-то писала. Завидев Генку, она кивнула ему как старому знакомому:
        - К Лидочке? А ее нет и, наверно, уже не будет.
        - Совсем?.. – пробормотал Генка и полез в карман – Я вот яблоки принес, хотел угостить...
       - Думаю, что да. Валентина Владимировна сказала, что ее практика закончилась, и она уехала домой. Она уже не вернется.
       “Я – дурак, – мелькнуло в голове у Генки. – Какой я дурак!”
       Вслух он ничего не сказал. Кивнув на прощанье, он положил на стойку пару яблок и пошел к выходу. Тамара Михайловна понимающе вздохнула и подумала, что вот в этом году яблоки особенно удались.