Водный мир

     Казалось под этими звездами и планетами, до которых можно дотянуться рукой легко стать философом, но этого, почему-то не случилось. Этот край, населенный татарско-цыганским народом, щедро приправленный оседлым со времен взятия Азова русским людом, философов так и не родил. Полагаю, из-за неспокойного образа жизни на краю империи, по соседству с недружественными народами, от которых он когда то был отторгнут и присоединен к России…

     Этот сом вблизи напоминал наблюдателя за земной цивилизацией, заброшенного к нам с какой-нибудь Альфа Центавры. Он был воплощением иной эстетики и иной среды обитания. При таких размерах казалось, что в его маленьких глазах светится разум другой формы жизни. Глядя как он угасает, неожиданно возникало чувство содеянного душегубства.

     С дымчато-серым отливом, намазанная на хлеб с маслом черная икра напоминала гору Эверест на тонком ломтике и с трудом помещалась во рту, рискуя налипнуть на усах. Есть уже не хотелось, но сознание того, что это редкий и дорогой деликатес, заставляло есть ее снова и снова. Чувства насыщения и жизненной силы потом хватало на сутки.


                *    *    *

     С трудом перегрызая пуповину, связывающую каждого из нас с цивилизованным миром, отдавая последние указания по телефонам, обнявшись со знакомыми и познакомившись с новыми людьми, выпив виски, отдавая последнюю дань цивилизованной жизни, наш десант рыбаков двинулся на посадку на самолет до Астрахани.

     Десант был организован Сергеем, успешным финансистом и моим давним другом.
Я уже несколько раз с неизменным удовольствием совершал в его компании путешествия, придуманные красиво и с комфортом, и в свою очередь организовывал подобные в Карелии и на Белом море.
Все члены компании, постепенно сбрасывали с себя панцири преуспевающих деловых людей, превращаясь в самих себя и погружаясь в сладостное состояние свободы от забот, подобное ощущениям мальчишек, сбежавших с урока.
С бравадой и хохмами, подкалывая друг друга, мы прошли необходимые формальности, сели в самолет.

     В самолете я оказался на последнем ряду, притиснутым к окну огромным красивым молодым парнем атлетического сложения, моментально уснувшим. Сергей, сидящий неподалеку, тоже сразу уснул и только двое «новеньких» из нашей компании были активны. Эти два живчика Андрей и Саша были небольшого роста и очень говорливы. Однако когда стюардессы продали им армянский коньяк, и они принялись за него, один из них просто пошел в разнос, а я был рад, что притиснут к окну роскошным спящим славянином, и поэтому совершенно не видим и не вовлечен в процесс…

     Роскошный парень, проснувшись, оказался разговорчивым камчадалом, летающим по нефтяным разработкам Сибири и даже Норвегии, но ни разу не видавшим Москву.
Тем временем Андрюша, прикончив видимо «паленый» коньяк, стал экзальтирован, говорлив и взвинчен до такой степени, что я с грустью подумал, что в наших прежних компаниях такого еще не было.

     Выйдя из самолета в теплую астраханскую ночь, мы вошли в аэропорт по-советски некрасивый и замызганный, с пальмами в кривых кадках, засаленными стенами, облицованными гипсовыми плитками с изображением каких то военных истребителей, старинными электронными часами на голой стене и одинокой железной полкой на подкосах непонятного назначения. Для телевизора она была слишком мала и высоко расположена. Вероятно на ней был бюстик вождя, решили мы, не найдя другого объяснения. Прямо под этой полкой располагались туалеты, поразившие еще больше. Лично я нигде не видел, чтобы перед входом в туалет стояла замызганная эмалированная ванна для мытья ног, судя по ее заброшенному виду ни кем не востребованная со времен развитого социализма. Но самым удивительным оказалось то, что туалет был единственным и согласно объявлению все страждущие могли им пользоваться, независимо от пола. Причем аборигенок и аборигенов это неудобство не очень как будто и смущало.

     В общем, начало было довольно шокирующим - как будто мы вернулись в мир социализма времен застоя.

     После получения багажа и тубусов со снастями, мы погрузились в две газели и пару часов куда-то ехали. Свет фар выхватывал из темноты какие-то заборы, сараи, тростниковые заросли, почему-то вспоминалась Тамань в описании Лермонтова. Андрюша по-прежнему доставал своими пьяными шутками, и особенно Сергея, пьяной любовью, к тому же поминутно снимая в упор всех на камеру.
Наконец мы подъехали к какому-то  причалу, и нас пересадили в лодки, этакие длинные пластиковые, крепко скроенные челны с мощными моторами. Кавалькадой лодок в пять мы устремились в темную южную ночь под стрекот цикад и мерный шум мотора. В ночи пейзаж показался совсем не выразительным т.к. всю дорогу мы плыли как бы по каналу, обрамленному высокими камышовыми зарослями, которые здесь называют трестой. Когда окончательно исчезли огни цивилизации, ночь оказалась черна и безоблачна. Наслаждаясь бездельем и одиночеством, я взглянул на небо и обомлел, забыв все на свете.

     Я много ездил по земному шару, наблюдал небо самых разных широт, но ничего подобного не видел нигде.

     Небо было как в стереокино - объемно и отчетливо, настолько, что можно было видеть каждую звезду и чувствовать, какая из них ближе, а какая дальше. Планеты были видны в виде махоньких шариков. Млечный путь простирался от горизонта до горизонта и «замазывал» четкую картину неба золотой пудрой. Этим небом можно было любоваться бесконечно. Я думаю, огромная гладь воды в пойме Волги создавала особую атмосферу над собой и особую прозрачность воздуха, благодаря чему в этих краях можно было наблюдать эту звездную симфонию.

     Еще с детства мне было непонятно, как могли древние астрономы без телескопов отличать звезды от планет и вообще делать тонкие наблюдения звездного неба. Оказывается, это действительно возможно при первозданной прозрачности атмосферы, которой, к сожалению уже давно нет там, где цивилизация прочно вторглась в природу. Так, наблюдая эту вечную картину звездного неба, мы благополучно приехали в отель «На плесах» - двухэтажный дебаркадер с номерами, рестораном и биллиардной. Кроме обновленных номеров все было первозданно и требовало ремонта. Он располагался посреди бескрайнего водного мира, изрезанного камышовыми зарослями, растущими на отмелях. В этом районе Волга разливается на тысячи проток перед впадением в Каспий и образует неглубокую водную гладь величиной с небольшое европейское государство. Этот водный мир удивителен изобилием всякой рыбы и водной живности, поскольку водная толща не глубока и великолепно прогрета, а тысячи островов с зарослями тростника пятиметровой высоты подобны непроходимым джунглям, в которых прячутся, выводят потомство и отдыхают после миграций тысячи птиц. Вся рыба Волги, сносимая по течению к Каспию, кишит на этих бескрайных плесах и перекатах, упираясь в соленое море. Я впервые здесь ловил жереха и сома, а щука окунь и другая пресноводная рыба здесь были в таком изобилии, что не представляли интереса.

     Наша сплоченная группа разбилась по парам, на каждую лодку и в сопровождении егеря – моториста рыбачила, где хотела. Мне показалось, что такое количество егерей – чрезмерная роскошь, но оказалось, что в этих камышовых фиордах можно заблудиться сразу и навсегда. Пойманная рыба отдавалась егерям для засолки и копчения или на кухню для приготовления. Каждый вечер все собирались в кают-компании за ужином и традиционно обсуждали пережитые впечатления и перипетии, прошедшего дня. Шуточки, остроты, анекдоты, глупости, сальности и пикировки составляли тот волшебный набор сладостных переливов мужского общения, которое русскому человеку дает наиполнейшее чувство релаксации и размягчения души. Раскованность и мальчишество, юмор и выпивка в кругу симпатичных тебе людей дают «кайфа» не меньше, чем рыбалка как таковая, а скорее больше, потому что дружеского общения всем не хватает в обычной жизни.

     Скажу по себе, мне трудно было перейти от обычной московской застегнутости к этой мальчишеской веселости, милой болтовне и не злым пикировкам. Должен сказать, что Андрюша, который был так несносен в первый день, оказался вполне приятным парнем, без каких-либо пьяных загулов, напугавших нас. Эти два живчика, составившие один экипаж, каждый вечер веселили нас до слез своими рассказами о приключениях в течение дня. Например, как в условиях рыбалки с лодки справить нужду и как это сделать женщине и т.д. Весь этот милый бред страшно забавлял всех кроме двоих. Его философски безразлично слушал отец Сергея – невозмутимый мужчина-врач, старший среди нас всех, да сын Михаила – милый мальчик лет десяти-двенадцати. Мне тоже было трудновато в свои шестьдесят окунуться с головой в этот беззаботный треп, хотя с каждым днем это давалось все легче.

     Михаил с сыном были рыбаками другого уровня, во всяком случае отец, хотя, я полагаю, со временем и сын станет таким же виртуозом Рыбалки. На моих глазах Михаил часами, вооружившись подводным ружьем, в маске и гидрокостюме, бороздил заросли камыша в устье Волги на границе с Каспием и удачлив был невероятно. Такой крупной рыбы, какую он добывал, взять на спиннинг было невозможно, Судаки, Сазаны и Сомы были чудовищной величины и в таком количестве, что тягаться с ним было невозможно. На их фоне мы были простыми любителями.

     Однажды он поймал сома в свой рост и долго с ним боролся, пока не подоспели мы и не помогли ему втащить живой еще трофей в лодку. Как видно из фотографии, это был просто монстр. Я попробовал то же приобщиться к подводной охоте, поплавал среди тростника в мутноватой воде, но не смог заставить себя лазать в этих подводных джунглях с ружьем, рискуя столкнуться нос к носу с какой-нибудь щукой или сомом гигантского размера.

     Время текло в трудах и заботах. От нещадного солнца все покрывались кто волдырями, кто загаром. Солнце постепенно убирало с наших ухоженных московской жизнью физиономий цивильный лоск и неумолимо превращало в часть этого выжженного солнцем мира.

     Я обгорел сразу, и все последующие дни закрывался от безжалостной радиации. То, что закрыть не удавалось, например руки до локтей - болело от сильнейшего ожога, и было, как будто ошпарено кипятком.

     Но рыба клевала так, что обо всем забывалось. Было ее так много, что большинство приходилось отпускать обратно. У нас в Карелии рыбалка поскуднее и поэтому каждый трофей желанен. Да и рыба, выросшая в ледяной воде карельских озер, на мой взгляд, более вкусна. Здесь же лов превращался просто в развлечение и поэтому лично мне через некоторое время стал неинтересен.
Просыпаясь утром от вечного шелеста камышовых зарослей под палящим солнцем, в лучах которого этот водный мир буквально кишит жизнью, с мириадами мальков и тучами прочей живности, невольно проникаешься энергией бурлящей, огромной акватории и, несмотря на жесточайшее солнце и раскаленный воздух, чрезмерные для моей северной конституции, невольно проникаешься величием и уникальностью этого аномально жизнетворного региона, в котором обилие рыбы является лишь ничтожной частью всей экосистемы. Здесь обильна и жизнь надводная: стаи лебедей, спокойно демонстрирующие нам свою грацию, пеликаны с характерными горловыми мешками для рыбы, и вездесущие бакланы, орлы, водоплавающее зверьё и т.д. В общем, почти все то, что и называется жизнью на Земле, если вспомнить, что вся она рождена водным миром.

     Накануне отъезда нас пригласил на пикник егерь Сергея по предыдущим заездам. Поскольку он уже не работал в отеле «На песках» мы встретились на нейтральной территории. Посреди выжженного солнцем мира это был, возможно, единственный клочок тенистой земли под кронами тополей. Вода была вокруг, и достаточно было ткнуть палку в землю, что бы понять, что вода к тому же буквально в дюйме под ногами. В этом местечке для особо избранных мы слушали пение зяблика и не могли дождаться, когда же оно сменится ревом мощного мотора возвращающейся самой скоростной лодки посланной нами в ближайший населенный пункт, когда выяснилось, что для пикника есть все кроме водки. Под шутки, смех и взаимные подколы мы ели осетрину, запивая ее астраханской водкой «Камертон» и наслаждались минутой прохлады. На обратном пути уже изрядно навеселе мы искупались в теплых водах среди кувшинок и, вернувшись домой, я вдруг почувствовал сильнейшее опьянение и уснул в номере не появившись к ужину.

     В последний день мы сфотографировались на память с Валей, нашей официанткой, мощный бюст которой был постоянным объектом всеобщего изумления; Леной, по гимнастически гибкой медсестрой, спасавшей нас от ожогов, поварами, кормившими нас в любое время суток, погрузились в лодки и вернулись в предместья Астрахани.
Попрощавшись с егерями, пересев в две газели, все с явным удовольствием совершили прогулку по городу. Главной достопримечательностью Астрахани, как сказал Сергей, является рыбный базар, и мы туда поехали в первую очередь. Базар был невелик, но рыбные деликатесы были невиданными для меня. Сомий балык, стерлядь закопченная, тарань, чехонь, сельдь. Все было отборно и очень аппетитно. Сушеной рыбы типа воблы были целые  горы. Закупив для домашних этих астраханских деликатесов, отбившись кое-как от попрошаек и цыган, вся компания уехала пообедать перед самолетом, а меня оставили под кремлевскими стенами порисовать.
 
     Астрахань оказалась типичным южным городом со старым центром и довольно разрозненной застройкой, буквально плавящейся в лучах южного солнца. Этот по-южному некомпактный город имел свое лицо, как всегда за счет красавца Кремля, времен Ивана Грозного да двух трех больших соборов. Я рисовал, кое-как устроившись прямо на мостовой в неудобной позе, но зато ухватил, как мне кажется, образ древней твердыни. Жара и духота были почти невыносимы, но я, «героически» находя подходящие точки, сделал три рисунка, вызвал машину и через пару часов присоединился к нашей компании.

     Мы, с обугленными ушами и носами, красными заросшими щетиной лицами, представляли собой весьма колоритное зрелище, а живейший интерес, который вызывали проходящие девушки, определенно свидетельствовал астраханцам нашу бывалость в местах далеких от цивилизации и женского общества. Обсуждая стати местных красавиц, снующих вокруг в вызывающих юбочках короче всякой возможности и не менее смелых декольте, мои друзья расслабленно потягивали пиво и заедали его местным шашлыком.

     Когда я появился, все общество тут же переключилось на меня и потребовало показать рисунки. Три сделанных рисунка были совсем не плохи и тут же раздарены тем, кто первым сделал на них заявку. В папке оказалось еще пара моих забытых рисунков с русского Севера. К удивлению, они тоже понравились, и я вынужден был их тоже раздарить.

     Возвращение в Москву было ничем не примечательно, и как всегда, поспешно обнявшись в аэропорту, все разбежались по своим машинам и окунулись в каждодневную суету. И как будто ничего не происходило. Но человек жив своими воспоминаниями – они его истинное богатство, поэтому среди дел нет- нет, да и отзовется в памяти сладким теплом этот роскошный водный мир, зной и рыбное изобилие. Черная икра, которую мы ели ложками, огромная вареная голова сазана, которая сама по себе деликатес, а глазные яблоки, оказывается, деликатес вдвойне, надо только решиться их съесть, и наконец, роскошь непринужденного общения, подаренная тебе человеком, понимающим ни с чем не сравнимую ценность таких поездок – Сергеем. И спасибо ему за это огромное…

Астрахань, 2006 г.