Советская идеология и я

  Идеология и дефицит – вот, по-моему, определяющие слова для советского времени. О дефиците на самые разные товары (и не только товары) я уже писала. А сейчас хочется поразмышлять о светской идеологии.
  Начиналось наше воспитание в духе верности идеям Ленина и коммунистической партии уже в детском саду. О Владимире Ильиче Ленине, самом главном и мудром человеке, благодаря которому мы сегодня так хорошо живём, нам рассказывали воспитатели, а его портрет всегда висел на самом видном месте. На утренниках в честь 1 мая и 7 ноября мы читали стихи о нашем замечательном детстве («Кремлёвские звёзды над нами горят,/ Повсюду доходит их свет./ Хорошая Родина есть у ребят/ И лучше той Родины нет»). Пели песни («под счастливою звездою мы живём в краю родном»), а Ленин с добрым прищуром глядел на нас со стены…
  В школе нас, первоклассников, принимали в октябрята, мы получали право носить гордое звание «внучата Ильича» и красную звёздочку с портретом маленького кудрявого мальчика, Володи Ульянова. Потом пионерия, комсомол… И с каждым шагом мы должны были всё больше напитываться советской идеологией, становясь настоящими строителями светлого коммунистического общества.
  Идея борьбы народа за свободу, за наше светлое будущее была определяющей во многих замечательных стихах и песнях, книгах и фильмах советского времени. Мы восхищались стойкостью и мужеством Мальчиша-Кибальчиша, мысленно сражались вместе с «неуловимыми мстителями» против ненавистных белогвардейцев, едва сдерживали слёзы, напевая строки о погибшем юном барабанщике… Революционная романтика входила в наши детские души и формировала мысль о правильности выбора нашего пути, за который было заплачено так дорого – жизнями самых лучших, самых преданных революции людей. 
    И я была очень идейной девочкой, свято верила в идеалы социализма и коммунизма, восхищалась стойкостью и мужеством борцов за народную свободу –декабристов, народников, революционеров, героев гражданской войны. Я не сомневалась в гениальности Ленина и мудрости руководителей нашего государства. Я верила, что живу в самой свободной, самой миролюбивой и самой лучшей стране на свете.
  Когда у меня появились первые вопросы и сомнения? В 12 лет, когда я никак не могла понять, почему чехи вдруг решили отказаться от строительства коммунизма в своей стране и от дружбы с нами, и наши танки пошли по улицам Праги? (Это была весна 1968 года). Но разве можно доказывать свою правоту танками? В 14 лет, в семидесятом, в год столетия Ленина? Тогда часами по радио и телевизору говорили об этой знаменательной дате, на всех предприятиях и во всех организациях готовили какие-то трудовые подарки, ленинскими портретами были увешаны площади сёл и городов… Да, Владимир Ильич гениальный вождь, основатель нашего замечательного советского государства, но зачем об этом твердить постоянно, и только об этом?
  Сейчас я понимаю, что советской идеологической пропаганды было вокруг нас избыточно много. Огромные панно и лозунги на зданиях: «Планы партии – планы народа», «Вперёд к победе коммунизма!», «Одиннадцатой пятилетке – наш ударный труд!». Портреты членов политбюро на праздничных трибунах и в руках демонстрантов. Песни о Ленине, партии и комсомоле, постоянно звучавшие из радиоприёмников и с экранов телевизоров («Ленин всегда живой, Ленин всегда со мной…», «В коммунистической бригаде с нами Ленин впереди!», «Любовь, комсомол и весна», «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди…») Многие из этих песен были написаны по-настоящему талантливыми поэтами и композиторами, быстро запоминались и нравились нам, но часто их было слишком много… А книжные магазины, заполненные пропагандисткой литературой, в то время как интересную книгу было купить трудно? А стенды «Социалистические обязательства» в учреждениях, заводских и фабричных цехах, строительных бытовках? Наглядная агитация была обязательной для всех предприятий и учебных заведений и её наличие строго проверялось представителями райкомов партии. Но кому-то надо было рисовать лозунги и плакаты, писать эти самые «социалистические обязательства» и оформлять праздничные колонны на демонстрациях? Так в стране появился большой отряд художников-оформителей. В штатах предприятий такой единицы не предусматривалось, поэтому их оформляли малярами, плотниками, учётчиками – кто как мог. (Я сама после института до декрета недолгое время работала в автоколонне художником-оформителем, а числилась «маляром 6 разряда» с весьма неплохой зарплатой). Кто не мог себе позволить постоянного оформителя, подкидывали разовую «шабашку» знакомым художникам и расплачивались с ними наличкой (из каких средств – не знаю, но нас это мало интересовало и, перейдя на педагогическую работу, я всё советское время «подхалтуривала» подобными разовыми заказами).
  Излишняя пропаганда надоедала, часто раздражала и всё больше становилась формальной. Формально проходили комсомольские собрания, на которых мы вполуха слушали докладчика что-то монотонно читавшего по бумажке, а сами потихоньку играли в «виселицу» или «крестики-нолики». А потом мы формально составляли личные «комсомольские планы»: повышать свой политический уровень (т.е. регулярно просматривать газеты и проводить политинформации), знакомиться с работами классиков марксизма-ленинизма (ага, делать больше нечего, как читать давно устаревшую полемику между Лениным и какими его политическими противниками…), активно участвовать в коммунистических субботниках (а попробуй не поучаствовать, можно и стипендии лишиться), добросовестно выполнять постоянные и разовые комсомольские поручения… Тезисы переписывались из года в год и друг у друга и давно уже всё это писалось «для галочки».
  Так же формально мы изучали этих самих классиков марксизма-ленинизма на уроках научного коммунизма в институте. Преподаватель после лекции давал указание какое произведение надо законспектировать и обязательно обговаривал объём – не меньше трёх, пяти или семи тетрадных страниц, а мы потом в библиотеке тупо списывали уже выделенные предыдущими поколениями студентов абзацы, нисколько не вчитываясь в содержание и следя лишь за тем, чтобы минимум страниц был заполнен. Кто поленивей и в библиотеку-то не ходил, списывал конспекты у однокурсников. Всё равно преподаватель на зачёте или экзамене проверял лишь наличие и объём необходимых конспектов и никогда не интересовался насколько добросовестно мы заданное произведение или статью прочитали и что из неё поняли.
  Эти воспоминания относятся к моим старшим школьным и студенческим годам – семидесятым. В восьмидесятых я уже сама стала преподавателем в педучилище, куратором группы и помогала свои студентам составлять такие же формальные комсомольские планы и отчёты, грозила лишением стипендии за неявку на праздничную демонстрацию и помогала оформлять наглядную агитацию. Формализма и славословия становилось всё больше, веры в мудрость советского руководства и коммунистические идеалы всё меньше…
  А потом, с середины восьмидесятых, пошла волна перестройки и гласности. С каким интересом мы читали первые статьи в газетах о борьбе с коррупционерами и незаконными предпринимателями («Дело московских торгашей», «Хлопковое дело»…). Оказалось, что у нас есть подпольные цеха и подпольные миллионеры! И есть милицейские и советские работники, которые закрывали на всё это глаза и даже сами участвовали в незаконной деятельности! Раз об этом пишут, значит решили со всем этим бороться?  Партия очистит страну от всего наносного, от лжи, показухи и формализма, и идеалы социализма вновь засияют, зовя нас к светлому будущему.
  Однако социалистические идеалы тоже начали быстро разрушаться. Появились статьи, стихи и песни, в которых герои революции и гражданской войны представали перед нами не мужественными героями-романтиками, а обыкновенными убийцами, бандитами, палачами. А белые офицеры стали вдруг бесстрашными борцами за свою поруганную родину, за честь и человеческое достоинство («корнет Оболенский, надень ордена!»), убитые священники стали «новомучениками земли Русской», а последний русский император – «невинноубиенным стратотерпцем». И журналисты печатали архивные материалы о сотнях и тысячах убитых и расстрелянных большевиками, забывая при этом, что на гражданской войне палачи были и на той, и на другой стороне… А «сталинские репрессии тридцатых годов»? «Архипелаг ГУЛАГ»? Миллионы раскулаченных, высланных, уничтоженных? Мы узнавали всё новые и новые нелицеприятные подробности из истории своей советской родины. Больно было расставаться со своими юношескими идеалами, с верой в социализм, который ведёт к лучшему, светлому будущему. Но впереди нас ждало ещё более страшное - развал великой страны, полное отрицание всего советского прошлого, резкий и насильственный переход к капитализму, национальные войны, нищета и бандитизм девяностых.