3. Судьба отца

(продолжение рассказа Галины Николаевны Замойской)

В 1920 году состоялся обмен восьми пленных офицеров поляков на четверых политзаключённых из краковской тюрьмы, и на свободу вышел молодой человек по фамилии Замойский Николай Иосифович, 1889 года рождения. Его трижды заключали в тюрьму за организацию забастовок, но всякий раз он возвращался в строй и продолжал бороться за права угнетённого крестьянства.

После тюрьмы и бедности Николай оказался в Советском Союзе. Он был безгранично счастлив. Сразу вступил в компартию. Прошёл обучение в Минске и стал специалистом в области сельского хозяйства. Получил задание организовать совхозы «Русоновичи», «Стайки», «Старо-Борисов» и «Лошица». После успешного выполнения задания Николая перевели на должность экономиста в наркомат совхозов БССР.

Николай поддерживал отношения с Шаранговичем, прибывшим вместе с ним в СССР. Работали они в разных местах. Шарангович рано женился. Замойский тоже мечтал о семье. Жильё у него имелось. Он попросил жену товарища познакомить его с одной из гимназисток, та пригласила в гости свою однокурсницу Надежду. Знакомство состоялось.
Николай был старше Нади на тринадцать лет. Спокойный, уравновешенный старший товарищ не лез с поцелуями, как ровесники, и это девушке нравилось, однако она по-прежнему бегала на свидания к мальчикам, ходила с ними в кино и радовалась жизни. Николай заходил к девушке в гости, иногда беседовал с её отцом. Матери у Нади не было, умерла. Всего в семье родилось шестеро детей, четверо рано ушли в мир иной. Надя и Володя учились в гимназии, позже Володя продолжил учёбу в Смоленске. Оказалось, что он серьёзно болен: поджелудочная железа и диабет первого типа. Осталась одна Надя.

Отец считал, что Николай – хорошая партия для Надежды: взрослый человек с серьёзными намерениями, образованный, отличный специалист, спокойный и рассудительный, его же дочь к замужеству не созрела. Однажды, собираясь на свидание к другу Феде, она увидела Николая у калитки и мгновенно выпрыгнула в окно.

Отец сказал ему правду:

– Не трать время понапрасну, парень, она ещё молодая... Видишь, цветы убрала с подоконника – это она удрала от тебя через окно...

Николай ответил невозмутимо:
– Да, молодая, пусть погуляет, а я подожду.

Отец не раз увещевал дочь:
– Остепенись, хватит бегать! Время быстро летит, пора и о замужестве подумать.

Прошло не так много времени. Николай пригласил Надю в Оперный театр (в котором гимназистка ещё ни разу не была), а на обратном пути сделал ей предложение. Надежда согласилась стать женой Николая. У них родился первенец Георгий. В два года сын заразился скарлатиной от соседского мальчика, добавилось воспаление лёгких, и Георгий умер. Вторым ребёнком была я, а после меня родился младший брат Серёжа.

Наш отец по-прежнему занимался совхозами.

Ночью 24 апреля 1937 года арестовали отца и ещё восемь коммунистов с нашей улицы Борисовской. Отец сказал маме: «Не плачь, Надюша, я скоро вернусь, это ошибка. Проверят и убедятся: я ни в чём не виноват». Арестовали одновременно отца и брата нашей соседки. Никто не знал, что всё это сотворил НКВДист, её муж. Это он убрал своего тестя, шурина и коммунистов с нашей улицы. Об этом кто-то прознал, и на голову нелюдя посыпались проклятия. Вскоре он поменял место службы, убрался из нашего дома, заболел чахоткой и умер.

После ареста отца вышла статья в газете «Правда» под названием «Долой Замойских, Мнишек и Сапег!» Её показали маме на работе. Сколько незаслуженных унижений пережили и мама, и её отец! Рикошетом доставалось и нам, детям. Мы никогда не отождествляли себя с родом графа Замойского.

А история такова. Граф был женат на богатой женщине, которую ему заочно сосватали в Европе. Графиня оказалась бесплодной, а графу хотелось иметь детей. В имении трудилась красивая крестьянка, её-то и выбрал граф для реализации своей мечты. Кто мог помешать этому рабовладельцу? Никто. Родился мальчик. Граф подчеркнул свою набожность – назвал его Моисеем. Он души не чаял в ребёнке. Когда сын вырос, дал ему фамилию Замойский. Моисей имел дар ясновидения. Это был первый представитель простых тружеников Замойских. После Моисея родился Николай, затем две сестры, а всего у матери было четырнадцать детей. Вот только не знаю, все ли дети были от графа. Он вполне мог пристроить замуж свою подневольную. Не принято было у нас говорить на эту тему.
            
После ареста мы отца больше не видели. Официальная дата расстрела – 3 декабря 1937 года. На самом же деле всё было не так, но поскольку Замойские выпали из нашего поля зрения на долгие годы, мы узнали правду спустя много лет.
            
После Чернобыльской аварии много Замойских переехало в Минск из Вульки Ивановского района Брестской области, родины отца, но мы ничего об этом не знали. В деревне нельзя было употреблять в пищу молоко и яйца из-за радиации.

Мой брат Серёжа связал свою жизнь с морем и в то время служил в Симферополе. В детстве он, как и я, имел очаги на лёгких, по сравнению со мной его форма туберкулёза считалась слабой. Минский областной военкомат определил его в подводники, однако грамотный симферопольский врач отменил это назначение: через полгода пребывания под водой туберкулёз проявится в полную силу. Так брат очутился на корабле вместо подлодки. Там он услышал фамилию Замойский и познакомился с молодым человеком, который оказался нашим племянником. Юноша равнодушно воспринял дядю, а Сережа очень обрадовался, потому что мы практически ничего не знали о Замойских.
            
Брат написал мне, что наконец-то в Симферополе отыскался родственник по линии отца. Наши связи стали постепенно восстанавливаться, и в скором времени нас пригласили на свадьбу.

Папина племянница Светлана полюбила парня Гену из Бреста, родственника моей мамы. Родители жениха не сообщили нам о женитьбе сына, приглашение на свадьбу прислала Света. Родные Гены удивились, увидев меня с мужем и Серёжу с женой: «Чудеса! Мы решили троюродных не оповещать, как же вы попали на свадьбу?» Стечение обстоятельств – вот и попали.
            
Съехались многочисленные родственники, от них-то мы и узнали подробности, касающиеся ареста отца.
          
Под Минском находилась дача НКВД с большим складом сельскохозяйственной продукции. Понадобился грамотный учётчик. В тюрьму отправили машину, чтобы подобрать подходящего для этой работы заключённого. Как раз в тот момент, когда отца и ещё двоих товарищей по несчастью вели на расстрел, пришла машина со склада. Остановили, выяснили, кого и куда ведут, в итоге экономиста отвезли на дачу, а товарищей расстреляли. На складе отец встретил своего соседа из Вульки, который тоже отбывал наказание. Сосед обрадовался встрече, ему стало легче жить рядом с близким человеком. Папа хорошо работал, хотя постоянно болел, а за два дня до войны умер от инфаркта миокарда. Папа безгранично верил советской власти, любил её, работал на совесть, на износ, а его назвали польским агентом. Сердце не выдержало.
            
Ясновидящему Моисею были открыты некоторые эпизоды из жизни Николая. Родственники были в курсе, что Николай избежал расстрела. Знали они и о том, что у него двое детей. Моисей принимал свои меры для смягчения судьбы брата. Имевшуюся информацию о Николае подтвердил вернувшийся из заключения сосед. Как только началась война, охрана покинула дачу, а сосед вернулся домой в Вульку. К сожалению, не застали его дома – уехал по делам в Ленинград.
            
Мы с братом иногда задавались вопросом: а если бы папа не умер за два дня до войны, как бы сложилась его жизнь? Вряд ли бы он уцелел, ведь такого человека уже как бы и не было. А если бы он всё-таки вернулся в Минск, то враги, наверное, попытались бы использовать его как пострадавшего от советской власти. Впрочем, какой прок от сослагательного наклонения? Наверное, жизнь уберегла его от дальнейших разочарований и страданий. Мы с братом испытали на себе, что значит быть детьми «врага народа».
            
Никто не посчитал нужным уведомить нас о судьбе отца. Имею в виду органы власти. Одним больше, одним меньше… Я послала запрос и получила ответ: расстрелян 3.11.37 года как польский агент.
            
Отца реабилитировали 5 апреля 1961 года.


                http://proza.ru/2019/07/14/1382 (продолжение)