Питер Михаила Грушевского

Мой город удивителен. Мне кажется, что их – Питеров, Ленинградов – много, они живут как большой организм, состоящий из разных частей, без каждой из которых функционирование целого невозможно. Когда-то я влюбился в роман американского писателя Торнтона Уайлдера «Теофил Норт». Главным героем книги стал город Ньюпорт, точнее, Ньюпорты – их тоже было несколько. Я спроецировал эту идею на свои ощущения и добавил сюда теорию о том, что мы живем лишь в протяженном настоящем, вмещающем в себя и прошлое, и будущее, а потом взглянул на жизнь в родном городе. Петербургов оказалось множество. Все они держались в памяти не очень четко, то и дело стараясь из нее ускользнуть. В Эрмитаже мне показали раритет, не предназначенный для глаз рядового туриста: на стекле одного из угловых залов, что глядит окнами на Неву, сохранилась надпись, нацарапанная императрицей по-английски больше века назад - скорее всего, бриллиантом, вставленным в одно из ее колец. "Ники смотрит на гусар! 1902» Вероятно, Александра Федоровна написала эту фразу в порыве нежности, увидев в окно любимого мужа, тогда еще императора Николая Второго, принимавшего гусарский парад. Спустя сто десять лет и окно, и надпись - на прежнем месте. Мои же опознавательные знаки старательно уничтожало время: закрывали мои школы и детские сады, перепрофилировали организации, словом, придти куда-то, чтобы вспомнить былые времена, становилось все сложнее. И все же я их помнил, а значит, они действительно - были!
Вот Ленинград шестидесятых. Я – маленький, обожающие меня родители, залитые солнцем первомайские демонстрации и черно-белая Эдита Пьеха на маленьком экране телевизора за мутной линзой. Мы с мамой в переполненном троллейбусе едем по Невскому и я, плененный величием «музея истории религии и атеизма»и не расслышавший маминого пояснения, переспрашиваю: «Казанский забор?» Нас ждет дача в Репино, мелкая вода Финского залива и острая осока в сероватом песке пляжа.
Семидесятые. Первые попытки осознания себя в дневниковых записях. Родители везут меня в Сочи, на пляже я учусь плавать и вижу Эдиту Пьеху живьем – она, естественно, цветная, тоже отдыхает на модном курорте, а вот плавать в отличие от меня не умеет. Я учусь рисовать: и мой папа, и дядя Александр Тульнов – известные художники, и от меня ожидают продолжения династии. Но мне почему-то не нравится смешивать краски и добиваться грязных оттенков, изображая баклажан. Я люблю чистый цвет, мне нравятся лица. Я делаю портрет Эдиты Пьехи, затем – Мирей Матье и Аллы Пугачевой. Меня захватывает театр. Рисование забыто. Первая любовь.
Я поступаю в Университет и наступают восьмидесятые. По-настоящему узнаю город. На факультете журналистики учатся ребята из других уголков России - они, к моему стыду, знают о городе Ленина больше, чем я. Я старательно погружаюсь в «их Питер». Вторая любовь, третья – и все это на фоне Невы, Эрмитажа, Невского проспекта, скверов, гриль-баров и танцплощадок. Казанский собор становится фоном для фотосессий дома мод, где я подрабатываю моделью. Прихожу работать на Ленинградское телевидение времен его расцвета. Вот это я по-настоящему помню и люблю.
Девяностые. Работа с мастерами. Эдита Пьеха становится личной знакомой и героиней передачи. В этой певице – тоже дух Питера, она – символ. Снимаю авторские программы на фоне исторических пейзажей. Даже сейчас, проходя по двору Петропавловской крепости, я помню мизансцены двадцатилетней давности и интонации голоса юной Полины Барсковой – маленькой гениальной поэтессы, о которой я делал одну из первых передач. Невский проспект. Любимый центр города. Он начинается на Лиговке. Большой концертный зал "Октябрьский". Здесь я совсем малышом увидел вышеупомянутую Пьеху и закричал от радости на весь зал. Здесь, замирая от ужаса, вел ее концерты и другие шоу - среди них значится даже свадебный концерт Пугачевой и Киркорова с участием ВСЕХ! Кто-то рассказывает на ухо шутку про певиц: "На первый взгляд - нужна Невзгляд. Но вот для счастья вашего - нужна Вардашева!» Знакомлюсь с Ольгой Вардашевой и выдаю шутку ей. Она долго смеется! Выхожу из зала. Налево - площадь Восстания, Московский вокзал, который я люблю и ненавижу: в зависимости от направления поезда. Уезжаю - печалюсь, прибываю - танцую! Выхожу с вокзала. Недалеко - станция "Маяковская" - в том же здании, где вы поднимаетесь из подземки на главный проспект города, когда-то было злачное место - ресторан, который тоже назывался "Невский". Там служила певицей моя близкая подруга Света Медяник. В конце 80-х мы с режиссером Морозовым были завсегдатаями заведения. Сколько тут было придумано, сколько спето! Именно здесь Света впервые исполнила песню, которую посвятила мне - "Блондин с голубыми глазами"!  Света Медяник уже 20 лет поет за океаном. На месте ресторана - торговый центр. Идем дальше – по направлению к Гостиному двору. Угол Невского и Владимирского. Здесь было знаменитое кафе - в народе оно называлось "Сайгон"- место встреч прогрессивных, инакомыслящих и просто интересных. Закрыто. А еще в городе были "Ольстер", "Рим", "Вена" - тоже места встреч, зашифрованные названиями от несведущих. А может, молодым людям, которые и не мечтали побывать в этих иноземных столицах, такие условные переименования обычных кафетериев казались чем-то вроде глотка свободы и прорыва на запад? На другой стороне Невского, ближе к набережной Фонтанки - Дом журналистов, или просто «Домжур». Он остался на месте, но клуба по интересам, который здесь помещался в середине 80-х, нет давным-давно. Здесь (уж не говоря о Доме актера или Доме кино) собиралась элита. В ресторане «Домжура» можно было встретить кинозвезду, купить настоящие американские сигареты и узнать от телевизионщиков "как все было на самом деле"! Пускали сюда только по пропускам. Их давно уже отменили. Много лет спустя именно здесь меня с почестями приняли в союз журналистов. Все теперь иначе! В ресторан Домжура - свободный вход. И в него уже никто не рвется. То же самое - со знаменитыми "местами отдыха" - интуристовскими гостиницами «Пулковская" и "Прибалтийская". Гостиницы стоят на месте, ажиотаж прошел. А когда-то обмануть охранников, войти сюда и отдохнуть в баре было делом чести и приравнивалось к небольшому подвигу! Но это так, к слову. Мы еще на Невском. Переходим Фонтанку, перебегаем проезжую часть проспекта. Аничков дворец. Он же - дворец пионеров. Театр юношеского творчества. Мой первый - с замиранием сердца - выход на сцену. Я давно вырос, артистом не стал, Театр переехал в новое здание, а пионеров отменили. Грустно. А дальше - весело! Гостиный двор. Знаменитые "витражи"в метро. Место всеобщих встреч в то легкое беззаботное время. Напротив - первая стоматологическая. В туалет зубной клиники аж на пятом этаже мы ходили примерять купленные на галере у фарцовщиков джинсы. Галерой называли прогулочную аллею - часть Невского, что тянулась вдоль "гостинки" - здесь оборотистые молодые люди продавали "фирму"! А в поликлинике теперь работают мои подруги – самые красивые и веселые стоматологи города: Наташа Никандрова и Марина Слепнева. Рядом располагался магазин «Версия». Лучшие итальянские бренды. Последние коллекции. Здесь на каждую съемку шоу "По семейным обстоятельствам» директор бутика Никита Кондрушенко надевал на меня вещи, на которые облизывалось полгорода. Кое-что оседало в моем гардеробе… Рядом с магазином – Малая Садовая, где мы с друзьями отдыхали после съемок в модном бистро «Парнас». Сюда – и это правда – на меня ходили посмотреть зрители: «Вон он, видите, за столиком у окна! Ну, высокий блондин с бокалом коньяка!» На месте бистро - американская котлетная. На месте «Версии» продают шубы. Любимый Казанский – уже не «забор» и не «музей атеизма», а снова храм. За ним - красивейшее серое здание - "Дом Мертенса". Когда-то тут помещался магазин «Рыба" и Дом мод, где я служил моделью. Дрожа от страха, выходил на подиум. Дрожа от вожделения, получал пахнущий типографской краской сигнальный экземпляр журнала «Мода" с моими фото! Веселое и глупое занятие. Переходим Мойку. Арка главного штаба. Напротив живет удивительная женщина. Легендарный диктор ленинградского телевидения Раиса Байбузенко. Она теперь работает в Эрмитаже. Ее квартира и сама - как Эрмитаж. Мы вместе справляем новый год и свысока смотрим в намытые высоченные окна на шумную веселую реку людей. А в самом конце Невского располагалась "лавка художника". В Питере была лучшая художественная школа в стране - в лавку сдавали работы отборные живописцы. Среди них - мой дядя Александр Тульнов. На его работы был огромный спрос. Лавка закрыта, спрос сохранился. Как хочется выйти из золотистой арки и вместе со всегдашним тут ветром сорваться вокруг колонны, облететь гламурно-бирюзовый дворец и устремиться к морю по-над тяжелыми водами неспешной реки… Река и море - на месте, город - тоже. Но… Нет больше знаменитой киностудии, на месте телевидения обосновался другой телеканал... А когда-то «Ленфильм" по заслугам считали великим, и вся страна смотрела передачи, снимавшиеся на улице Чапыгина. Питер показывал класс и задавал тон. Все изменилось. Но ведь было... И эти ощущения преследуют меня повсеместно – каждый угол "северной столицы"связан с героями передач, друзьями и возлюбленными. Мы с Питером никогда не изменяли друг другу. Он знал и любил меня - и знаменитым, и безвестным. Город меняет имя, мои родители преждевременно уходят из жизни, в силу обстоятельств мне приходится переместиться в столицу, где меня особенно никто не ждет. В Москву. Как вы думаете, был у меня шанс ее полюбить?

2015

Эссе "МОЙ ПИТЕР" читает АВТОР
https://youtu.be/gCkISGVL7mE

2021