***

Валерий Нехай

                Тихий  бизнес  морозным утром
   
      Поужинали. Кузьмич закрылся у себя, развернул «Вечерку». Опять нечего читать, одна  реклама. Зазвонил телефон. Внучкины кавалеры покоя не дают, решил Кузьмич. Глядишь – и свадьба не за горами.
  --Дедуля, тебя.—Крикнула из прихожей внучка Ирина.
  Кузьмич подошел, взял трубку и тотчас узнал Федора, своего друга.
  Последние два года войны они воевали вместе в одной роте, а после судьба так распорядилась, что, во-первых, живы оба остались, правда, к концу жизни  получили  по инвалидности, а во-вторых, дома их нынче стоят рядышком. В десяти минутах неторопливой стариковской хотьбы. Вон уже сколько лет рядом. Выходит, в жизни не только плохое, но и хорошее случается.
   Федор звал к себе для срочного разговора. Кузьмич засобирался.
  --Куда на ночь глядя? – Спросила Катерина, дочь. Она как раз мыла посуду на кухне.
  --К Федору. Просит срочно прибыть.
  --Случилось что? – Катерина подошла к отцу.
  Федора в доме Кузьмича всегда привечали как  родного.
  --Да нет, дело какое-то. Пройдусь.
  --Одевайся. Мороз обещали. Да осторожней шагай. Не дорога, каток!
  Когда  Кузьмич пришел к Федору, тот колдовал над бумажками на столе. Маленькие, как рекламные приглашения,  ворох которых Кузьмич почти каждый вечер выгребает из почтового ящика и отправляет в  мусорное ведро.
  --Что за бумажки? –Поинтересовался Кузьмич.
  --Бумажки, говоришь. – Федор лукаво улыбнулся.—Бизнес это. И не перебивай. Знаю я тебя. Тебе слово, а ты десять в ответ. Чай не командир давно, от командовался. Заказы от клиентов. Видишь, на каждой написаны фамилия, адрес, телефон домашний и название врача. Каждая такая бумажка миллион стоит.
  Федор умолк. То ли чтобы дух перевести, то ли чтобы понаблюдать за реакцией друга. Но ее не было. Кузьмич непонимающе глядел то на Федора, то на бумажки.
  -- Ты толком объясни, что это? – Не выдержал Кузьмич.
  --Заказы на талончики к врачам. Вот этому, -- Федор взял одну бумажку, --  я буду  второй
раз к урологу брать. А этот,-- другая бумажка оказалась в руке Федора  -- к невропатологу.
  --И что из этого? – В глазах Кузьмича недоумение.
  -- Как что, дурья твоя голова. Каждый заказ, это деньги.
  Федор многозначительно умолк. Кузьмич тоже молчал. То ли подсчитывал что-то в уме, то ли  соображал.
  --Хочу тебя в помощники взять, -- продолжал Федор.—Одному уже не управиться, заказов много.
  --Ты один этим промышлял?
  --Ну.
  -- А в атаке  на войне я всегда бежал радом с тобой. Думаю, упадешь  -- помогу. Или я упаду, а ты поможешь. А нынче во как! Коммерция! Это значит, врозь.
  __ Да ты не кипятись, Иван. Начиналось то с чепухи. Одному человеку занял очередь, потом другому... А тут как волна хлынула. Звонки посыпались, деньги предлагают.  Это еще что!  В регистратуре   заприметили. Вчера только один талончик взял, больше не дали. Поможешь?
  Кузьмич с трудом проглотил комок.
  --И давно ты этим...?
  --Да нет.—Федор почесал голову. –Месяца два.
  --Нехорошо это. – Кузьмич отвернулся.
  --Сосед мой сверху, хороший мужик, приветливый. Пришел как-то, плачет. Неделю, говорит
 хожу в поликлинику, не могу попасть к  невропатологу. Ты, говорит, инвалид войны. Тебя без очереди пустят. И бац деньги на стол!
  --Во дела! –Кузьмич  встал и снова сел. Умолк. Федор прошелся по кухне.
  Федор жил один, худо-бедно, но с хозяйством управлялся. Жену схоронил, а дочь переехала к мужу, на другой конец Минска. Помощи отцу никакой, сами еле перебиваются. Встречаются редко, только перезваниваются.
  --На этом деле я могу иметь вторую пенсию,-- сказал Федор. – Криминалу нет, давай вместе. Вот, гляди.—Достал из шкафа свитер, развернул, подал Кузьмичу. Тот помял пальцами плотную вязку, цокнул языком.
  --Чистая шерсть!—Кузьмич  восхищенно глядел на свитер
  --Еще бы! Разве на пенсию купишь? Мне простывать нельзя, сразу больница, а то и могила. Ты же знаешь, как меня  садануло  в грудину  под Варшавой.
  --А остальных как нашел? --  Спросил Кузьмич.
  --Они меня нашли. Сосед приятелей  сосватал, живут в нашем районе. Мужики не жадные, платят. Возьмешься?
  --Смогу ли?
  --Во дает! Забыл что ли, как талончики берутся?
  --Тут забудешь! В понедельник  к терапевту ходил, давление так прыгнуло. 
  --А я стал задыхаться по ночам. Стыдно признаться, боюсь помереть один.
  Помолчали.
  Когда Кузьмич уходил, протянул руку за бумажками, а лицо отвернул. Будто пакость какую то прятал в ладони.
  --Завтра пойдем вместе, подстрахую в первый раз.—Федор уже глядел на друга веселей.—Оно, вроде, как знакомо, но стушеваться можно.
   -- Ты че, Федя, забыл, как в разведку ходили?
   -- Ну, сравнил! Там немец был, враг, а здесь все свои.
    Дома  Кузъмич закрылся в своей комнате, читал бумажки, думал, снова читал. Заглянула внучка.
  --Дедуля, сериал начинается.
  -- Не, не пойду сегодня.
  --Что так? Заболел? –Ирина глядела на деда, тот старался не встречаться с ее взглядом.
  -- Притомился  сегодня. Спать буду. Завтра вставать рано в поликлинику.
    А Федор то, а...—Думал Кузьмич, лежа в кровати. –Надо же такое учудить! А свитер он хороший себе купил, теперь  до  самой смерти хватит. Какая жизнь с одним легким.
   Летом и осенью, пока не подступала непогодь, Кузьмич с Федором в тайне от родных собирали по скверам бутылки. За день набегало на килограмм колбасы. Все экономия для семейного бюджета. На зиму бутылочный бизнес приходилось сворачивать. Во-первых, бомжи развернули атаку на  стариков – конкуренты,  не в рукопашную же с ними. Во-вторых, зимой у Кузьмича прыгало  давление, болели ног, а Федор вообще боялся  нос высунуть на улицу. А тут за  один талончик такие деньги! Это сколько бутылок надо найти и сдать! Кузьмич подсчитал в уме. Если  за месяц десяток талончиков добыть, в карман почти вторая пенсия упадет. Правда, уже себе талон не возьмешь, приметят. Ну, можно потерпеть. Кузьмич от приятного озноба поежился, заворочался в кровати. Иринке куплю что-нибудь к дню рождения. Забыл, когда что-то дарил.
   Когда Кузьмич на следующее утро пришел в поликлинику, у входа уже толпилось человек десять. Регистратура начинала работать в семь. Кузьмич глянул на часы --  почти час ожидать. Если повезет – уборщица раньше откроет двери, можно зайти вовнутрь, спрятаться от мороза. А вот и Федор появился.
   --Как настроение? – Федор оглядел очередь. Кузьмич не ответил.—Очередь занял?      Вдруг кроме нас инвалиды есть.—Обернулся к очереди.—Инвалиды есть?
  -- Общая очередь, батя.—произнес кто-то из толпы.—Болит у всех одинаково.
  --Нам закон позволяет без очереди,-- не унимался Федор.—Ежели нет инвалидов, мы
будем первые. – Федор как бы невзначай притянул к себе Кузьмича. Из толпы выпрыгнуло  злое слово в адрес стариков. Но Федор с Кузьмичем молчали.  Не впервой такое  слышать.
 Повезло. Уборщица открыла входную дверь раньше срока и толпа быстро впихнулась  вовнутрь. Федор проявил такую расторопность, что Кузьмич и ахнуть не успел, как они оба оказались первыми возле окошка. Странное  чувство испытал Кузьмич . Когда брал талончик для себя, не стеснялся и книжечку очереди показать, а тут вдруг онемели руки, пальцы зажали  удостоверение инвалида и  рука ни туда, ни сюда. Будто приклеилась к карману. Возле Федора и Кузьмича выросла мужская фигура в рыжей шапке.
  --За мной будешь, батя. Я первый пришел, в половине шестого. Никого не пущу.
  Очередь одобрительно молчала.
  -- Вот, читай,--возмутился Федор и ткнул пальцем в табличку.
  --Вас инвалидов тут... А нам что же, подыхай? Третий день прихожу, не могу талончик к врачу достать.
  --Этот инвалид третий день тут крутится,--подала голос какая-то женщина.—Я его приметила. Не пускайте!
  --Ладно,--Федор покосился на Кузьмича. Тот, стиснув зубы, насторожился. Федор знал, что если толпа  начнет выталкивать его из очереди, Кузьмич вступится. Разное случалось возле  этого окна.
  --Инвалидам через двоих!—Подали рацпредложение из толпы.
  --Верно, через двоих. Всюду они без очереди норовят.
  На том конфликт был исчерпан. Первым взял талончик мужчина в рыжей шапке. За ним Федор, но только к одному врачу. К урологу не дали. Врач на курсах, будет через две недели. В толпе зашумели, сразу отсеялось несколько человек. Кузьмич пропустил впереди себя двоих женщин и заказал талончик к невропатологу. Слушая перепалку Федора с очередью, Кузьмич напрочь забыл фамилию своего заказчика. Вспомнил с трудом, назвал адрес и почувствовал, как жар растекся по всему телу. Будто в чужую шкуру влез. Хорошо, что в регистратуре не спросили год рождения.    Кузьмичу повезло, забрал последний талончик. Об этом объявили громко из окна, и толпа опять  зашумела. Кто – то из женщин заплакал. Федор схватил друга за руку и потянул за собой. Вышли на улицу.
  --День сегодня какой-то.—Буркнул Федор, не глядя на Кузьмича. – Ничего, все образуется, привыкнешь. Первый блин  для тебя, как говорится... Мороз то как взялся!
  -- Да, прихватило.—Кузьмич  старался не глядеть Федору в лицо
  -- У тебя на какое время? – Кузьмич достал талон, глянул.
  -- На два часа.
  -- Позвони ему.  Пусть в этот раз к тебе приходит. Скажи, что от меня, он поймет. Пойду я, а то сейчас кашель  забьет.
  Когда Кузьмич пришел домой, светало. Дочь и зять уже ушли на работу, Ирина только собиралась.
  --Дедуля, завтракай, пока не остыли блинчики. Взял талончик?
  Кузьмич  только кивнул головой и молча пошел к себе.
  Оставшись один, Кузьмич долго  ходил по квартире, не знал, чем себя занять. Ныло в груди. Выпил лекарство, но не отпускало. Прилег, но через минуту встал, снова принялся вымеривать шагами. Включил телевизор, но ничего не слышал, что говорит диктор. О другом   думал. Как встретить того... ? Что говорить?
  Клиент пришел ровно в час. Худощавый очкарик был невысок, приветлив, лет под сорок и глядел на Кузьмича так, будто спрашивал: трудно было?
  --Вот, возьмите.—Кузьмич сразу перешел к делу. Очкарик взял талон, пробежал глазами.
  --Как вы меня выручили!—Достал купюру, подал Кузьмичу.—Спасибо.—А у Кузъмича  одеревенели руки.—Что, мало? –Очкарик полез в карман.—Мы с Федором Николаичем  договорились на эту сумму. Всегда так было.
  --Не надо денег.—Кузьмич глубоко выдохнул.—Федя мне про деньги ничего не  говорил. Сам то он заболел, просил меня взять талон.
  --Я потом с ним поговорю. Слушайте, так вы ради меня вставали в такую рань?
  --Я себе брал, к терапевту,-- солгал старик и отвернулся.—И вам заодно.
  -- А... Действительно, удобно. Спасибо еще раз. Передайте Федору Николаичу,  чтобы выздоравливал быстрей. Хороший он человек, ей Богу.
  Очкарик ушел. Кузьмич почувствовал, как все его тело стало легким, легким. Еще мгновение,  и он взлетит.
Подошел к окну и стал глядеть, как из - за соседней девятиэтажки выплывало солнце. Кузьмич улыбался.
                1999 г.





                ТЕЛЕФОН     ДОВЕРИЯ

   Вечером снова позвонили.
   Как и вчера звонили долго, настойчиво. Сначала Николай по привычке рванулся к телефону, но вдруг, будто что вспомнил, передумал. В душе вспыхнула тревога, что-то подсказало ему – не отвечай. И хотя беды ни откуда не намечалось, Николай чувствовал, что она прячется за этим звонком. Но вчера Николай был дома один, а сегодня рядом жена, не отмолчаться.
  --Подойди!—Крикнул он из кухни.—Я занят. Если меня, то нет дома.
  Ирина отвечала коротко. Закончив, отправилась на кухню. В этот миг в прихожую ввалился Юрка, их сын, высокий, с черными, как у матери глазами.  Этим летом парень закончил школу и поступил в институт.
Юрка скинул куртку, протопал на  кухню.
   --Ух ты, пельмешки! Все мои?
   -- Ешь.—Отозвалась Ирина.—Пойдем – ка, поговорим. –Это уже к мужу.
   Николай и Ирина направились в гостиную.
   ---Кто звонил? –Спросил Николай.
   ---Мужчина. Тебя спрашивал.—Ирина глядела на мужа.—Что это все значит?
   Двадцать лет они прожили вместе и такого не было, чтобы  Николай от кого-то прятался. Николай помолчал, ответил нехотя:
   ---Скорее всего он, телефон доверия.
   Николай никогда не задумывался, для чего в городе появился телефон доверия. Мало ли всякой рекламы!
В листовках, расклеенных в автобусах, троллейбусах, по телевидению сообщалось, что в случаях ограбления, драки или другой беды звонить по телефону доверия, хотя давно всем известно, что на такие случаи существует  О2.  А тут и номер шестизначный, будто кому
домой позвонишь.
Семья Николая с некоторых пор потеряла покой в прямом смысле слова. Сосед его через стенку, пижон  кучерявый, был страстным меломаном и вкушал музыку в максимальной громкости магнитофона. То ли глуховат был сосед, то ли при таких децибелах лучше доходило до пижонского сердца, но частенько в квартире Николая грохотало изрядно. Переговоры ни к чему не привели, мол, у себя дома, имею право. Примерно то же самое, с некоторыми уточнениями – имеет право до двадцати трех часов – подтвердил и участковый, вызванный Ириной. И вот тогда вспомнил о телефоне доверия – вдруг помогут. Позвонил. Сначала поведал о соседе, о попытках добиться  защиты у участкового. А после, как водится, приврал маленько. Мол, шастают к парню  какие-то личности по ночам. Назвал адрес. Было это в конце   лета, Юрка как раз только что поступил в институт, а республика готовилась к парламентским  выборам. Что помогло – неизвестно, только после  того звонка,  чтобы услышать вскрики Джексона, надо было прикладывать ухо к стене.   Так пришел покой. А неделю спустя – Ирина была на  работе – Николай на звонок открыл дверь. Молодой человек, скромно одет, мило улыбался  Николаю, как  старому знакомому.
     -- Добрый день. Телефон доверия. Вы нам звонили. – Николай молчал. С этой конторой, если ее можно так назвать, до сего дня Николай  имел отношения только по телефону, а тут вот он, живой и улыбается.—Вы не могли бы уделить мне немного времени?
      Обо всем этом  Николай теперь рассказывал жене.
   --- Просил и дальше помогать,-- закончил  Николай.
   --- Да в чем? --- Ирина из сбивчивого, торопливого рассказа  мужа ничего не понимала. – Ты же кроме как козла забивать, да у станка стоять ничего не умеешь!
  --- То, о чем он просил, умеет каждый. Доносить.
   Николай закурил. Ирина не разрешала курить в квартире, а сейчас вроде и не заметила, окаменела в своей задумчивости.  Разные воспоминания проносились в голове Ирины из ее прошлой жизни, почему то вспомнился  ее дед, которого то ли по доносу, то ли за компанию со многими загремел  в лагеря. Холодок пробежал по спине женщины, она поежилась, спросила едва слышно:
   ---Коля, ты не придумал? – И глядит с надеждой, вдруг муж ошибся или разыгрывает?
   --- Была охота!—Николай делал частые,   глубокие  затяжки, дымок толчками змеился к потолку.—Я теперь вроде как старший по подъезду.---Николай грустно усмехнулся и еще больше ссутулился.
   --- Все равно не понимаю. Мы толком соседей по площадке не знаем, а ты про подъезд... Встречаемся  на лестнице, возле  дома на улице... Привет!  Здрасте!  Вот и все!
   --- А много и не надо знать, это они много знают про всех нас. Мое дело наблюдать, слушать, запоминать... И звонить.   
   Ирина  сжала кулачки, сложила руки крест на крест на груди.
   ---Как дурной сон!
   --- Хорошо бы, если сон. – Николай жадно затянулся, загасил окурок в пепельнице. – Не хотел тебе раньше говорить, думал, что  мои  домыслы, а тут вона как обернулось. Заарканили они меня тогда летом, когда с соседом разбирались.
   ---С музыкой что ли?
   ---Ну.  Знаешь, почему я его не послал, когда  пришел  этот, улыбчивый ? Оказывается, они помогли Юрке поступить в институт. Не знаю, правда ли это, но так было сказано. Мы, мол, своих в беде не бросаем. Конечно, поинтересовался, как сын учится,  с кем дружит.
   ---Да про Юрку то как они узнали!—Ирина всплеснула  руками.
  ---Они про нас знают больше, чем мы сами.  Ну, сдал я им челнока из соседнего подъезда. Месяц назад, наговорил им всякой  чепухи, мол, что-то возит, грузит..
   ---Генку? Что на « Динамо» торгует? ---Ирина  засмеялась.--- Да их же тысячи, этих челноков! Где тут крамола?
   ---А кого? Тут хоть кого-то, нельзя  отмалчиваться. Если Генка  чист, что они с ним сделают?
    ---  Давненько его не видела.
   --- Нормально. Торгует. Вчера видел, как баулы в машину загружал. Может, это чья-то шутка?
   ---Да нет, такими вещами шутить опасно. –Ирина  провела рукой по голове.—Разболелась, сил нет.
   ---Таблетку дать?
   ---Подожду, может сама пройдет.
   ---Если бы знать, что Юрка сам поступил, без их помощи.
   ---И что из этого?
   ---Послал бы ...
   ---Вот уж дурень!--- В глазах Ирины проснулись две змеи, никогда Николай не видел такого страшного лица жены.--- Они министров в порошок растирают! ---Ирина побледнела и села на стул. Николай подсел рядом, обнял жену.
   ---Тихо, успокойся. Все образуется.--- Он чувствовал, как дрожит ее тело.
   За себя не боюсь,--говорила Ирина, едва разжимая губы.—Ниже продавщицы только уборщица. Ты тоже не в кабинетах заседаешь. А вот Юрка... Если что с ним... Если его выгонят!--- Ирина задрожала  сильней, Николай крепче прижал к себе жену.
   ---За что выгонят? Дай Бог, чтобы каждый студент так учился, как наш  сын.
   Ирина по змеиному выскользнула из объятий мужа, поднялась.
   ---Когда ты думать научишься! – Прошлась по кухне, резко остановилась возле окна.--- Завтра, нет, сегодня же звони этому... Придумывай, сочиняй, находи кого угодно! Генку, Ваньку...
   --- Опомнись!
   --- Молчи! Пройдут выборы, может, уберут этот телефон, все забудется.
    ---   А, может взять отпуск да махнуть в деревню, к теще?   
  --- Отпуск? Кто тебя потом отпустит в мае  сажать картошку! Пока я жива, не допущу, чтобы у Юрки были  неприятности.
   В комнату  зашел Юра.
   --- Благодарствую за пельмешки! О каких неприятностях идет речь?
   --- По ночам не шастай, вот и не будет неприятностей,-- зло отозвался отец. ---Вчера снова приплелся после полуночи.
   ---Мам, что с ним? -- Юра отступил назад. --- Да что вы смотрите на меня так, будто я убил кого!
   --- Я сказал, чтобы не шастал по ночам! --- Николай встал, хотел было выйти из комнаты, но передумал, вернулся на место. Сел рядом с женой.
   ---Сынок, мы же не хотим тебе зла.
   --- Мам, но когда личную жизнь устраивать?
   --- Я тебе такую жизнь устрою! --- Николай вскочил, потряс кулаком.
   ---  Тихо! ---Ирина  встала между сыном и мужем.--- Юра, у тебя одна сейчас жизнь – институт.
   --- И что вы вдруг сегодня  набросились меня воспитывать?  Кстати, о неприятностях. Слыхали, недавно нашего челнока  побили. В подъезде, днем. Ему вообще не везет. Сначала колеса в машине прокололи.
   Ирина и  Николай переглянулись.
   ---Ты про Генку?—Спросил отец.
   ---Ага. Жалко, конечно, нормальный мужик.
   --- Шпана дворовая, --отозвался  Николай.—Хорошо, что колесами обошлось. А то магнитолу выдерут, то стекла побьют.
   ---Иди.  --- Ирина смотрела на сына. –Подожди.—Юрий остановился.—Ты на митинги  ходишь?
   ---Какие еще митинги?—Улыбка скривила губы юноши.
   --- Не прикидывайся! --- Мать в упор глядела на  сына.—Только честно.
   --- Были разок с ребятами.
   ---Чуяла моя душа.--- Ирина обмякла, подошла к  дивану, села.
   --- Ты не бойся,  мам, мы платки на лицо надеваем.
   ---Платки?  --- Николай хохотнул.--- Конспираторы хреновы! – Ты понимаешь, что творишь?
   Парень непонимающе глядел то на мать,  то на отца.
   --- Ну, прошлись по улице, никого не трогали, ничего не били.
   ---Герои!
   ---Да тише вы!--- Николай подошел, закрыл форточку.--- К чему так орать? ---Подошел к сыну.---Юра, обещай, что это было в последний раз.
   --- Да  ну вас!--- Юра направился к себе. Через минуту из его комнаты  доносилась музыка. Николай подошел к жене.
   ---Ты думаешь, Генку они...?
   ---Отстань! --- Ирина думала о другом. Обернулась к мужу.---Ты сегодня не  ляжешь спать, пока не позвонишь этому...
   --- Соображаешь! Вот так с бухты, барахты!  На часах уже заполночь. 
  ---  Думаю, эта контора пашет круглосуточно.
   --- Нет! ---Стоял на своем Николай.—Звонить не буду. Тем более сейчас.
   ---Хорошо, но чтобы завтра, как вернешься с работы...   
    На следующий вечер, едва переступив порог, Ирина, не раздеваясь, заглянула в комнату. Николай глядел телевизор. Юрки не было дома.
   ---Ну?---Спросила Ирина. Николай, не поворачивая головы, только кивнул в ответ.
Ирина молча прикрыла дверь, начала переодеваться. Кто в этот раз? – Думала  она  мысленно перебирая соседей. Быстро поняла, что гадать бесполезно, а спросить у мужа не то, что боялась, а было противно. Николай, оставшись один в комнате, подошел к шкафу, достал бутылку водки, налили стакан, выпил.  Никуда он не звонил. А кивнул головой, чтобы жена отстала.
   Подоспел декабрь, а зима опаздывала. Дожди и туманы  накрепко  опутали город и внимание   Николая и Ирины переключились на другие заботы.  Как бы не взошел чеснок на грядках в деревне, не протекает ли крыша у тещи. Реклама телефона доверия из общественного транспорта и телевидения исчезла и  в семью  постепенно возвращался покой. Но однажды, под Новый  год, отвечая на телефонный звонок,  Николай услышал знакомый молодой голос. У Николая защемило в груди, он глянул на жену. Их взгляды встретились. Ирина поняла, что означали сжатые губы мужа и растерянность в лице. Она подошла к мужу, не громко, но твердо, выговаривая каждую букву, произнесла:
   ---У тебя один сын! Не будь тряпкой! --- Резко повернулась и вышла из комнаты.
   Что-то лопнуло внутри Николая и разлилось холодным по телу. Что ж, он не будет тряпкой.
   --- Слушайте,---сказал он в трубку. --- Он  находится  рядом,  тот, кто вам нужен. Я понимаю, о чем речь, безусловно. Записывайте. --- И назвал свой адрес.
   Николай сел на стул, выпрямил спину и стал ждать. По телевизору началась комедия.
1999 г.




                КАК   ПРИЮТИЛИ   ВЛАДИМИРА   ИЛЬИЧА

   ---Сергей Николаевич! Владимира Ильича надо забросить в мусорный контейнер!
   Это кричит мне с крыльца  Лидия Андреевна, завхоз нашей гимназии, где я работаю дворником. 
   Обычно команды завхоза я по мере возможности выполняю сразу, чтобы не забыть – она же мой начальник—но в этот раз в моей душе родился протест. Речь шла о бюсте Ленина.
     Я родился в середине прошлого века, большая  половина моей жизни связана с тем временем и было в нем
и первая любовь, и беззаботное детство  и много чего другого хорошего.  И теперь на тебе! Символ той жизни в мусорный контейнер? Вроде, как свое прошлое на свалку? Что делать?
   Бюст выкрашен бронзовой краской, левое ухо у него отбито, вдоль лба, будто морщина, пролегла трещина. Если встать рядом, макушка головы достанет до пояса. Тяжеленный! За время работы дворником я хорошо отработал технику  заброски крупных предметов в контейнер. Первым рывком надо поднять бюст
  до  пояса, затем подтолкнуть его коленом снизу и руками зафиксировать на краю контейнера. Останется толкнуть. Таким образом  я выгружал мешки с листьями по осени. Но сейчас здравый смысл подсказывал, что не следует рисковать здоровьем, ведь в этом творении безымянного автора не менее шестидесяти килограммов. Ввиду невозможности одной человеческой силы исполнить приказ завхоза, я решаю приобщить к этому мероприятию Гаврилыча. Думай, не думай, а раз команда поступила, исполнять надо.
   Гаврилыч  в гимназии  работает столяром, а по совместительству электриком, рабочим, сантехником и Бог знает еще кем. Учителя всегда его зовут туда, где что-то сломалось, упало, потекло, треснуло. Гаврилыч пенсионер, но управлялся со всеми нагрузками исправно, пока однажды  в школе не случилось короткое замыкание, гимназия  потухла  и ученики остались без обеда. ЧП дошло до начальства. В гимназию   срочно прислали  нового электрика, облегчив   не только трудовую деятельность  Гаврилыча,  но и его зарплату. Гаврилыч несколько дней ни с кем не здоровался, а на приветствия лишь кивал лысой головой.
   Закончив уборку территории, я вернулся к бюсту. Почему тебя не сразу в контейнер  отправили,  а поставили аккуратненько рядом? . И главное, как бюст сохранился до сих пор? На дворе середина две тысячи пятого года, уже забывалось то время, когда громили гипсовых и бронзовых вождей, а этот притаился в укромном месте, выжил. Может, и дальше  пылился бюст, но в гимназию пришел ремонт. Подвальные помещения распахнули двери и все, что там накапливалось годами – вон сначала во двор, а после в контейнер. Сколько туда перекочевало с моей помощью плакатов о социалистическом соревновании, таблиц об успеваемости школьников... Попалась тяжелая мраморная доска, которая поведала, что до середины девяностых годов прошлого века это здание называлось « Средняя школа № 8  , а после перевернулась в « Гимназию с эстетическим уклоном».   Многое из того, по чем мы сверяли свою жизнь оказалось в контейнере, а  бюст  задержался.    А ведь не одно поколение родилось, выросло за это время, выдержало главное испытание двадцатого века – войну. И все благодаря  социалистическим идеалам, а теперь их основателя на помойку?  Как же быстро мы стали другими!               
         Подъехала мусорка, я распахнул ворота. Грузовик с надутым оранжевым кузовом замер возле контейнера.
Водитель выскочил из кабины, стал лихо дергать за рычаги. Стальная клешня вздыбила железный короб,
 опрокинула и поставила на место, грохнув о бетонный пол. Бюст застыл в ожидании. Я молча глянул на водителя.
   ---Мое дело контейнер,-- бросил  он  и вскочил в кузов. Грузовик уехал. Контейнер чернел пустым чревом. Повезло тебе, Владимир Ильич, еще как минимум сутки тебе не видать городской свалки.
   На следующее утро, едва приехав на работу и не переодеваясь, поспешил к бюсту. Мне казалось, что с ним должна произойти беда. Дело в том, что по вечерам, когда жизнь в гимназии замирала и она пустела, во дворе собиралась  подростки.  А здесь  бюст,  как  на ладони. Как тут удержаться и не покуражиться  молодой   душе над историей!  Но ни новых сколов, ни царапин я на бюсте не обнаружил. Неужели пацаны  вчера устроили перерыв?  Огляделся. Да нет, все как всегда: пустые бутылки, пакеты, остатки пищи, пачки от сигарет... Были! Не тронули!  Может, не заметили? Да нет, не соринка же в глазе!  Закончив с уборкой площадок,   позвал Гаврилыча. Тот молча оглядел бюст, присел на корточки, молчал.  Вдруг резко выпрямился.
   ---Гипс. Трахнуть  ломиком по башке. И  тужиться не надо.
   Как  все просто и гениально! Действительно, расколотый на куски бюст можно легко перекидать в контейнер
даже одному  человеку.  Но не пришло мне такая  мысль в голову! Не могла прийти! Ломиком по голове! Пусть даже гипсовой. Покосился на  Гаврилыча, не заметил ли он моего замешательства. Вроде нет
   ---Пойду за ломиком,--сказал Гаврилыч.
   ---Погоди. Может, не надо ломиком. Все таки Ленин.   Мы с тобой родились в то время, верили.
   ---В мусорку  можно, а ломиком нельзя! –Гаврилыч остановил на мне свой взгляд, в его глазах мелькнуло раздражение.--- Чего теперь  жалеть  то ?—Вот у него,--Гаврилыч ткнул пальцем в бюст,--все средства были хороши, когда революцию делал. А людишек погубил  сколько!  И не гипсовых, между прочим.
   Вообще то Гаврилыч был немногословен, общался почти одними глаголами, а тут разговорился. – Как хочешь, только я пупок рвать не намерен. Натягался я этих бюстов... Почти десять лет был секретарем парторганизации на молокозаводе. До самого последнего дня, пока партия в ящик не сыграла.  Помню, чуть какое собрание, директор ко мне – подготовь зал. Начинается перетаскивание бюста Ленина, столов, кафедры для выступлений... Натягался! Нет, только ломиком.
   Я наблюдал за Гаврилычем. Предлагаемое им действие – разбивание на куски – погружало его в состояние восторга и экстаза. Вероятно,  за годы перетаскивания бюстов вождей в крови Гаврилыча завелся  ген бунтаря, который тогда не мог проявиться из-за страха.  И вот теперь можно все! Гаврилыч улыбнулся, почесал лысину.
   ---Пойду за ломиком, а то времени нет. В столовую должны привезти новую мебель, собирать надо.
   Гаврилыч ушел. Вот – вот нагрянет мусорка со своей клешней. Надо что-то решать с бюстом. Гаврилыч вернется с ломиком и   вряд ли  смогу помешать бывшему парторгу. Я уже решил попытаться в одиночку забросить бюст в контейнер, только бы не видеть, как Гаврилыч орудует ломиком. И чего я рассиропился? Можно подумать, что кто-то из моей родни  при социализме  как сыр в масле катался?  Коллективизация, например, чуть было не уморила мою мать с  голоду, а отца  накрепко заперла в деревне в сорок дворов до середины пятидесятых. А страсть, как он хотел поехать в город и учиться на доктора. Когда, наконец, выдали ему паспорт, уже тридцать стукнуло, какой тут институт. И репрессии, хоть и не большим крюком, но зацепили материнский род. Так упрятали моего деда, что до сих пор не знаем, где его могила. Правда, моя юность и зрелость легко катились по жизни, как в спальном вагоне: садик, школа, университет, работа по специальности... Каждый год отпуск в Крыму. Ну, понятное дело, дальше Крыма – ни шагу!  И не помышляли. Разве птице, рожденной в клетке нужен лес? Имел любимую
 работу, поднимался в чине. Но так многие жили. Правда, в то время и в свои пятьдесят  я не махал бы метлой, как сейчас, чтобы прокормиться, не сторожил бы компьютеры в офисах. Да разве демократия виновата, что  произросла в недрах славянской души такая забава для начальников, не брать на работу тех, кому за сорок?  Мешанина какая-то в голове, подумал я о своих мыслях, дело то в другом. Ведь это варварство, ломиком по истории! Эх, попытка – не пытка. Обхватил бюст руками, резко потянул вверх. В пояснице хрустнуло. Разжал руки, бюст бухнулся на  место. Без помощника не обойтись. У ограды остановил мужчину.
   ---Простите. Помогите, пожалуйста. Тут минутное дело. Надо кое-что забросить в контейнер, одному не управиться.
   ---Закурить дашь?—Мужчина остановился.
   ---  Не курю.
   ---Тогда тягай сам.
        Попросить еще кого-то не получалось. Мимо ограды проходили одни женщины. А время шло. Вот, вот появится  Гаврилыч.  Я уже смирился с неизбежным и вернулся к бюсту.
   ---Эй, мужчина!
   Обернулся на крик. Возле ворот стоял незнакомый паренек. Я подошел.
   ---Там этот, как его, бюст. Отдайте его мне. Все равно  выбрасывать.
   ---Как ты узнал про бюст? Его не видать с улицы.
   ---Мы вчера с телками здесь выпивали вечером.
   Вот почему сохранился бюст! На него имели виды!
   ---Ты хоть знаешь, кто  это?
   ---Ленин. Угадал?
   ---А кто он?
   ---Кажется, царя убил.
   ---Зачем тебе бюст?
   ---Да мне на  кой черт!  Брат собирает такие штучки. У него уже коллекция целая, у себя на участке наставил
      с десяток. Такого нет. У брата день рождения скоро, я ему подарок сделаю.
   Выходит, у памятников, как у людей, своя судьба. Неплохая компания подбирается моему Ильичу, сплошь соратники. Ведь раньше, кроме вождей, никого не  ваяли. Мое молчание парень расценил по своему.
    ---Я заплачу. Сколько?
    --- Не надо денег.
   ---Понял. Я в гастроном сгоняю. Пивка или что по крепче взять?
    Подошел Гаврилыч с ломиком в руке.
   ---Гаврилыч, парень хочет забрать бюст. Подарит брату. Тот коллекционирует. Пиво предлагает.
   ---Пиво? Отлично. Две «Балтики» , а, Николаич.—Гаврилыч спрятал ломик за спину.
   ---Мне не надо,--сказал я парню.— Купи ему  и забирай. Как ты его утянешь?
   ---У меня машина здесь. Поможете загрузить?
   ---О чем речь! Заезжай.— Гаврилыч отбросил ломик, пошел отворять ворота. Парень ушел.
   Черный  «Пассат» вкатился задним ходом, замер возле бюста. Парень и Гаврилыч схватили разом, подняли. Паренек качнулся, но устоял, а  Гаврилыч даже не шелохнулся.  Видать, опыт перетаскивание  бюстов пошел Гаврилычу на пользу.
   ---И всех делов! — Голос у старика радостно – взволнованный.—Здоровенный, зараза. Удачно вошел.
   ---У меня же универсал. Сюда три таких войдут.— Парень хлопнул крышкой багажника.
   Счастливого пути, Владимир Ильич. Не попадайся мне больше на глаза, избавь от душевных мук. И Гаврилычу не попадайся, ломик у него всегда под рукой.
    Парень уехал.
   ---Ты поверил про брата? ---Гаврилыч пил из бутылки, шумно выдыхал.—Хотя... Баба с возу, кобыле легче. Видал, какая у пацана машина. У меня в его годы только велик был. Жаль, что  коммунизма не построили, чуть-чуть не успели. Жизнь была бы, не то, что эта мура. Щенки на иномарках, а мы на трамваях.--- Гаврилыч допил пиво, забросил бутылку в контейнер. – Надо было две попросить.
   ---Не напился?
   ---Не в этом дело. Где еще сейчас такого Ленина найдешь? Целенький, ухо немного отбито. Это ничего. Сколько их вообще осталось?
   ---В Москве, в мавзолее, главный  лежит. Не гипсовый, не бронзовый... Даже сам не пойму, какой. 
---Настоящий, вот какой!  Никакие демократы не  сковырнут, поверь мне. Кукиш им!---Гаврилыч сложил пальцы фигой, потряс рукой.---  Ей Богу, надо было две  бутылки за нашего просить.
               
2ОО5 г.





                ПО  КОМ  ПЛАЧЕТ   ЖИВАЯ   РЫБА
    Живую рыбу везли в столицу.
     Тот миг тревоги, когда  выхватывали рыбу сачком из пруда и забрасывали в бочку, давно прошел.
    Теперь рыба успокоилась, вела себя тихо, даже добропорядочно, не плескалась, не задиралась, уступала друг другу место в воде.  В тесноте, да не в обиде, думала живая рыба. Если посчастливилось кому-то найти что-то съестное – питалась и потихоньку радовалась своему рыбьему счастью. Одно раздражало рыбу. Было непривычно так долго находиться в темноте. Если это ночь, почему она не заканчивается. Бывало весной или летом не успеешь полюбоваться звездами, а тут и солнышко всходит. А здесь, в бочке, ни звезд,  ни луны, ни редких огней пролетающих самолетов нет. Даже тусклого густого тумана, который так любят  рыбаки – нет. Сплошная тьма!
   А дело в том, что рыбу переселили в бочку еще  вчера днем и люк захлопнули.  Теперь непонятно, когда люк откроют, откроют ли вообще, и если откроют, то для чего. Опять выпустят в пруд или для чего-то другого. Не таится ли здесь опасность! Так думали карпы.  А, может, не все думали, а только самые премудрые. Говорят, к старости все живое становится  мудрым  и умным,  а  рыба  была еще как живая.
   Среди рыб плавал маленький карп, он просто не успел вырасти. Но, несмотря на это уже успел побывать в этой бочке и вернуться обратно. Когда это случилось, карп точно не помнит. Разве молодость обращает внимание на такие пустяки, как запоминать даты и дни. Единственное, что помнит маленький карп, было следующее. Они долго ехали, остановились и вскоре его собратья стали исчезать из бочки один за другим. Вероятно,  очередь дошла бы и до маленького карпа, но тут вдруг по бочке застучал упругий дождик и люк захлопнули. Карп слышал, как сначала выругались мужским голосом, потом женским, но дождик от этого не перестал, а превратился в мелкий и бесконечный, шелестел по  железу,  нагоняя сон. Бочка еще постояла чуток, завелась и вернулась домой. Потом маленького карпа  сачком  переправили в пруд. У него закралось подозрение, что их хотели переселить в другой пруд, где больше места, червячков, где нет рыбаков, но дождик помешал. Это был единственный раз в жизни маленького карпа, когда он очень ругал дождик, хотя всегда любил всплывать на  поверхность воды и подставлять свою блестящую  мордочку под щекотливые струи. Вдруг эта вторая попытка окажется более удачной,  размышлял маленький карп, пока бочка пылила по проселочной дороге. Бог даст дождичка не будет и все сладится тип – топ. Маленький карп от удовольствия потирал  плавнички друг о друга. А еще он радовался тому, что принадлежит к племени Живая рыба. Ведь не случайно он сейчас едет в бочке, на боках которой  написаны  эти два слова красиво и широко.
   От кого-то  маленький карп слыхал, что на свете живет другая порода рыб – замороженная. Хотя никто из живой рыбы не понимал, что означает это слово – замороженная, но было известно, что она живет в больших морях, плавает стаями, много путешествует и никогда не поддерживает родственных связей с живой рабой. Гордецы! Думала живая рыба, но маленький карп не осуждал  замороженную, он не был завистливым. Кому где посчастливилось родиться.
    Бочка вывернула на трассу и они вместе, шофер Егор, продавщица Татьяна и живая рыба понеслись в столицу на самой быстрой  скорости. Егор бывал в столице и раньше, но живую рыбу вез впервые. До этого  бочкой управлял другой шофер, Федька, но теперь он в отпуске. Егора сняли с трактора и посадили за руль бочки. Да он был только рад побывать лишний раз в столице. В конторе Егору сказали, что у Татьяны есть пристреленные места для торговли и его, Егора задача, доставить в сохранности груз туда, и, если понадобиться, обратно. Ну, и подсобить Татьяне на месте.
   Въехали в город. Татьяна указывала путь, Егор рулил, живая рыба дремала. Наконец, встали. На  рынок вслед за машиной влетел легкий ветерок, который принес с собой прохладу и ожидание смерти. Смерть зло поглядывала на машину с надписью  « Живая рыба». Уж очень  возмущало ее это слово – живая.
   Тепло, конец мая. Выходной. Народ  стекался к бочке ручейками. Смерть предвкушала обильную жатву. Татьяна вытащила из кабины раскладной стол, Егор установил весы. Полез на бочку, откинул люк. Кишка очереди росла. Татьяна окинула ее взглядом, глянула на небо и окончательно успокоилась – синь неба  простиралась до бесконечности. Вот и весы отрегулировали, чашки на них замерли, стрелка легла на ноль... Слева от  весов два тазика, справа металлический прут. Лотерея жить – не жить началась. Рыба хоть и подружилась за сутки, но теснота ей уже начала надоедать. То одна ударит хвостом, то другая. Егор, сидя возле люка с сачком в руках прислушивался, как самые нетерпеливые рвались на простор. Получайте! Сачок погрузился в воду. Маленький карп не стал ждать второго приглашения, в нем все еще жила мечта о новом пруде с вкусной едой. Он метнулся вверх, но его опередили крупные карпы. В один миг они оказались в сетке и сачок сразу улетел  в люк. Опоздал!
   Маленький карп от досады обиделся, вильнул хвостом и ушел на дно. Медленно шевеля жабрами, он слышал, как за стенкой бочки ходят, разговаривают, смеются. Слышал, как Егор прыгал в низ, снова влезал на верх, ударяя ногами в железные бока бочки и тогда вода заполнялась гулом, рыба пугалась, металась из угла в угол и не замечала, как попадала в сачок.
   Их осталось трое в бочке он и еще два крупных карпа. Хватит отсиживаться, решил маленький карп, глядишь, снова придется трястись обратно в свой старый пруд. Надоел он ему до чертиков! В этот раз маленькому карпу повезло. Едва сачок нырнул в воду и начал шарить по сторонам, маленький карп оказался в сетке. За ним и двое  большие, последние. Сачок взмыл вверх и маленький карп впервые в своей жизни увидел столицу. Какие высокие  дома, как много машин, людей  и нигде  не  видно рыбаков, с их  удочками. Но почему не видно ни пруда, ни речки. И вообще, вокруг не было даже простой лужи, а как  жить без воды!  Ужас охватил маленького карпа, он задрожал в  сетке своим маленьким телом. Егор достал его из сетки.   
   ---Совсем кроха,-- сказал Егор.---Может, оставим, пусть подрастет.
     Маленький карп хотел возмутиться, чем он хуже остальных, но вдруг его охватило сомнение, интуиция шепнула ему, лучше бы вернуться в бочку, а после в свой старенький  пруд. Но Татьяна решила по своему.
   ---Давай сюда этот довесок,--бросила она Егору, -- как раз три кило будет.
   Маленького карпа бросили на весы, к двум большим. Те о чем-то беседовали, широко раскрывая рты, но маленький карп не слышал, он не любил подслушивать. И тут он увидел, что перед столом стоит молодая женщина, а рядом с ней  мальчик, аккуратно подстриженный и, широко раскрыв глаза глядел на живую рыбу.
    ---Мама!---Вдруг закричал мальчик.---Она живая!
    Большие карпы, напуганные криком, стали бить хвостами, шевелить жабрами, открывать рты. Татьяна еще раз глянула на весы.
   ---Ровно три,--сказала она.
   ---Хорошо, беру,--ответила молодая женщина.
    ---Мама, они у нас в ванной будут жить? Им же плавать надо.—В глазах мальчугана светилась радость.
   ---Хорошо, будут. Только перестань кричать.— Женщина доставала деньги.
   Одному большому карпу наверное не понравилось, что их собираются запустить в какую-то ванную и стал бить хвостом по столу, да так сильно, что маленький карп вывалился из чашки  весов и шлепнулся на землю.
   ---Егор, помоги!---Крикнула Татьяна, придерживая остальную рыбу. Егор  бросил маленького карпа на весы, два других, будто сговорились, стали вместе колотить хвостами.
   ---Да что ты...--- Татьяна одной рукой придерживала рыбу, другой шарила по столу. Нащупала  железный  прут.
--- Вот, держи.
   Егор начал бить живую рыбу. Один карп, лежа на боку, глядел на людей одним глазам и плакал. Его рот широко раскрывался, мелькали алые жабры, а хвост дрожал мелко, еле заметно. Карп просил о пощаде. Но люди не понимали языка рыб. Егор ударил с новой силой, в очереди ахнули. И тут вздох толпы перекрыл детский крик, настолько страшный, что маленькому карпу показались, будто его одновременно  схватили несколько щук.
   ---Мама! Она живая! Не надо, дядя! Она же плачет! ---Из глаз мальчика горстями посыпались слезы.—Не бей! Ей больно!
   Егор отшатнулся и замер с прутом в руке. Мальчик схватился руками за стол и стал раскачивать его с такой силой, как мог. Кричал, что было силы:
   ---Уплывайте! Уплывайте скорей!
   Но рыба никуда не уплывала. Она была уже не живая. Мальчик решил, что поздно подсказал рыбе путь спасения и от обиды зарыдал снова, сорвался с места и исчез. Мать бросилась за ним. Очередь гудела. Татьяна собрала  рыбу в пакет, обвела взглядом толпу.
   ---Кто берет?
   ---Погодите, женщина вернется,--сказал кто-то из  очереди.   
---Она не рассчитывалась. И некогда нам ждать, ехать далеко.— Татьяна  повернулась к Егору.---Сколько уже?
   ---Пора уже. – Егор даже не глядел на  часы.
   После того, как  женщина убежала за сыном, первой в очереди оказалась старушка. Она стояла перед столом, глядела то .на Егора, то на прут в его руке и молчала.
   ---Бабуля, берете?---Сзади старушку торопили.
   ---Простите, я передумала.— Старушка попятилась, не сводя взгляда с прута в руке Егора, выкарабкалась из очереди. Перекрестилась. Очередь  не расходилась.
   ---Еще есть живая рыба?
   ---Эй, пошуруй там. Вдруг где затаилась!
   ---Вон,  в  универсаме сколько угодно,-- крикнул кто-то.---Лежит, дожидается. Аж околела вся.
   ---Хочу живую рыбу!
   ---Граждане!—Татьяна стянула платок с головы.—Живой рыбы больше нет. Вот, последние три кило.
   ---Уже не живая. Убитая!--- Хохотали в очереди
   ---Давайте мне.—Вперед выступил мужчина и потянулся к пакету.
   ---Я раньше стояла, за бабкой.—Проворные женские руки выхватили пакет у Татьяны.
   Пока спорили,  чья уже не живая рыба, Егор влез на бочку, глядел сверху, курил. Татьяна повернулась к Егору.
   ---Хорошо глядел? Точно нету?
   ---Как это нету! Вот!—Егор шлепнул по нарисованной на бочке рыбе. Сплюнул и захлопнул люк
   ---Ну и шутки у тебя.
   Егор не ответил. Татьяна собирала весы. Очередь расходилась. Вот они одни: Татьяна, Егор и пустая бочка. Пахло рыбой и водой. К запаху рыбы примешивался запах бензина, нагретого асфальта и железа. В воздухе висел прозрачный слой пыли.
   ---Где прутик, Егор.—Татьяна ходила возле кабины, шарила взглядом по земле.
   ---Я ему в няньки не нанимался.
   Егор спрыгнул на землю, подхватил весы, занес в кабину.
   ---Он же у тебя был. Растяпа! Удобный был прутик, где теперь найду?
   ---Была бы живая рыба, а убивать найдется чем.
   Егор залез в кабину, Татьяна с тазиками следом.
   Возвращались молча. Вот и поворот с трассы к дому. Егор, не сбрасывая скорости, резко повернул руль, выровнял машину, газанул.
   ---Куда гонишь, Егор? Растрясешь.
   ---Некого. Слышишь, как пусто булькает в бочке.
   ---  Да, отлично управились в этот раз. Пустые возвращаемся.   
    Настроение у Егора было скверное. Он дал себе слово, что больше живую рыбу не повезет. Найдет причину отказаться.
   А прутик он утопил в бочке. Как говорится, концы в воду.