Мария

   Разглядывая в ночном полумраке потолок спальни, мы приходим к осмысливанию всего, что с нами произошло в течении дня, недели, последних лет. Иногда можно, думая наперёд, распланировать следующий день, отпуск, встречу, попойку или похороны. Но всё это отпугивает Морфея, который весьма чувствителен к чужим эмоциям. Каждое такое размышление поднимает из глубин памяти радостные мгновения, постыдные случаи и печальные моменты, а планирование будущего вызывает или сладостное предвкушение, или тревожное ожидание. В голове, словно сложный механизм, крутятся мысли, не давай человеку отойти ко сну. И с годами вихрь тревог становится все неистовее.
   Милосердный бог сна витает недалеко, будто боясь, что человек заразит его своими бедами, а человек ломает голову над той или иной важной проблемой.
   Я тоже часто лежу и думаю.
   «Когда было легко? Не помню. А когда я искренне смеялся и радовался? Вот бы вновь почувствовать себя ребёнком, беззаботным мальцом. А завтра планы сдавать. Какое сегодня число? Ну день хотя бы? Среда. А если вдруг меня не станет, кто будет сожалеть? А нужен ли я? Нет, а нужны ли люди? Перекусить бы»
   Сущая пляска мыслей, идей, образов и тревог, мерцающих, вспыхивающих и гаснущих как пламя в камине.
   «Обязательно в отпуск уеду в глухой лес, отосплюсь в спокойствии и тишине там»
   Такое уже было. Но отпуска мало, чтобы исцелить раненую, потрёпанную, полную серости душу взрослого человека. Судьба редко дарит нам в столь краткий период жизни достаточное количество ярких впечатлений для возвращения красок в блеклый мир бытности и рутины.
   Редко человек в полной мере живёт настоящим. Скорее, мы переживаем что-то позитивное, а уже после сладко смакуем «то время, когда я был молод, силён и отважен». Живя от выходных до выходных, от работы до работы или от надоевшей работы до пенсии мы многое упускаем. Жизнь состоит из крупиц, не всегда положительных, но всегда важных. Если бы люди больше ценили каждый миг их скоротечной, как горная река, жизни, серые тона не заполоняли бы взор детей, которые стали взрослыми и серьёзными.

   Иду по школьному коридору. Новая работа, вторая неделя. Но вспоминаю, как на прошлом месте день за днём, раз за разом ходил проторенными маршрутами, словно мышь в зацикленном лабиринте. Ежедневное повторение одних и тех же действий перерастает в привычку, привычка исчезает из памяти. Сложно, например, сказать, здоровался ты с уборщицей или нет, когда ты видишь её каждый день по три раза, при этом чаще всего в одном и том же месте. Уборщица кстати чувствует то же самое.
   Невозможно сказать, что я делал там последние годы. Память из самых лучших побуждений, словно продвинутый компьютер, избавляется от десятков аналогичных файлов. Разбили окно в столовой, проходили соревнования среди старших классов, мальчика скорая с эпилепсией забрала – это хоть как-то можно помнить.
   Ход моих размышлений прервала старшеклассница, несущаяся во весь опор прямо по коридору на меня. Быстро среагировав, я, однако, неуклюже отшагнул в сторону и окрикнул:
   – Ты чего творишь? Чуть не снесла с ног! Школьные правила вообще видела, где там сказано про бег по коридорам?
   Девушка остановилась, как вкопанная, потом медленно обернулась в мою сторону. Высокая, бледная и худенькая. Длинные, чёрные, слегка встрёпанные волосы. Овальные черты лица, большие серые глаза с длинными ресницами, тонкие изящные брови. В её взгляде читалось неподдельное удивление. От такой реакции я даже смутился.
   – Будь осторожна и не бегай на таких скоростях. И.… ну это…
   Я запнулся и решил не продолжать. Уверенно развернулся, пошёл дальше.
   «Видимо, она не с нашей школы. Не помню, чтобы у нас кто-то носил форму цвета хаки в крупную клетку. Пиджак и юбку. Это было бы заметно»
   Пора выдвигаться домой. Уроки закончились, планы на завтра готовы.

   Новый день на новой работе не пролетает так же быстро, как на насиженном месте. Всё воспринимается по-новому, «свежо», а потому мы в полной мере ощущаем каждое жизненное мгновение. Возможно, оттого я и чувствую настроение в классе. Сонное, слабоактивное состояние каждого ученика. Вот тот мальчик в конце класса что-то черкает на полях в своей тетради. Две девочки перешёптываются. Один паренёк вот-вот пустит слюни, столь уныл его вид. Лишь у нескольких человек горят глаза, а уши словно чуткие локаторы направленны в мою сторону.
   Урок не задаётся. Такое бывает, а время, как назло, тянется медленно. Что-то там про реформы, Реформацию, парламент… На подобном уроке я и сам бы, наверное, дремал. Однако, уйти я не могу.
   За дверью я замечаю тень. Форма цвета хаки, в клеточку. Наверное, та самая старшеклассница. А может, другая. Она стоит за дверью, но войти не решается. Ну и пусть. У меня урок. А сразу после начнется следующий с другим классом, и в это время я должен буду всё подготовить. Не до разговоров. Не уверен, что она будет ждать так долго. А мой урок всё тянется.

   Урок ближе к концу разогнался, и прошёл активнее. Обсуждение встряхнуло учеников, и они куда активнее стали говорить о проблематике революции. Конечно, слушая некоторые высказывания, приходилось сдерживать себя, чтобы не пробить ладонью лоб, но это куда лучше сонного царства. Зелёное пятно за дверью пропало.
   Следующий урок прошёл неплохо. Потом ещё один. Наконец, я, сижу за учительским столом, и наблюдаю, как с гвалтом и невообразимо громкими разговорами, ребята покидают класс. С преподаванием на сегодня всё.
   Наконец-то, класс опустел. От лестниц затихали разговоры, и я расслабленно откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза. После обеда нужно будет заняться проверкой теста, планированием и подготовкой. А ещё бы сдать отчёт о планах на ближайшие каникулы. В какой славный боевой музей мы поедем. Или небоевой.
   От двери раздалось лёгкое покашливание. Я поднимаю взгляд и вижу вчерашнюю девушку. Она похоже на выпускницу. Явно не из этой школы. Большие серые глаза бегают, руки подбирают края пиджака. Что она хочет спросить?
   – Добрый день. Простите, вы не заняты?
   Я работаю здесь вторую неделю, эту девушку вижу второй раз в жизни, но уже ей требуется от меня помощь.
   – Кхм, здравствуй. В общем-то, нет, не особо. У тебя какой-то вопрос?
   Выпрямив спину и выровняв плечи, я принял деловой вид.
   – Да. Понимаете, я… В общем, тут такое дело. Как бы это проще выразиться… В общем, я меня тут возникло некоторое недопонимание некоторых тем из… тестов. Я просто подумала, что вы, как историк, согласитесь мне помочь. Нет, если вы заняты, я конечно могу уйти и подойти в другой раз…
   В глазах читалась мольба, а язык никак не находил нужных слов. Наверное, этой девушке трудно даётся общение с малознакомыми людьми. Интроверт чистой воды. Хотя странно, что это трудности такой статной девушки.
   – Без проблем, я могу помочь. Скажи пожалуйста, ты не с нашей школы?
   Вопрос, выбившийся из общей канвы разговора, застал мою собеседницу врасплох.
   – Что вы, нет конечно! С нашей я школы. То есть, я перевелась сюда. Вот.
   Неожиданный ответ. Непроизвольно я приподнял брови, и моё недоверие моментально прочиталось на лице. Девушка сделал шаг назад и отвела взгляд, руки её замерли у края пиджака. Наверное, было грубо устраивать при первом же разговоре допрос, хотя лично я в своих вопросах не видел ничего личного. Но это-то я. Молчание девушки стало тому примером. Вопросы оказались в графе «Не трогать».
   – Ладно, это неважно - начал я, стараясь говорить, как можно позитивнее – Ты что-то хотела у меня узнать?
   Лицо моей гостьи просветлело, она чуть улыбнулась и подошла к столу.
   – Вот. Понимаете, я бы хотела с вами поговорить об экзаменах…. В этом году я выпускаюсь… И хочу сдавать историю! Вы показались мне опытным педагогом… Скажите пожалуйста, какие советы вы можете мне дать?
   – Есть у меня кое-что, что я всегда говорю ребятам, сдающим у меня экзамены. Сказать будет что. А ещё я буду открывать дополнительное занятие во вторник, будем к экзаменам готовиться. Я бы мог предложил тебе записаться в неё. Скажи пожалуйста, а кто преподаёт историю в твоём классе? Почему не попробовать договориться со своим учителем.
   Руки девушки вновь стали перебирать края пиджака. Глаза, широко распахнутые, немигающее замерли. Рот чуть приоткрылся, в порыве что-то сказать, но, слегка дрожа, остался безмолвен. Я действительно не знал, что в моей фразе было огорчающего, травмирующего, расстраивающего. Радость, безразличие, апатия, страх, злость, – ни одна из этих эмоций не выбивала из колеи сильнее отчаяния.  А именно его можно было почувствовать, оно будто бы расширялось, заполняя собой девушку, а вместе с ней и помещение вокруг.
   – Что случилось? Я же не отказался тебе помочь, скажи, ты можешь записаться на занятие? Или хотя бы приходить на него?
   Глаза старшеклассницы опустились, глухо и тихо прозвучал ответ:
   – Нет.
   Если бы я мог, я бы позвал на помощь кого-нибудь из коллег. Но я был на новом месте, а значит, ещё не образовалось в моём кругу общения тех столпов взаимной поддержки. Решение было принято оптимальное:
   – Ладно… Ты можешь заходить время от времени. Когда я свободен. Договорились?
   Девушка сделала несколько шагов назад, потом подняла глаза на меня. В них читалась благодарность.
   – Спасибо… вам.
   Позже мне стоит обязательно узнать об этой необычной девушке поподробнее. Уверен, такой кадр не остался незамеченным среди учителей, администрации, психолога и других. Но сейчас я решил узнать только то, что не вызовет у неё непредвиденной реакции.
   – Как тебя зовут?
   Уже на выходе, легко обернувшись, она ответила:
   – Мария. Спасибо вам. Всего доброго!
   Она скрылась. Специфичная особа. Нужно вести себя с ней тактично и деликатно, стараться не вызывать лишнего эмоционального потрясения. А вне её поля зрения нужно узнавать, узнавать и узнавать. А потом следует или организовать ей занятия с её учителем, или… ограничить себя в общении со столь нестабильной девушкой.

   Шум колёс и лёгкая качка. Люди, стоящие рядом. Ощущаю их присутствие, несмотря на то, что купаюсь в состоянии дремоты. Ехать ещё несколько станций, так что можно пока дремать, ничего не опасаясь. Слух работает на полную, ожидая нужную станцию.
   Головная боль не позволяет собрать мысли в продуктивный пучок, но некоторые вопросы мой мозг успевает обработать. Итак, эта девушка будет изредка приходить. Хочет готовиться к тестам. Звучит не слишком проблемно. Но ситуация слишком экстраординарна, чтобы спустить её на тормозах. Жаль, что я не успел сегодня её ни с кем обсудить.
   Мозг отказывался отвечать на вопросы и делать предложения по дальнейшим действиям. В итоге, я едва не проспал свою остановку.

   В следующую неделю я видел свою новую знакомую всего раз, и то мельком. Попытки что-то узнать у коллег ничего не дали. Ни учителя, ни руководитель не смогли дать конкретных ответов, да к тому же, как оказалось, никто никогда не обращал внимания на экстравагантную старшеклассницу. Штудирование личных дел не принесло результатов, не было даже намёка на новенькую ученицу. В канцелярии мне едва ли не покрутили пальцем у виска. Руководители классов переводили стрелки друг на друга. Ситуация осложнялась отсутствием объективных данных, кроме имени, в правде которого я начал серьёзно сомневаться.
   Всё эту неделю девушка ко мне не заглядывала, и я, сказать по правде, вздохнул спокойно. До следующего вторника.

   Дополнительное занятие подошло к концу, и я всей душой желал отдыха. День оказался неожиданно напряженным. Возможно, потому что проснулся сегодня с некоторой головной болью.
   Ученики разошлись, их голоса затихли на лестнице.
   – Добрый вечер. Прошу прощения, могу я зайти?
   В дверях стояла девушка, встретить которую я больше не ожидал. Глазки опущены вниз, руки не находят себе места. Никак не решается перейти порог.
   – Добрый – я недобро посмотрел в её сторону.
   Во-первых, я уже одной ногой был дома, во-вторых меня вовсе не устраивало утаивание всего.
   Девушка, однако, не заметила моего уставшего, и вместе с тем сердитого взгляда.
   – Разрешите мне войти?
   – Заходите.
   Девушка неспешно прошла в класс и села за первую парту. Руки её были опущены на колени, взгляд направлен куда-то в сторону. В классе воцарилась тишина, нарушаемая лишь очень приглушенными звуками с улицы. Скрестив руки на груди, я многозначительно смотрел на свою гостью. Время текло.
   – Скажите пожалуйста, Мария, у вас были какие-то вопросы? – сидеть в тишине мне начинало надоедать.
   Вздрогнув, и, выйдя из оцепенения, старшеклассница уставилась на меня огромными серыми глазами. Открыв было рот, чтобы что-то спросить, она закрыла его в безмолвии, от чего напомнила рыбу на берегу.
   – Соберитесь с мыслями. У меня сегодня был трудный день, сверхурочных занятий я не планировал.
   – Да, конечно. Я хотела спросить вас вот по какой теме, учитель…
   Не сказать, чтобы у неё были трудные вопросы, скорее они были необычными. И явно выходили за рамки учебного курса и знаний, необходимых для успешной сдачи экзамена. Отвечать на особо каверзные было даже интересно, приходилось напрягать как память, так и логику.
   Удовлетворив своё любопытство, девушка засияла. Я даже поймал себя на мысли, что столь светлый образ ей подходит больше стеснённого. Однако, обратив внимание на заходящее солнце, моя гостья замялась. Потом совсем притихла. Лицо её приняло обычный тревожно-испуганный вид.
   – Простите меня, я совсем не слежу за временем. Я вас, вероятно сильно задерживаю.
   – Пустяки. Всё же, я сам обещал тебе помощь. Но разреши и мне узнать кое-что от тебя.
   Девушка напряглась, кулачки её сжали край пиджака.
   – Мария, вы же не из этой школы, так? Я знаю, поверьте. Зачем вы соврали?
   – Испугалась – тихий-тихий лепет.
   – Чего? Кого?
   – Я испугалась, что вы не поможете мне.
   Эта информация требует осмысления, но я решил, что отступать время не пришло.
   – Допустим. Но я вот проверил, и вполне могу отказать сейчас.
   – Не нужно, пожалуйста. Прошу вас.
   Глаза вниз, руки сильно сжали край одежды, голос дрожит. Ноги елозят. Что с ней не так? Я решил смягчить голос.
   – Мария, я не отказался. Но почему я?
   – Потому что вы единственный, кто может…
   Голос её надломился, она изящно, не отодвигая парты и стула встала и быстрым шагом прошла к выходу.
   – До свидания – успел лишь сказать я.
   Она слабо кивнула. Едва она скрылась, как в дверном проёме показалась моя коллега.
   – Разговоры наедине с самим собой?
   Я поднял брови:
   – В смысле? Только что девушка выскочила, на консультацию приходила.
   – Да? А я и не видела.

   Впервые мне захотелось позвонить в скорую из-за головной боли. Зубы, живот, грудь – такое было и не раз. Но вот чтобы так болела голова. Боль была с утра, и к вечеру дошла до такого порога, что я едва мог держать глаза открытыми, вращать головой и передвигаться. Ни лекарства, ни горячий душ, ни перетягивание висков не работали. Не работало ничего. Наверное, я даже тихонько звал на помощь. Но никто не слышал меня в пустом доме. К полуночи организм дал мне передышку, и я ушел в мир снов. Исковерканный, тёмный и весьма болезненный.

   Мария пришла в четверг. Этот день самый короткий в моей неделе, поэтому я встретил её в приподнятом настроении и с неширокой улыбкой. Она немного улыбнулась в ответ, и, вынужден признать, это было весьма мило. Стулья были задвинуты, и она не решила отодвигать хоть один из них. Прикинув, что отодвинуть ей стул будет несколько двусмысленно, я решил провести консультацию стоя.
    Вопросы оказались каверзные. Не могу взять в толк, к чему ей подобные сведения для экзаменов. Много о личностях в истории. И по теориям много вопросов.
   Консультация оказалась короче, чем прошлая. Когда Мария собралась уходить, в кабинет вошла моя коллега.
   – Ещё раз здравствуйте! Завтра день рождения у Лауры. Будет чаепитие. Вы придёте?
   – Думаю, да. Нужно же общаться с коллективом.
   – Я тоже пойду. Кажется, Анна собирает деньги на подарок. Подойдите тогда к ней сегодня.
   – Хорошо, спасибо большое.
   – Сейчас вы заняты? Не могли бы вы подойти в мой класс, на компьютере звук пропал. Не посмотрите?
   Я даже смутился. Бросив быстрый взгляд на ученицу, я заметил, что та впала в прострацию.
   – Сейчас не могу, но перед уходом обязательно загляну.
   – Спасибо! Я буду у себя. Тогда не отвлекаю.
   Когда она вышла, я посмотрел на Марию, что стояла рядом. Её меланхоличный вид меня несколько позабавил, но потом я увидел глаза.
   Это были глаза человека расстроенного, огорчённого. В них виделась некая боль, читалось чувство пустоты. Чаще всего люди плачут в таком состоянии. Но слёз не было.
   – Мария, вы в порядке? Это потому, что вас проигнорировали? Мария? Мария?
   Я сам не понял, как протянул руку и дотронулся до плеча девушки. Она встрепенулась. Но рукой я ничего не почувствовал.
   Она смотрела на меня полными боли глазами. Потом прошептала:
   – Так всегда. Не удивляйтесь. Чудо, что вы меня видите и слышите. Простите, мне нужно идти.
   Девушка прошла мимо и вышла в коридор.

   Вечер четверга и пятница выпали из моей жизни. Боль – это единственное, что я испытывал. Приехавший врач хоть и тщательно осмотрел меня, но причин волноваться не выявил. Он выписал бумагу на получение медицинской справки на пятницу. Работу я пропустил. Впрочем, ко мне отнеслись с пониманием.
   Когда агония закончилась, а мои мысли вошли естественное русло, первое о чём я подумал – шизофрения пришла внезапно. Иначе объяснить происходящее я был не в силах.

   Следующую неделю Мария не появлялась. Записав её в личную галлюцинацию, я подумал об улучшении своего психического состояния. Информацию искать о ней не хотелось. Работа шла размеренно, в коллектив я отчасти вошёл. Успел пообщаться после работы с несколькими коллегами. Скажу больше, я стал бояться оставаться один.
   А потом она пришла вновь. Не как обычно, в конце дня, а тихонько прошмыгнула в класс и села на стул в конце кабинета прямо во время урока. У меня перехватило дыхание, заболела голова, хотелось закричать. Лоб покрыла испарина. Дыхание спёрло. Но я кое-как совладал с собой и продолжил занятие в обычном режиме. Несколько раз я зажмуривался, тряс головой.
   Девушка сидела там же, куда и села вначале. Никак не перемещалась, просто сидела, сложив руки на колени и слушала. Я не смог прочитать эмоцию на её лице. Оно было спокойным. Но большего я сказать не мог.

   Это продолжалось три урока. В конце второго я свыкся с её присутствием и даже перестал косо на неё поглядывать. Впрочем, мысли стали путаться. Чувствовалась явная пульсация в висках. Будто кто-то, не рассчитывая силу, сжимал голову. Впервые я понял, что очень жду разговора с Марией.

   В конце последнего урока головная боль стала занимать большую часть моих мыслей. Оставалось сделать несколько дел, после чего следовало вернуться в класс. Однако, как оно всегда и бывает, добавились новые дела. Меня отправили со списком педагогов по зданию для проставления подписей, потом пришлось помочь с оформлением графика коллеге.
   Доведя до конца свой рабочий и не совсем день, я вернулся в класс. Девушка сидела на том же месте, в той же позе. Дверь пришлось прикрыть. Впервые, оставшись один на один с учеником.
   – Я жду объяснений.
   – Здравствуйте – девушка подняла на меня грустные глаза – Разве я не ваша иллюзия?
   Я усмехнулся:
   – Возможно. Наверное, что так оно и есть. Но… твои слова....
   Вспомнилось состояние девушки во время нашего последнего разговора. Я печально вздохнул.
   – Тут что-то не так. У тебя слишком реальный характер для галлюцинации. Я не знаю, кто ты или что, но ты слишком реальна. Расскажи всё, что знаешь. Тебе есть что скрывать.
   Мои руки оказались скрещены, а моё тело повалилось на рабочий стул.
   Мария сделала несколько шагов в мою сторону. Постояла в середине класса, потом повернулась в сторону окна, и стала руками перебирать край пиджака. Она долго так стояла, губы её что-то шептали. Потом она тихонько стала говорить. У меня не вышло разобрать начало её разговора.
   – Понимаете, мертва. Уже давно. Не знаю, насколько – её лицо повернулось на мгновение в мою сторону, потом вернулось к окну.
   – Сколько мне лет? На сколько я выгляжу?
   – Предположительно, семнадцать лет?
   – Почти угадали. Только мне шестнадцать. Это мой облик в шестнадцать лет. Который не изменится – голос дрогнул – Мне никогда не измениться, никогда больше не увидеть родных, близких, друзей, подруг. Никогда не влюбиться, не выйти замуж, не родить ребёнка. Мне не дано путешествовать, учиться, работать, есть вкусную пищу. Мне отныне запрещено даже общаться.
   Из её глаз должны были брызнуть слёзы, но этого не произошло. Голос девушки сорвался на крик.
   – Я не чувствую ветра, воды, не чувствую запахов! Меня никто не видит и не слышит! Я не могу уйти из этого здания! За окнами для меня только тьма – она показала пальцем в окно, потом повернулась ко мне.
   – Я всю недолгую жизнь старалась быть хорошим человеком. Я не святая, вовсе не святая… Но я жила по совести. Скажи мне, за что мне это наказание? Чем я заслужила годы страданий здесь? Почему? Скажи мне…
   Девушка, вздрагивая и трясясь как осиновый лист осела на пол. Она молчала. Напрягши всю силу воли, мне удалось выйти из оцепенения. Но мне нечего было сказать. Всё это было так невозможно и так незнакомо. Но не было времени на раздумья.
   Я встал и медленно подошел к Марии. Потом сел рядом с ней. Девушка никак не среагировала на меня. Осторожно, чтобы не спугнуть, я попробовал положить руки на её плечи. Действительно, они совсем ничего не чувствовали. Однако, это сработало. Мария подняла измученное лицо, лицо девушки, которая не может плакать, даже когда это так необходимо. В красивых глазах её читалась мольба. Тяжело сглотнув, я сказал:
   – Я не могу представить, какого тебе. Правда. Но я рад, что стал тем, кто смог с тобой заговорить после столь долгого молчания. Мне нечем тебе помочь, кроме беседы. Пожалуйста, успокойся.
   – Это не жизнь. Чтобы это понять, не нужно много времени. Ты умер для всех, и для себя в том числе. Ты пожизненный узник. Я думала о смерти. Но уже умерла. Потом о вознесении. Неужели это ложь? Неужели я не заслужила? – плечи её снова задрожали.
   Мне не дано было притянуть её к себе и обнять, поэтому я сам поддался вперёд и «обнял» её. Несмотря на иллюзорность этого действия, объятия подействовали успокаивающе.
   – Это не так… Это не так, Мария… всё не так…
   Ещё какое-то время мы сидели так, в тишине. В себя меня привела капля крови из носа, после которой меня поглотила тьма и морок.

   Как позже выяснилось, меня забрали в больницу. Коллега случайно зашла в класс и увидела меня на полу и лужу крови вокруг. Диагностировали гипертонический криз. Краем уха я слышал, что постановка диагноза вызывала сомнения. Впрочем, мне было не до того. Голова пульсировала и гудела.
   Причина моей головной боли стала проясняться. Причиной моих головных болей была Мария. Когда она рядом, голова начинала болеть. Или после общения с ней, но факта это не отменяет. Я пока не мог объяснить это, хотя и не до конца списал девушку на мои собственные галлюцинации.
   Нахождение в больнице дало мне время собраться с мыслями. Итак, в пользу факта моей шизофрении говорило само наличие невидимой девушки, с которой только я мог общаться. Допускаю, что сопровождающая её появление головная боль является обычным явлением для подобных галлюцинаций, хотя я и не психиатр. Признаю, вовсе не горю желанием идти к специалисту. Работаю в школе, и получаю клеймо «душевнобольной». Звучит удручающе. К несчастью, обсудить эту ситуацию мне не с кем.
   Однако, по моему мнению, Мария всё же реальна. Она не преследует меня в течении дня, а только в школе, откуда, как сама призналась, не может выйти. Вот если она придет ко мне вне храма знаний, я сразу отправлюсь к врачу. Девушка не навязывает мне никаких плохих мыслей. У неё свой характер, своя история, пусть и весьма неправдоподобная. Она действительно существует… я надеюсь на это.
   Ход моих рассуждений поднял ряд новых вопросов. Первый из них – почему я? И второй – почему моя голова начинает раскалываться в её присутствии.
   Допускаю, что способность видеть и слышать Марию досталась мне или по роковой случайности, или из-за глупой ошибки. Ну не могу я быть избранным или вроде того. Впрочем, Жанна тоже была обычной крестьянской девушкой.
   Второе – головная боль. С каждой новой встречей она усиливается. Теперь вот, вплоть до моего попадания в больницу. Страшно себе признаться, но я опасаюсь более серьёзных последствий.

   Возвращение на работу сопровождалось тревогой. Но Мария не пришла. Ни в первый день, ни во второй. Как и в последующие месяцы.
   Сначала я испытал облегчение, потом радость. Позже стал испытывать тоску и тревогу. Мне казалось, что девушка ощущает за собой вину. Наверное, каждый чувствовал бы себя на её месте так же. Появилась уверенность, что Мария знает о моём самочувствии в её присутствии.
   Мне сделалось тоскливо. Дни потянулись, каждый раз после уроков я в душе надеялся на приход этой таинственной, но очаровательной девушки. Её уход сделал дни похожими один на другой. Как острый и беспощадный меч в меня вонзились воспоминания о прошлой работе. День за днём, неделя за неделей и год за годом пролетали мимо меня. Уверен, жизнь пролетит так же.
   Я часто вспоминал о её словах. Она не может чувствовать, путешествовать, общаться, не может жить. А что же я? Неужели я тоже ничего не могу? Но ведь я жив… жив…
   А дни тянулись. И я начал стараться что-то в своей жизни менять. Записался на курсы иностранного языка, потому что всегда хотел, но не находил сил. Начал общаться с молоденькой, милой девушкой с этих занятий. Стал потихоньку заниматься спортом. Съездил в театр и запланировал в следующем году отправиться в путешествие.
   Но сильнее всего меня вдохновляла именно моя новая подруга с иностранного. Мы с ней поразительно быстро нашли общий язык, и очень скоро стали списываться просто потому, что у нас нашлось много интересов. Было бы классно стать ближе к ней, думал я тогда.

   Мария пришла незадолго до Рождества. Вернее сказать, встретилась мне. Рабочий день закончился, и со списком на подпись я пошёл в канцелярию. И увидел её, тихонько идущей по коридору первого этажа. Я замер, потом через силу шагнул вперёд и тихонько позвал:
   – Мария…
   Она обернулась. Её глаза зажглись радостью, но почти сразу потухли. Голова опустилась, чёрные волосы её закрыли лицо. Руки сжали пиджак, плечи поникли.
   – Тебе нельзя. Тебе может стать плохо.
   – Вы к нам со списком? Мы скоро закрываемся, поспешите – секретарша позвала меня с другого конца коридора.
   Я повернулся на голос, и Мария сорвалась с места и побежала в сторону лестницы. Мне нельзя было гнаться за ней. На меня смотрели посторонний, я выглядел бы странно. Но буря в душе не успокаивалась до самого вечера. Как и мигрень.

   Моя ученица нашлась через день. И мне действительно пришлось искать встречи с ней. Мария оказалась на третьем этаже, в актовом зале. Днём, когда шло детское выступление, я заметил её там, но не подал виду. Вообще, она могла в это время быть в любом другом кабинете, и ключ взять было бы не так просто. Чтобы вломиться в чужой класс нужна веская причина, а не просто «ребёнок в зале забыл сумку, я зайду, посмотрю».
   Девушка сидела на краю сцены со скучающим видом. Моё появление её удивило, но отступать ей было некуда.
   – Здравствуй, Мария.
   – Добрый вечер – девушка замялась.
   Сегодня утром я заглядывал в зал, и в нём было так людно и светло. Теперь здесь царил полумрак, и были здесь только я и моя невидимая другим знакомая.
   – Вам не стоит общаться со мной. Пожалуйста, не нужно. Зачем вы трогаете раскаленную сковородку дважды, а то и трижды? – Мария стала качать ногами, положив руки на колени.
   Я взял стул и сел перед сценой, и, набрав в грудь воздуха, молвил:
   – Потому что ты одна. А я, так уж вышло, ваш единственный слушатель. Мне не понять такого одиночества, но уверен, это тяжёлая ноша. Неподъёмная. И не могу я бросить человека тащить груз в одиночку.
   – Вы не поможете мне. Никто не поможет.
   – Это как знать. Раньше вы вряд ли думали, что появится человек способный с вами общаться. Так ещё и такой интересный!
   Мария мило улыбнулась, потом покачала головой.
   – На безрыбье и рак рыба.
   Невольно, я тоже улыбнулся.
   Мы немного посидели в тишине.
   – Как ты умерла? И когда? – вопросы важные, но тяжёлые.
   Девушка призадумалась. Потом легла на сцене, свесив ноги с края.
   – Меня убили – внутренне я вздрогнул, хотя и предчувствовал такой ответ.
   Мария продолжала:
   – Я всегда была серой мышкой. И не всегда могла сказать нет. Но нравилась многим мальчикам. Не все из них были мне приятны. Один из них был хулиганом, и, говоря прямо, ублюдком. Сволочью. Он хотел, чтобы я была с ним.
   Потом она выдержала паузу, собираясь с мыслями, пока мне пришлось бороться с ползущей головной болью.
   – Один парень, имени не помню, пригласил меня на свидание. Милый такой, скромный. С дурной причёской правда. Он не был мне слишком уж симпатичен, но это было впервые. Меня впервые куда-то пригласили. Я согласилась – девушка глубоко вздохнула, потом села и стала смотреть мне прямо в глаза – Я пошла на встречу с ним, договорились встретиться у школы в семь вечера. У меня были занятия в тот день в художественной школе, и мне даже не удалось переодеться. Пошла в таком виде. Глупо, правда?
   Она показала на свой вид. Я тактично промолчал.
   – Погода была хорошая, ясная. Пришла вовремя. Но увидела не того, кого ожидала. Ко мне двигался тот хулиган. Ты не будешь против, если я умолчу о тех словах, что он говорил мне?
   Я покачал головой. Не очень хотелось слышать от неё всю ту ругань, что она услышала тогда.
   – Обвинив меня в измене, он, разбив окно, затащил меня в школу. Где задушил. С невероятно страшным лицом – Мария поёжилась, потом притихла.
   Моё состояние стало совсем расшатанным, я испугался вновь потерять сознание в её присутствии. Но, куда страшнее было потерять связь с ней.
   – Мария, это ужасно… Что с ним стало?
   – Знаю, что его поймали, что он сидел. А потом у меня не было возможности узнать, что было дальше. А нашёл меня тот паренёк, что пригласил. Опоздал он.
   Я сжал глаза, потом глухо проговорил:
   – Ты не возражаешь, если я пойду. Мне нужно многое обдумать.
   Девушка напряглась:
   – Тебе плохо, да? Господи, ну почему ты… вы не можете прекратить общение со мной? Уходите сейчас же! – после этих слов она вскочила и убежала в другой конец зала, а я покинул помещение, выключил свет и закрыл его на ключ.

   В ближайшие выходные мне пришлось просмотреть много материалов о школе. Книги, журналы, сайты, форумы. Действительно, почти тридцать лет назад в школе произошло убийство. Молодую девушку задушили. Убийцу тогда нашли и осудили по всей строгости. Искать информацию об этом парне оказалось куда сложнее. Однако, к концу воскресенья я узнал из ответов участников обсуждения, что убийца не дожил до конца срока, что заболел и умер от заражения крови. Это, в отличии от случая в школе, не получило резонанса, что и осложнило поиск ответа.
   Тридцать лет. Это огромный срок. Тридцать лет человек один, без компании, без общения, без надежды. И ведь это не её выбор, такая «жизнь». Наверное, если ад существует, то подобное одно из его худших воплощений.
   Однако, у меня появилась надежда. Нет, я понимаю, что мои сведения о призраках взяты из книг и фильмов, но вдруг Мария жаждет отмщения. Даже звучит глупо, но почему бы не попробовать?

   Неделя выдалась трудной с самого начала. Завал на работе и добавившиеся курсы не оставляли времени на поиск Марии, тем более что сама она ко мне не спешила подходить. Но всё же в среду я поймал её в коридоре, и, поздоровавшись, попросил подойти ко мне в кабинет после уроков. Уходя, краем глаза я заметил у неё улыбку.
   Она пришла, что меня очень обрадовало. Остановилась на входе, и, несмотря на приглашение, не стала заходить внутрь. Она боялась за меня, это грело мне сердце.
   – Мария, я узнал про тот случай. Убийца… мёртв. Если конечно, для тебя это важно.
   – Да?.. Мне кажется, я знала это. Возможно, почувствовала. Но это не вызывает никаких эмоций, понимаете? Этот человек умер для меня тогда, вместе со мной – девушка опустила голову.
   А я не знал, что сказать. Мне казалось, это вызовет хоть какие-то эмоции у Марии. Разочарование охватило меня. Мы молчали, девушка глядела в пол, я смотрел на неё. А потом мне пришла в голову ещё одна идея. Безумнее той, первой.
   – Мария, разрешите провести с вами вечер перед рождеством?
   Девушка подняла на меня взгляд, в котором читалось недопонимание. Я продолжил:
   – Скоро рождество! Естественно, в этот день школа будет закрыта. Но вечер сочельника мне хотелось бы провести с вами. Если позволите.
   Пытаясь понять, шучу я или нет, девушка осторожно сделала шаг в мою сторону:
   – Не шутите так…
   – Это не шутка. Я серьёзен.
   – Не нужно… Вам нужно жить в мире живых, поймите. Я не хочу влезать в вашу жизнь.
   – Это пустяки! Я слишком много времени теряю в пустую, но этот свой поступок пустым я считать не посмею. Согласитесь, Мария, прошу.
   Девушка схватила свои щёки, хотя на них не были и следа румянца, кожа была такой же бледной. Но она явно была смущена.
   – Если вы не шутите… Только ненадолго, ладно? Когда вам удобно?
   – Давайте в пять? У нас хоть и короткий день, и школа опустеет, но у меня занятие в языковой группе. Я буду к пяти здесь. Встретимся в актовом зале?
   – Хорошо… Согласна. Жду этого вечера. Спасибо вам.
   Она улыбнулась самой лучезарной улыбкой, какую я только у неё видел. Она была прелестна. Я даже забыл о нарастающей боли, боль была жалкой крупицей по сравнении с той теплотой, нежностью и безмолвной благодарностью, что я получил.

   Мария не появлялась вплоть до сочельника, и это вызывало у меня некоторую грусть. Но я понимал, она не хочет вредить мне под праздники. Хотя после потери сознания голова и болела меньше. Возможно, однако, от того, что время нашего общения сократилось. Но думать о плохом не хотелось.
   Время хоть и тянулось, но настал день сочельника. Как и планировалось, после завершения уроков ушёл я раньше и, не теряя времени, сразу отправился на курсы иностранного языка.
   В дверях меня встретила моя хорошая подруга, с который я общаюсь с первого занятия. Та, с которой мы сразу нашли общий язык, и весьма быстро вынесли общение за пределы курсов. Вот и сейчас она ждала меня, переступая с ноги на ногу и держа руками лямки рюкзака. Она была симпатична, с подкрашенными рыжими волосами до плеч, правильными острыми чертами лица. Одета она была в короткое серое пальто и чёрные обтягивающие брюки.
   – Привет! Что-то ты не спешишь сегодня?
   – Привет. Да? Сам не знаю, как так вышло.
   Сегодня, увы, мои мысли были заняты другой девушкой.
   – В принципе, опаздывать, так вместе.
   Когда я поравнялся с ней, она раскрыла дружеские объятия, которые я с удовольствием принял.

   Занятие прошло быстро, тем более что сидели мы вместе с подругой и разговаривали без конкретной цели. Когда курсы подходили к концу, девушка наклонилась к моему ухо и тихо проговорила:
   – Есть сегодня время после урока? Нужно поговорить?
   Так же шёпотом я ответил:
   – Прости, сегодня не могу. Занят.
   – О, не знала, что у тебя кто-то есть. Хи-хи, ты вроде не говорил.
   Почувствовалась некоторая неловкость.
   – Нет, не в этом смысле. Нет у меня никого, но есть дела.
   – Ох, ну ты разбиваешь мне сердце. Обещаю, надолго я тебя не задержу, честно.
   – Почему-то я тебе не верю, но, допустим, я согласен.
   – Зайдем на кофе?
   Посмотрев на часы, я прикинул, что чашка кофе не заберёт слишком много времени. Тем более, «свидание» я назначал с некоторым запасом на случай непредвиденных ситуаций. В ответ на вопрос я неуверенно кивнул. Девушка улыбнулась и хихикнула.

   Завершение урока, как назло, затянулось. Нас поздравляли с надвигающимся праздником, потом попросили заполнить анкету, потом выписать квитанцию на оплату следующего месяца.
   В кофейню мы зашли уже с некоторым опозданием по моему графику.
   Заказав по чашке капучино и по пирожному, мы принялись ждать заказ, то перебрасываясь фразами, то затихая. Однако, всё это нисколько не придвигало нас к сути нашей небольшой встречи. Я почувствовал раздражение, как вдруг девушка, до того смотрящая в окно на снегопад и проезжающие машины тихо спросила:
   – Я тебе нравлюсь?
   Сердце забилось учащённо, а на языке закрутилась какая-то сумятица. Чтобы успокоится, пришлось глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть:
   – Да. Ты милая.
   Девушка оторвалась от окна и посмотрела в глаза. Потом как бы невзначай положила ладонь на мою руку. Её красивые голубые глаза смотрели прямо на меня, от чего я начал испытывать волнение и смущение.
   – Милая? И всё? – тихо сказала она.
   – Нет, не только. Ты очень красивая, весёлая и умная. Мне с тобой нравится проводить время. И ты… нравишься.
   – Правда? Это очень приятно слышать. Скажи, а ты не хотел бы… стать ближе ко мне?
   Она чуть придвинулась, всё ещё смотря на меня. Трудно даже представить, какая буря эмоций разыгралась на её сердце. На моей памяти девушка никогда не делала первый шаг. Она действительно удивительна. Я таял в этих её прекрасных глазах и пристальном взгляде.
   – Это было бы восхитительно. Ты чудесна – уже не смущаясь, своей рукой я нежно взял её ладонь.
   Нам принесли угощения, и, мило и смущённо беседуя, мы коротали время. Потом я оплатил заказ, помог ей надеть пальто, взял девушку за руку вывел её из кофейни.
   На улице начался снегопад, зажглись фонари, и мы, двигаясь по улице, будто бы попали в рождественскую сказку. Мы держались за руки и не думали ни о чём. Когда около парка она меня остановила и повернулась ко мне, находясь столь близко и пристально глядя мне в глаза, я обмер. Её глаза пленяли меня.
   А потом всплыли слова Марии «опоздал он». Такие простые слова.
   Всё моё нутро будто бы провалилось в пропасть. И я почувствовал себя самым ничтожным человеком на свете. Глаза девушки передо мной перестали пленять меня. Я немного отстранился.
   – Прости меня, вместе с тобой всё, что было важно, забылось. Этого не должно было случиться. Я должен уйти.
   – Куда? Я не понимаю… – в её голосе чувствовалось разочарование.
   – Не могу объяснить. Просто поверь.
   Я сковал девушку в крепкие объятия. Несмотря на непонимание, она легонько положила руки мне на спину. Прислонивший губами к её уху, я шепнул:
   – Прости. Я безумно рад, что ты теперь со мной. Если ты будешь не против, то прошу, встреть рождество вместе со мной, рядом. Давай завтра проведём весь день вместе. Ладно? Не обижайся. Мне… действительно нужно идти.
   Ещё раз прислонившись губами к её уху, я отпустил её и побежал в сторону автобуса, что отвезёт меня прямо к Марии. Надеюсь, она ждёт…

   Стало совсем темно. Охрана долго не хотела впускать меня, но всё же сделала исключение. Взяв ключ от зала и не раздеваясь, я пулей побежал по лестнице.
   Чувство стыда сжигало меня. Слов не было, не было никаких мыслей, только бремя моего проступка. Как ребёнок, впервые опоздавший на урок, я остановился перед залом.
   Мне, взрослому мужчине пришлось напрячься, чтобы открыть дверь, включить неполное освещение зала.
   Девушка сидела посреди сцена, поджав ноги к груди. Когда дверь открылась, она немного подняла голову, но позже снова её опустила. Волосы прятали её лицо. Я сделал неуверенный шаг к сцене.
   – Здравствуй, Мария. Прости меня, я опоздал.
   Девушка никак не отреагировала.
   – Я знаю, я очень виноват. Меня… задержали – у меня не хватило духу рассказать правду.
   Мария тихо начала говорить:
   – Не стоило приходить. Я говорила тебе, что у тебя своя жизнь. Со мной тебе ничего хорошего не светит.
   Потом она поднялась. Её выражение лица говорило о том, что она плакала.
   – Но всё равно, спасибо. Спасибо что пришёл!
   «Ты не сердишься?» хотелось мне спросить. Но это было бы слишком лицемерно. Я стал подниматься на сцену, доставая из внутреннего кармана подарок:
   – Понимаю, виноват. Вот, держи, это тебе.
   Я вынул и показал ей небольшую, написанную акварелью картину в рамке. На ней было изображено озеро на фоне гор, вероятно, Альпийских. Берега озера окаймляли цветочные луга.
   – Очень красиво… Я столько лет не видела природы! Спасибо!
   Мария на эмоциях сделала несколько шагов в мою сторону, но потом взяла себя в руки и отступила.
   – Прошу, не подходи слишком близко. Не вреди себе.
   Мы стояли по разные стороны сцены, как актёры на спектакле. Стояли и молчали. Потом я с картиной подошёл к столу за кулисами и оставил её там.
   – Если захочешь, рассмотришь внимательнее.

   Какое-то время мы сидели по разные стороны сцены и молчали. Смотрели друг на друга. Но тишина не была гнетущей. Наоборот, в ней было какое-то спокойствие, умиротворение.
   – Какова сейчас природа за окном? – спросила девушка.
   – Волшебная и сказочная. Когда идёт снег и светят фонари, оказываешься будто бы в сказочной стране.
   Мария закрыла глаза, чтобы не то вспомнить, не то представить пейзаж.
   – А город сильно изменился?
   – Да. На улицах стало много рекламы, появилось огромное количество высотных зданий. В центре часто случаются пробки.
   – Что случаются?
   – Пробки. Большое скопление машин, которые не успевают проезжать по дорогам.
   Мы так и сидели, непринуждённо разговаривая. Мигрень нарастала, но я старался не обращать на неё внимание.
   Через некоторое время пришёл охранник и попросил уйти из школы, так как настало время её закрывать. Он так и не понял, что я забыл в пустом актовом зале, сидящим на сцене. Но объяснять ничего и не хотелось. Когда охранник ушел, Мария невесело сказала:
   – Тебе пора. Время позднее, тебе добираться домой, да и школу должны уже закрыть. А ещё я уверена, что тебе плохо. По тебе это видно.
   – Всё в порядке – соврал я.
   – Не нужно этого. Ты слишком много сделал для меня. Тебе пора идти.
   Я поднялся, Мария тоже. Несмотря ни на что, девушка сделала шаг вперёд и сказала:
   – Спасибо тебе за всё. Ты очень хороший и добрый человек
   Это не относилось, ко мне, я знал. Но всё же сделал шаг навстречу.
   – Тебе тоже спасибо. Ты выдернула меня из цепей рутины и заставила о многом задуматься, заставила меняться.
   Сделав ещё шаг, я протянул ей руку. Мария, смутившись, протянула руку в ответ. Не стоило и надеется на прикосновение, но жест оказался весьма романтичным, будто мы были героями мелодрамы прямо на этой сцене.
   Кончиками пальцев я почувствовал тепло. Мои глаза расширились от удивления, а головная боль усилилась. Я взглянул на девушку и понял, что она чувствует то же самое. Это было волнительно и невероятно.
   Мы стояли и ощущали тепло руками, пока с коридора охранник вновь не окрикнул меня. Вздрогнув, я убрал руку. Потом посмотрел на Марию. Она улыбалась, спокойно и умиротворённо. Я улыбнулся в ответ. Потом немного поклонился, а девушка со смешком отвесила реверанс. Повернувшись, я пошёл к выходу. Больше я не оборачивался, потому что из носа тонкой струйкой потекла кровь.
   Этот вечер запомнился мне на всю жизнь. Больше я никогда не видел Марию.