Валька

       Валька сидела в темноте у окна своей маленькой кухни. Слишком горячая батарея почти обжигала тощее бедро, но она не чувствовала жара, погрузившись в далекие воспоминания о давно минувших днях.
«А Пашку-то ведь тогда изнасиловали», - думала она, скорбно поджав высохшие почти бесцветные губы.
       Сын тогда пришел домой ночью. Штаны сзади были разрезаны как-будто ножом. Валька тогда не поняла, что произошло, начала его «пилить», пристала с расспросами, на каком таком суку сидел, как умудрился напороться интересным местом.

       Валька всегда с нежностью и умилением вспоминала как сын рос. Послушный, ласковый ребенок. Она в те годы работала на молокозаводе, приносила домой каждый день спрятанную в пучке густых, светлых волос еду для сына. Много не брала, в проходной народные контролеры, высматривающие «несунов», поймать могут, стыда не оберешься. Хотя знала, что таскали все и не помаленьку. Некоторые делились украденными продуктами с теми же контролерами. Не жадничала, брала столько, чтобы хватило поесть сегодня, знала, завтра еще принесет.
       Вместе с Валькой на молокозаводе работали две ее подружки и, когда они вечером втроем возвращались с работы, парни на улице окликали их: «Эй, молочные королевы, прогуляться не желаете?». Валька не желала, дома ждал сын.
       Павлик вырос, после школы поступил в ПТУ, был очень красивый и здоровый,  бело-розовый, со светлыми густыми волосами, вьющимися надо лбом упругим чубчиком, и голубыми глазами навыкате, как у молоденького бычка. Нравом тоже был похож на теленка.
       Однажды проводив знакомую девушку Аню после танцев в городском ПКиО в пригород под названием Соломенное, в город возвращался пешком, автобусы уже не ходили, пришел домой в разрезанных сзади штанах. Валька спросила: “На что напоролся, чтобы так новые штаны разорвать?». Набычился, промолчал. Но всю ночь так сильно плакал, как-будто умер кто-то очень дорогой для него. Утром, заправляя кровать сына, Валька обнаружила подушку мокрую от слез насквозь. Решила, ну что я из-за каких-то штанов на парня накинулась, ну порвал и порвал, с кем не бывает. 
Потом Павлик начал выпивать, откуда-то появились деньги. Валька не могла в то время сопоставить факты и понять что произошло, да если бы и смогла, что бы это изменило? Ничего.
 
       Детство Вальки прошло в Вологде, жили в собственном небольшом домике с палисадником недалеко от Кремля с мамой и братом.  Мама называла брата солидно Николай, мужик все таки, а Вальку всегда звала Валькой. Хотя гордилась дочкой. Ладная девчонка подрастала.
       Валька вышла из своеобразной семьи, сестра матери, валькина тетка работала заместителем министра мясо-молочной промышленности республики, в молодости упорно училась, про таких говорят «сделала себя сама», замуж не вышла, детей не завела. А мать Вальки была почти неграмотная, она, как старший ребенок в большой семье, помогала матери растить младших, не до учебы ей было. Вышла замуж, родила четверых детей, двое из которых умерли в младенчестве. 
       Своего отца Валька помнила смутно. Яснее всплывали послевоенные воспоминания. Отец вернулся домой в конце войны контуженный, ходил с трудом и все время просил есть, у него никогда не наступало чувство сытости. Украл где-то буханку хлеба и его арестовали, отправили по этапу в тюрьму в другой город. Это теперь арестованных возят на специальных автомобилях, а тогда шли пешком серой, страшной колонной под конвоем с собаками. На этапе отец умер, тело похоронить родным не дали.

       Брат Вальки Николай в армии служил в ракетных войсках, там познакомился с женщиной старше его на несколько лет и с серьезным приданым — двумя маленькими детьми. Лида работала в военной части медсестрой. После демобилизации Николай женился на ней. Своих детей не завели. Случилось так, что Николай в выходной день выпивал с соседом, и тот в шутку назвал его мерином холощеным, поскольку Николай своих детей не завел, а был женат на женщине с двумя чужими детьми.
«Зачем взял бабу с прицепом, сам что ли не можешь детей наделать?», - гоготал, не унимаясь сосед.
       А Николай в армии облучился, детей иметь не мог. Ну и не выдержав насмешек, пырнул соседа ножом. Сосед получил тяжелое проникающее ранение, но к счастью выжил, навсегда оставшись инвалидом.
       Николай за поножовщину получил по приговору суда семь лет, отсидел четыре, потом его отправили «на химию». Для большинства советских людей слово «химия»  было связано вовсе не с наукой. В те годы «химией» называли  стройки народного хозяйства, куда обычно и отправляли на принудительные работы некоторых заключенных. На "химию" хотели попасть многие зеки, поскольку это была уже наполовину свобода. Но далеко не всем это удавалось. 
       В кабинете следователя Малиновского мать встала на колени, плакала, униженно просила  облегчить Николаю приговор. Той суммы денег, которую попросил следователь у нее не было. Хотя она и работала уборщицей, но была еще не старая, миловидная женщина. Вопрос решили. Николая отправили отбывать «химию» в поселке Надвоицы в Карелию, а потом перевели в небольшой городок Сегежа. Туда к нему переехала жена Лида с детьми. Мать с Валькой из Вологды перебрались в Петрозаводск, поближе к Николаю. Брат Николай умер совсем недавно, при странных обстоятельствах, сидел посреди кухни на табурете, попросил у жены денег на коньяк, хотя всегда пил водку, Лида от удивления, не сказав ни слова против, дала. Купил бутылку дорогого коньяка, выпил и умер.

       Валька в юности закончила Фабрично-заводское училище ФЗУ, что-то вроде теперешних ПТУ, только более уважаемых в народе в то время. Фамилия директора ФЗУ была Лермонтов, имя и отчество были другими, не как у Михаила Юрьевича. Выучилась на мастера производства молочной продукции. В молодости любила спорт, играла в волейбольной команде в спортивной секции при Доме офицеров. По вечерам Валька ходила с подружками на танцы. В Дом офицеров на танцы девушек пропускали только в сопровождении офицеров. Но на втором этаже находился биллиардный клуб, который посещали мужчины постарше. Они с удовольствием проводили мимо строгих контролеров девушек-спортсменок на танцы, а сами отправлялись играть в биллиард.

       Валька вышла замуж, как тогда казалось, весьма удачно, подруги завидовали ей самой черной завистью. Не за абы кого, обыкновенного, а за игрока сборной СССР по хоккею Юрия Фролова. Уехала с ним жить в Москву. Пока ехали с мужем в поезде  в плацкартном вагоне, пассажиры восхищенно переговаривались: «До чего же красивая пара!». А Юра всю дорогу обещал Вальке разодеть ее, как куклу, говорил, будешь у меня такая же толстая, как моя мама. Стандарты красоты тогда были другими, не много времени еще прошло после войны, начало пятидесятых, люди наголодались, худые считались некрасивыми, а упитанные, в теле - самое то. Когда приехали в Москву, муж с вокзала привел Вальку знакомиться с родителями. Свекровь с порога разочарованно сказала: "Ну такую и здесь бы мог найти, из далека и везти не стоило". Валька не обиделась, но слова ее запомнила.

       После секса Валька стыдливо, быстренько натягивала трусы. Муж сначала смеялся. Потом начал беситься. Называл холодной, как Луна. А сам  любил исключительно себя,  заботился только о том, чтобы получить удовольствие самому.  Опыта в этом деле у Вальки совершенно не было, поэтому она думала, что так и быть должно, что у всех так, все женщины только терпят. Да и как тут расслабишься, если за тонкой стенкой отчетливо храпит свекор и беспокойно ворочается свекровь.
В кино Юра всегда займет место получше, а ей – уж как получится. В ресторане  заказ официанту сделает первым, а потом только обратится к Вальке: «Ну, а ты что будешь?». Может быть в таком отношении мужа была доля вины и самой Вальки? У нее не было привычки прихорашиваться, наряжаться, губы только накрасит и все. Даже очищать пятки пемзой не была приучена. Кожа на стопах была шершавая, грубая. Муж ругался, требовал чтобы надевала на ночь капроновые чулки. А где же их напасешься на ее зарплату? Свою зарплату муж сначала отдавал Вальке, а на следующий день избивал и деньги отнимал назад, найдя повод, чтобы к чему-нибудь придраться. Бить жену в Москве начал довольно скоро, бил даже когда она была беременной. Валька боялась, что ребенок родится с каким-нибудь изъяном. Валька содержала сына и мужа на свою весьма скромную зарплату секретаря на торговой базе. На работе в приемной, где она сидела гуляли жуткие сквозняки. С одной стороны кабинет директора, с другой его зама, а ее рабочее место посередине напротив входной двери, на сквозняках. Часто лежала в больнице с воспалением придатков. Какой уж тут секс.
       Муж в Москве любил над Валькой шутить. В метро или на незнакомой улице мог спрятаться и наблюдать как Валька, человек глубоко провинциальный, в ужасе мечется в поисках нужного направления. И не дай Бог если с кем-то заговорила или кто-то из мужчин неосторожно засмотрелся на молодую привлекательную женщину,  бил прямо на улице, на глазах ошарашенной публики. Было стыдно, обидно, унизительно, даже больно лишь во вторую очередь. Иногда Валька потерявшись на улице в толпе начинала кричать, как в лесу тонким пронзительным голосом. Его это дико раздражало. Его вообще все начало раздражать в ней. Когда поначалу вместе ходили за покупками, она старалась все тащить сама, настойчиво вырывала сетки у него из рук, через каждые пять минут спрашивала не тяжело ли ему и настырно предлагала свою помощь. Хотела, как лучше, а становилось все хуже. Она, затюканная его насмешками, становилась еще бестолковее.
       Однажды шла с сыном по улице, Павлик закричал: «Мама, смотри - папа!». А папа шел под ручку с незнакомой молодой женщиной с букетом цветов в руке и было понятно, что они не чужие друг другу люди, это сразу понимает каждая обманутая женщина. Короче, изменял, бил, пил. На ребенка не обращал никакого внимания. Жили с его родителями на Беговой в двухкомнатной квартирке во флигеле. В теплой комнате побольше младший брат мужа Сергей, двадцатилетний спокойный парень, свекровь и свекор, а в маленькой холодной - Валька с сыном и мужем. Юрий играл за ЦСК, постоянно находился в разъездах, на сборах и соревнованиях, виделись мало.
Валька купила сыну золотых рыбок, очень он просил, они умерли от холода. Когда замерзли рыбки в аквариуме сын горько плакал.
 
       Мысль сбежать от мужа к матери в Петрозаводск, появилась, когда муж убил своего брата. Свекровь сказала, что это Юрка брата Серегу убил, она это говорила без слез, безропотно приняв произошедшее, как должное. Брат Сергей стал на Вальку засматриваться и при встречах стеснялся очень, не мог справиться со смущением. Потом вдруг бесследно исчез.

       В столице Вальку долго не прописывали, но Юра написал письмо Клименту Ефремовичу Ворошилову, он тогда был заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР. Ответа они не получили, но каким-то чудесным образом нашлась возможность прописать Вальку в Москве. Вальку это не сильно обрадовало. В Москве ей было очень тяжело, ни друзей, ни знакомых, некому слова сказать, жуткое одиночество накатывало в огромной толпе людей. Каждый день в метро на работу ехала час туда и час обратно. Иногда в потоке чужих безразличных людей буквально теряла сознание. А Юра твердил: «Учись сама ходить, долго я с тобой еще буду возиться?».
 
       Муж ревновал Вальку к каждому столбу, первое время избивал так, чтобы никто не видел, а потом распоясался от безнаказанности. Однажды пришел к ней на работу, она разговаривала с кем-то по телефону. Он вырвал трубку из ее руки и при посторонних треснул ею Вальку по лбу. «Вот зачем тебе это надо, приду домой и бей сколько хочешь, а на работе-то зачем меня позоришь?», - глотая вместе со слезами жгучую обиду, рыдала Валька. Позже иногда думала: "Может быть если бы потерпела побои мужа, осталась бы жить в Москве?».  Но нет, сама с собой спорила, в последнее время он совсем стыд потерял,  избивал после каждой игры — стресс таким образом снимал. А иногда ночью приставлял к ее животу огромный финский нож и пугал: «Хочешь так воткну или вот так, как тебе больше нравится?».
       Слово «маньяк» Валька тогда не знала, не было в СССР маньяков, но теперь-то точно знала, Юрка был маньяком, он особо и не скрывал, что Серегу, своего младшего брата убил. Убил бы и Вальку, и никто не стал бы ее искать, мама неграмотная, у брата Николая своих проблем выше крыши. Родители Юрки тоже вряд ли помогут. Они даже в милицию не обращались, не занимались поисками своего младшего сына. Может боялись, что и их Юрка порешит? Свекор умер рано, он больше, чем мать переживал исчезновение младшего сына Сергея, не верил, что это Юрка его убил.
       Валька со свекровью ссорились часто, главная причина — бытовуха, две хозяйки на одной крошечной кухне не уживутся никогда. Ссоры возникали быстро и так же быстро забывались, обе были вспыльчивые, но не злопамятные. Только свекровь ее и жалела. Она как могла Вальку защищала, даже прятала иногда под широкими полами необъятного халата. Свекровь была очень тучная женщина.
       Тогда часто собирались компаниями с друзьями мужа - хоккеистами. В компании своих же друзей Юрка придумает, что на нее кто-то посмотрел и бьет дорогой. Бил Вальку очень жестоко. Был сильный, крупный, красивый. Профессиональный хоккеист все-таки. Валька терпела долго, но терпелка кончилась, позвонила маме в Петрозаводск, сказала, что надоело по Москве ходить в синяках, и та на удивление легко согласилась принять ее обратно, по внуку наверное соскучилась. «Едь домой, бери Пашку и едь», - сказала мать.

       В Петрозаводске Валька познакомилась с военным, его звали Геннадий Рассолько, он обещал жениться, если его отправят служить в Германию, но его командировали в другое место, и он жениться передумал. В Германии можно было служить только женатым офицерам. Рассолько сказал Вальке: «Зачем я тебе такой, я ведь всегда буду бабником, всегда буду гулять, не жалей, в Германии это другое дело, там не загуляешь». А сам уже закрутил роман с Ниной, красивой, как фарфоровая кукла, бухгалтершей. Гена был искушенный и опытный любовник. Он прекрасно знал желания женщины и умел доставлять ей наслаждение. Лучшего мужчины и потом у Вальки никогда не было. Смутно Валька понимала, что рассчитывать на серьезные отношения с таким кавалером не стоит, но очень уж хотелось прислониться к сильному плечу, обрести хоть какую-то опору в жизни.

       Потом познакомилась с Алексеем, жителем пригорода Петрозаводска, они вдвоем с матерью вели большое хозяйство. Дом у них был неплохой, но не было туалета, по нужде ходили в хлев для коров, в угол, где навоз сваливали, когда чистили стойла. «Вонь к вони», - говорила мать нового жениха. Валька потребовала построить туалет.
       Ночевали в комнате, где под кроватью стояло множество банок с заготовками, закатанными наверное еще три года тому назад. Банки прочно прилипли к полу. Чистюля Валька не могла терпеть непорядок, вытащила банки, отмыла пол и купила краску, которой и выкрасила в комнатке пол. Будущей свекрови не понравилось такое самоуправство, это было сразу видно, да она и не скрывала.
       Вскоре мать с сыном исчезли из дома на пару дней, не предупредив Вальку. Она не придала большого значения такому их странному поступку. Когда вернулись, устроили обильное застолье, где главным блюдом была поджаренная куриная печенка. Алексей настойчиво заставлял Вальку ее есть.
Прямо приказывал: «Ешь говорю».
Она отказывается: «Не люблю я».
Он настойчиво: «Ешь, сказал и все».
       Отношения разладились. Как рассказала Вальке соседка, ездили они к колдунье, делали Алексею обряд на остуду, чтобы Валька "в печенке у него застряла".

       Отдушиной в одинокой жизни Вальки была подруга юности Инга. Жила она теперь в Риге, у нее был полный набор близких мужчин: и муж, и любовник. 
Любовник - очень богатый человек, еврей, какой-то жучила, махинатор.
Муж - страшно ревнивый инвалид-колясочник, в прошлом офицер-подводник. Он служил на подводной лодке «Комсомолец». Жили Инга с мужем в большом доме, в котором размещались два туалета, две ванные комнаты, две спальни, большая гостиная, просторная кухня. Невиданная роскошь по советским временам. Валька иногда прилетала на самолете в Ригу на несколько дней, за ингин счет, конечно. Они любили с Ингой сидеть в гостиной на полу у камина болтая и потягивая разноцветные коктейли под зарубежную музыку. Вальке пришлось даже прикрывать любовные шашни подруги. Ингиного любовника выдавать за своего перед ее мужем-ревнивцем. Инга в благодарность отдавала Вальке донашивать свои платья и даже белье.

       Вальке уже за сорок стукнуло, когда она познакомилась с Семеном Куприяновичем. Он был летчик, подполковник авиации, начальник гарнизона. Суровый мужчина за пятьдесят, старый холостяк. Честный служака, свято чтивший устав воинской службы. Поднявшийся по карьерной лестнице благодаря скорее не интеллекту, а трудолюбию. Он часто приглашал Вальку в ресторан, где к нему подкатывали женщины и гораздо моложе Вальки. Но статная, красивая Валька в ярко-красном ингином платье с рукавами, отороченными по тогдашней моде норкой, очень ему нравилась. И он даже все чаще начал подумывать, а не жениться ли ему на ней. Но этим планам не суждено было сбыться. У Семена Куприяновича была маленькая слабость, точнее две маленькие слабости — два белых шпица, которых он обожал, как своих детей. И надо же было такому случиться, что однажды Семен Куприянович, запутавшись ногами в поводках собак, упал, ударился затылком о порог и умер. Нелепейшая смерть. Его нашли только на следующий день соседи, встревоженные не смолкавшим  почти сутки лаем и воем собак.

       Сын Павлик женился, родилась внучка Наташа, совершенно на него не похожая. Валька предполагала, что невестка Лиля ребенка нагуляла, а чтобы скрыть срам, дурака Пашку на себе женила. Семейная жизнь не заладилась и Пашка все больше пил, тунеядствовал, на работу его уже не брали, не мог он трудиться систематически изо дня в день, как все советские люди. Однажды попытался у валькиной матери, бабушки своей икону из комнаты вынести, продать хотел. Бабка была безграмотная, в Бога верила истово и так в икону вцепилась, что он вместе с иконой ее саму выволок на лестничную площадку. Хорошо, Валька домой в это время с работы возвращалась, вдвоем с бабкой еле икону отбили. Потом Пашка сел в тюрьму, жена Лиля с ним немедленно развелась. В тюрьме он заразился туберкулезом, рано умер, перед этим измотав мать и бабку окончательно.
       Лиля, валькина невестка вышла во второй раз замуж и муж удочерил тогда еще  маленькую Наташу. Таким образом от Вальки была надолго отстранена внучка. Хотя часть ненависти к беспутному Павлику автоматически переносилась на Вальку и раньше. «Вот ненавидят Павлика, а ведь он прикрыл чужой грех, женившись на Лиле», - часто думала Валька. Об этом говорила и скоропостижная женитьба, и то что ни в ЗАГС, ни на свадьбу Вальку не позвали. Просто Павлик пришел к ней и поставил перед фактом: «Я женился, мама».
       Внучка Наташа выросла, рано родила без мужа девочку Лизу, стала такой же, как множество других одиноких женщин, озлобленной, бездушной стервой. Меняет мужиков, как перчатки, но никак не может пристать к одному берегу, везде ищет только выгоду. В телефоне у Вальки правнучка Лиза записана, как «Ангелочек», а Наташа, как "шкура".

       В молодости Валька была женщина привлекательная, точь в точь, как широко известная в то время советская киноактриса Лидия Смирнова. Ее фотографии, так же как и фотографии других известных киноактеров продавались во всех киосках Союзпечати вместе с газетами и журналами. Может поэтому мужчины часто обращали на Вальку внимание. Но им была нужна только Валька без сына и без старухи матери. Совесть не позволяла Вальке бросить их. Встречаются иногда женщины, для которых наличие мужика важнее, чем дети или престарелые родители, но Валька была не из их числа. Так и прожила одиноко последние годы в двухкомнатной благоустроенной квартире «брежневской» планировки, имелась у нее и крошечная советская дачка, на шести сотках, сначала помогавшая выживать, а теперь уже больше для души.
        «Вот теперь и думай, кому это добро оставить. Хорошо бы правнучке Лизоньке-ангелу, но ей всего десять лет, а мать ее, Наташка все распродаст и накупит себе тряпок, а Лиза останется ни с чем», - тяжело вздыхала Валька.
        Квартира у Вальки полупустая, мебели мало, да и что нужно старому человеку. Пара стульев на которых сидят, стол на котором едят, кровать, чтобы спать, шкаф для одежды. Жить-то по-человечески начала только после того, как ей исполнилось  восемьдесят, когда прибавили к пенсии приличную сумму. Раньше жить было не на что, теперь некогда, мало времени осталось, вечных людей ведь не бывает. Теперь зато и яблоко лишнее может купить Лизоньке и конфетку. Впервые попробовала икру, черная совсем не понравилась, пахнет тиной, а красная очень вкусная оказалась. Теперь с каждой пенсии обязательно покупает себе сто граммов красной икры. Надо на кусочек белого батона тонко намазать масло и сверху щедро положить слой икры. Вальке очень нравилось, как лопаются пузырьки икринок на языке, разливая слегка солененький икряной сок во рту.
       В свои за восемьдесят каждый день два учебных года  встречала правнучку из школы, весь первый и второй классы. Теперь ведь детей одних никто на улицу не отпускает. Каждый день покупала Лизе пирожки, конфеты, фрукты. Долго мерзла, сидя на холодной скамейке, терпеливо ожидая, когда правнучка вдоволь нагуляется после школы, ребенку ведь необходим свежий воздух. А теперь, когда приходит к внучке и правнучке поздравить с Днями рождения, подарки охотно забирают, а Вальку побыстрее стараются за дверь спровадить, чашки чая не нальют. Наташа категорически потребовала оформить на нее дарственную на квартиру и дачу, чтобы потом, после смерти бабушки, при получении наследства не тратиться на налоги и госпошлину. А когда Валька отказалась, устроила грандиозный скандал. У Вальки после этих событий случился гипертонический криз и видимо прошел микроинсульт, после которого она стала еще хуже видеть и слышать. Наташа за время ее болезни ни разу не позвонила, не спросила, как здоровье у бабушки, старого человека. А еще воспитателем работает в детском саду. В кого она такая жестокосердая? Пашка звезд с неба не хватал, но был добрым человеком, когда трезвый конечно.
 
       Очередной любовник подарил Наташе машину, но она ни разу Валентину, бабушку свою не подвезла ни к поликлинике, ни на дачу, ни к Пашке на кладбище. Валька часто собирает в городе гладкие плоские камушки в пластиковый пакет, отвозит на кладбище и выкладывает их на площадке вокруг могилы Павлика. Она боится умереть, не закончив эту работу, боится, что после ее собственной смерти некому будет навещать родные могилы.