Ленка

Начало лета в Суходольске всегда жаркое. Над желтеющей степью – бледно-голубое небо и уже выцветшее солнце в зените. Если долго нa него смотреть, то кажется что она раскачивается, а небо начинает вращаться. Чем дольше смотришь, тем вращение быстрее, , кажется, что еще несколько секунд и оно разлетится на куски. Поэтому Егор не смотрит. Впрочем, сейчас ему совсем не до экспериментов– он сидит на высоком обрывистом берегу голубой Цымлянки и не сводит глаз с того берега, где с подружками появилась та, ради которой он бы согласился и на то, чтобы это самое небо разлетелось. Ленка Пономарева – предмет его глубоких воздыханий и мучительных страданий последних месяцев...
Ее появление в классе, на школьном дворе или у соседнего дома наполняло его душу трепетом, страхом, страстным желанием подойти к ней и... немотой. Мир вокруг терял образы, а он – способность двигаться и даже думать, когда в ожидании ее он замирал рядом с гипсовыми пионерами на школьном дворе. Он ждет пять, десять минут, но мимо бегут другие девчонки.
Повесив вихрастую голову, он подхватывает портфель и через парк  не спеша двигается в сторону дома, вглядываясь в мокрый песок дорожек, вслушиваясь в гул весенних деревьев словно еще надеется услышать за спиной постукивание ее туфель-лодочек. Они у нее такие узенькие и маленькие, что, когда он увидел их в первый раз, даже закрыл глаза – неужели в них можно ходить по земле? Летать над землей – да, но ходить?
Впрочем , иногда его ожидание неожиданно вознаграждается – Ленкины короткие светлые хвостики, переливаясь в лучах весеннего солнца, мелькают между гипсовыми статуями и исчезают за воротами школы. Онемев от счастья, он бросается вслед  за ее голубеньким плащиком и почти нагоняет ее. Тогда она оглядывается, ее взгляд встречается с его и  ее зеленых и слегка раскосых глазах он читает настороженный интерес. Ему даже кажется, что ее губы слегка вздрагивают и их уголки чуть поднимаются вверх. Оптический обман? Пусть и так. Как там? “Он сам обманываться рад”?  Впрочем, слова классика мелькают и исчезают за гранью его сознания, а он весь остаток дня вспоминает ее глаза, губы, выглядывает в окно и медленно проживает в себе свое внезапное счастье.
Но оно, как известно, мимолетно и неделю назад по его хрупким стенам был произведен почти артиллерийский залп. Он как обычно торчал между гипсовыми пионерами и центральной лестницей в надежде на ее улыбку, а может совместную прогулку по парку. Да, он наполнен пением птиц, дыханием весеннего ветра и чем-то вроде волнующих сердце слов. Каких, он еще не может определить. Они просто будут разговаривать, может, он предложит ей сходить в кино. В размышлениях  прошло минут пятнадцать, а Ленка все и не появлялась.
Разочарованно вздохнув, он уже направился к школьным воротам, как раздался противный стрекот мотора. Окутанный сизым дымом на новеньком черном “Восходе во двор влетел Илюха Караев из параллельного класса. Было бы лучше, если бы он сбил Егор, чем видеть, как через секунду Ленка, оказавшись на заднем сиденье, положила руки Ильюхе на плечи, и тот, лихо газанув, вылетел на улицу. Тогда он решил, что все кончилось и ему ничего не остается, как забыть ее имя. Он растерянно смотрел на пионеров, словно искал у них поддержки, и сглатывал соленый комок, подкативший к горлу. Все закончилось.
Каково же было его удивление, когда на следующий день Ленка, войдя в класс, остановилась возле его парты и вдруг сказала:
- Здравствуй, Нечаев.
- Да-да, – нелепо пробормотал он и отвернулся.
Ленка улыбнулась и спросила:
- Слыхал, что в ДК будут “Анну Каренину” показывать. Пойдешь?
- Делать мне нечего, – буркнул Егор, глядя на залитый солнцем школьный двор.
- Жаль, – тихо проговорила она и села за соседнюю парту.
После уроков Егор выскочил из класса и поспешил домой, обескураженный, растерянный, не понимающий, почему она к нему подошла...
Все оставшуюся до каникул неделю он старательно избегал встречи с Пономаревой, старался не думать о ней, но вот сейчас, глядя на легкие девичьи фигурки на пляже, он понял, что его усилия рассыпаются в прах. Да, солнце шпарит и голова действительно идет кругом.
Поднявшись, он разводит руки и, оттолкнувшись  от осыпающейся кромки обрыва,  бросается вниз. Напрягшееся тело почти отвесно входит в воду и через секунду кончики пальцев больно бьются о плотное песчаное дна. Еще холодная на глубине вода обжигает кожу и металлическим обручем охватывает Егоркино тело. Впрочем, Егор не из пугливых. В несколько взмахов рук преодолев стремнину, он поворачивается на спину – тело его становится почти невесомым, вот, наверно, как у чаек, что, широко расправив крылья, проплывают над ним...
Отдохнув, он слегка подныривает и рассматривает золотистый песок, усыпанный мелкими ракушками-беззубками. Он подхватывает несколько штук и, выскочив из воды, запускает  одну за другой по серебряной глади реки, загадывая: если четное число касаний, то она сейчас с ним заговорит...
- Раз, два, три… шесть. Поздравляю Нечаев, – раздается до сердцебиения  знакомый голос.
Он тоже считал и потому ему трудно сейчас говорить, а тут еще шепот и смешки ее подруг Светки Лисициной и Верки Смирновой. Не оборачиваясь, он бормочет:
- Бывает и лучше.
- Ах, какие мы скромные – усмехается Светка, завидев, что он тушуется, и тут же подначивает: – А ты еще попробуй. Нам интересно, правда Пономарева?
Найдя плоский камешек, Егор швыряет его так сильно, что тот долетает до середины. Сердце у Егора замирает – одиннадцать раз. Да, теперь плохо. Сейчас они поболтают, похихикают и скоро уйдут, а он будет сидеть на берегу, слушать шелест ивовых веток над заводью, где растут белые водяные лилии и представлять, будто это Ленка разговаривает с ним. Может, сорвать сейчас пару лилий и подарить и ей? Светка начнет подначивать. Плевать, конечно, но в ее присутствии...
- Нечаев, а ты ходил на “Анну Каренину”?..
Конечно, на фильм он побежал в тот же день, прятался там на задних рядах, чтобы Ленка не увидела его. Видимо заметила, раз спрашивает. Егор замешкался, но сделал вид, что рассматривает чаек, парящих над рекой. Да, смотрел три раза и до сих пор не может отделаться от странного ощущения, что все происходящее на экране ему очень знакомо будто он даже сам каким-то образом участвовал в этой захватывающей истории...
- Ты чего, Нечаев, язык, что ли, проглотил? – ехидно улыбаясь, опять спрашивает Лисицина – она давно поняла, что  Егор не равнодушен к своей соседке.
- Ну, ходил, – с трудом сдерживая нарастающее волнение, говорит он и чуть прикусывает губу – только бы не задрожала, не выдала.
Повернувшись к подругам, Светка торжествующе заявляет:
- Ленка, я выиграла! Я же тебе говорила, что кто-то, а Нечаев точно “Каренину” смотрел. Вон даже покраснел. Так что за тобой сегодня качели.
- А тебе понравилась Анна?
На лбу у Егора выступает испарина, он молчит, а она не сводит с него глаз. Если это продлится еще несколько секунд, то его волнение станет заметным и тогда не избежать очередных насмешек от ее подруг. Тогда все пропало – тот, кого унижают, не вызывает сожаления или симпатии, не говоря уже... В этот момент в разговор встревает Верка:
- А мне – нет. Слишком много кривлянья – такая она вся из себя необычная, все на нее любуются! Фе!
- Смирнова, тебе просто завидно. Она действительно необычно красива. Впрочем, Вронский оказался не достоин ее и ее любви. Жаль, что она полюбила его так сильно, что не смогла пережить его предательство. Правда Нечаев?
Нет, она не просто так это говорит, как не случайно и то, что происходило все эти два месяца, вернее, не происходило.
- Может, Пономарева, ты и права. Я не очень в этом разбираюсь
- Видите и Нечаев так считает.
- Подумаешь… –  надувшись, пожимает плечами Верка. –  Ладно, пойдемте лучше искупаемся, а то так и просидим до вечера...
Они плавали на тот берег и обратно, играли в нырки, доставали со дна беззубки и бросали их на берег, с любопытство наблюдая, как наиболее храбрые чайки подлетали и, схватив их, стремительно взмывали вверх. Егор все-таки сорвал в заводи три лилии и вручил их девчонкам. Те обрадовались, а Светка даже сказала “мерси” и без всякого ехидства. Через пару часов, когда солнце уже покатилось на запад степи, чуть подпрыгивая на плоскими рыжими курганами, они отправились домой. Егор сделал вид, что тоже торопится, и пошел вместе с ними. По дороге одноклассницы обсуждали предстоящую на следующей недели отработку в совхозе. В их разговор он не встревал, а изредка бросал взгляд на Ленкины вьющиеся после купания темные волосы. Он даже подумал, что она похожа на Самойлову в роли Анны.
Когда через полчаса подуставшие от жары они добрались до своей улицы, Егор остановился и начал якобы застегивать сандалии. Светка и Верка жили в ближнем доме, и он рассчитывал, что они сейчас они попрощаются и отправятся домой, а он пройдется с Ленкой. Так и произошло. Но оставшиеся пять минут до дома они шли молча. Егор мучительно пытался сообразить, как завязать разговор. Но слова не шли,  вместо них в голове начали крутиться сцены из фильма, и опять вернулся к мысли о схожести Ленки игравшей Каренину актрисой. Он покосился – да, у нее такое же удлиненное лицо, тонкий с горбинкой нос и большие чуть раскосые глаза. Видимо, заметив, что Егор косится на него, она вдруг улыбнулась и сказала:
- Нечаев, не смотри ты на меня так подозрительно. Лучше приходи сегодня в шесть часов в парк. На качели...
Остаток дня он не знал, куда себя деть. Он ходил по комнатам, ложился на диван, брал в руки какие-то книги, но даже не читал их название. Подержав очередной томик пару минут, он вскакивал и шел на кухню. Здесь он набирал из-под крана большую чашку воду, жадно выпивал ее и то выглядывал в окно, то выходил на балкон. Он даже спустился во двор, побродил по нему. Потом снова вернулся домой, лег на диван и сам не заметил как заснул. Проснулся он уже на закате и с ужасом заметил что уже начало седьмого...
Он мчался по узким улочкам, под шинами шелестел песок. Навстречу дул уже остывший и чуть влажный вечерний ветер, приятно охлаждая лицо. От его прикосновения  тело наполнялось силой, а сердце – радостью. Оно пело, словно предвкушая новые в его жизни события –  встречу с той, о ком он думал каждую минуту. Нет, конечно, все не просто так.  “Ленка! Ленка!” звенело в ушах, слышалось в гудении ветра.
Вскоре до него долетели крики и смех, скрип железа и гул электрических моторов и через минуту, вывернув из последнего переулка, он оказался напротив входа в парк Увы, он опоздал.
Ленка с девчонками стояли у входа и доедали мороженое. Несколько секунд не отрываясь она смотрела на него, Егор – на застывшие за ее хрупкой спиной кусты и деревья. Она негромко произнесла:
- Обещал, что придешь… – не договорив, она задумчиво склонила голову и, выдержав паузу, закончила: – Конечно, Нечаев, я не в обиде. Можем пойти еще покататься...
Качели взлетают как мчащийся по морю парусник, и о его невысокие борты плещутся зеленые волны парка! Ему хочется нырнуть в эти волны и плыть до тех пор, пока хватит сил!  И сердце бешено стучит оттого, что он не один в бесконечном пространстве, расстилавшемся вокруг и над ними. В эти минуты его единственное желание – стоять на тонких скрипящих дощечках качелей, смотреть вперед и во весь голос кричать: “Ленка! Ленка!..”
Когда через пятнадцать минут, слегка покачиваясь они сходили вниз по шаткой деревянной лестнице, он хотел было подать ей руку. Но в этот момент обернулся и к своему удивлению увидел, что рядом с лавочкой, на которой устроились Верка со Светкой, на своем новеньком “Ковровце”сидел Ильюха Караев. Он щелкал семечки, лихо подбрасывая их и хватая широким губастым ртом, при этом что-то говорил, а девчонки громко смеялись. Но лицо самого Ильюхи было сосредоточенным. Прищурив свои карие настороженные глаза, он, не отрываясь, смотрел в сторону Егора и Ленки. Когда они остановились в паре шагов, Светка вдруг повернулась и, скривив насмешливо губы, заметила :
- Ну, что парочка, баран да ярочка, накатались? А то вот тебя, Ленка, Илья заждался. Говорит, что тетя спрашивала, где ты. – Она поглядела на Илью и добавила: – Скучает.
Было непонятно, относилось последнее замечание к Ильюхе или к тете, которая жила на одной площадке с Караевыми, но Ленка, видимо, постаралась пропустить его мимо ушей. Она небрежно пожала плечами:
- А тебе тоже что ли хочется покачаться? Так попроси Егора и покачайся. Или вот с Ильюхой.
Подбросив семечку и ловко поймав ее ртом, Ильюха довольно усмехнулся:
- Я предпочитаю на мотоцикле кататься, а качаться... Вот пусть помидор покачает. Он теперь специалист.
 Он прищурился и нагло, с вызовом посмотрел на Егора. Тот сжал кулаки, но вдруг краем глаза заметил, что Ленка слегка побледнела. Нет, не надо, в конце концов Ильюха ее родственник, и ей будет явно больно, если случится драка.
- Поздно. Все закрывается, в следующий раз покачаемся, – небрежно бросил Егор
- Может и покачаемся, если качалка не сломается.
Сделав вид, что намека не понимает, он поднял велосипед и повернулся к Ленке, все еще тревожно смотревшей то него, то на насупившегося Илюху. Перехватив ее бегающий взгляд, он подумал, что лучше поскорее отправиться домой.
- Ленка, тетка просила тебя зайти. Что-то она хотела передать твоим,– пробурчал негромко Ильюха и сплюнул шелуху прямо под ноги Егора.
Тот поглядел на Ленку, и заметил, как в ее потемневших глазах мелькнул страх и одновременно просьба не отвечать. Его руки непроизвольно сжали руль, так что побелели костяшки пальцев, напряглись мышцы.
- Нет, я устала. Передай, что я завтра зайду, – торопливо ответила она и повернулась в сторону выхода.
- А на мотоцикле доедем за пять минут, – раздраженно начал настаивать Ильюха.
Однако она покачала головой и,  повторив “нет”, спросила тревожно притихших подружек:
- Ну, что девочки пошли?
Не отпуская руль, Егор зашел с той стороны, где стояла Ленка, на всякий случай занимая позицию поудобней.  Чертыхнувшись, Ильюха завел мотоцикл, пробормотал “ладно, посмотрим” и, резко крутанув ручка газа, с ревом помчался по узкой и уже темнеющей аллее…
Едва Светка и Верка, торопливо попрощавшись, повернули к своему дому, Ленка сказала:
- Ты не обижайся на Илью, с ним никто особенно не дружит, вот он и злится. Но он не злой, вот тете всегда помогает... Мне жалко его.
- Я понимаю, одному всегда плохо, – пробормотал Егор, чувствуя как внутри что-то сжимается.
Пауза длилась довольно долго, они почти подошли к ее подъезду, как она повернулась и спросила:
- Егор, ты сам придумал, что одному всегда плохо?
- Нет, я прочитал где-то об этом, – односложно сказал он, стараясь не смотреть на нее.
- А если не получается быть с тем, с кем хотела быть вместе всю свою жизнь? Вот как у Карениной. Тогда что, жизнь заканчивается и – под поезд?
Егор опустил голову – ее слова застали его врасплох
Полутемный двор был пуст, сквозь притихшие густые вязы виднелись уже расплывающиеся контуры дома. Раздались чьи-то быстрые шаги, следом скрипнула и хлопнула дверь. Никто, кроме назойливых цикад не нарушал тишину, даже ни его, ни ее дыхания не было слышно. Он чуть приподнял дрогнувшую ладонь словно желая взять ее за руку и едва слышно прошептал:
- Нет, не заканчивается.
- А что тогда?..
Он понимал, что она хотела услыхать, он столько раз проговаривал это про себя что мог даже во сне повторить это... Но слова застряли в горле.
В этот момент за углом на дороге послышался громкий стрекот мотора, похожего на мотоциклетный. Он вздрогнул, поднял голову, но встретившись с ее вопрошающим взгляд, тут же сделал вид, что смотрит в сторону улицы.
- Ну ладно, Нечаев, видимо, ты тоже не все знаешь. Пока.
Ее лодочки простучали по асфальту, бетонным ступенькам и стихли за бесшумно закрывшейся дверью. Стало опять тихо, даже цикады примолкли. Теперь его ноги стали ватными. Плечи не расправлялись, ладони слегка вспотели и дрожали. Постояв пару минут, он подошел и сел на скамейку, поглядывая на полуоткрытую дверь.
 Домой идти не хотелось, тем более, что сегодня мама работала в ночную смену, отец еще не вернулся из командировки. Одному действительно плохо, а тем более сейчас, когда Ленка ушла, а он ей так ничего и не сказал... Он поднял голову и посмотрел на ее горящие окна, задернутые алыми занавесками. Ее комната вон та, крайняя, ближе к дальнему от его подъезда  углу. Идти и ему домой? Нет, лучше он пройдется до парка, посмотрит на теряющиеся в темно небо деревья, которые сегодня плескались у их ног безбрежным морем...
Егор пересек притихший двор и через подворотню вышел на улицу. Она была пуста – ни прохожих, ни машин. Глядя на пирамидальные тополя, замершие вдоль улицы и залитые сиянием неоновых ламп, он подумал, что они походили на караульных в новеньких парадных мундирах.
Перед входом в парк, он остановился на обочине. Да, надо завтра придти к ней,  сказать все, что не смог сказать сегодня, и она согласится, что у них получится быть вдвоем.
Задрав голову, он увидел, что небо усыпано крупными звездами, а над уснувшими домами пролегла широкая серебристая река Млечного Пути. Она текла, светилась и терялась в глубинах космоса, но Егору показалось, что она не исчезает, а просто делает поворот и скрывается за какой-нибудь еще неизвестной вселенной. Он читал, что их – бесконечное число, но сама мысль об этом его никогда не пугала, тем более не испугает, когда они будут вместе...
Тут из-за поворота, ослепляя белым светом фары, вылетел мотоцикл и с ревом понесся на Егора. Он не успел увернутся – сильным ударом его отбросило на несколько метров, и он потерял сознание…

Очнулся он в больнице под утро – его правая нога была полностью в гипсе, грудь и голова крепко забинтованы. Ни говорить, ни тем более шевелиться он не мог – у него были перелом бедра, выбиты два ребра и сотрясение мозга...
Через два дня Ленка навестила его. Она сидела возле кровати, поила его мутноватым слабым чаем из чашки, сбивчиво пересказывала последние школьные и дворовые новости. Она несколько раз пытался поймать его взгляд, но он торопливо опускал глаза или отворачивался. Когда она поднялась, чтобы уходить, он заметил, что ее глаза наполнились слезами. Он понимал, что надо бы что-то сказать, но горло свело судорогой, и он не издал ни звука. Тут она порывисто опустилась на край скрипнувшей кровати, закрыло лицо ладонями и откровенно зарыдала. Сквозь всхлипы, он понял, что ее вызывали в милицию. Следователь расспрашивал подробно про его отношения с Ильей, намекал на возможные ссоры или драки.
- Родители Ильи очень просили тебя помочь им, – проговорила она и тихо, чуть заикаясь, добавила: – И я... я тоже тебя прошу. И прости его. Ради меня.
Егор чуть не застонал от боли – а ему то что! Он будет еще месяц валяться здесь в этой душной палате, изнывать от жары и слушать, как шумят под окнами тополя, в их ветвях чирикают птицы, как разговаривают и смеются прохожие. Разве он это заслужил? И она хочет, чтобы он простил этого недоумка?..
Но он ничего этого не сказал. Закрыв глаза, он едва слышно прошептал: “хорошо, если ты просишь”, и укрылся подушкой – ему не хотелось слышать, как стучат каблучки ее туфелек...
 В начале июля наведались Светка и Верка. Их слова о том, что Ленка уехала в Крым к бабушке и перед отъездом  передавала ему привет, Егор постарался пропустить мимо ушей. Увидев его намеренно равнодушную реакцию, они замялись, а через минуту попрощавшись, ушли. Отвернувшись к стене, он ткнулся лицом в пахнущую пылью стену и заплакал...
Визит следователя не заставил себя ждать. Он сказал о разбитом Ильюхином мотоцикле и о том, что если будет доказан факт злостного хулиганства, повлекшего тяжелые телесные травмы, то Караева будут судить, так как ему уже есть шестнадцать. Егор на все вопросы следователя отвечал односложно и подтвердил показания Е. Пономаревой, что никаких конфликтов и тем более ссор у него с И. Караевым не было... 
За недостаточностью улик дело вскоре переквалифицировали в мелкое хулиганство. Ильюха, вернее его родители, отделались штрафом …
Из Крыма Ленка вернулась в конце августа, перед самым началом занятий. Eгор каждое утро прогуливался между двором и парком. Опираясь на деревянную палочку, он шел не спеша шел по усыпанному жухлыми тополиными листьями асфальту. Они громко с металлическим треском шелестели под ногами. Когда он подходил к своему подъезду, кто-то окликнул его, но он подумал, что ему послышалось и не обернулся. Внезапно перед ним оказалась Ленка, ее вгляд был испуган, растерян и даже подавлен. Она видимо, хотела что-то сказать, но явно замешкалась и опустила голову. Егор тоже молчал, стараясь смотреть поверх ее плеча, но его хватило только на пару секунд.
- Ленка, – пробормотал он, кончиками дрожащих пальцев касаясь ее узенькой как лепесток речной лилии ладони.
- Прости, – прошептала она, кусая ярко-красные чуть припухшие губы. – Мы переезжаем.
Ее рука безвольно и как-то безжизненно повисла, не отвечая на его прикосновение.
Она так и не  поглядела на него. Егор постоял несколько секунд, потом перехватил палочку и, открыв легкую фанерную дверь, вошел в подъезд.