99
ГЛАВА IV
ГОМЕРОВСКАЯ ГРЕЦИЯ
1. Гомер и гомеровский вопрос
В результате вторжения дорийцев все главные центры микенской эпохи приходят в запустение, поселения разрушаются и долгое время остаются лежать в развалинах, население покидает их. Последствия вторжения дорийцев коснулись даже таких районов, куда, по античным преданиям, дорийцы непосредственно проникнуть не смогли, например Аттики. Она прекращает прежние оживленные сношения с другими эгейскими центрами и более далекими странами и переживает полосу упадка. При недавних раскопках на территории Афин было установлено, что в погребениях послемикенского времени почти нет вещей иноземного происхождения. Об упадке ремесленного мастерства и снижении художественного вкуса свидетельствуют дипилонские вазы, найденные в окрестностях Афин. Эти огромные сосуды, сделанные при помощи гончарного круга, украшены поясами росписи в так называемом геометрическом стиле. Стиль этот назван так потому, что для него характерно чередование простейших геометрических фигур — ромбов, треугольников, прямоугольников и т. д. В подобных приемах орнаментировались сосуды и изображались люди; повернутый вершиной вниз треугольник означал человеческое тело, приставленные к этому треугольнику прямые линии — руки и ноги, схематически нарисованная маленькая круглая голова неизменно была повернута в профиль. Трудно представить себе более разительный контраст с полными жизненной экспрессии изображениями критских и микенских художников!
Так же грубы и примитивны были деревянные статуи богов, известные нам лишь по упоминаниям позднейших античных писателей. Бронзовые изображения такого же типа, датируемые VIII в. до н. э., найдены на острове Крите при раскопках дорийского храма.
И архитектурные памятники этой эпохи носят отпечаток упадка материальной культуры. Судя по остаткам храмов этого периода — храма Артемиды Ортии близ Спарты и храма в Терме, в Этолии,— стены их выкладывались из сырцового кирпича, крыша подпиралась деревянными столбами, и только цоколь делался из поставленных стоймя каменных плит. Также примитивно строились дома. Большая часть помещений сооружалась из бревен, полом служила плотно утрамбованная земля, дым из очага выходил через отверстие в крыше, поэтому стены были закопчены. Такого рода постройки, конечно, нельзя даже и сравнивать с дворцами микенской эпохи. Но все же полного
100
разрыва между крито-микенским и последующим, так называемым гомеровским, периодом античной истории не было: гомеровский период унаследовал от микенского многие орудия труда, например плуг, гончарный круг, некоторые типы оружия, парусный корабль, колесную повозку и др. Не следует также забывать, что именно эта эпоха в Греции ознаменовалась переходом от бронзы к железу, что открыло новые перспективы для дальнейшего развития производительных сил греческого общества.
Историческая жизнь древней Греции после вторжения дорийцев (XI—IX вв. до н. э.) нашла отражение в так называемом гомеровском эпосе — двух дошедших до нашего времени поэмах — «Илиаде» и «Одиссее». Облеченные в поэтическую форму сказания, составляющие содержание этих поэм, складывались на протяжении ряда веков. Некоторые части гомеровского эпоса отражают микенскую эпоху. В поэмах, например, запечатлены воспоминания о дворцах микенского времени и быте (оружии, утвари и т. д.).
Долгое время все эти сказания хранились в устной традиции и передавались из поколения в поколение сказителями-певцами (аэдами и рапсодами). Только в середине VI в. до н. э. «Илиада» и «Одиссея», по-видимому, были впервые записаны. Вполне естественно, что за свою долгую жизнь обе поэмы не раз перерабатывались и дополнялись. Но и после первой записи при повторных переписках в них продолжали вносить изменения и вставлять новые эпизоды.
Обе поэмы вызвали огромный интерес ученых нашего времени. Ведь «Илиада» и «Одиссея» по своим художественным достоинствам могут быть отнесены к шедеврам мировой литературы; кроме того, на материале этих поэм в науке нашего времени делались попытки решить проблему большого принципиального значения о происхождении эпоса вообще. В современной науке, начиная с конца XVIII в., существует даже особый гомеровский вопрос, породивший сотни и тысячи трудов и исследований. Исследователи, изучающие этот вопрос, стремились, во-первых, объяснить происхождение обеих поэм, т. е. выяснить, являются ли они результатом индивидуального или коллективного народного творчества, и, во-вторых, выявить и определить те разновременные сюжетные слои, которые легли в их основу.
Хотя античные писатели вполне определенно называют имя творца «Илиады» и «Одиссеи» и несколько греческих городов спорили из-за чести считаться его родиной, Гомер должен быть отнесен к числу персонажей легендарных. О том, когда и где он жил, ничего достоверно неизвестно. Данные его биографии, приводимые древними писателями, не заслуживают никакого доверия. Античная традиция приписывала Гомеру, помимо «Илиады» и «Одиссеи», еще ряд частично дошедших до нашего
101
102
времени произведений, но уже в античную эпоху стали возникать сомнения в подлинности его авторства. Греческие ученые критиковали автора поэм за встречающиеся в его произведениях явные противоречия.
Особенно суровым критиком Гомера был учитель риторики Зоил (IV в. до н. э.). Его даже прозвали «бичом Гомера» (гомеромастиксом). Однако подавляющее большинство ученых античного времени не поддерживало этой критики. Вот почему имя «Зоил» стало впоследствии нарицательным, и в наше время так называют придирчивых и несправедливых критиков. В широких слоях народа не возникало никаких сомнений в реальном существовании Гомера и в первоначальной целостности поэм, на которых в античное время воспитывались поколения за поколениями. Впервые сомнения зародились лишь в XVII в., но строго научная постановка гомеровского вопроса относится уже к самому концу XVIII в., к 1795 г. В этом году вышло в свет посвященное Гомеру исследование под названием «Введение к Гомеру» немецкого ученого Фридриха-Августа Вольфа. Отметив ряд явных противоречий в содержании поэм, Вольф пришел к выводу, что «Илиада» и «Одиссея» не единые поэмы, написанные в одно и то же время, а собрание отдельных впоследствии соединенных вместе песен. Мнение Вольфа встретило, однако, сильную оппозицию со стороны так называемых унитариев. Придавая первостепенное значение единству художественного замысла и стиля, они продолжали защищать «единого» Гомера; противоречия же, встречающиеся в тексте поэм, эти ученые объясняли искажениями, вкравшимися в текст в позднейшее время.
В дальнейшем появляется и третье решение гомеровского вопроса — теория первоначального ядра. Сторонники этой теории считали, что в основе «Илиады» и «Одиссеи» лежит некое первоначальное сюжетное ядро, на которое с течением времени наслаивались различные дополнения и параллельные редакции.
103
привносимые поэтами более поздних веков. Существование в тексте поэм разновременных вставок и дополнений не вызывает сомнений, поэтому теория первоначального ядра на первый взгляд представлялась многим весьма убедительной. Разочарование наступило тогда, когда обнаружился полный разнобой в определении начального ядра и позднейших добавлений. Хотя различные варианты теории первоначального ядра, господствовавшие во второй половине XIX в., продолжают существовать и в XX в., теория эта зашла в тупик.
В последнее время довольно широкое распространение получила точка зрения, построенная одновременно на критическом пересмотре теории унитариев и теории ядра. Согласно этой точке зрения, каждая из поэм имела своего автора, который в основу своего произведения положил материал народных сказаний, но художественно обработал его. При переработке а поэмы, несомненно, было введено много новых эпизодов, а повторяющиеся или не поддающиеся согласованию частично изъяты; полностью устранить противоречия и повторения авторам, однако, не удалось. После этого текст поэм уже существенно не изменялся, хотя и вводились небольшие интерполяции (вставки).
Многие ученые считают также, что «Одиссея» — произведение не однородного с «Илиадой» эпического жанра. «Одиссея», как поэма скорее авантюрно-сказочная, чем героическая, по-видимому, имела и свой особый круг первоисточников, притом несколько более позднего времени.
Таким образом, изложенные теории происхождения гомеровского эпоса пытаются дать ответ сразу на два вопроса: почему обе поэмы характеризуются единством художественного замысла и его воплощения и в то же время почему в них встречаются повторения и противоречия. Впрочем, далеко не всем эти ответы представляются достаточно убедительными. В буржуазной науке существуют и другие объяснения происхождения эпоса, в большинстве случаев модернизирующие старую аргументацию как унитариев, так и сторонников теории ядра.
В советской науке проблема происхождения эпоса также считается пока еще недостаточно выясненной.
Еще до дешифровки микенского письма некоторые ученые обратили внимание на то, что памятники микенской эпохи, как правило, встречаются в местах, упоминаемых у Гомера. В ходе многолетних раскопок памятников микенской эпохи было обнаружено немало вещей, очень похожих на те, которые описываются у Гомера. Таким образом, связь между микенской эпохой и гомеровским эпосом представляется несомненной. Однако тут необходима существенная оговорка. В 1950 г. в Англии вышла книга Э. Лоример «Гомер и памятники», специально посвященная сопоставлению гомеровского эпоса с археологическим материалом. Пользуясь новейшими данными археологии и
104
прежним материалом, автор доказывает, что эпоха бронзы отражена в гомеровских поэмах значительно слабее, чем предполагали ранее. Памятники материальной культуры, упоминаемые в эпосе, чаще всего совпадают с археологическим материалом самого конца II и начала I тысячелетия до н. э. Следовательно, хотя в поэмах и запечатлены живые воспоминания о микенской эпохе, они прежде всего отражают не микенский, а более поздний период, XI—IX вв. до н. э.
Родиной гомеровских поэм, как о том свидетельствуют особенности их языка, было ионийское побережье Малой Азии. Сюжет «Илиады» и «Одиссеи» почерпнут из так называемого троянского цикла мифов. В мифах повествуется о том, как сын троянского царя Приама Парис (второе его имя Александр) по велению Зевса должен был вручить одной из трех богинь — Гере, Афродите или Афине — золотое яблоко с надписью «прекраснейшей». Чтобы побудить Париса решить спор в ее пользу, каждая из богинь не скупилась на обещания: Гера обещала Парису власть и богатство; Афина — мудрость и славу; Афродита— самую красивую женщину в мире. Парис подарил яблоко Афродите, и она помогла ему похитить у спартанского царя Менелая его жену Елену. Похищение Елены и послужило поводом к троянской войне. Разгневанный Менелай и его брат, микенский царь Агамемнон, призвав на помощь греческие племена, совершили поход на Трою (или Илион). Под предводительством Агамемнона греки девять лет осаждали Трою и только на десятый год им удалось хитростью взять и разрушить ее.
«Илиада», т. е. поэма об Илионе, повествует лишь об одном из эпизодов десятого года этой войны. Главный герой «Илиады»— Ахилл, сын фессалийского царя Пелея и морской богини Фетиды. В сюжете «Илиады» центральным эпизодом является ссора Ахилла с предводителем всех греческих отрядов Агамемноном. Ахилл, оскорбленный Агамемноном, отказывается от дальнейшего участия в военных действиях, и греки терпят одно поражение за другим. В битвах греков и троянцев принимают участие даже боги: одни — на стороне троянцев, другие — греков. В конце концов Ахилл после гибели своего друга Патрокла, павшего в единоборстве со старшим сыном троянского царя Гектором, решает примириться с Агамемноном и снова выступает против троянцев. Жажда мести оказывается сильнее чувства обиды. Убив Гектора, Ахилл привязывает его тело к своей колеснице и объезжает вокруг стен Трои. Только после усиленных просьб и богатого выкупа Ахилл соглашается вернуть троянцам тело Гектора. Поэма заканчивается описанием торжественного погребения Гектора.
Еще в античное время текст «Илиады» был разделен александрийскими учеными-филологами на 24 песни по числу букв греческого алфавита.
105
Вторая гомеровская поэма — «Одиссея» также включает 24 песни. В ней рассказывается о странствиях и приключениях одного из участников троянского похода, хитроумного Одиссея, царя Итаки. Главные герои «Илиады» в той или иной связи упоминаются и в «Одиссее». Обе поэмы неразрывно связаны друг с другом, хотя «Одиссея» и не представляет собой прямого продолжения «Илиады»: ряд событий, падающих на период между погребением Гектора и разрушением Трои, в ней опущен.
Сюжет «Одиссеи» сложнее, чем «Илиады», и излагается в нескольких планах. Поэтический рассказ начинается с описания горестей Одиссея, томящегося на острове Огигии по прихоти влюбленной в него нимфы Калипсо. Потом уже из уст самого Одиссея слушатели поэмы узнают о предшествующих событиях, о его злоключениях и скитаниях. С этой основной нитью изложения переплетаются другие: рассказ о событиях на острове Итаке во время двадцатилетнего отсутствия Одиссея, повествование о путешествии его сына Телемаха к уцелевшим участникам троянского похода и т. д. В конце поэмы главный герой возвращается на родину и снова начинает править островом Итакой.
Значение «Илиады» и «Одиссеи» как источников по истории периода, ориентировочно определяемого XI—IX веками и условно называемого в науке «гомеровским», исключительно велико. В поэмах ярко запечатлены различные стороны исторической жизни того общества, которое их создало, и воспоминания о далеких событиях, происходивших в реальной исторической действительности.
Как мы уже знаем, Троя несомненно существовала. Изучение материалов раскопок Трои позволило в общих чертах воссоздать ее историю. В конце третьего тысячелетия до новой эры город был сильно разрушен и горел. Любопытно, что по времени это совпало с появлением в Малой Азии племен, создавших Хеттскую державу. На протяжении второго тысячелетия и первой половины первого город, по-видимому, четыре раза превращался в руины и снова восстанавливался. В одном случае это было вызвано землетрясением, в других — военными вторжениями. Стены Трои этого периода, судя по сохранившимся остаткам, достигали 12 метров толщины. Торговые связи троянцев распространялись на весь Эгейский бассейн, они торговали даже с такими отдаленными районами, как Молдавия. В эта время соседом Трои была уже мощная Хеттская держава. На рубеже XIII и XII вв. до н. э. Троя снова была разрушена и сожжена, после чего она уже не могла возродиться и превратилась в небольшой бедный поселок.
Вероятно, эти запечатлевшиеся в археологическом материале события последнего периода жизни Трои и нашли отражение в гомеровском эпосе.
106
2. Хозяйственный строй гомеровского общества
Ценность гомеровских поэм как исторического источника, однако, состоит не столько в том, что эти поэмы в сочетании с другими источниками проливают свет на события глубокой древности, сколько в том, что они иной раз с поразительной яркостью отражают социально-экономическую и политическую жизнь греческого общества периода их создания, т. е. XI—IX вв. до н. э.
В «Илиаде» и «Одиссее» греческое общество переживает уже период разложения первобытнообщинного строя и зарождения строя рабовладельческого. Поэтому гомеровская эпоха представляет собой переходный период со всеми характерными для таких периодов особенностями.
Экономическая жизнь гомеровского общества уже далека от первобытного примитивизма. Гомеровскому времени известны относительно развитые земледелие и скотоводство, составляющие основу хозяйства. Сцены сельской жизни той эпохи запечатлены на щите Ахилла, сделанном богом Гефестом. Этот щит подробно описывается в XVIII песне «Илиады». Гефест изобразил на нем картины сельской жизни.
Сделал на нем и широкое поле, тучную пашню,
Трижды взрыхленную плугом. И много на ней землепашцев
Гнало парные плуги, ведя их туда и обратно;
Каждый раз, как они, повернувши, к меже подходили,
545 В руки немедля им кубок вина, веселящего сердце,
Муж подавал, подошедши. И пахари гнать продолжали
Борозду дальше, чтоб снова к меже подойти поскорее.
Поле, хотя золотое, чернелося сзади пахавших
И походило на пашню,— такое он диво представил.
550 Дальше царский участок представил художник искусный,
Острыми жали серпами поденщики спелую ниву.
Горсти другие вязальщики свяслами крепко вязали.
Трое вязальщиков возле стояли. Им мальчики сзади,
555 Спешно сбирая колосья, охапками их подносили.
На полосе между ними, держа в руке своей посох,
Царь молчаливо стоял с великою радостью в сердце.
Вестники пищу поодаль под тенью готовили дуба;
В жертву быка заколов, вкруг него суетились; а жены
560 Белое тесто месили к обеду работникам поля 1.
Сельские работы были трудными. Пахарь, возвращающийся с поля, выглядит усталым, жаждущим пищи и покоя. Тягловой силой служили не только волы, но и мулы. Поля вспахивали длинной бороздой («Длинные борозды плуг мой нарезал»), иногда два, три и даже четыре раза подряд, чтобы получить наилучший результат. Относительно высока была и рабочая норма
1 Цитаты из поэм Гомера здесь и ниже даны в переводе В. В. Вересаева; Гомер, Илиада, М.— Л., 1949; Гомер, Одиссея, М., 1953.
107
пахоты. По вычислению французского экономиста Дюро де Ламаля, плуг с упряжкой в два вола распахивал в день одну треть гектара глубиной 25 сантиметров. Таким образом, поле площадью 12 гектаров могло быть обработано за 12 дней тремя упряжками.
Роль сельскохозяйственных орудий, кроме плуга, играли кирка и заступ. Ими разрыхляли землю и сажали садовые растения.
Из зерновых культур в поэмах упоминаются пшеница, ячмень, полба. Поля удобряли навозом. Жали серпами, молотили на гумне с помощью волов. Зерно размалывали на ручных мельницах. Наряду с разведением зерновых культур, занимались огородничеством и садоводством. В VII песне «Одиссеи» описывается дворец феакийского царя Алкиноя. Вокруг дворца раскинулись сад и огород, где произрастают во все времена года самые разнообразные плоды и овощи.
Сад у ворот вне двора простирался огромный, в четыре Гия1 пространством; со всех он сторон огражден был забором. Множество в этом саду деревьев росло плодоносных —
115 Груш, гранатных деревьев, с плодами блестящими яблонь,
Сладкие фиги дающих смоковниц и маслин роскошных
Будь то зима или лето, всегда там плоды на деревьях;
Нету им порчи и нету конца; постоянно там веет
Теплый Зефир, зарождая одни, наливая другие.
120 Г руша за грушей там зреет, за яблоком — яблоко, смоква
Следом за смоквой, за гроздьями вслед поспевают другие.
Дальше, за садом, насажен там был виноградник богатый.
В части одной на открытой для солнца и ровной площадке
Гроздья сушились, а в части другой виноград собирали.
125 Там уж давили его, там едва только он наливался,
Сбросивши цвет, а уже там начинал и темнеть из-под низу.
Вслед за последней грядой виноградной тянулись рядами
Там огородные грядки со всякою овощью пышной.
Велико было значение оросительных каналов. Орошение не один раз упоминается в «Илиаде» и «Одиссее». Ахилл сравнивается с быстро несущимся потоком, воды которого земледелец направляет к «пышно цветущему саду». В другом месте говорится, что бушующую реку не могут остановить и удержать никакие плотины и преграды, возведенные «на нивах цветущих». В XIII песне «Илиады» упоминается оливковод, который сажает молодые побеги плодоносной оливы в местах, изобильных водою.
О важности сельского хозяйства в экономике гомеровской Греции свидетельствует обилие употребляемых в «Илиаде» и «Одиссее» метафор, связанных с сельскохозяйственным обиходом.
1 Гий — мера площади, около четверти гектара
108
Наряду с земледелием в гомеровскую эпоху было развито и скотоводство. Одиссей, например, имел 12 стад «быков круторогих», столько же стад овец, коз и свиней. Скот служил даже мерилом ценности и заменял при обмене драгоценные металлы.
Так, каждый приз, выставленный Ахиллом для победителей состязаний, устроенных на тризне Патрокла (XXIII песнь «Илиады»), оценивается определенным количеством скота:
Первый приз — треножник большой для огня. Тот треножник
Между собой ахейцы в двенадцать быков оценили.
Для побежденного мужа он женщину вывел, в работах
705 Многих искусную; эту в четыре быка оценили...
В поэмах встречаются упоминания также о лошадях, ослах, мулах, козах, овцах и свиньях.
Гомеровское общество уже было знакомо с железом. Среди прочих наград для соревнующихся у могилы Патрокла имеется «круг из железа»:
830 Выложил после он круг из железа, недавно отлитый...
«Встаньте теперь, кто и эту награду оспаривать хочет,
Если бы тучные нивы его и далеко лежали,—
В пять круговратных годов не истратит никак он железа
Этого: если пастух у него или пахарь нуждаться
835 Будут в железе,— не в город пойдут, а получат и дома» 1.
О применении железа напоминают и такие метафоры, как «железная душа», «железное терпение», вкрапленные в текст поэм. Правда, железо, видимо, только еще начинало входить в обиход. Значительно чаще упоминаются оружие и различные орудия, сделанные из бронзы. При этом весьма показательно, что в «Одиссее», созданной позднее, чем «Илиада», упоминания о железе встречаются чаще.
Употребление в гомеровском обществе железа свидетельствует о том, что развитие производительных сил достигло уже такого уровня, который предполагает выделение из общественного производства отдельных его отраслей. Действительно, в обеих поэмах мы находим упоминания о ремесленниках. В XVII песне «Одиссеи» говорится о «бродячих» ремесленниках (демиургах), которых приглашают в дом для различных работ (к демиургам причисляются певцы, лекари и прорицатели):
...Приглашает ли кто человека чужого
В дом свой без нужды? Лишь тех приглашают, кто нужен на дело:
Или гадателей, или врачей, или искусников-зодчих,
385 Или певцов, утешающих душу божественным словом...
1 Илиада, XXIII.
109
Из ремесленников в поэмах перечисляются также кузнецы, плотники, кожевники, горшечники, ткачи, золотых и серебряных дел мастера (золотоискусники) и др.
Строгого разделения труда и специализации профессий в гомеровском обществе все же еще не существовало. Плотник мог быть столяром и судостроителем, а также мог делать повозки и мебель. Кожевник изготовлял кожаную одежду, щиты и мячи для игр. Кузнец выковывал бронзовые копья, железные инструменты, выполнял некоторые ювелирные работы и т. д., медник был в то же время «золотых дел мастером».
В XVIII песне «Илиады» необычайно реалистически описана оружейная мастерская бога Гефеста, в которой был изготовлен Ахиллов щит. Пылающие горны раздуваются мехами, и божественный кузнец может ковать то с большей, то с меньшей силой. В горнах обрабатывается медь, олово, серебро, золото и железо.
Однако такие мастерские были еще редкостью. Гомеровские ремесленники обычно переходили из одного дома в другой со своим несложным инструментом и работали из материала заказчика, о чем мы узнаем, например, из III песни «Одиссеи»:
...Медник
С медным пришел инструментом, пособьем в ковальном искусстве;
Крепкие клещи с собой он принес, наковальню и молот.—
435 Все, чем над золотом нужно работать.
Таким образом, хотя ремесло и начало уже выделяться в самостоятельную отрасль хозяйства, оно еще не отделилось окончательно от земледелия. Это непосредственно связано с типом хозяйства гомеровского времени. Продукты труда потреблялись здесь в основном в рамках того же хозяйства, в котором они были произведены. Об этом, в частности, свидетельствует примитивный характер и низкий удельный вес обмена.
Производство продуктов, предназначенных для обмена, в гомеровское время было развито еще очень слабо. Предметом обмена служила главным образом военная добыча, и он происходил только от случая к случаю. Поэтому-то в гомеровском обществе не было денег как постоянного средства обмена.
В VI песне «Илиады» повествуется о том, что в древнейшую эпоху меновые отношения выливались в форму взаимного обмена подарками.
215 Ты же мне, значит, старинным приходишься дедовским гостем!
Некогда дед мой Ойней безупречного Беллерофонта
Двадцать удерживал дней у себя, угощая в чертогах.
Оба друг другу они превосходные дали гостинцы.
Дед мой Ойней подарил ему блещущий пурпуром пояс,
220 Беллерофонт преподнес золотой ему кубок двуручный.
110
Меновой единицей, как говорилось выше, служил скот, в особенности быки. Использовались и другие мерила ценности, например куски бронзы и железа определенного веса, топоры, треножники и золотые таланты. Мерой длины служил локоть (пехюс), емкости — хойник, первоначально равнявшийся ежедневному рациону зерна, необходимого для взрослого человека.
Зародившийся обмен безусловно приносил выгоду. Особенно выгодно было обменивать у воинов только что захваченную ими добычу. При этом надо было, однако, задобрить начальников войска. Так поступает, например, Евней, сын Ясона, упоминаемый в VII песне «Илиады».
Прибыло много судов в это время, вином нагруженных, Посланных с Лемноса сыном Ясона Евнеем ахейцам;
470 Пастырь народов Ясон с Гипсипилой его породили.
Двум Атрея сынам, Агамемнону и Менелаю,
Тысяча мерок вина посылалась Евнеем отдельно.
Все остальные ахейцы вино с кораблей получали,
Эти — медью платя, другие — блестящим железом,
475 Шкуры волов приносили, коров на обмен приводили
Или же пленных людей...
Торговля в это время еще не вошла органически в систему хозяйственной жизни и носила эпизодический характер. Обычно в Элладу ввозили предметы роскоши, предназначенные для удовлетворения прихотей узкого круга родовой знати. Так как Крит к этому времени уже утратил свое прежнее значение торгового посредника, а купцы из греческого общества еще не выделились, роль посредников играли финикийские купцы.
В XV песне «Одиссеи» приводится пример такой торговли, носившей тоже, очевидно, меновой характер:
Как-то причалили к нам финикийцы, народ плутоватый.
Много красивых вещей привезли в корабле они черном...
455 Целый год финикийцы у нас оставались и, много
Наторговавши, в пустой свой корабль погрузили товары.
Нередко финикийские купцы сочетали торговую деятельность с грабежом, увозя с собой для продажи в рабство женщин и детей. В то далекое время торговля еще была неразрывно связана с разбоем и войной. Финикийские купцы поэтому пользовались дурной славой у греков.
3. Социальная структура гомеровского общества
На основании эпических поэм и других исторических источников можно составить довольно ясное представление о социальной структуре гомеровского общества. Однако следует пом-
111
нить, что в поэмах нашли отражение общественные отношения и быт более ранней, микенской, эпохи.
В основе общественной организации гомеровского периода лежал род, несколько родов объединялись во фратрию, и несколько фратрий составляли филу — племя.
Каждая небольшая община представляла собой поселение одной или союза фил. Каждая фила жила своей жизнью, обособленной от жизни других таких же фил, хотя процесс их слияния в народности уже зашел в некоторых случаях довольно далеко. Фила имела свою небольшую территорию, включавшую поля, луга и виноградники, а также свой «полис» — «город», который в то время служил, по-видимому, и крепостью. Только время от времени отдельные филы объединялись для совместных военных предприятий. Такой эпизод и положен в основу «Илиады». Но и под стенами Трои греческое войско делилось на отдельные племенные отряды во главе со своими особыми вождями. На совете старейшин правитель Мессении Нестор советует Агамемнону следующим образом построить ахейцев:
На племена подели и на фратрии все наше войско.
Фратрия фратрии пусть помогает и племени племя 1.
Общевойсковая казна в армии Агамемнона отсутствовала, военная же добыча немедленно распределялась между предводителями отдельных отрядов.
Таким образом, род, фратрия как объединение нескольких родов и фила как объединение нескольких фратрий в век Гомера продолжали еще оставаться основными формами общественного деления. Человек, по каким-либо причинам утративший связь со своей родовой организацией, превращался в «бездомного» и «безродного» скитальца, и никакой закон не ограждал его самого и его имущество. Если же было совершено покушение на жизнь человека, сохраняющего связь со своей родовой организацией, то не вся община, а лишь его ближайшие родственники, члены его рода, мстили убийце по принципу «кровь за кровь», «зуб за зуб».
Об этом свидетельствует XXIII песня «Одиссеи», где Одиссей напоминает своему сыну Телемаху о кровной мести, грозящей им за убийство женихов Пенелопы:
Если в стране кто-нибудь одного хоть убил человека,
Если заступников после себя тот и мало оставил,
120 Все ж он спасается бегством, покинув родных и отчизну.
Однако для греческого общества этого времени в целом, как уже указывалось, характерны черты переходного периода. Ста
1 Илиада, II, 362—363.
112
рые общественные отношения уживались с новыми, идущими им на смену, например кровная месть сосуществовала с выкупом. Убийца мог избежать мести родственников убитого, уплатив им выкуп:
....Ведь даже брат за убитого брата
Вознагражденье берет, и отец за погибшего сына!
И средь народа убийца живет, заплатив сколько нужно.
635 Пеню же взявший и мстительный дух свой и гордое сердце,
Все укрощает.
Так говорит в IX песне «Илиады» Аякс, стремясь убедить Ахилла забыть о мести.
Богатство в гомеровских поэмах характеризуется не количеством земли, так как земля еще оставалась родовой собственностью, а количеством скота, обширностью кладовых, наполненных всякого рода добром и припасами, убранством дома, числом слуг, качеством оружия и одежды и размерами другого движимого имущества. Это, конечно, не значит, что в гомеровское время процесс социально-имущественной дифференциации совершенно не коснулся земельных отношений. В поэмах упоминаются земельные наделы, так называемые клеры. В буквальном переводе клер означает «жребий». Видимо, первоначально земельные участки распределялись между членами общины по жребию. О периодических переделах и спорах, которые при этом возникали, рассказывает и одно из изображений на щите Ахилла, описанное в XII песне «Илиады»:
Два человека, соседи, на поле, обоим им общем,
С мерой в руках меж собой о меже разделяющей спорят
И на коротком пространстве за равную ссорятся долю.1
Социальное расслоение, быстрыми темпами развивавшееся в тот период, неизбежно приводило к неравномерному распределению земли. В сельских общинах встречались люди, пользовавшиеся несколькими участками общинной земли. В то же время в гомеровском эпосе мы находим термин бесклерные; видимо, он относился к тем членам общины, которые лишились своих земельных наделов и были вынуждены работать на землях богатых соседей в качестве наемных работников — фетов или заниматься ремеслами. При этом бросается в глаза то, что земли гомеровских басилеев — племенной знати обозначаются уже не термином клер, а термином теменос. Вероятнее всего, басилей обладал значительно большими правами, приближавшимися к правам собственников земли, чем владельцы клеров. В этот период происходит сосредоточение собственности в руках одной
1 Илиада, XII, 421—423.
113
семьи. Энгельс писал об этом так: «...отдельная семья сделалась силой, которая угрожающе противостояла роду»1.
В гомеровское время по-прежнему существовали патриархальные семьи, объединявшие иногда несколько десятков человек. Семья царя Приама, например, насчитывала 50 сыновей с женами и 12 дочерей с мужьями.
Вскоре приблизился Гектор к прекрасному дому Приама
С рядом отесанных гладко, высоких колонн. Находилось
В нем пятьдесят почивален из гладко отесанных камней,
245 Близко одна от другой расположенных; в этих покоях
Возле законных супруг сыновья почивали Приама.
Прямо насупротив их, на дворе, дочерей почивален
Было двенадцать из тёсаных камней под общею крышей
Близко одна от другой расположенных; в этих покоях
250 Возле супруг своих скромных зятья почивали Приама2.
Положение женщин в эту эпоху, судя по описаниям Гомера, характеризуется почти полным бесправием. «Достаточно прочесть в „Одиссее",— пишет Энгельс,— как Телемах обрывает свою мать и заставляет ее замолчать... Хотя греческая женщина героической эпохи пользуется большим уважением, чем женщина эпохи цивилизации, все же она в конце концов является для мужчины только матерью его рожденных в браке законных наследников, его главной домоправительницей и надсмотрщицей над рабынями, которых он по своему усмотрению может делать, и фактически делает своими наложницами»3.
4. Организация управления в гомеровскую эпоху
При общинно-родовом строе высшая власть в общине считалась принадлежавшей всему народу (демосу), который собирался для обсуждения и решения общих вопросов (главным образом касающихся войны) на собрания (агора). Басилей — племенной предводитель—при решении серьезных вопросов советовался со всем народом и родовыми старейшинами, главами семей. Как видно из гомеровского эпоса, агора созывалась басилеем во время особо важных событий, чаще всего во время войны.
«Ведь в то время, когда каждый взрослый мужчина в племени был воином, не существовало еще отделенной от народа публичной власти, которая могла бы быть ему противопоставлена.
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,—К Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 162.
2 Илиада, VI.
3 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 65—66.
114
Первобытная демократия находилась еще в полном расцвете, и из этого мы должны исходить при суждении о власти и положении как совета, так и басилея»
Во II песне «Илиады» агора выступает со всеми чертами древнего родового веча:
95 Бурно кипело собранье. Земля под садившимся людом
Тяжко стонала. Стоял несмолкающий шум. Надрывались
Девять глашатаев криком неистовым, всех убеждая
Шум прекратить и послушать царей, вскормленных Зевесом.
Только с трудом, наконец, по местам все уселись народы
100 И перестали кричать. И тогда поднялся Агамемнон,
Скипетр держа, над которым Гефест утомился, работав...
Та же картина и на другой сходке, созванной Телемахом на острове Итаке:
И приказанье отдал глашатаям звонкоголосым
Длинноволосых ахейцев тотчас же созвать на собранье.
Очень скоро на клич их на площади все собралися;
После того как сошлись и толпа собралася большая,
10 Вышел на площадь и он, с копьем медноострым в ладони...
Сел на месте отцовском, и геронты пред ним расступились2.
Словом в народном собрании могли пользоваться только представители племенной знати, решения выносились советом старейшин и царем. Народные собрания, таким образом, созывались не столько для выяснения каких-либо вопросов или вынесения по ним постановлений, сколько для того, чтобы выслушать готовые решения царей и знати. Тем не менее Энгельс справедливо ссылается на немецкого историка Шёмана, который пишет, что, «когда идет речь о деле, для выполнения которого требуется содействие народа, Гомер не указывает нам никакого способа, которым можно было бы принудить к этому народ против его воли» 3.
Признак начавшегося упадка родовой демократии можно усмотреть в том, что народные собрания созывались редко. Например, из «Одиссеи» мы узнаем, что на острове Итаке оно не созывалось ни разу за все годы отсутствия Одиссея.
Гомеровские цари — басилеи — прежде всего племенные вожди. Наибольшей полнотой власти они обладали во время войны, когда возглавляли ополчения своих соплеменников; в их руки попадала львиная доля военной добычи. В мирное время басилеи главным образом участвовали в суде и культовых церемониях. Характерно также то, что иногда в небольшой обла
1 Там же, стр. 105.
2 Одиссея, II.
3 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 105.
115
сти существовало несколько племенных вождей. Во время походов филы объединялись и выбирали главного вождя (басилея-царя) всей общины или всего племени.
Весьма интересен образ царя-басилея Нестора — правителя города Пилоса. Казалось бы, в нем должны преобладать черты царя микенского времени — полновластного хозяина Пилосского дворца, но в поэме он выступает в роли хранителя родовых традиций. На торжественном пиру пилосской общины царь восседает среди народа за общим столом вместе со своими сыновьями. «„Басилейа” — слово, которое греческие писатели употребляют для обозначения гомеровской царской власти (потому что ее главный отличительный признак — военное предводительство), при наличии совета вождей (буле) и народного собрания (агора), только разновидность военной демократии»1.
Первоначально басилеи, как и военные вожди и жрецы, были выборными и наиболее деятельными членами общины, служившими общим интересам. Как уже указывалось, им выделяли из общинной земли теменос — отрезок пахотной земли — и земли под виноградники, они получали подарки и лучшую долю в общинной трапезе и были окружены почетом. В дальнейшем власть басилея, очевидно, стала передаваться по наследству от отца к сыну.
В гомеровском эпосе значительное место отводится описаниям домов басилееви их образа жизни. Идеализированным типом басилея является в «Одиссее» благодушный и гостеприимный, живущий в условиях сказочной роскоши Алкиной — царь «знаменитых мужей феакийских», обитавших где-то далеко на западе, на острове Схерии (возможно, что имеется в виду современный остров Корфу). Алкиной живет в прекрасном доме-дворце, в котором все лучезарно, «как на небе светлое солнце иль месяц». В описании этого дома (в VII песне «Одиссеи») ярко запечатлены давние воспоминания о дворцах микенской эпохи, в гомеровское время уже лежавших в развалинах.
Стены из меди блестящей тянулись и справа и слева Внутрь от порога. А сверху карниз пробегал темно-синий.
Двери из золота вход в крепкозданный дворец запирали,
Из серебра косяки на медном пороге стояли,
90 Притолка — из серебра, а дверное кольцо — золотое.
Возле дверей по бокам собаки стояли. Искусно
Из серебра и из золота их Гефест изготовил,
Чтобы дворец стерегли Алкиноя, высокого духом.
Были бессмертны они и с течением лет не старели.
95 В доме самом вдоль стены, прислоненные к ней, непрерывно
Кресла внутрь от порога тянулись: на них покрывала
Мягко-пушистые были наброшены — женщин работа.
1 К. Маркс, Конспект книги Л. Г. Моргана «Древнее общество»,— «Архив Маркса и Энгельса», т. IX, М., 1941, стр. 145.
116
Необходимые для дома ремесленные изделия изготовлялись в домашних мастерских Алкиноя. Ремесленные работы выполнялись большей частью рабынями. Одни рабыни работали за ручными мельницами: «Рожь золотую мололи они». Другие сучили нитки и ткали за ткацкими станками, сидя рядом «подобно трепещущим листьям тополя». Всеми домашними работами руководила Арета, супруга Алкиноя, хозяйка дома.
Большая часть продуктов, которые приносила земля или басилеи получали каким-либо иным путем, потреблялась в доме. Натуральное хозяйство и обилие продуктов давали возможность басилеям вести широкий образ жизни в патриархальном смысле этого слова, устраивать частые и обильные пиры и быть гостеприимными хозяевами. В честь прибывшего на остров незнакомца (Одиссея) Алкиной устраивает великолепный пир, на который были приглашены все родственники и свойственники.
Мужи заполнили двор, колоннады и комнаты дома.
Все собрались во дворец — и старые и молодые.
К пиру велел Алкиной двенадцать баранов зарезать,
60 Восемь свиней белозубых и пару быков тяжконогих.
Кожу содрали, рассекли и пир приготовили пышный *.
1 Одиссея, VIII.
117
В числе приглашенных находился знаменитый слепой певец Демодок, в лице которого автор поэмы, возможно, изобразил самого себя.
Муза его возлюбила, но злом и добром одарила:
65 Зренья лишила его, но дала ему сладкие песни.
Кресло ему Понтоной среброгвоздное в зале поставил
Посереди пировавших, придвинув к высокой колонне...
После того как желанье питья и еды утолили,
Муза внушила певцу пропеть им сказанье из ряда
70 Песен молва о которых до самых небес достигала
За пиром следуют игры и состязания в спорте — беге, борьбе, метании диска, кулачном бою — и в заключение танцы феакийской молодежи. В танцах принимали участие 12 сыновей Алкиноя.
Юноши в первой поре возмужалости, ловкие в плясках,
Все по площадке священной затопали враз. Одиссей же
265 Взглядом следил, как их ноги мелькали, и духом дивился2.
На пире присутствовала также и «прекрасноцветущая дочь» Алкиноя — Навсикая, поразившая гостя своей красотой. При отъезде Одиссей получает богатые подарки от хозяина и его семьи.
Наряду с народным собранием и басилеем в общинах гомеровского времени существовал и третий орган управления древнейшего происхождения — совет старейшин, буле. «Многоопытные старцы» выступают при обсуждении важнейших дел, касающихся общины. Они первыми подают свои голоса на сходке, созванной «владыкой мужей» Агамемноном под Троей, когда решался вопрос о снятии или продолжении осады города. Однако характер буле также изменялся в процессе разложения родовых отношений. В совет старейшин в гомеровское время входили уже не самые пожилые, а самые знатные люди, вне зависимости от их возраста. Нередко их также называют басилеями, но чаще геронтами — «старцами». Все важнейшие вопросы цари, в силу укоренившегося обычая, должны были обсуждать с советом старейшин и не предпринимать без их санкции никаких серьезных шагов. Совещания эти происходили в доме басилея или под открытым небом в присутствии народа. Свои судебные функции басилеи также делили с советами старейшин. Среди изображений на щите Ахилла мы встречаем и суд старейшин:
В круге священном сидели старейшины рядом друг с другом,
505 В руку жезлы принимали от вестников звонкоголосых,
Быстро вставали и суд свой один за другим изрекали3.
1 Там же.
2 Там же.
3 Илиада, XVIII.
118
Суд происходит на рыночной площади. Спорящие обращаются не только к судье и старейшинам, но и к собравшемуся вокруг народу. Упоминая о суде в гомеровском обществе, не следует, однако, забывать, что государство как орган принудительной власти господствующего класса еще не сложилось и каких-либо развитых правовых норм еще не существовало.
Вообще вопрос о взаимоотношениях всех трех органов общественного управления — басилея, совета старейшин и народного собрания — при отсутствии писаных законов и более или менее твердо разработанных правовых норм фактически решался в зависимости от конкретной обстановки и реального соотношения сил.
В целом строй гомеровского общества представлял собой, по выражению Энгельса, «военную демократию», т. е. такую политическую организацию, которая характерна для последнего периода истории родового строя, когда зарождаются уже элементы публичной власти, развитие которых в условиях прогрессирующего деления общества на классы в дальнейшем приведет к образованию государства. «Военачальник, совет, народное собрание,— пишет Энгельс,— образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию. Военную потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни... Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации» 1.
5. Социальное расслоение. Рабство в гомеровское время
Басилеи и знатные относились к верхнему слою гомеровского общества. Большую же часть населения составлял народ — свободные земледельцы, которые довольно часто упоминаются в эпосе. Они чрезвычайно привязаны к своим клерам, заботятся об их орошении и унаваживают их. Землю они обрабатывают сами, с помощью немногих рабов. К таким людям принадлежал, например, «почтенный старец» Лаэрт, отец Одиссея, о котором в XI песне «Одиссеи» сообщается:
...Отец же твой больше не ходит
В город, в деревне живет у себя. Ни хорошей кровати,
Ни одеяла старик не имеет, ни мягких подушек.
190 В зимнюю пору он дома ночует с рабами своими.
В пепле вблизи очага, покрывшись убогой одеждой.
В теплую ж пору, как лето придет иль цветущая осень,
Он в виноградном саду, где попало, на склоне отлогом
Кучу листьев опавших себе нагребет для постели...
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 164.
119
Часть свободного населения, разоряемая войнами и обремененная поборами, беднела и попадала в разряд фетов.
Некоторые из них опустились до положения бродяг, живущих под открытым небом. Другие же становились поденщиками, работавшими в ойкосах басилеев и получавших плату натурой. Один из женихов Пенелопы приглашает Одиссея, вернувшегося под видом странника (XVIII песня), стать поденщиком.
Если б принял тебя, пошел ли б ко мне ты работать
В поле далеком? Тебе я плату бы дал недурную.
Ты собирал бы терновник, сажал бы большие деревья.
360 Там бы тебе доставлял я обильную пищу; одежду
Дал бы хорошую; дал бы для ног подходящую обувь.
Как видно из другого места «Одиссеи», положение поденщиков в гомеровской Греции считалось унизительным, почти безысходным. На эту работу люди шли в самом крайнем случае. Только смерть считалась хуже наемной работы.
Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату
490 У бедняка, мужика безнадельного, вечно работать,
Нежели быть здесь царем мертвецов, простившихся с жизнью,—
говорит в царстве теней умерший Ахилл Одиссею (песня XI).
На ухудшение социально-экономического положения свободного населения указывало, между прочим, развитие нищенства, распространенного в эпоху «Одиссеи», отображающей быт более позднего, чем «Илиада», периода. Изможденные, оборванные, с палкой в руках и с сумой за плечами, нищие бродили по селам и городам, от одного дома к другому, прося подаяния.
Гомеровское общество уже знает рабство. Появление рабства как социальной категории знаменовало полный переворот во всем строе общественной жизни, в отношении людей к земле и друг к другу. С рабством связано разложение родового строя, возникновение частной собственности, классов и государства.
«...На пороге достоверной истории,— пишет Энгельс,— мы уже всюду находим стада как обособленную собственность глав семей совершенно так же, как и произведения искусства варварской эпохи, металлическую утварь, предметы роскоши и, наконец, людской скот — рабов... Для человека низшей ступени варварства раб был бесполезен. Поэтому американские индейцы обращались с побежденными врагами совсем не так, как с ними поступали на более высокой ступени развития. Мужчин они убивали или же принимали как братьев в племя победителей; женщин они брали в жены или иным способом также принимали вместе с их уцелевшими детьми в состав своего племени. Рабочая сила человека на этой ступени не дает еще сколько-нибудь заметного избытка над расходами по ее содержанию.
120
С введением скотоводства, обработки металлов, ткачества и, наконец, полеводства положение изменилось. С рабочей силой, в особенности после того как стада окончательно перешли во владение семей, произошло то же, что с женами, которых раньше добывать было так легко и которые приобрели теперь меновую стоимость и стали покупаться. Семья увеличивалась не так быстро, как скот. Для надзора за скотом требовалось теперь больше людей; для этой цели можно было воспользоваться взятым в плен врагом, который к тому же мог так же легко размножаться, как и скот»1.
Рабство в своем развитии прошло несколько этапов: от домашнего, или патриархального, до рабства в классической форме. В гомеровской Греции существовало главным образом домашнее рабство, при котором удельный вес несвободного труда в общественном производстве был еще очень незначителен и рабы использовались главным образом как домашняя прислуга. У многих басилеев имелись рабы — домашние слуги, повара, конюхи, виночерпии, экономы и т. д.— или рабочие в домашних мастерских. В женских мастерских при гинекеях — помещениях для женщин — работали искусные мастерицы. В сельском хозяйстве, земледелии и скотоводстве, на виноградниках и оливковых посадках рабский труд применялся в ограниченных размерах.
Вначале недифференцированный труд рабов-слуг постепенно стал дифференцироваться. В эпосе упоминаются рабы — коровники, свинари, пахари и т. д., «начальники рабов», старшие и младшие рабы. В ткацких мастерских Алкиноя, Одиссея и других басилеев опытные мастерицы изготовляли тонкие, изящные и крепкие ткани, рассчитанные на избалованный восточными изделиями вкус военной родовой знати. Каждая мастерица выполняла одну определенную работу, что предполагало известную специализацию.
Но рабство, даже патриархальное, остается рабством. Несвободный человек не мог быть заинтересованным в результатах своего труда:
320 Если власти хозяина раб над собой не чует,
Всякая вмиг у него пропадает охота трудиться.
Лишь половину цены оставляет широкоглядящий
Зевс человеку, который на рабские дни осужден им 2.
Между мелкими владельцами и их рабами сохранились еще патриархальность и простота отношений. Те и другие вместе живут, вместе едят и спят. Но во дворцах басилеев эти патриархальные отношения начинают исчезать. Различие между рабами и свободными становится заметнее.
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 58.
2 Одиссея, XVII.
121
Одиссей близок с некоторыми рабами — раба Эвмея, например, он считает даже своим другом. Но в той же поэме (песня XXII) мы встречаем и сцену жестокой расправы над рабами, уличенными в сговоре с женихами Пенелопы:
Так на канате они голова с головою повисли,
Петлями шеи стянули, чтоб умерли жалкою смертью.
Ноги подергались их, но недолго, всего лишь мгновенье.
Выведен был и Мелантий на двор чрез преддверие зала.
475 Уши и нос отрубили ему беспощадною медью,
Вырвали срам, чтоб сырым его бросить на пищу собакам,
Руки и ноги его в озлоблении яром отсекли.
Главным источником рабства как в гомеровской, так и в послегомеровской (классической) Греции служили войны и пиратские набеги. Об одном таком набеге на Египет рассказывается в XIV песне «Одиссеи».
260 Прочим спутникам верным моим приказал я на берег
Вытащить все корабли и самим возле них оставаться,
А соглядатаев выслал вперед на дозорные вышки,
Те же в надменности духа, отваге своей отдаваясь,
Ринулись с вышек вперед, прекрасные нивы египтян
265 Опустошили, с собой увели их супруг и младенцев...
Установить численность рабов в отдельных хозяйствах очень трудно: в поэмах ничего определенного об этом не говорится; когда же в них приводится число рабов, неизменно фигурирует одна и та же цифра 50, причем она относится только к рабам, непосредственно используемым в самом доме. И в «Илиаде» и в «Одиссее» упоминания о рабах сравнительно редки. Центральная роль в хозяйственной жизни гомеровского общества, безусловно, еще принадлежала свободным людям. Свободные общинники, своим трудом обрабатывавшие землю на принадлежавших им клерах, составляли, видимо, основную массу населения гомеровской Греции. В то же время в обществе интенсивно развивался процесс социально-имущественной дифференциации, порождавший острые противоречия.
Родовая знать в поэмах противопоставляется массе «худородных» и «дурных» людей. В отличие от них знать величает себя «благородными», «хорошими», «жирными» и «тучными» людьми, ведущими свой род от богов. Хотя теневые стороны социальной жизни гомеровского общества в поэмах не подчеркиваются в связи с эпическим характером повествования, социальный антагонизм между знатью и рядовыми общинниками прорывается очень часто. Например, во II песне «Илиады» описывается сходка воинов, созванная Агамемноном для решения вопроса о продолжении войны или снятии осады. Сходка протекала
122
очень бурно. После речей вождей от лица рядовых воинов выступил Терсит. Он обращается к Агамемнону с такими словами.
225 Чем ты опять недоволен, Атрид, и чего ты желаешь?
Меди полна твоя ставка, и множество в ставке прекрасных
Женщин — отборнейших пленниц, которых тебе мы, ахейцы,
Первому выбрать даем, когда города разоряем.
Золота ль хочешь еще, чтоб его кто-нибудь из троянских
230 Конников вынес тебе для выкупа сына, который
Связанным был бы иль мной приведен, или другим из ахейцев?
...Подходящее ль дело,
Чтоб предводитель ахейских сынов вовлекал их в несчастье?
Из этой речи Терсита видно, какие чувства питали воины ко всем басилеям, и прежде всего к «басилею басилеев» Агамемнону. Видимо, стремясь ослабить впечатление от этого смелого выступления, нашедшего живой отклик у части слушателей, автор поэмы наделяет Терсита очень непривлекательными внешними данными: он и косоглаз, и хромоног, горбат, с остроконечной плешивой головой.
В конце концов Одиссей избил Терсита, наказав его за «безумную дерзость». В связи с этим поэт замечает, что самым «знаменитым» из всех геройских подвигов Одиссея было усмирение «буйного ругателя» Терсита, дерзкими словами поносившего «Зевсу любимых царей». Таким образом, социальные противоречия достигли в то время уже значительной остроты.
В процессе начавшегося разложения военной демократии значение агоры уменьшалось. Фратрии и филы постепенно превращались в аристократические учреждения, руководимые представителями немногих влиятельных родов. Энгельс так определяет развитие этого процесса: «Мы видим, таким образом, в греческом строе героической эпохи древнюю родовую организацию еще в полной силе, но, вместе с тем, уже и начало разрушения ее: от« цовское право с наследованием имущества детьми, что благоприятствовало накоплению богатств в семье и делало семью силой, противостоящей роду; обратное влияние имущественных различий на организацию управления посредством образования первых зародышей наследственной знати и царской власти; рабство сначала одних только военнопленных, но уже открывающее перспективу порабощения собственных соплеменников и даже членов своего рода; начавшееся уже вырождение древней войны племени против племени в систематический разбой на суше и на море в целях захвата скота, рабов и сокровищ, превращение этой войны в регулярный промысел; одним словом, восхваление и почитание богатства как высшего блага и злоупотребление древними родовыми порядками с целью оправдания насильственного грабежа богатств. Недоставало еще только одного: учреждения, которое не только ограждало бы вновь приобретенные богатства отдельных лиц от коммунистических традиций радо-
123
вого строя, которое не только сделало бы прежде столь мало ценившуюся частную собственность священной и это освящение объявило бы высшей целью всякого человеческого общества, но и приложило бы печать всеобщего общественного признания к развивающимся одна за другой новым формам приобретения собственности, а значит, и к непрерывно ускоряющемуся накоплению богатств; недоставало учреждения, которое увековечило бы не только начинающееся разделение общества на классы, но и право имущего класса на эксплуатацию неимущего и господство первого над последним.
И такое учреждение появилось. Было изобретено государство»1.
Появление государства было уже новой эпохой в истории греческого общества.
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 108.
124
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
РАННЯЯ ГРЕЦИЯ
ГЛАВА V
ГРЕЦИЯ В ЭПОХУ«ВЕЛИКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ» (VIII—VI вв.)
1. Начало колонизации
Вслед за гомеровским Греция вступает в период, который часто условно называют архаическим. Этот период, охватывающий VIII—VI вв. до н. э., прежде всего характеризуется рядом крупных сдвигов во всех основных отраслях материальной жизни греческого общества. Расширяется добыча рудных ископаемых, в первую очередь железа и меди, совершенствуется обработка металла и изготовляемые из него орудия труда, значительный прогресс наблюдается и в земледелии, и в различных отраслях ремесленного производства, и в строительном деле, и кораблестроении, особенно важном для такого морского народа, каким были древние греки.
Рост производства способствовал и дальнейшему прогрессу в общественном и техническом разделении труда. Труд земледельцев все больше обособляется от труда ремесленников, возникает ряд новых недифференцированных прежде специальностей. Растет торговый обмен, показателем чего служит появление в VII в. монетных систем и затем быстрое и повсеместное их распространение.
Быстрые темпы развития производительных сил греческого общества форсировали дальнейшее нарастание социально-имущественного неравенства и становление производственных отношений нового типа, что обусловило формирование классового общества и государства в специфической для древней. Греции форме полиса — государства-города. Все большее развитие получали рабовладельческие отношения. Таким образом, на протяжения VIII—VI вв. в Греции совершался переход к рабовладельческому строю. Но, конечно, этот процесс принимал различные формы, и темпы его развития были неодинаковыми, что объясняется разнообразием условий, в которых жило население Греции.
125
К VIII в., за четыреста лет, истекших со времени дорийского переселения, четко обозначились три основные ветви, на которые распадалась греческая народность: 1) северо-восточная — эолийская ветвь, 2) восточная — ионийская, 3) южная — дорийская. Эолийцы обитали на территории Фессалии, Беотии, Аркадии, острова Лесбоса и области Эолиды в Малой Азии. Ионийцы жили в Аттике, на большей части островов Эгейского моря (Хиосе, Самосе, Наксосе) и средней части западного побережья Малой Азии (города Эфес, Милет и др.). К третьей (дорийской) группе относились греки, жившие на территории Коринфа, Эгины, Мегар, Сикиона, Аргоса, Спарты, Крита, острова Родоса и южной части малоазийского побережья (Галикарнас). Ионийцы как бы вклинивались между эолийцами и дорийцами, у них были свои центры и на материке, и на островах, и в Малой Азии. Каждая из названных групп греческой народности говорила на своем собственном диалекте: ионийцы — на ионийском, дорийцы— на дорийском и т. д. В северо-восточной группе ощущалась большая примесь иллирийско-фракийских элементов, в дорийской — ахейских и различных эгейских, ионяне же представляли собой сложную смесь догреческих обитателей Средиземноморья, ахеян и, возможно, дорийцев.
Наиболее передовыми были ионийцы, особенно население западного, ионийского побережья Малой Азии, которое славилось цветущими городами. Здесь раньше, чем в других местах, наметился и был осуществлен переход к более прогрессивным для той эпохи рабовладельческим отношениям, быстрее исчезли пережитки родового строя и было низвергнуто господство родовой аристократии. Постепенно в этот процесс втягивались и другие части эллинского мира. Очень важную роль в его дальнейшем развитии сыграла греческая колонизация.
Колонизация VIII—VI вв. была продолжением переселений и расселений, происходивших в предшествующие столетия, но масштабы ее были несравненно шире и исторические последствия значительнее. Поэтому в научной литературе нашего времени за ней и утвердилось название «великой колонизации».
Основные причины колонизации того времени коренятся в изменившихся, в VIII—VI вв. исторических условиях. Дальнейший рост производительных сил приводит к развитию новых производственных отношений — рабовладельческих. Одновременно с ростом населения усиливалось имущественное неравенство, обезземеливание свободных. В городах обострялась классовая борьба, сопровождавшаяся политическими переворотами. Побежденные в этой борьбе группировки навсегда покидали родину и селились в новых местах.
Развитие колонизации стимулирует и торговля. Ряд колоний в это время создается на основе временных торговых факторий.
126
Население колоний в дальнейшем сочетает торговлю с ремеслами и сельским хозяйством. Наиболее же древние земледельческие колонии в связи с развитием товарного производства и ростом торговли вовлекаются в торговую деятельность и становятся крупными торговыми центрами.
Таким образом, колонизация представляла собой явление в достаточной мере сложное. Для нее характерно несколько этапов развития. В ранний период колонизация была эпизодическим явлением и проходила так: отважные, предприимчивые люди из разных городов отправлялись в чужие далекие страны в поисках лучшей жизни и обогащения. Впоследствии колонизация приобретает более систематический характер.
Основание новых колоний становится делом не только частной, но и государственной инициативы. В ряде городов, принимавших активное участие в колонизации, создаются особые должности так называемых ойкистов, в обязанность которых входило устройство колонии. Политическая структура колоний была в основном такой же, как и метрополий, за исключением, конечно, тех случаев, когда основателями колоний выступали политические эмигранты. Возникнув, колония вскоре превращалась в такое же самостоятельное государство — город-полис, как и ее метрополия. Между колониями и метрополиями обычно устанавливались оживленные экономические, политические, культурные и религиозные связи, которые носили характер взаимоотношений независимых друг от друга, но обычно дружественных полисов. Эти связи нередко скреплялись особыми договорами.
В великой колонизации в различной степени принимал участие весь греческий мир — и западная и восточная его части. Инициатива исходила от наиболее развитых городов Малой Азии, некоторых островов греческого архипелага и Балканской Греции, особенно городов: Милета (в Малой Азии), Халкиды (на Эвбее), Мегар (Мегары) и Коринфа (в материковой Греции).
Колонизационное движение в основном развивалось в трех направлениях1: 1) западном — по побережьям Италии и Сицилии и дальше на запад; 2) южном — по южному берегу Средиземного моря и 3) северо-восточном — по побережьям Геллеспонта, Пропонтиды и Понта Эвксинского.
Колонии греков, таким образом, распространились по всему средиземноморскому побережью, а также побережьям Мраморного и Черного морей. Подобно древним финикийцам, греки, как правило, основывали свои поселения в пределах прибрежной полосы, не заходя далеко в глубь страны. По выражению Цицерона, греческие колонии составляли как бы кайму, пришитую к обширной ткани «варварских полей».
1 Все карты, приведенные в данном издании, кроме карты «Греко-персидские войны», взяты из Большой Советской Энциклопедии.
127
Греческие колонии VIII—VI вв. до н. э.
Греческие колонии VIII—VI вв. до н. э.
128
Колонизационное продвижение в западном направлении началось с освоения побережий Апеннинского полуострова и побережий Сицилии. В первой половине VIII в. на западном побережье Италии возникла древнейшая греческая колония Кимы (лат. Кумы), основанная выходцами с острова Эвбеи и малоазийских Ким. Раскопки на месте Ким обнаружили следы догреческих поселений. Кимы были одновременно аграрной и торговой колонией, проводником греческой культуры в Италии и Этрурии. Впоследствии куманцы основали Неаполь. Весь берег к югу от Ким был усеян греческими колониями.
Пионерами в Сицилии были также халкидяне, основавшие вместе с выходцами с острова Наксоса на вулканической почве Этны колонию Наксос (в 735 г.). В начале VII в. до н. э. куманцы вместе с халкидянами, жившими в Италии, создали колонию Занклу, расположенную на берегу узкого пролива, отделяющего Италию от Сицилии. Впоследствии (в начале V в.) жителей Занклы вытеснили самосцы, которых вскоре изгнал тиран халкидской колонии Регий, лежавшей на лротивоположном берегу пролива; он назвал это поселение Мессаной (теперь Мессина). На острове Керкире и в Сицилии утвердились коринфяне, ими были основаны Сиракузы. В VI в. на юге Сицилии возник Акрагант. Таким путем, шаг за шагом, в сравнительно короткое время было колонизовано все побережье Южной Италии и Сицилии, местное же население оттеснено за пределы прибрежной полосы.
В западной части Сицилии греческая колонизационная волна встретилась с волной, исходившей из Карфагена — финикийской колонии в Африке. Карфаген претендовал на западную часть Сицилии. В дальнейшем Сицилия превратилась в яблоко раздора сначала между Карфагеном и греками, а затем между Карфагеном и римлянами.
В Южной Италии, на берегу Тарентского залива, были основаны колонии Тарент, Сибарис, Кротон и др. Тарент — единственная колония, выведенная Спартой. Первыми жителями Тарента предание называет парфениев (рожденных от незаконных связей спартиатов с периэкскими женщинами). Южноиталийские колонии были расположены в исключительно плодородной местности, имели превосходные бухты и поэтому скоро превратились в цветущие города (полисы) эллинского мира.
Южноиталийские города связывали западный (италийский) мир с греко-восточным. В этом причина быстрого и блестящего культурного расцвета «Великой Греции», как называют южную часть Италии, заселенную греками. Из италийских и сицилийских колоний стали экспортироваться хлеб, лес, вино, оливковое масло, шерсть, шкуры домашних животных и другие продукты и изделия.
К западу от Апеннинского полуострова в конце VII в. выходцы из Фокеи (города в Малой Азии) основали в устье Роны
129
Массалию (современный Марсель). Благодаря выгодному географическому положению Массалия играла роль посредника и в дальнейшем славилась как богатейший и культурный центр средиземноморского запада. Море, с одной стороны, и плодородная долина Роны, населенная лигурами,— с другой, составляли основу материального и культурного процветания Массалии. Памятники материальной культуры указывают на то, что влияние массалийцев достигало не только областей современной Франции и Пиренейского полуострова, но также и Британских островов, откуда они привозили олово. Выходцы из Массалии основали колонии и на восточном побережье Пиренейского полуострова. Попытки же греков утвердиться на юге Испании были неудачны: с ними конкурировали финикийцы из Карфагена.
Южное побережье Средиземного моря оказалось менее благоприятным для греческой колонизации. Лучшие районы на этом побережье уже были заняты финикийскими колониями. Грекам удалось утвердиться лишь в дельте Нила, на территории, отведенной для них египетскими фараонами, где был основан город Навкратис, и на территории к западу от Египта, где возникла Кирена, сыгравшая важную роль в распространении греческой культуры среди местных ливийских племен. Область Кирены (Киренаика) славилась своим исключительным плодородием. Отсюда вывозились продукты сельского хозяйства, а также сильфий — растение, широко употреблявшееся как лекарство и как приправа при изготовлении пищи, и, кроме того, скот (особенно лошади).
Еще один колонизационный поток в том же VIII веке идет на северо-восток. В конце VIII и начале VII в. была колонизована Халкидика (полуостров на севере Эгейского моря). Это название он получил от города Халкиды на острове Эвбее, выходцы из которого основали здесь, по преданию, 32 колонии. Через столетие сюда проникли колонисты и из других городов. Особенное значение приобрела впоследствии Потидея, основанная Коринфом. Халкидика славилась плодородной почвой и лесными массивами. Отсюда в большом количестве вывозился лес. Кроме того, с этого острова, как и с фракийского побережья, шли в Грецию металлы. Вслед за Халкидикой колонизуется и фракийское побережье. Проникновение греков на это побережье оказало влияние на местные племена, и в то же время сами греки восприняли некоторые черты фракийского быта, нравов и верований.
В VII в. до н. э. происходит интенсивное заселение греками берегов Геллеспонта, Пропонтиды и Понта. Здесь появляется ряд колоний: Абидос — на Геллеспонте, Кизик — на Пропонтиде; в том же столетии на азиатском берегу Боспора был основан Калхедон, или, как его иначе называли, Халкедон. На европейском
130
же берегу пролива, на полуострове, отделяющем Золотой Рог от Мраморного моря, возникла мегарская колония Византий. Милетяне и присоединившиеся к ним впоследствии переселенцы из других городов утвердились на южном, азиатском, берегу Понта. Опорным пунктом становится здесь Синопа. На западном, фракийском, берегу Черного моря важнейшими колониями были Одесс, Томы, Истр (к югу от Дуная), в устьях реки Тиры (современный Днестр)—Tupac.
Главная роль в колонизации Северного Причерноморья принадлежала ионийским грекам, выходцам из городов малоазийского побережья, прежде всего Милета. В VI в. до н. э. в устье Буго-Днепровского лимана ими была основана Ольвия и ряд колоний на восточном побережье Крыма и по берегам Керченского пролива, в древности носившего название Боспора Киммерийского. Самые крупные из них: Пантикапей (на месте нынешней Керчи), Феодосия (на месте современной Феодосии), Фанагория, Гермонасса и Кепы — на побережье Таманского полуострова, в древности представлявшего собой группу островов, образуемых дельтой Кубани. Самым северным греческим поселением был Танаис, возникший на побережье Меотиды (Азовского моря) в устье Дона. Единственной дорийской колонией на северочерноморском побережье являлся Херсонес, основанный переселенцами из мегарской колонии Гераклеи Понтийской в V в. Он был расположен в 3 километрах от нынешнего Севастополя, на скалистом полуострове между Песочной и Карантинной бухтами. Не исключена возможность, что до вторжения гераклийских колонистов на этом месте существовало небольшое ионийское поселение.
В дальнейшем развитии северочерноморских колоний греков наряду с земледелием и местным ремеслом очень важную роль начинает играть торговля. В VI в. потребность в причерноморском сырье и особенно хлебе ощущалась уже многими греческими городами. Греческие ремесленники также нуждались в рынке сбыта для своей продукции. Таким образом, в VI в. греческие колонии на побережьях Черного моря, в частности северочерноморские, приобретают исключительное значение в экономической жизни Греции. Они становятся поставщиками сырья, хлеба и рабочей силы — рабов. От их деятельности зависит материальное благосостояние многих греческих городов.
Значительная часть вывозившегося с черноморских побережий хлеба и других предметов экспорта попадала в руки греческих купцов, которые вели торговый обмен с местными племенами. Между греческими городами-колониями и местным населением завязываются оживленные торговые сношения, одинаково выгодные обеим сторонам. Особенно в торговле с греками была заинтересована племенная знать. Ко времени колонизации она располагала значительными запасами товарного хлеба и огром
131
ными стадами скота. Продукция греческого ремесла, в частности художественного, пользовалась в этой среде большим спросом. Тесные связи местных племен с греческими городами-колониями создавали благоприятные условия для распространения греческой культуры и эллинизации местного населения. В то же время постоянное общение с местным населением наложило отпечаток на все стороны жизни греческих колоний. Конечно, в отдельных случаях между греческими колонистами и местными племенами происходили и военные столкновения. Однако в первые века колонизации во взаимоотношениях пришлого и местного населения мир преобладал над войной.
Вполне понятен интерес греков к Черному морю и населявшим его побережья племенам и народностям, и не удивительно, что многие античные писатели отражали в своих произведениях быт и жизнь населения Причерноморья. Именно им обязаны мы первыми обстоятельными сведениями о древних обитателях нашей страны и ее исторических судьбах в античную эпоху,
2. Племенной мир Северного Причерноморья
Древнейшими из известных грекам обитателей Северного Причерноморья были киммерийцы. Под именем гимиррай они упоминаются и в ассирийских клинописных текстах конца VIII в. до н. э. в прямой связи с их вторжениями в Малую и Переднюю Азию и даже Египет.
Ко времени Геродота, который посетил Северное Причерноморье в середине V в. и оставил наиболее ценные сведения о жителях этой страны, период, связанный с киммерийцами, был уже далеким прошлым, запечатлевшимся в местной топонимике. Так, современный Керченский пролив назывался Боспором Киммерийским, в районе этого пролива находились «Киммерийское укрепление», «Киммерийская переправа»; «Киммерийская область». Вероятнее всего, главным местопребыванием киммерийцев был Керченский полуостров. Однако тот же Геродот сообщает, что ему показывали могилу «киммерийского царя» в районе Днестра. Другие античные писатели еще меньше осведомлены о киммерийцах. Не исключена возможность, что греки называли киммерийцами многие племена, населявшие в древности обширные степные пространства от Южного Буга до Азовского моря, включая и Крым.
О культуре киммерийцев до сего времени мы знаем мало.
В археологической литературе под названием «киммерийская культура» принято объединять памятники переходной от бронзы к железу эпохи, которые были обнаружены на территории Северного Причерноморья в результате раскопок, в кладах или случайно. Выделить из этого материала собственно киммерий
132
ские памятники пока трудно. По сведениям Геродота, киммерийцы были вытеснены из Северного Причерноморья скифами и переселились на южный берег Черного моря в район Синопы. Некоторые ученые считают, что если такое переселение и было в исторической действительности, то оно коснулось лишь части населения, другая же часть киммерийцев осталась в горном Крыму; обитавшие здесь племена потом стали известны античным писателям под именем тавров.
По свидетельству Геродота, в его время основную массу населения Северного Причерноморья составляли скифы, о которых он сообщает ряд обстоятельных сведений. По всем признакам Геродот жил в Ольвии, расположенной в устье Буго-Днепровского лимана, и оттуда наблюдал за незнакомой ему страной, поэтому он называет в первую очередь те из скифских племен, которые обитали в непосредственной близости от этого города. Прежде всего он приводит каллипидов, фигурирующих у него и под другим характерным названием — эллино-скифов. Они были ближайшими соседями Ольвии и раньше других ассимилировались с греческими колонистами, испытав на себе сильное воздействие греческой культуры. О живших рядом с каллипидами алазонах Геродот сообщает, что они сеяли и употребляли в пищу хлеб, а также лук, чеснок, чечевицу и просо К Дальше за алазонами на территории, примыкавшей к обоим берегам Буга, жили так называемые скифы-пахари, которые, по словам Геродота, сеяли хлеб не только для собственных нужд, но и на продажу. Очевидно, территория, населенная скифами-пахарями, входила в сферу торговой деятельности ольвийских купцов.
Население удаленных от Ольвии районов Геродот определяет по более общим признакам. Так, всех обитавших на большой территории вверх по Днепру он характеризует как скифов-земледельцев, противопоставляя их многочисленной группе скифов-кочевников, населявших обширные степные пространства на восток от Днепра. Еще дальше на восток, по данным Геродота, жили так называемые царские скифы, которых он характеризует как наиболее воинственных.
Таким образом, скифы представляли собой оседлые и кочевые племена, очевидно, родственные друг другу. Материалы археологических исследований свидетельствуют о том, что собственно скифская культура была распространена в районе Нижнего Буга и Нижнего Днепра и между Нижним Днепром и Азовским морем, включая и территорию степного Крыма. На всем этом пространстве (несмотря на некоторые локальные особенности каждого из районов) наблюдаются черты типологической общности материальной культуры: одни и те же формы керами
1 Геродот, IV, 17.
133
ки, однотипное оружие, конская сбруя, сходные типы погребений и т. д. Материальная культура лесостепной полосы, которая существенно отличалась от скифской, с середины V в. до н. э. испытывает сильное ее влияние, несколько сгладившее черты различия между этими двумя культурами.
Этническая общность скифских племен находила выражение и в языке. К сожалению, мы располагаем о нем лишь очень скупыми сведениями, почерпнутыми из греческой письменности.
Попытки решить вопрос о своеобразии этого языка привели к возникновению в буржуазной науке ряда противоречивых и взаимно исключающих друг друга гипотез. Среди советских лингвистов и скифологов в настоящее время господствует взгляд о принадлежности языка скифов к североиранской группе языков.
За Доном, по данным Геродота, жили не скифы, а родственные им по языку и по образу жизни племена сарматов. Близки скифам были и меотийские племена, обитавшие на побережье Азовского моря и в Прикубанье. Перечисленные племенные группировки с северной стороны были окружены племенами, существенно отличавшимися от них по образу жизни и уровню социального развития. Об этих племенах греки были весьма плохо осведомлены, и о них ходили самые фантастические слухи. Геродот, например, рассказывает о неврах, населявших территорию к западу от Среднего Днепра и, быть может, представлявших собой протославянское население Европы. По его словам, все в этом племени были волшебниками и обладали способностью превращаться в волков1. Смутные представления существовали у Геродота и о меланхленах, живших севернее царских скифов, т. е., очевидно, в районе верхнего течения Дона.
Само собой разумеется, что историческое развитие племен, разбросанных на таком огромном пространстве, протекало в весьма различных условиях и далеко не одинаковыми темпами.
1 Геродот, IV, 105.
134
135
Существенные различия в уровне развития наблюдались даже в тех случаях, когда племенные группы жили в непосредственной близости друг от друга. Так, все античные писатели, например, единодушно подчеркивают дикость и отсталость населявших горный Крым тавров. Археологические исследования этой части Крыма действительно показали, что здесь в древности отсутствовали благоприятные условия для земледелия и скотоводства и главным занятием жителей было рыболовство и охота. Однако хозяйственная жизнь большинства северочерноморских племен, именно тех, с которыми соприкасались греки, достигла относительно высокого уровня. В особенности это относится к быту оседлого земледельческого населения, известного нам по раскопкам многочисленных городищ, в частности недавним раскопкам большого Каменского городища. Земля в то время, по-видимому, вспахивалась плугом, запряженным волами, при уборке урожая пользовались серпами, зерно перемалывалось на особых зернотерках. Многочисленные костные остатки свидетельствуют о разведении крупного и мелкого рогатого скота, птицы и лошадей. Остатки жилищ и найденная во время раскопок керамика разнообразных форм и назначения говорят об относительном материальном достатке жителей этих поселений.
О масштабах развития скотоводческого хозяйства у кочевников свидетельствуют такие памятники древнего быта, как Ульские, Костромской, Воронежский и другие курганы. Только в одном из Ульских курганов, датируемом VI в. до н. э., было найдено свыше 400 конских скелетов, расположенных лравильными рядами у коновязей. Обычай массового ритуального умерщвления лошадей дает ясное представление о величине конских табунов, принадлежавших кочевникам. Насыщенность погребального инвентаря больших курганов вещами греческого происхождения наглядно подтверждает тесные связи местной племенной знати с греческими городами-колониями.
Раскопки курганов свидетельствуют также и об интенсивном развитии в местной среде процессов социально-имущественного расслоения. Большие курганные погребения с богатым и разнообразным погребальным инвентарем и ритуальными жертвами контрастируют со множеством могил бедняков, почти лишенных погребального инвентаря. Постоянные военные столкновения между племенами, приносившие победителям добычу и пленников, а также торговля с греками, которым часть этих пленников, очевидно, перепродавалась, форсировали дальнейшее нарастание социального неравенства. Однако в северочерноморском обществе в рассматриваемое время, судя по всему, еще не был изжит первобытнообщинный строй и не был осуществлен переход к классовой структуре и государству.
136
Геродот неоднократно упоминает скифских царей. Эти цари, даже возглавляя объединения нескольких племен, по сути дела продолжали оставаться племенными вождями. Несомненно, местные племена на короткое время объединяли свои силы для совместных военных предприятий, как, например, это было во время скифских вторжений в Малую и Переднюю Азию. Однако следует отвергнуть взгляды некоторых буржуазных ученых, утверждающих, что у скифов в VI—V вв. уже существовало государство. Первые реальные признаки скифской государственности появляются не ранее второй половины IV в., когда на территории Западного Причерноморья возникает большое и сильное объединение во главе со скифским царем Атеем, просуществовавшее, впрочем, очень недолго.
Элементы государственности отсутствовали также и у сарматов. По свидетельству ряда античных писателей, в сарматской среде особую роль играла женщина. Это дает основание думать, что у сарматов дольше, чем у скифов, сохранились пережитки матриархата. Опираясь на Геродота и краткие упоминания других авторов о скифских рабах, можно также с уверенностью считать, что у скифов встречались только патриархальные формы рабства. Вряд ли труд несвободных мог найти широкое применение в хозяйстве кочевников и хозяйстве оседлого населения, видимо, еще незнакомого с частной собственностью на землю. Следует думать, что пленники ненадолго задерживались у победившего их племени, а продавались, очевидно при посредничестве греческих купцов, за пределы страны. Таким образом, центральной фигурой в хозяйственной жизни местного общества в рассматриваемое время оставался свободный человек.
Наши представления о быте кочевого и оседлого населения Северного Причерноморья основаны как на свидетельствах Геродота и других античных авторов, так и на материале археологических исследований. Геродот сообщает о повозках, которые служили скифам-кочевникам жилищем. Наглядное представление об этих повозках дает найденная среди детских игрушек при раскопках в районе Керчи глиняная модель. Этот вид передвижного жилья, очевидно, возник еще в доскифскую бронзовую эпоху, так как в погребениях этого времени на Северном Кавказе были найдены аналогичные глиняные модели, а в одном из курганов — большие деревянные колеса без спиц. На стойбищах кочевники жили в войлочных шатрах с очагом посередине. Подобный шатер-юрта конической формы с цилиндрическим клапаном над дымовым отверстием изображен на одной из пантикапейских фресок. Детальное устройство жилищ оседлых скифов нам неизвестно. Мы можем судить об этих жилищах по остаткам землянок и глинобитных сооружений, обнаруженных при раскопках скифских городищ, а также по конструктив
137
ным особенностям больших курганных погребений Киевской, Кировоградской, Полтавской, Харьковской, Воронежской областей и степного Крыма. Многочисленные находки разнообразной по форме и назначению местной посуды свидетельствуют о том, что керамика играла в быту значительную роль. По словам Геродота, скифы готовили пищу также в бронзовых котлах (такие котлы были найдены и при археологических раскопках) и пользовались деревянной посудой. Судя по костным остаткам, они главным образом употребляли продукты животноводства.
Одежда скифов известна нам по изображениям на золотых и серебряных сосудах и других драгоценных изделиях преимущественно греческой работы из Чертомлыцкого, Кульобского,. Солохского и иных курганов. Она состояла из короткого кафтана, узких кожаных или широких со сборками штанов и кожаных сапог. Скифы носили башлыки или, судя по рисункам на вазах, вообще обходились без головного убора. Женщины надевали длинные с узкими рукавами и поясом платья. С оружием скифов нас знакомят изображения на вазах и многочисленные находки скифских стрел, копий и коротких мечей, так называемых акинаков. От вражеских копий и стрел скифских, воинов защищали легкие щиты. Сражались они главным образом на конях, хотя в дальнейшем с ростом оседлости и земледелия в скифском войске появляется и пехота. Военным обычаям скифов большое внимание уделял Геродот, который, по-видимому, несколько преувеличивает их воинственность.
Для религии скифов характерно отсутствие храмов и особой касты жрецов. Одним из наиболее почитаемых богов, по-словам Геродота, считался бог войны, его олицетворял воткнутый в землю железный меч, перед которым приносились жертвы. Геродот перечисляет еще ряд других скифских божеств, пытаясь перевести их имена на язык эллинского пантеона, но это ему плохо удается; по-видимому, религиозные представления скифов были весьма далеки от религии греков.
Ярким проявлением своеобразия местной культуры служат веши, выполненные в скифском «зверином» стиле. Для этого стиля характерна динамичность в трактовке образов зверей: они чаще всего изображаются не в статической позе, а в состоянии напряженной экспрессии. Подобные изделия выходили из рук не только местных, но и иноземных мастеров: греческих и восточных, которые в таких случаях явно учитывали вкусы северочерноморских потребителей их художественной продукции. Безусловно, на местную культуру оказывала влияние и греческая, впрочем, это воздействие не следует преувеличивать; оно коснулось главным образом верхнего слоя местного общества — родо-племенной знати, втянувшейся в торговлю с греческими городами. Правда, в торговые отношения с греками были вовлечены и широкие слои скифов-пахарей, по свидетельству Геродота,
138
сеявших хлеб на продажу. Многочисленные изделия греческого происхождения, обнаруживаемые при раскопках местных поселений и курганов, наглядно иллюстрируют интенсивность этих связей.
Таким образом, развитию греческих колоний в Северном Причерноморье способствовало то, что производительные силы местного общества к началу колонизации достигли такого уровня, при котором был возможен широкий обмен. В свою очередь торговля с греческими колонистами форсировала в местном обществе процессы образования классов, содействуя переходу от первобытнообщинного строя к более высокой ступени исторического развития. Благодаря тесному общению греков с местными племенами интенсивно протекали процессы ассимиляции, особенно на берегах Боспора Киммерийского. Сформировавшаяся здесь культура в связи с этим приобрела своеобразные синкретические черты.
3. Последствия колонизации. Развитие сельского хозяйства, ремесла и торговли
Колонизация оказала большое влияние на все сферы жизни греческого общества. Она содействовала укреплению и развитию рабовладельческого способа производства, окончательному отделению ремесла от сельского хозяйства, расширению обмена между греческими городами. Метрополии установили оживленные торговые отношения с колониями, а через них и с негреческим (варварским) миром. Колонии, особенно в первое время, не могли обойтись без метрополий, а метрополии нуждались в колониях как в рынках сбыта изделий своего ремесла. Раньше всего торговля стала развиваться в малоазийских приморских городах, среди которых первое место занимали ионийские города и особенно Милет. Милет поддерживал интенсивные
139
торговые связи с Пропонтидой, Понтом, Италией (особенно Сибарисом) и Востоком. На Западе первыми торговыми центрами были Эгнна, небольшой остров, связывавший западную часть Греции с восточной, Коринф, Сикион и Мегары.
Для развития заморской торговли первостепенное значение имело усовершенствование морского транспорта: постройка относительно больших и быстроходных кораблей, возведение береговых портовых сооружений и т. д. Введение мер (веса и т. п.) и монет свидетельствовало о высоком экономическом уровне греческого общества VIII—VI вв. до н. э. С давних пор в Греции в качестве мерила ценностей пользовались металлическими тонкими и короткими прутьями — оболами и драхмами (шесть оболов), названия которых удержались и в последующее время. Кроме того, во многих греческих городах весовой единицей служил вавилонский талант, делившийся на 60 мин и 3600 шекелей. В наиболее распространенной эгинской системе талант равнялся 37 килограммам, в эвбейской — 26 килограммам. Мерой объема служил медимн, равнявшийся 52 литрам, мерой жидких тел — метрет, составлявший 39 литров.
С VII в. до н. э. в малоазийских городах начинается чеканка монет из сплава золота и серебра, носившего название «Электра» а в Греции — главным образом из серебра.
Пионером в этом отношении была Лидия, где монеты чеканились уже в начале VII в.
Заморская торговля способствовала развитию ремесла и ремесленной техники. Значительный прогресс ремесленной техники наблюдается в металлургии. В VII в. уроженец Хиоса Главк изобрел способ паять железо. Производством железных, медных и бронзовых изделий славились города Малой Азии, а также Халкида на Эвбее — «город медных рудников». Потребность в одежде, тканях, цветных материях и предметах домашнего обихода вызвала к жизни ткацкие, красильные, керамические п другие производства.
Центром ткацкого, красильного и металлургического производства был Милет. Милетские шерстяные ткани пользовались широкой известностью. Развитие шерстяного производства невозможно без овцеводства, которое было очень развито в Милете. Большое распространение получили шерстяные ткани, изготовлявшиеся в Мегарах.
Керамическим (гончарным) производством славились Милет, Коринф (коринфские вазы) и Афины.
Увеличившийся спрос на предметы высокой сельскохозяйственной культуры в колониях и в самой Греции обусловил переход от малодоходной культуры хлебных злаков к садово-огородным культурам, разведению винограда, оливковых и фруктовых деревьев, пчеловодству и огородничеству. Из винограда и оливы изготовлялись вино и оливковое масло и вывозились в
140
другие районы. Эксплуатация рабов в сельском хозяйстве становилась выгодным делом. Земельные участки, расположенные в пригородных местностях, вдоль дорог, рек или по берегам морей, приносили солидный доход и вполне оправдывали средства, затраченные на приобретение земли и инвентаря. Улучшилась обработка земли, развивалась сельскохозяйственная техника и изменилось отношение людей к работе.
Гесиод, поэт конца VIII в. до н. э., родом из Беотии, земледелец-крестьянин по происхождению, исполнен высокого уважения к труду, его главное произведение носит характерное для этой эпохи название «Труды и дни». Гесиод дает подробные наставления сельскому хозяину, как лучше всего обрабатывать поле, чтобы извлечь из него максимум дохода. Прежде всего, говорит он, надо тщательно подготовиться к посеву, отобрать хорошие семена, заранее приготовить орудия труда — плуги, бороны, кирки, мотыги, заступы и пр.— и позаботиться об ирригации, т. е. оросительных каналах — без них в древней Греции вообще нельзя было заниматься сельским хозяйством.
За посевом следует жатва. Жатвенная пора — особенно горячее время. В «интересах скорости,— поучает Гесиод,— раздетым жни, если хочешь вовремя совершить свою работу Деметрьт и желаешь, чтобы все вовремя поспевало и чтобы ты и потом не бродил подобно нищему по дворам, выпрашивая милостыню».
Между жатвой и молотьбой проходило некоторое время, чтобы зерно «высохло и окрепло». Молотили на «хорошо округленном току», находившемся на открытом месте. Молотили быками, которых гоняли по кругу так, как это делается и по сию пору в глухих местах Греции и на Востоке. На гумно складывали в несколько рядов снопы колосьями вместе и по ним гоняли быков. Упоминается также и молотьба цепами. Вымолоченное и тщательно провеянное зерно хранили в особых сосудах в амбарах. Солома шла на корм скоту.
Размельчали зерно в деревянных ступках, окованных железом, или же в каменных ступках. В дальнейшем вместо ступки использовали ручные мельницы.
В помощь сельскому хозяину Гесиод сочинил специальный сельскохозяйственный календарь в стихах, в котором отражены все особенности и приметы погоды, горе и радости, приносимые каждым сезоном.
«Когда на горизонте покажутся рожденные Атласом Плеяды, что случается в мае месяце, то немедленно же начинай жатву, когда же они начинают заходить (ноябрь), то не опаздывай с пахотой. Такой закон для полей».
Строго следи, чтобы вовремя крик журавлиный услышать,
Из облаков с поднебесных высот ежегодно звучащий;
Знак он для сева дает...1
1 Гесиод, Труды и дни, 448—450.
141
Советы и рассуждения Гесиода носят сугубо практический характер — это перечень средств и методов, с помощью которых можно жить в достатке и избежать бедности. Гесиод — выразитель настроений сельской демократии, зажиточного крестьянства. Поэма «Труды и дни» с начала до конца проникнута одной мыслью: все ценности создаются упорным систематическим трудом.
Обращаясь к своему брату Персу, Гесиод рекомендует ему работать не покладая рук, чтобы избежать голода и бедности. Тогда будет все—богатство, слава, почет, хорошая семья и хорошие друзья:
Помни всегда о завете моем и усердно работай,
Перс, о, потомок богов,— чтобы голод тебя ненавидел,
Чтобы Деметра в прекрасном венке неизменно любила
И наполняла амбары тебе всевозможным припасом.
Голод, тебе говорю я, всегдашний товарищ ленивца.
Боги и люди по праву на тех негодуют, кто праздно
Жизнь проживает, подобно безжальному трутню, который,
Сам не трудяся, работой питается пчел хлопотливых.
Так полюби же дела свои вовремя делать и с рвеньем.
Будут ломиться тогда у тебя от запасов амбары.
Труд человеку стада добывает и всякий достаток.
Если трудиться ты любишь, то будешь гораздо милее
Вечным богам, как и людям: бездельники всякому мерзки
Таким образом, на первом месте всегда работа, а уже затем, если останется время, и все остальное.
«Не сиди в народном собрании и не слушай споров в суде, пока не запасено достаточно продуктов продовольствия, по крайней мере, на один год», — таковы наставления Гесиода.
Гесиод обращается не к аристократам, а к новым землевладельцам, приходившим на смену старой родовой знати. Наставления Гесиода прежде всего относятся к Беотии, отсталой области Средней Греции, и, следовательно, тем более они приложимы к наиболее развитым областям греческого мира как к метрополиям, так и к колониям.
4. Рост городов. Расслоение свободных
Отделение ремесла от сельского хозяйства и широкий обмен предполагают существование городов и развитие городской жизни. Города микенской эпохи потеряли прежнее значение. Гомеровские города (полисы) представляли собой укрепленные центры, за стенами которых окрестное население искало спасения в часы опасности.
1 Там же, 298—309.
142
С течением времени первоначальный характер полиса совершенно изменился. Понятие «полис» расширилось. Теперь это уже был не только укрепленный центр общины, местопребывание военного предводителя и его дружины. Полисом стали называть совокупность поселений, находившихся на примыкающей к городу территории. Площадь самого города также расширялась, вокруг городов возникали торгово-ремесленные слободы. Наиболее населенными городами VIII—VII вв. считались на востоке Милет, на западе — Коринф. Старые же города крито-микен-ской эпохи — Микены, Орхомен и Тиринф — к этому времени окончательно потеряли свое былое величие и превратились в незначительные поселения.
Раньше всего городская жизнь развилась в полисах Малой Азии. Расцвет малоазийских городов объяснялся историческими условиями и их выгодным географическим положением. Мало-азийские города находились на стыке материковой Греции и восточных стран. Расположенные на судоходных реках и имевшие прекрасные бухты, они превращались в торговых посредников, проводников восточной культуры на Западе и западной — на Востоке. Богатая природа и избыток сырья способствовали быстрому и пышному расцвету ремесел и торговли. И политическая обстановка в Малой Азии сложилась благоприятно для греческих полисов. Правда, в конце VII в. многие из этих городов подпали под власть Лидии, но лидияне терпимо относились к греческим городам. Они ограничивались сбором умеренной дани и некоторыми натуральными повинностями, не препятствовали, а даже содействовали развитию транзитной торговли.
Экономический подъем Греции подрывает значение родовой аристократии. Родовая организация постепенно утрачивает социальную опору и разлагается под влиянием денежного хозяйства и нового способа производства. Людей стали ценить не по их роду, а по их состоянию. «Не знатность, а богатство делает человека», «Имущество — душа несчастного смертного», «Честь следует за богатством» — таковы были девизы новой эпохи. Мегарский поэт VI в. до н. э. Феогнид, разорившийся аристократ, пишет:
Доброго мужа ужасней всего нищета укрощает;
Старость седая, озноб — менее страшны, о Кирн!
Чтоб нищеты избежать, и в глубокую бездну морскую
Броситься стоит, и вниз в пропасть с высокой скалы!
Каждый, кого нищета поразила, ни делать не может
Ни говорить ничего: связан язык у него 1.
Все изменилось в родовом государстве с горечью говорит он:
Город наш все еще город, о Кирн, но уж люди другие.
Кто ни законов досель, ни правосудья не знал,
1 В. В. Вересаев, Эллинские поэты — Собр. соч., т. 10, М., 1929, стр. 241.
143
Кто одевал себе тело изношенным мехом козлиным
И за стеной городской пасся, как дикий олень,—
Сделался знатным отныне. А люди, что знатными были,
Низкими стали. Ну, кто б все это вытерпеть мог? 1
С ростом товарно-денежного хозяйства и рабовладения усилилось имущественное неравенство среди свободных, углублялась и обострялась социальная борьба. Кричащая роскошь одних и беспросветная бедность других еще сильнее .подчеркивали социальное неравенство и углубляли классовые противоречия.
Материальное положение мелких землевладельцев и ремесленников с каждым поколением ухудшалось.
В условиях натурального хозяйства фет сравнительно легко получал кредит натурой у богатого соседа, не знавшего, куда девать свой хлеб, вино, овощи и фрукты. С ростом же денежного хозяйства положение изменилось. Богатый сосед, стремясь увеличить свое богатство, давал деньги взаймы лишь под высокие проценты, требовал точной и аккуратной уплаты долга, а в противном случае захватывал участок и имущество должника, его же самого вместе с семьей продавал в рабство.
Классовая ненависть обезземеленного и обедневшего населения греческих полисов VII—VI вв. к «пожирающим дары» ба-силеям запечатлена в известной басне о соловье и ястребе, рассказанной в «Трудах и днях» Гесиода:
Басню теперь расскажу я царям, как они неразумны.
Вот что однажды сказал соловью пестрогласному ястреб,
Когти вонзивши б него и неся его в тучах высоких.
Жалко пищал соловей, пронзенный кривыми когтями,
Тот же властительно с речью такою к нему обратился:
«Что ты, несчастный, пищишь? Ведь намного тебя я сильнее!
Как ты ни пой, а тебя унесу я куда мне угодно,
И пообедать могу я тобой и пустить на свободу.
Разума тот не имеет, кто меряться хочет с сильнейшим:
Не победит он его,— к униженью лишь горе прибавит!»
Вот что стремительный ястреб сказал, длиннокрылая птица 2.
Гесиоду, еще не совсем порвавшему с традициями родового быта и натурального хозяйства, современная ему эпоха казалась глубоким кризисом, началом конца мира, железным веком, пришедшим на смену медному, серебряному и золотому.
Землю теперь населяют железные люди. Не будет Им передышки ни ночью, ни днем от труда, и от горя,
И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им3,—
пророчит поэт в том же произведении.
1 Там же, стр. 238.
2 Гесиод, Труды и дни, 202—212
3 Там же, 176—178.
144
Приведенные слова Гесиода относятся к отсталой сельскохозяйственной области греческого мира — Беотии. Тем более можно себе представить, до какой степени остры в эти столетия были классовые противоречия в Малоазийской Греции, на островах и в тех частях Балканской Греции, где разложение натурального хозяйства и патриархального быта протекало значительно глубже и полнее.
5. Раннегреческая тирания
Вступивший в классовую борьбу демос не представлял собой единого целого. Из массы народа — мелких и средних землевладельцев, ремесленников и других прослоек — выделялась торгово-ремесленная верхушка — своего рода денежная аристократия. Интересы денежной аристократии и широких слоев демоса были различны. Однако в борьбе со старой родовой аристократией, пользовавшейся рядом привилегий и фактической монополией власти, в борьбе за расширение своих прав и права реального участия в управлении общиной разнородные слои демоса часто выступали единым фронтом.
Борьба за права демократии особенно активно развернулась в VII—VI вв. Она охватила весь эллинский мир и носила революционный характер. Выступления демоса в VII—VI вв. происходили в малоазийских городах — Милете, Эфесе, Самосе, в городах метрополии — Мегарах, Коринфе, Сикионе, Афинах и в Великой Греции — Таренте, Кротоне, Сиракузах и т. д. В результате этой борьбы создавались города-государства. Во многих городах переходной ступенью от господства родовой аристократии к власти демократии явилась тирания. Характерным признаком тирании была узурпация, насильственный захват власти одним лицом. В большинстве случаев тираны выступали как вожди демоса. Однако чаще всего они были выходцами из аристократии, по каким-либо причинам оторвавшиеся от своего класса или же не разделявшие его взглядов по отдельным вопросам.
Внешнее положение тиранов напоминало положение монарха, т. е. единоличного носителя власти, да и сами они стремились походить на древних басилеев времен военной демократии. Политика тиранов была противоречива. С одной стороны, ради привлечения демоса они прибегали к разным, в зависимости от обстоятельств, демагогическим приемам: хорошему обращению с народом и заступничеству в судах, обвинению богатых, конфискации их имущества и земель, частичным разделам конфискованных земель между малоимущими и т. д. С другой стороны, они стремились сгладить классовые противоречия и затушевать имущественные контрасты, издавая законы против роскоши, ограничивая число рабов и т. д.
145
Этим объясняется социальная слабость раннегреческой тирании как политической формы, на что указывал еще Аристотель в «Политике», «Так как, — говорит он, — в состав государства входят два элемента: класс людей неимущих и класс людей состоятельных, то тиран должен внушить и тем и другим, что их благополучие опирается на его власть, и (устроить дело так), чтобы одни от других ни в чем не терпели обиды. А тех из них, которые окажутся сильнее, он преимущественно должен заинтересовать в поддержании его власти... Цель всех мероприятий ясна: тиран в глазах своих подданных должен быть не тираном, но домоправителем и царем, не узурпатором, но опекуном; тиран должен вести скромный образ жизни, не позволять себе излишеств, знатных привлекать на свою сторону своим обхождением, а большинством руководить при помощи демагогических приемов» 1.
Тирания как политическая форма была весьма неустойчива; все же ее значения как определенного этапа в истории классовой борьбы древней Греции отрицать или преуменьшать не приходится. Тирания сыграла важную роль в уничтожении господства родовой знати и создании рабовладельческого государства.
Первой крупной победой демократии было издание писаных законов, или кодификация обычного права. Первые писаные законы появляются в VII в. до н. э. сначала в колониях, а позже и в метрополиях. Большой известностью пользовались законы Харонда, составленные им для города Катаны в Сицилии, и законы Залевка, написанные для южноиталийских Локр. Эти законы были несовершенными в техническом отношении и чрезмерно суровыми. Однако это была первая кодификация права, проведенная в интересах государства как целого, и поэтому значение ее весьма велико.
Фиксирование правовых норм облегчало передачу материальных ценностей, гарантировало права кредитора и должника и утверждало принцип собственности. Незыблемость закона предусматривалась рядом охранительных мер. Так, Залевк установил, что желавший внести какое-либо изменение в существующий порядок должен был явиться в собрание с веревкой на шее и, если предложенный им закон отвергался, удавить себя.
Введение писаных законов, ограничивая произвол аристократии, отвечало интересам широких слоев свободного населения. Изданием писаных законов, однако, дело не ограничилось. За кодификацией последовали изменения в составе правящих органов. Аристократические советы демократизировались и расширялись, родовые филы заменялись территориальными, в противовес старинным родовым культам вводилось почитание
1 Аристотель, Политика, V, 9, 19—20.
146
божеств и героев, популярных среди демократических слоев населения.
Тирания была общегреческим явлением, но характер тирании и отдельные проявления ее в различных полисах были неодинаковыми.
Раньше всего тирания возникла в Малой Азии и на островах Эгейского моря. В конце VII в. в Милете правил тиран Фрасибул. Больше сведений сохранилось о самосском тиране второй половины V в.— Поликрате. Верховным правителем Поликрат стал в период острой классовой борьбы на Самосе. Поликрат не принадлежал к аристократии. Он был владельцем мастерской бронзовых изделий, а богатство унаследовал от отца, занимавшегося морской торговлей. Навербовав дружину в 50 человек, Поликрат захватил власть над островом Самосом и правил сначала с двумя своими братьями, а потом один. Поликрат вел энергичную внутреннюю и внешнюю политику в ущерб интересам аристократии, покровительствуя торговле и ремеслам. Самос при Поликрате украсился великолепными постройками, сочетавшими грандиозность и легкость, изящество и тонкий художественный вкус. Особенно славились колоссальный храм Геры, построенный с исключительной роскошью, и водопровод, подававший воду в город. Во всей Греции Поликрат был известен как покровитель художников, писателей и поэтов. Он покровительствовал Анакреонту и Ивику, двум прославленным греческим поэтам.
С именем Поликрата связана легенда о «поликратовом перстне». Желая испытать судьбу, рассказывает легенда, Поликрат бросил в море золотой перстень. Но счастье не изменило ему и тут: перстень не пропал. Через некоторое время рыбак преподнес Поликрату большую рыбу. Когда слуги Поликрата разрезали эту рыбу, они нашли в ней брошенный в море перстень
Полуторговый, полупиратский флот Поликрата господствовал на Эгейском море вплоть до Сицилии и Эпира. Возраставшее могущество Поликрата начинало пугать его восточных соседей— персов. Желая положить конец гегемонии Самоса, персидский наместник Оройт заманил Поликрата в Азию, казнил его и приказал распять его труп. После смерти Поликрата Самос попал в зависимость от персов. Тирания Поликрата, как и вообще все тирании в Малой Азии, была блестящим, но эфемерным созданием, не оставившим глубоких следов, что объясняется слабостью ее социальной опоры.
Значительно более прочной и организованной была тирания в материковой Греции — Коринфе, Сикионе и Мегарах. В Коринфе в середине VII в. утвердилась тирания Кипсела. Кипсел изгнал из Коринфа господствовавший там влиятельный аристократический род Бакхиадов.
147
Сын и преемник Кипсела Периандр (627—585 гг.) —один из самых значительных тиранов Греции. С его именем связано много реформ, направленных на развитие коринфской торговли и ремесла и превративших Коринф в одно из первых государств эллинского мира. Старые родовые филы, в которых господствовали аристократы, были заменены новыми территориальными; в них аристократия не пользовалась преобладающим политическим влиянием. В интересах средних и мелких демократических прослоек было ограничено число рабов, выведены новые колонии и поднят престиж Коринфа в старых колониях, например на острове Керкире. Старая денежная система заменена новой, увеличено число судов военного и торгового флота, прорыты каналы, улучшены пути сообщения и т. д.
При Периандре Коринф достиг не виданного до тех пор экономического благосостояния и упрочил свое положение среди других государств Греции. Периандр находился в дружеских и родственных отношениях с влиятельными родами Афин, с Фрасибулом, тираном Милета, и даже с самим египетским фараоном. Периандр вошел в историю не только как искусный политик, но и как покровитель наук и искусства. Многочисленные коринфские вазы, хранящиеся во многих музеях мира, воскрешают в памяти былое величие Коринфа. Немало выдающихся людей Греции посетило Коринф при Периандре.
В соседнем с Коринфом городе Мегарах противником аристократии во второй половине VII в. выступал тиран Феаген. Однако господство демократии было кратковременным. После изгнания Феагена в Мегарах восторжествовала олигархия.
В Сикионе в первой половине VII в. власть аристократии была свергнута Орфагором, человеком низкого происхождения (по преданию, он был поваром). Династия Орфагоридов существовала в Сикионе более ста лет. Особенно известен последний представитель Орфагоридов Клисфен, правивший в первой половине VI в. Про него известно, что он унизил господствовавшие до того аристократические филы дорийских завоевателей, назвав их «гиатами», «онеатами» и «хойреатами», т. е. «свинятниками», «ослятниками» и «поросятниками», а приморскую филу назвал «архелайи» — «владыки народа». О событиях в Сикионе после смерти Клисфена мы знаем мало. Известно, что одно время у власти была антидорическая демократия; затем в Сикионе утвердился тиран Эсхин, которого изгнали спартанцы; они установили олигархию, существовавшую до конца V в.
Таким образом, историческое значение тирании в том, что она была одним из путей создания греческих государств. Тираны сломили силу родовых учреждений, обычаев и культов, способствовали дальнейшему росту производительных сил и тем самым подняли социально-экономическое значение сельской я городской демократии.
148
ГЛАВА VI
ДРЕВНЯЯ СПАРТА, КРИТ, ФЕССАЛИЯ И БЕОТИЯ
В следующий период эллинской истории, за которым утвердилось наименование классического, главными ведущими центрами греческого мира становятся области Балканской Греции — Спарта и Афины. Спарта и Афины представляют два своеобразных типа греческих государств, во многом противоположных друг другу и в то же время отличных и от колониальноостровной Греции. В истории классической Греции оба эти государства играли ведущую роль, что нашло отражение в источниках: в дошедшей до нас традиции этим полисам принадлежит первое место. И в общих курсах истории древней Греции Спарте и Афинам уделяется больше внимания, чем другим государствам эллинского мира.
Первое из этих государств, Спарта, расположено в Лаконике. Лаконикой в древности называлась область в южной части Пелопоннеса. Она представляла собой плодородную, спускающуюся к морскому побережью долину, которую прорезала река Эврот. Побережье Лаконики лишено удобных гаваней и вообще малоблагоприятно для мореплавания по сравнению с другими побережьями Балканского полуострова. С запада от соседней Мессении Лаконика отделена зысоким горным хребтом Тайге-том, достигающим трех тысяч метров высоты, с севера она замыкается высокими нагорьями Центрального Пелопоннеса. Проникнуть отсюда в Аркадию можно только по узкой дороге вдоль берега Эврота. Наконец, с восточной стороны Лаконская долина отделена от плодородной области Кинурии (узкой полосы восточного побережья Пелопоннеса на юг от Арголиды) горным хребтом Парнона, на юге переходящим в низкую каменистую гряду. Таким образом, со стороны суши Лаконика со всех сторон была окружена труднопроходимыми возвышенностями. Из природных богатств Лаконики следует отметить железные руды в районе мыса Малея, которые еще в древности начали разрабатываться.
Во втором тысячелетии до новой эры, в микенскую эпоху, Лаконика, как и смежные ей Арголида, Мессения и вообще большая часть Пелопоннеса, была заселена ахейскими племенами. Памятниками микенской эпохи на лаконской территории являются погребения близ древних Амикл (современный Вафио), где был, в частности, найден стяжавший себе широкую известность кубок с изображением укрощаемых быков. Другой микенский памятник, обнаруженный в Лаконике, — так называемый Менелайон — остатки большого, сложенного из тесаных, массивных камней здания, восходящего к XIV в. до н. э.
149
В «Илиаде» повествуется о том, что в Лаконике существовало 12 отдельных городов, подчиненных мифическому царю Менелаю. в том числе Амиклы и древняя Спарта. В XII— XI вв. Лаконика подверглась дорийскому вторжению. В позднейших преданиях это событие отражено в легендах о борьбе потомков Геракла — Гераклидов — за обладание Пелопоннесом.
Дорийцы, по всей вероятности, проникли в Лаконику с севера, по дороге вдоль Эврота, и первоначально смогли подчинить себе лишь часть страны. Так, хорошо укрепленные Амиклы, по-видимому, были ими завоеваны не ранее конца IX в. Упоминаемая же в гомеровском эпосе микенская Спарта, вероятно, была разрушена дорийцами. Одноименный город, возникший, видимо, на новом месте первоначально как поселение дорийских завоевателей, появился, судя по раскопкам городища Спарты, только в IX в.
В результате дорийского вторжения прежнее ахейское население Пелопоннеса, как уже упоминалось, или было порабощено победителями, или уничтожено, или бежало: кто в горы, где еще долго сохранялся древний ахейский язык, а кто и в далекие страны. Некоторая часть коренного населения ассимилировалась с дорийцами. То же, очевидно, произошло и в Лаконике.
Геродот, хорошо знакомый с историческими преданиями, рассказывает, что спартанский царь Клеомен I на вопрос: «Кто он родом?» — ответил, что считает себя не дорийцем, а ахейцем. Видимо, прежняя ахейская племенная знать частично вошла в состав вновь образовавшегося господствующего класса дорийских завоевателей. Большинство ахейцев в дальнейшем превратилось в бесправную эксплуатируемую массу.
Завоевание обширной, сравнительно густонаселенной территории поставило дорийскую знать перед необходимостью постоянно держать в повиновении покоренное население. Поэтому в Спарте рано возникает государство. Однако именно этим можно объяснить сохранение в государственном строе Спарты ряда пережитков первобытнообщинных отношений.
Миогие спартанские учреждения и обычаи связываются с именем легендарного спартанского законодателя— мудреца Ликурга, в чьем образе слились черты человека и бога света Ликургач культ его отправлялся в Спарте и в исторические времена. Лишь в V в. Ликург, деятельность которого обычно относят приблизительно к VIII в., стал считаться создателем спартанского государственного строя. Плутарх оставил нам жизнеописание этого законодателя. Согласно ему, Ликург был дядей и воспитателем молодого спартанского царя, фактически управлявшим всем государством. По совету дельфийского оракула Ликург обнародовал ретру, выполняя божественную волю. Ретрами назывались устные изречения, обычно приписывавшиеся
150
божеству и заключавшие в себе какие-либо важные постановления и законы.
Так называемая ликургова ретра известна нам из плутарховой биографии Ликурга. Эта ретра, написанная архаическим языком, легла в основу спартанского государственного устройства. Независимо от решения вопроса об историчности Ликурга большинство современных исследователей считает ретру подлинным древним документом. Если Ликург — не историческое лицо, вполне вероятно, что связываемые с его именем мероприятия (установление коллективного владения рабами и землей, наделение граждан равными наделами земли — клерами, реорганизация совета старейшин, установление эфората) были проведены каким-то одним крупным государственным деятелем, который был обожествлен. Впоследствии имя Ликурга стало для спартанцев символом идеального вождя, поборника справедливости, любящего народ и родину.
На протяжении всей своей истории Спарта оставалась земледельческой страной. Захват соседних земель являлся движущей силой спартанской политики. Во второй половине VIII в. это привело к длительной войне с Мессенией (Первая мессенская война), окончившейся покорением Мессении и порабощением ее населения. К VII в. относится Вторая мессенская война, вызванная тяжелым положением покоренного населения. Своей победой в этой войне спартанцы были обязаны новому государственному строю, сложившемуся в период мессенских войн.
К этому времени окончательно оформился социально-экономический и политический строй древней Спарты. Почти вся завоеванная земля считалась принадлежащей господствующей спартанской общине — так называемой общине равных. Индивидуальной собственности на землю в Спарте не было. Каждая семья полноправного члена спартанской общины — спартиата — получала равные участки земли — клеры, поэтому сами спартиаты и называли свою общину «общиной равных». Число полноправных спартиатов в разное время было различным: в V в. их оставалось не более шести тысяч. Полученные спартанскими семьями участки нельзя было ни отчуждать, ни дробить; ими можно было только пользоваться.
Сами спартиаты, всецело занятые военным делом, хозяйственной деятельностью не занимались и жили в самом городе Спарте. На спартанских клерах работало прикрепленное к ним сельское население — илоты.
К эксплуатируемым господствующей общиной илотам в основном, очевидно, относились потомки завоеванных ахейцев и жители Мессении. По данным, сохранившимся у античных писателей, илоты появились не сразу после вторжения дорийцев в Лаконику, а лишь через некоторое время, исчисляемое продолжительностью жизни трех-пяти поколений. Имеются некоторые
151
основания думать, что известную роль в этом сыграли общие процессы социально-имущественного расслоения, связанные с долговой кабалой и порабощением богатыми землевладельцами своих бедных соседей. По-видимому, эти процессы начали развиваться в Лаконике еще до вторжения на ее территорию дорийцев и, очевидно, подготовили почву для последующего порабощения победителями — дорийцами населения завоеванной ими территории. Решающим этапом на этом пути явилась утрата Мессенией независимости и превращение почти всего ее населения в илотов. С этого времени эксплуатация илотов безусловно становится основой экономической жизни Спарты.
Происхождение термина «илот» неясно. По мнению одних ученых, илот означает «покоренный», «захваченный в плен», а по мнению других, этот термин происходит от названия города Гелос, жители которого находились со Спартой в неравных, но союзных отношениях, обязывающих их к уплате дани. Но каково бы ни было происхождение термина «илот» и к какой бы формально категории их ни относить, источники не оставляют сомнения, что фактическое положение илотов было близко к положению рабов.
Прикрепленные к клерам спартиатов, илоты со своими семьями жили отдельно от них, по деревням. Они были обязаны выплачивать владельцам клеров строго определенный государством оброк (апофора), составлявший, как предполагают, до половины урожая. Оброк выплачивался натурой. В него входило известное количество зерна, масла, мяса, вина и других сельскохозяйственных продуктов. Спартиат не мог требовать от илота больше того, что было предусмотрено нормой.
Сдав требуемые продукты, илоты могли свободно распоряжаться оставшимися излишками. Эта известная самостоятельность в хозяйственной деятельности приводила к тому, что среди илотов встречались иногда зажиточные люди.
Так же как и земля, илоты считались собственностью государства. Спартиат не мог продавать прикрепленного к его участку илота. Так же как и земля, илот был дан ему только в пользование, но никак не в собственность. Однако, несмотря на некоторую хозяйственную самостоятельность, положение илотов было крайне тяжелым, в известной степени даже хуже, чем положение рабов в других греческих государствах, например в Афинах. Илот был обязан под угрозой тяжкого избиения беспрекословно повиноваться не только хозяину клера, к которому он был прикреплен, но и любому спартиату. Илотов заставляли выполнять самые грязные и позорные работы, носить особую одежду. Они одевались в шкуры зверей и покрывали головы шапками из собачьего меха. «Все,— замечает Плутарх,— кто считает, что в Спарте свободный пользуется высшей свободой,
152
а рабы суть рабы в полном смысле этого слова, совершенно правильно определяют положение»1.
Этим объясняется вошедшая в поговорку консервативность спартанских порядков и жестокое отношение господствующего класса к бесправному населению. Между прочим, илотов заставляли напиваться допьяна и демонстрировали их спартанской молодежи, чтобы показать, до какого омерзения может довести пьянство. Вполне понятно, что угнетение вызывало ненависть илотов к спартиатам. Ни в одном греческом полисе антагонизм между зависимым населением и господствующим классом не проявлялся так резко, как в Спарте. Илоты пользовались относительной свободой и хозяйственной самостоятельностью, жили целыми поселениями, и им было легче, чем разобщенным и разноплеменным рабам других греческих государств, оказывать сопротивление угнетателям. Поэтому вся история Спарты насыщена восстаниями илотов. Не будет преувеличением сказать, что внутренняя жизнь спартанского государства, а в значительной мере и его внешняя политика определялись постоянным страхом спартиатов перед восстаниями илотов.
Афинский политический деятель V в. до н. э. Критий рассказывает, что «большая часть всей деятельности лакедемонян направлена к тому, чтобы обезопасить себя от илотов»2. Илотам было запрещено носить оружие, когда они находились в пределах Пелопоннеса. Страх перед илотами заставлял спартиатов особенно заботиться о безопасности своих жилищ; древние авторы рассказывают, что нигде в Греции не запирали так крепко на ночь домов, как в Спарте, несмотря на то что жизнь там была столь скудной и суровой, что украсть было нечего.
Чтобы предупредить илотские восстания, спартанцы время от времени предпринимали криптии, т. е. карательные экспедиции против илотов. Сущность криптий состояла в следующем. Официально объявлялась «священная война» против илотов, во время которой отряды спартанской молодежи, вооруженные короткими мечами, отправлялись за город. Днем эти отряды скрывались в глухих местах, ночью же выходили из засады, внезапно нападали на поселения илотов и убивали наиболее сильных и опасных. Криптии проводились не только для того, чтобы уменьшить численность илотов, но и для того чтобы приучить спартанских юношей к войне. С илотами расправлялись и по-другому. Фукидид рассказывает, что во время Пелопоннесской войны спартиаты собрали илотов, которым была обещана свобода за их военные заслуги, надели им на головы венки в знак скорого освобождения, привели к храму и затем эти илоты
1 Плутарх, Ликург, 28.
2 Либаний, Речи 25, 63.— См. речи Либания, пер. с греческого С. Шестакова, т. II, Казань, 1916.
153
неизвестно куда исчезли. Таким образом спартиаты сразу избавились от двух тысяч илотов.
Только ценой постоянного военного напряжения и военной готовности всех полноправных граждан Спарты и приспособления всего ее государственного аппарата к быстрому и энергичному подавлению и предупреждению восстаний илотов община спартиатов могла осуществлять классовое господство над подавляющим большинством населения Лаконики.
Под властью спартанского государства, кроме илотов, находились и периэки. Так в Спарте называли жителей особых, расположенных у границ, районов Лаконики. Одни периэки, по-видимому, жили на этих территориях в то время, когда они были завоеваны спартанцами, другие были специально туда переселены. Периэки считались свободными, владели имуществом, в частности землей, которая принадлежала им на началах индивидуальной собственности и, таким образом, в отличие от земельных участков спартиатов могла отчуждаться. Многие из них занимались ремеслами. Периэки пользовались также известным самоуправлением, контролируемым спартанским правительством. Однако политическими правами они не обладали и поэтому должны быть отнесены к неполноправному населению Лаконики.
Полноправными гражданами Спарты считались только спартиаты— члены общины разных. В общине продолжало существовать старое деление на три родовые дорийские филы: «Памфилов», «гиллеев» и «диманов». Одновременно в источниках встречаются названия фил, относившиеся, вероятно, к различным местностям, «питоны», «мессой», «киносуры», «лимны» и «амиклы». По-видимому, эти названия были тесно связаны, а может быть, и совпадали с территориальным делением Лаконики на обы, о характере и организации которых мы плохо осведомлены. Древнейшее политическое устройство Спарты нашло отражение, как уже указывалось, в ликурговой ретре, содержание которой передает Плутарх. Ретра эта гласила: «Соорудив святилище Зевса Силлания и Афины Силлании, сохранив филы и разделив на обы, учредив совет старейшин из 30 человек, включая архагетов, собираться на народное собрание между Бабиком и Кнакионом. Так вносить предложения и так отклонять их. Власть же пусть принадлежит народу» 1.
В исторически известное нам время упоминаемые в ретре культы Зевса и Афины Силланийских давно уже исчезли; также никто не мог сказать, где находились Бабик и Кнакион.
Но перечисленные в ретре основные органы спартанского управления продолжали существовать, конечно с видоизме-
1 Плутарх, Ликург, VI.
154
ненными функциями, и в ту пору, когда в Спарте окончательно сформировалось государство. И в дальнейшем во главе спартанского государства стояли два царя — архагета, принадлежавшие к двум правящим спартанским династиям — Эврипон-тидов и Агиадов. Считалось, что власть царей — божественного происхождения: цари воплощали на земле богов-близнецов, Кастора и Полидевка, и в отправлении культа им принадлежала ведущая роль. Главная функция царей, однако, была военная: они возглавляли гражданское ополчение и предводительствовали им на войне, причем в поход отправлялся всегда один из царей. В обязанность царей входило также наблюдение за распределением и использованием земельных наделов и выполнение некоторых других, второстепенных функций. Если между архагетами царило единодушие, то власть их считалась неограниченной, однако это было далеко не часто. Правящая спартанская аристократия делала все, чтобы разъединить царей.
Кроме того, власть спартанских царей была фактически ограничена тем, что оба они являлись членами совета старейшин— спартанской герусии. В состав герусии, помимо царей, входило еще 28 членов, обычно избираемых пожизненно из достигших 60-летнего возраста представителей самых влиятельных спартанских родов. При этом выборы в герусию косили чрезвычайно примитивный характер: народное собрание криками выражало свое одобрение выдвигаемым на выборах кандидатам; запертые в особом помещении эксперты решали, чья кандидатура вызвала наиболее шумное одобрение; этот кандидат и считался избранным. Разумеется, при таком способе избрания были возможны самые разнообразные злоупотребления.
По характеру своих функций герусия была и верховным судом и военным советом и вообще ведала вместе с царями внутренними и военными делами спартанской общины. Впрочем, в делах военных она была лишь совещательным органом.
Народное собрание — апелла — состояло из всех полноправных, достигших совершеннолетия спартиатов. Формально апелла считалась верховным органом спартанского государства. На самом же деле народное собрание в государственной жизни Спарты играло незначительную роль, ибо оно было лишено всякой инициативы. Созывалось народное собрание царями и геронтами — членами герусии. Рядовые участники собрания не имели права выступать на нем с какими-либо предложениями или речами. Лишь криками они могли одобрить или отклонить предложения и речи должностных лиц и царей. Только в особо ответственных случаях, когда отношение граждан к тому или иному предложению было неясно, в апелле проводили голосование: граждане, выступавшие за и против решения, расступались в разные стороны, и на глазок определялось большин-
155
ство. В тех случаях, когда герусия считала решение народного собрания вредным для государства, она могла его отменить.
Кроме перечисленных, в Спарте существовал еще один не упоминаемый в ретре орган — эфорат, состоявший из пяти избираемых народным собранием эфоров. Эфор буквально означает «смотрящий вверх», «наблюдатель за звездами». Раз в восемь лет эфоры собирались ночью и следили за падающими звездами. Считалось, что если эфоры увидят звезду, падающую на определенном участке неба и в определенном направлении, то одного из царей необходимо сменить. Таким образом, эфоры могли всегда добиться отстранения неугодного им царя. Эфорат был контрольным органом, располагавшим большим влиянием и властью. Эфоры имели право требовать объяснения от царей и в известных случаях могли отменять их решения. Эфоры созывали герусию и народное собрание и председательствовали на них, ведали внешнеполитическими делами спартанского государства и его финансами; кроме того, они осуществляли судебные и полицейские функции — наблюдение за поведением спартанских граждан. Столкновения эфоров с царями и борьба между ними красной нитью проходят через всю историю Спарты.
Наиболее существенной особенностью государства спартиатов был его ярко выраженный военный характер. Полноправные спартиаты составляли ничтожное меньшинство населения Лаконики. Чтобы это меньшинство мотло господствовать над неполноправными периэками и бесправными илотами, спартанская община должна была напрягать все свои силы и находиться в состоянии постоянной военной готовности. Это наложило отпечаток на все стороны жизни спартиатов и способствовало тому, что древние, восходящие к первобытнообщинному строю установления продолжали существовать в Спарте и были приспособлены к целям классового господства.
Большое внимание уделяли спартанцы воспитанию детей. Обучение их было подчинено одной задаче — подготовить крепкого и выносливого воина, в любую минуту готового выступить против илотов. Согласно законам Ликурга, новорожденные подвергались специальному осмотру. Если у ребенка были какие-либо физические недостатки и он впоследствии не мог стать полноценным воином, его убивали, бросая в Апофеты — расщелину в горах Тайгета.
Спартанские дети воспитывались в родительском доме только до семи лет. После этого начиналось их общественное воспитание— агоге. Система общественного воспитания восходит к глубокой древности, к первобытнообщинному строю. В Спарте она сохранилась потому, что как нельзя более отвечала целям подготовки боеспособных пополнений для спартанского войска. Воспитывали и обучали детей педономы — государственные воспитатели. Воспитание отличалось крайней суровостью: дети
156
жили в казармах, где были объединены в особые группы — агелы, или отряды; спали на жестком ложе из тростника, ходили босиком и в одной и той же легкой одежде во всякое время года. Чтобы воспитать в них выносливость, их подвергали лишениям и жестоко наказывали за нарушение дисциплины. При переходе из одного возрастного класса в другой подросткам устраивали испытания на выносливость — подвергали порке на алтаре богини Артемиды Ортии. Обучение сводилось прежде всего к военно-гимнастической тренировке.
Даже речь спартанцев должна была напоминать своей краткостью слова военной команды. Отсюда и происходит выражение «лаконизм». Голос мальчиков в Спарте услышишь реже, чем голос каменных статуй. Можно подумать, что они скромнее даже девушек,— так характеризует спартанское юношество афинский историк Ксенофонт, большой почитатель спартанских порядков.
На юношей смотрели как на главную опору спартанского строя в настоящем и в будущем. Следить за поведением юношей вменялось в обязанность не только властям, но и частным лииам под угрозой штрафа и бесчестия за нерадивость. Прохождение суровой школы спартанского воспитания было необходимым условием получения гражданских прав.
Принятый в число граждан 20-летний юноша должен был сразу же вступить в сисситию (фидитию) — обеденное товарищество, являвшееся одновременно и боевым подразделением. Новый член мог быть принят в подобное товарищество только при единодушном согласии всех его членов, называвшихся также сюскенами — «сопалаточниками». Сиссития включала обычно около 15 мужчин разного возраста, которые ежедневно собирались на совместные трапезы, также носившие название сисситий, или фидитий. Каждый участник трапезы обязан был еже
157
месячно вносить свою долю продуктами, получаемыми с закрепленного за ним клера. Этот взнос состоял из определенного количества муки, вина, мяса, сыра и фруктов. Участие в фидитиях было неразрывно связано с политическими правами. Спартиат, который не мог вносить свою долю продуктов, переставал быть полноправным гражданином Спарты. Государство строго следило за тем, чтобы все мужчины участвовали в этих объединениях.
Всю жизнь до старости полноправные граждане обязаны были быть в состоянии полной боевой готовности, и взрослый спартиат не мог, например, покинуть город без особого разрешения своего военного начальства. Законами Ликурга спартиатам запрещалось заниматься каким-либо иным делом, кроме военного, так что торговля и ремесла находились в руках периэков.
Важнейшей государственной задачей считалось воспитание спартанок, так как спартанская община была заинтересована в том, чтобы дети рождались здоровыми и сильными и могли стать полноценными воинами. Молодые спартанки до замужества выполняли те же физические упражнения, что и юноши. Как сообщает Плутарх, «девушки-спартанки должны были для укрепления тела бегать, бороться, бросать диск, кидать копья, чтобы их будущие дети были крепки телом в самом чреве их здоровой матери, чтобы их развитие было правильно и чтобы сами матери могли разрешаться от бремени удачно и легко, благодаря крепости своего тела»1.
Выйдя замуж, спартанка всецело отдавалась семейным обязанностям— рождению и воспитанию детей. Формой брака в Спарте была моногамная семья. Но в то же время, как отмечал Энгельс, в Спарте сохранялось немало пережитков группового брака: «В Спарте существует парный брак, видоизмененный в соответствии с принятыми там воззрениями на государство и во многих отношениях еще напоминающий групповой брак. Бездетные браки расторгаются: царь Анаксандрид (за 560 лет до н. э.), имевший бездетную жену, взял вторую и вел два хозяйства; около того же времени царь Аристон, у которого были две бесплодные жены, взял третью, но зато отпустил одну из первых. С другой стороны, несколько братьев могли иметь общую жену; человек, которому нравилась жена его друга, мог делить ее с ним... Действительное нарушение супружеской верности — измена жены за спиной мужа — было поэтому неслыханным делом. С другой стороны, Спарта, по крайней мере в лучшую свою эпоху, не знала домашнего рабства, крепостные илоты жили обособленно в имениях, поэтому у спартиатов было меньше соблазна пользоваться их женами. Естественно, что в силу всех
1 Плутарх, Ликург. 14.
158
этих условий женщины в Спарте занимали гораздо более почетное положение, чем у остальных греков»1.
Военная организация спартанцев считалась в Греции образцовой. Спарта имела самое сильное сухопутное войско среди греческих государств. Основное его ядро составляла тяжеловооруженная пехота — гоплиты. Спартанский пехотинец имел наступательное и оборонительное оружие. Наступательным оружием служили копье и короткий меч, оборонительным — круглый щит, шлем, панцирь, покрывавший грудь и спину, и поножи. Первоначально спартанское войско делилось на пять лохов. Каждый лох включал до тысячи воинов. Геродот упоминает и о более мелких подразделениях спартанской армии — эномотиях и триакадах. Однако численный состав этих подразделений в VI в. до н. э. и их отношения друг с другом остаются невыясненными.
Спартанские граждане были обязаны нести военную службу с 20 до 60 лет. В случае объявления войны эфоры определяли, какие группы населения должны были принять участие в походе. Со времени мессенских и греко-персидских войн в спартанское войско включались и периэки. Они служили гоплитами, но строились отдельно от спартанцев. Илоты сопровождали спартанцев и периэков в качестве слуг. Согласно Геродоту, в битве при Платеях лри каждом спартанце находилось семь, а при каждом периэке — один илот. Их обязанностью было уносить с поля боя павших и добивать раненых врагов.
После греко-персидских войн, а особенно после большого восстания илотов в середине V в. (Третьей мессенской войны) спартанская военная организация претерпела значительные
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 66—67.
159
изменения. Войско стало делиться на шесть мор, причем каждая мора состояла из четырех лохов. Предполагают, что лох включал теперь 500 человек, благодаря тому что в состав войска были введены и периэки.
В бою спартанцы строились фалангой. Фаланга представляла собой линейное построение, состоявшее из нескольких плотно сомкнутых шеренг. При нападении фаланга двигались на врага мерным шагом, не разрывая строя. При этом воины обычно запевали под аккомпанемент флейт военную песню пеан. Нарушение строя, даже если воин бросался вперед на неприятеля, каралось смертью. Такой порядок был необходим, чтобы фаланга не утратила своего преимущества — неразрывности.
Известная нам история древней Спарты, как уже указывалось, протекала под знаком постоянных волнений и восстаний илотов. Иногда эти восстания вспыхивали с такой силой, что положение господствующей общины спартиатов оказывалось близким к катастрофическому. Община равных жила на вулка^ не, кратер которого постоянно грозил разверзнуться и поглотить всех на нем живущих. Одно из крупных восстаний илотов произошло во второй половине VII в. в Мессении; оно вошло а историю под названием Второй мессенской войны.
Вторая мессенская война оказалась особенно опасной для Спарты еще и потому, что одновременно с мессенскими илотами против нее выступили Аргос и аркадяне. Только после упорной, многолетней борьбы, в ходе которой спартиаты не раз терпели поражения, Спарте в конце концов удалось восстановить власть над Мессенией и подчинить себе всю ее территорию. После этого мессенская земля вновь была поделена на клеры, а уцелевшее население обращено в илотов.
По преданию, во Второй мессенской войне воинов-спартиатов воодушевляли песни участника войны хромого поэта Тиртея, переселившегося в Спарту из Аттики. Образцом творчества Тиртея может служить следующее его стихотворение, которое исполнялось, вероятно, под аккомпанемент флейт.
Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха.
Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов,
Жизнь ненавистной считая, а мрачных предвестников смерти
Столько же милыми, сколь милы нам солнца лучи...
Сладко ведь жизнь потерять, среди воинов доблестных павши»
Храброму мужу в бою ради отчизны своей...
Юноши, бейтесь же, стоя рядами, не будьте примером
Бегства постыдного иль трусости жалкой другим...
Не покидайте старейших, у коих уж слабы колена,
И не бегите, предав старцев на жертву врагам:
Страшный позор вам, когда среди воинов первый упавший
Старец лежит впереди юных летами бойцов...
Пусть же, широко шагнуз и ногами упершися в землю.
Каждый на месте стоит, губы зубами прижав.
Бедра и голени снизу и грудь свою вместе с плечами
160
Выпуклым кругом щита, крепкого медью, прикрыв;
Правой рукой пусть он потрясает могучую пику...
Ногу с ногою поставив и щит свой о щит опирая,
Грозный султан — о султан, шлем — о товарища шлем,
Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть каждый дерется с
врагами,
Стиснув рукою копье или меча рукоять
Внешняя политика спартанского государства также была подчинена основной задаче общины спартиатов—подчинению илотов и господству над ними. Если с одними из своих пелопоннесских соседей, как, например, с Аргосом, Спарта вела упорную борьбу, с рядом других она сравнительно рано заключает союз. Так, известно, что после длительной и безрезультатной борьбы Спарты с аркадским городом Тегеей спартанцы заключили с тегейцами мир и вступили в союз. По условиям этого союза тегейцы обещали оказывать спартанцам помощь в случае восстания илотов или нападения на Спарту каких-либо других государств. К концу VI в. Спарта вступила в союз на приемлемых для нее условиях еще с рядом пелопоннесских государств. Это положило начало существованию Пелопоннесского союза, в дальнейшем сыгравшего существенную роль в истории Греции.
Пелопоннесский союз первое время был выгоден всем его участникам. Спартанцы могли рассчитывать на помощь своих союзников при подавлении крупных восстаний илотов, союзники видели в Спарте самое сильное в военном отношении государство Греции, способное оказать им военную поддержку в борьбе с другими греческими городами. Причем в первый период существования этого объединения Спарта, довольствуясь ролью официального главы Пелопоннесского союзз, почти не вмешивалась во внутреннюю жизнь своих союзников. В дальнейшем это положение меняется, и отсталая Спарта становится оплотом всех консервативных, олигархических течений Греции.
Для наиболее реакционно настроенных представителей современной буржуазной историографии характерна тенденция идеализировать Спарту. Зверские расправы с илотами и казарменный строй жизни членов господствующей общины вызывают их восхищение. Не останавливаясь перед фальсификацией источников, эти «историки» пытаются доказать преимущества Спарты перед другими греческими полисами и в первую очередь перед Афинами, вступившими на путь демократических преобразований.
Оценивая общественное устройство Спарты, следует подчеркнуть, что своеобразие его заключалось прежде всего в том, что здесь дольше, чем в других эллинских полисах, продолжали со
1 Тиртей, Увещание, пер. В. В. Латышева; см. В. О. Нилендер, Греческая литература в избранных переводах, М., 1939, стр. 85.
161
храниться установления, восходящие еще к первобытнообщинному строю. И община спартиатов-завоевателей приспособила их к целям своего классового господства над большинством подвластного ей, неполноправного и бесправного населения Лаконики. Это оказалось возможным потому, что плодородная, способная прокормить себя собственным хлебом Лаконика долгое время жила замкнутой жизнью, находясь в стороне от главных центров экономической жизни древней Греции и торгового оборота. Спартанское государство искусственно поддерживало эту замкнутость. Так, по законам, приписываемым Ликургу, спартиатам не только было запрещено заниматься каким-либо иным делом, кроме военного, но и выезжать за пределы своей области и тем более приобретать за границей имущество; приезжавшие же в Лаконику жители других греческих городов периодически из нее изгонялись. По законам Ликурга граждане Спарты даже по внешнему своему виду должны были резко отличаться от остальных греков; они, например, продолжали носить давно вышедшие из моды старинные простые одежды, жить в домах, построенных при помощи самых примитивных инструментов (пилы и топора), пользоваться железными деньгами и т. д.
Таким путем правящая община спартиатов надеялась обеспечить сплоченность своих граждан внутри общины и прочность господства над остальным населением Лаконики и Мессении.
Черты известного сходства с социальным строем древней Спарты наблюдаются и в некоторых других, преимущественно земледельческих областях Греции, в частности на острове Крите. Этот остров также был завоеван дорийцами. Потомки дорийцев-завоевателей в дальнейшем составили на Крите господствующий класс, эксплуатировавший покоренное население: ахейцев и так называемых этеокритян — потомков исконных обитателей Крита.
Хотя в исторически известное нам время Крит не представлял собой единого политического целого и на его территории находилось 46 отдельных полисов, их социально-политическое устройство имело много общего. Повсюду население делилось на привилегированных граждан — полноправное меньшинство и неполноправное или почти совершенно бесправное, угнетаемое большинство. Неполноправные — их называли на Крите «подданными» — подобно спартанским периэкам, пользовались личной свободой, правом личной собственности, но политическими правами они не обладали.
Эксплуатируемая масса сельского населения подразделялась на мноитов, которые обрабатывали государственные земли и были обременены рядом тяжелых повинностей, и кларотов. Положение последних во многом напоминало положение спартанских илотов: они также были прикреплены к земельным участкам— клерам своих господ и должны были отдавать им зна
162
чительную часть урожая. Клароты пользовались известной хозяйственной самостоятельностью, могли иметь свой скот и домашний инвентарь, жили со своими семьями в поселениях и иногда даже вступали в брак со свободными. В критских городах существовало также и рабство обычного в Греции типа; рабы являлись полной и безраздельной собственностью своих хозяев-рабовладельцев.
Полноправные граждане критских городов, подобно всем дорийцам, подразделялись на три филы: «гиллеев», «памфилов» и «диманов». Кроме того, граждане Крита объединялись в гетерии— «товарищества», которые лежали в основе политической структуры критских общин. Гетерии возглавлялись выборными архонтами. Быт этих общин не носил столь ярко выраженного военного характера, как быт спартанских общин. Тем не менее в критских городах также существовала организация общественных обедов и система общественного воспитания юношества; с 17 лет юноши проходили усиленную военную подготовку.
Известным сходством с социальным строем Спарты и Крита обладал и социальный строй плодородной земледельческой Фессалии. Дорийцы-завоеватели также захватили здесь лучшие земли. В дальнейшем в Фессалии утверждается господство земледельческой аристократии. От нее фактически зависели средние и мелкие свободные земледельцы, получавшие от крупных землевладельцев участки земли для обработки. Они служили в войске и участвовали в народном собрании. Под угрозой лишения гражданских прав им было запрещено заниматься ремеслами и торговлей.
Ремесла и торговля в Фессалии находились в руках особой группы населения, состоявшей, как и в Спарте, из людей, лично свободных, но лишенных политических прав.
Основную массу трудового и эксплуатируемого населения Фессалии составляли пенесты. Они работали на специально выделенных для них участках земли, принадлежавших богатым землевладельцам. Пенесты могли иметь свои дома и владеть движимостью, но покинуть свои участки они не имели права и были обязаны отдавать собственнику земли определенную часть урожая. Сходство положения пенестов с положением спартанских илотов дополнялось еще тем, что фессалийские землевладельцы не могли убивать своих пенестов или продавать их. Тем не менее положение пенестов было крайне тяжелым, и, подобно спартанским илотам, они часто выступали против своих угнетателей.
В политическом отношении Фессалия была расчленена на отдельные области, управляемые царями-аристократами, так называемыми тагами. Постоянная боязнь восстаний пенестов и борьба с соседями заставляли, однако, аристократию объединять свои силы. В случае военной опасности создавалось обще
163
фессалийское войско, включавшее отряды отдельных тагов, и общефессалийское народное собрание, избиравшее одного из тагов главнокомандующим. В VI в. до н. э. фессалийское войско считалось одним из наиболее боеспособных.
По несколько иному пути пошло историческое развитие Беотии. Беотия также принадлежит к наиболее плодородным областям Балканской Греции. Земледелие, в частности хлебопашество, составляло главную основу ее экономической жизни на всем протяжении классического периода греческой истории. Во II тысячелетии до н. э. она была одной из передовых областей Греции — на ее территории, например в Фивах и Орхомене, были обнаружены интереснейшие памятники микенской культуры.
В VIII—VI вв., в период решительной ломки во всех передовых общинах Греции старых производственных отношений, Беотия не остается в стороне от этого движения. Интенсивное развитие процессов социально-имущественного расслоения приводит к существенным переменам. Со старой родовой, землевладельческой аристократией сосуществует зажиточное крестьянство, часть же крестьянства разоряется и попадает в долговую зависимость. Известное развитие получает рабство. Все это нашло отражение в упоминавшейся поэме беотийского поэта VII в. Гесиода «Труды и дни». Произведение Гесиода и другие источники свидетельствуют о том, что в Беотии в отличие от более передовых общин новые социальные силы оказались не в состоянии ниспровергнуть власть старой родовой аристократии. Она продолжала удерживать за собой ведущую роль в экономической и политической жизни Беотии до греко-персидских войн.
Важным событием в истории беотийских городов было их объединение в союз, возглавлявшийся одним из самых больших беотийских городов — Фивами. Это объединение, вероятно, было связано с постоянными нападениями на беотийскую территорию ее воинственных соседей. Долгое время Беотийский союз вел тяжелую борьбу с другим большим беотийским городом—Орхо-меном, пока тот в начале VI в. до н. э. не был вынужден сложить оружие и присоединиться к союзникам. В VI в. Беотийский союз представлял собой известного рода федерацию, объединенную общими органами управления и военной организацией.
Структура этой древнейшей в Греции федерации полисов стала нам известна из найденного в начале XX в. и опубликованного в V томе «Оксиринхских папирусов» сочинения неизвестного историка. Правда, в этом сочинении речь идет о структуре союза, существовавшего в Беотии с 446 г. до н. э. Однако имеются достаточно веские основания предполагать, что упоминаемые в сочинении органы союзного управления сформировались значительно раньше и функционировали еще до грекоперсидских войн.
164
По данным «Оксиринхских папирусов», Беотийский союз возглавлялся общим правительством, состоявшим из 11 выборных лиц—беотархов. Беотархи выбирались раз в три года от наиболее значительных городов союза. Параллельно с правительством существовал союзный совет, состоявший из выборных представителей всех союзных городов, и союзный суд, организованный по тому же принципу. Объединенное войско союза включало отряды, формируемые по определенной норме всеми участниками союза. Само собой разумеется, что это объединение не только не исключало, но, напротив, предполагало сохранение во всех участвовавших в нем городах полисной структуры.
Фактически союзные города в большей или меньшей мере находились под контролем Фив. Злоупотребляя своим положением в союзе, фиванская правящая аристократия притесняла другие беотийские полисы, что повлекло за собой отпадение Элевтер и Платей и переход их на сторону Афин. Политика Фив вызывала острое недовольство и в других беотийских городах, угрожавшее союзу распадом. Для того чтобы предотвратить эту опасность и заставить союзников повиноваться, фиванская аристократия пыталась найти поддержку у персов, что сыграло определенную роль в ходе греко-персидских войн.
164
ГЛАВА VII
ОБРАЗОВАНИЕ АФИНСКОГО ГОСУДАРСТВА
1. Древняя Аттика
Политическая история Аттики представляет классический образец возникновения государства. Энгельс пишет:
«Как развилось государство, частью преобразуя органы родового строя, частью вытесняя их путем внедрения новых органов и, в конце концов, полностью заменив их настоящими органами государственной власти; как место подлинного „вооруженного народа”, защищавшего себя собственными силами в своих родах, фратриях и племенах, заняла вооруженная „публичная власть”, которая была подчинена этим государственным органам, а следовательно, могла быть применена и против народа,— все это, по крайней мере в начальной стадии, мы нигде не можем проследить лучше, чем в Древних Афинах»1.
Аттика — одна из областей Средней Греции — представляет собой полуостров, треугольником выступающий в Эгейское море и омываемый с запада Сароническим заливом; пролив Эврип от-
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 109.
165
деляет Аттику от острова Эвбеи. Центральная область Аттики окружена горными хребтами. Река Кефис разрезает долину на две части и соединяет равнину с морем.
Почва Аттики малоплодородна. Поэтому своего хлеба не хватало, и его приходилось ввозить. Наиболее пригодными для земледелия были равнины: Педион, расположенная вокруг города Афин; Месогея, находящаяся к северо-западу от Афин; Элевсинская — к северо-востоку от Афин и Марафонская — на берегу Эврипа. На равнинах сеяли главным образом пшеницу. Однако наиболее распространенной хлебной культурой был ячмень, который мог расти и на горных склонах. Приблизительно с VI в. до н. э. основными сельскохозяйственными культурами становятся виноград и оливки.
Аттика богата полезными ископаемыми — ценными сортами мрамора, пластическими глинами, годными для гончарного производства; здесь находились богатейшие серебряные рудники Греции. В Лаврийских горах, на юге Аттики, наряду с серебром добывалось и железо.
На западном берегу Аттики несколько естественных гаваней. Среди них наиболее удобными были Фалер и Пирей.
О ранней истории Аттики и ее главного города Афин известно немного. Раскопки показали, что еще в микенский период на территории Аттики существовали укрепленные поселения. В более поздний, гомеровский, период Аттика была разделена на несколько независимых общин, постоянно враждовавших между собой. Впоследствии все общины объединились вокруг Афин. Такое объединение получило в Греции название синойкизма. В преданиях рассказывается, что, после того как царем стал Тесей, он упразднил советы и должностных лиц разных городов и объединил путем синойкизма всех жителей вокруг одного города, учредив один совет и один пританей.
В действительности объединение Аттики было постепенным и длительным процессом, продолжавшимся с конца II тысячелетия до н. э.
Археологическое обследование территории Аттики дает возможность установить последовательность присоединения отдельных общин к Афинам. В древности каждая община, каждый полис имели своего собственного бога-покровителя. Война между общинами в представлении древних была в то же время борьбой между их богами. Бог — покровитель покоренной общины — становился также богом общины-победительницы, но ему отводилось в пантеоне второстепенное место. Таким образом, по мере того как отдельные области Аттики присоединялись к Афинам, на Афинском акрополе рядом со святилищем богини Афины появлялись храмы или алтари божеств — покровителей покоренных областей. Последовательность в расположении святилищ на Афинском акрополе позволяет с известной долей вероятия
166
судить о времени присоединения различных частей Аттики к Афинам.
Раньше других была подчинена приморская область Паралия, богом-покровителем которой был Посейдон. С этого времени на акрополе рядом с храмом Афины появилось святилище Посейдона. После Паралии к Афинам присоединяется Диакрия, гористая область в северной части Аттики; ее покровитель Тесей прочно вошел в аттическую мифологию. Позже других областей был присоединен Элевсин, расположенный в западной части Аттики, на границе с Мегаридой, и на этом объединение Аттики было завершено. Это произошло, по видимому, в VII в. до н. э., так как археологи обнаружили относящиеся к VII в. остатки стены, защищавшей Элевсин со стороны Афин. Афинский пантеон пополнился богиней — покровительницей Элевсина, Деметрой. Если до синойкизма в каждой области существовали только свои, местные религиозные праздники, то теперь появляются новые, общеаттические. Один из таких праздников в честь Афины, богини—покровительницы города, получил название Панафиней. В историческую эпоху Панафинеи были общенародным праздником, сопровождавшимся торжественными процессиями и играми.
Синойкизм не только усилил Афины, но и способствовал разложению родовых отношений, которое началось еще в гомеровский период. Энгельс писал о синойкизме следующее: «Перемена состояла прежде всего в том, что в Афинах было учреждено центральное управление, то есть часть дел, до того находившихся в самостоятельном ведении племен, была объявлена имеющей общее значение и передана в ведение пребывавшего в Афинах общего совета. Благодаря этому нововведению афиняне продвинулись в своем развитии дальше, чем какой-либо из коренных народов Америки: вместо простого союза живущих по соседству племен произошло их слияние в единый народ. В связи с этим возникло общее афинское народное право, возвышавшееся над правовыми обычаями отдельных племен и родов; афинский гражданин, как таковой, получил определенные права и новую правовую защиту также и на той территории, где он был иноплеменником. Но этим был сделан первый шаг к разрушению родового строя, ибо это был первый шаг к осуществленному позднее допуску в состав граждан и тех лиц, которые являлись иноплеменниками во всей Аттике и полностью находились и продолжали оставаться вне афинского родового устройства» 1.
Однако и после синойкизма в Аттике продолжали сохраняться древнеродовые деления на четыре обычные у ионийских гре
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 110.
167
ков филы, в свою очередь подразделявшиеся на фратрии, каждая из которых представляла собой объединение нескольких родов. Кроме того, легендарному Тесею афиняне приписывали разделение населения по характеру занятий на геоморов — земледельцев и демиургов — ремесленников.
Дальнейшее социально-имущественное расслоение в VIII— VII вв. протекало в Аттике очень интенсивно. Родовая знать, окончательно закрепившая за собой свои привилегии, создала особую группу, носившую название эвпатридов, т. е. «имеющих благородных отцов».
Экономическую основу могущества эвпатридов составляли плодородные земли, расположенные вблизи Афин на Педионе. Пережитки родового строя в Афинах были еще очень сильны: земля не могла отчуждаться, и все имущество оставалось во владении рода. Однако давали себя знать и новые отношения Некоторые эвпатриды занимались ростовщичеством и торговлей Число богатых и влиятельных аристократических родов в Аттике, как и вообще во всей Греции, с каждым поколением уменьшалось. Денежное хозяйство способствовало разложению родовых отношений не только в низших слоях населения Аттики, но и в верхнем слое «благородных». Меньшая часть эвпатридов богатела, и влияние ее возрастало, большая же часть беднела и опускалась в разряд худородных. Чем дальше, тем все более богатство становилось неотъемлемым признаком родовитости. Число влиятельных эвпатридских родов и семей в Афинах в VIII—VII вв. было невелико, но в их руках сосредоточивались богатство, сила и власть.
Замкнутой господствующей верхушке эвпатридов противостояла остальная масса аттического свободного населения — демос. Демос не был однороден. В состав его входили мелкие и средние крестьяне, работавшие на своих участках, уже лишив шиеся земли феты, мелкие ремесленники, представители состоятельных торгово-ремесленных слоев — купцы, хозяева ремесленных предприятий, судовладельцы, — стремившиеся занять в формирующемся государстве такое же место, какое занимали в нем эвпатриды.
В Аттике и Афинах в дальнейшем проживало немало выходцев из других общин. Они не могли войти в состав фил, фратрий и родов, принадлежность к которым определялась кровнородственными связями коренного аттического населения. Оставаясь за пределами родовой организации, эти жители считались людьми «не чистого происхождения» и составляли особую группу метеков. Будучи лично свободными, метеки не пользовались политическими правами и были ограничены в экономических правах Им запрещалось например, владеть землей на территории Аттики и иметь собственные дома. Они должны были выплачивать также особый налог — метекейон.
168
Низший слой аттического общества составляли лишенные каких бы то ни было прав рабы, число которых с каждым столетием возрастало.
Старые родовые учреждения не соответствовали новым отношениям, развивавшимся в афинской общине. Поэтому организация управления в Афинах претерпевает существенные изменения.
Верховная власть в Аттике в древности принадлежала басилеям. Около VIII в. до н. э. царская власть в Афинах исче
169
зает. По преданию, последним афинским царем был Кодр, павший смертью героя в борьбе с дорийцами. После отмены царской власти Афинами стали управлять избранные из эвпатридов правители — архонты. Сначала должность эта была пожизненной, затем архонты стали избираться на 10 лет и, наконец, на один год. Первоначально избирался только один архонт. Позже образовалась коллегия из девяти архонтов: 1) первый архонт— архонт-эпоним (эпоним означает «дающий имя году»; по именам этих архонтов велось летосчисление); 2) архонт-басилей — выполнял главным образом жреческие функции, а также судебные функции по делам, связанным с культом; 3) архонт-полемарх— был предводителем афинского ополчения и 4) шесть архонтов-фесмофетов являлись хранителями закона, председателями различных судебных коллегий. Архонты отправляли общественные должности безвозмездно. Архонтство считалось высшим почетом и честью не только для самого архонта, но и для всего его рода, фратрии и филы, к которым он принадлежал.
По окончании срока полномочий архонты вступали в ареопаг— высший государственный совет, заменивший совет старейшин гомеровской эпохи. Ареопаг был хранителем традиций, высшим судебным и контролирующим органом. Заседал ареопаг на холме, посвященном богу войны Арею. Отсюда происходит и название «ареопаг» — «холм Арея».
Архонтами и членами ареопага могли быть только эвпатриды, представители самых влиятельных афинских родов. В Аттике VIII—VI вв. продолжало созываться народное собрание — экклесия. Однако оно во многом отличалось от народного собрания гомеровского времени. Если в прежнем народном собрании участвовали все взрослые мужчины-общинники, то в экклесии («собрании вызванных лиц»), по-видимому, могли принимать участие только те граждане, которых приглашали на него архонты. Поэтому народное собрание Афин в тот период было послушным орудием в руках родовой знати, которая могла не допускать к участию в нем неугодных ей общинников. Таким образом, власть в Аттике в этот период безраздельно принадлежала родовой аристократии.
С развитием товарно-денежных отношений активизировалась внешняя политика Афин. Появилась необходимость в создании флота. Для сбора денежных средств на постройку судов вся территория Аттики была разделена на 48 округов — навкрарий. Следовательно, параллельно делению на четыре племени по родовому признаку возникает новое, теперь уже территориальное деление. По этому поводу Энгельс пишет: «Были учреждены, неизвестно за сколько времени до Солона, навкрарии, небольшие территориальные округа, по двенадцати в каждом племени; каждая навкрария должна была поставить, вооружить
170
и снабдить экипажем одно военное судно и, кроме того, выставляла еще двух всадников. Это учреждение подрывало родовое устройство двояким образом: во-первых, оно создавало публичную власть, которая уже не совпадала просто-напросто с совокупностью вооруженного народа; во-вторых, оно впервые разделяло народ для общественных целей не по родственным группам, а по проживанию на одной территории»1.
В это время Афины вели длительную и упорную борьбу с Мегарами за остров Саламин, закрывавший афинскому флоту выход в море.
Внутриполитическая жизнь Аттики в этот период проходила под знаком борьбы демоса и эвпатридов. Долго накапливавшееся недовольство существующим строем наконец прорвалось: в 30-х годах VII в. вспыхнула Килонова смута. Килон, аристократ по происхождению, одержавший победу на олимпийских играх, зять мегарского тирана Феагена, приобрел большую популярность в Афинах. Воспользовавшись скоплением народа во время праздника в честь Зевса, Килон с группой приверженцев решил осуществить государственный переворот. Сторонникам Килона удалось захватить акрополь, но удержаться в нем они не могли: народ не поддержал их.
Эвпатриды сумели быстро сорганизоваться и осадили акрополь. Самому Килону удалось бежать, а его приверженцам, искавшим убежища у жертвенника Афины, была обещана жизнь, если они оставят храм. Однако обещание это не было выполнено. При выходе из храма сообщники Килона были убиты, некоторые даже у алтаря Эвменид.
Осаждавших возглавляли представители рода Алкмеонидов. «Килонова скверна» наложила неизгладимое пятно на род Алкмеонидов. Они стали как бы проклятым родом, не сдержавшим обещания освободить осажденных и пролившим кровь у алтаря богини —покровительницы города. В течение всей афинской истории этим при всяком удобном случае пользовались в своих интересах их политические враги.
Попытка государственного переворота Килона не удалась, но все же толчок был дан. Классовые противоречия углублялись, а вместе с ними обострялась и классовая борьба. Начатая Кило-ном «смута» продолжалась и после его изгнания. Все это указывало на то, что общественное недовольство и брожение в середине VII в. были очень сильны.
Первой серьезной уступкой эвпатридов демосу было издание писаных законов — законов Дрйконта.
До этого времени писаных законов не существовало. Судили согласно обычаям предков, устно передававшимся из поколения
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства. - К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 114.
171
в поколение. Отсутствие писаных законов позволяло судьям-аристократам произвольно толковать обычаи и выносить несправедливые решения. Такое положение побуждало широкие слои демоса требовать записи существующих обычаев.
В 621 г. до н. э. одному из архонтов, Драконту, было поручено пересмотреть и записать действующее обычное право, что он и выполнил. Так возникли Драконтовы законы.
Законы Драконта, согласно преданию, отличались необыкновенной суровостью. Смертная казнь полагалась даже за такое незначительное преступление, как кража овощей и плодов. «Законы Драконта написаны кровью» — так характеризовали их сами греки. Рассказывали, что на вопрос, почему он почти за все преступления приговаривал к смертной казни, Драконт будто бы ответил, что незначительные проступки заслуживают этого наказания, для серьезных же он не мог придумать большего.
Отсутствие других мер наказания, кроме смертной казни, свидетельствует о примитивности этого первого афинского законодательства. Драконт лишь записал существовавшие устные законы, восходившие, видимо, к глубокой древности.
Тем не менее при всей своей примитивности законы Драконта имели большое историческое значение. Это была одна из первых побед складывавшегося рабовладельческого демократического полиса над элементами родового строя, хотя бы потому, что некоторые статьи законов были определенно направлены против кровной мести. Писаное право вносило известный порядок в имущественные и деловые отношения и ограничивало произвол суда, находившегося в руках эвпатридов.
2. Солон и его законодательство
Запись законов не могла вполне удовлетворить афинское крестьянство и торгово-ремесленные слои демоса.
Положение сельского населения в Аттике в VII—VI вв. было в высшей степени тяжелым как в материальном, так и в правовом отношении. Об этом свидетельствуют наши главные источники — «Афинская полития» Аристотеля и «Биография Солона» Плутарха. Несмотря на известный схематизм и односторонность в освещении событий, самый факт разорения аттического крестьянства не вызывает сомнений. Главным бичом деревни было ростовщичество, усиливавшее обезземеливание крестьян.
Земля в то время была неотчуждаемой родовой собственностью. Ее нельзя было ни продать, ни завещать по желанию, ни отдать за долги. Однако эвпатриды, занимавшиеся ростовщичеством, нашли способ обходить эти древние установления. Они давали общинникам ссуды под залог земли и на заложенных участках ставили долговые столбы с именем заимодавца. Если общинник не выплачивал свой долг в срок, земля фактически переходила во владение кредитора, хотя продолжала формально
172
считаться собственностью того рода, к которому принадлежал должник. Общинник работал по-прежнему на своей земле, но значительную часть урожая он отдавал кредитору — фактическому хозяину земли. Такие крестьяне-должники назывались пелатами, или шестидольниками, так как они, по-видимому, должны были отдавать хозяину-эвпатриду пять шестых снятого урожая.
Аристотель сообщает, что в Аттике накануне солоновых реформ (начало VI в. до н. э.) масса мелких землевладельцев оказалась в долгу у богатых эвпатридов. Должники обрабатывали землю богачей или же брали деньги под залог личной свободы. Заимодавцы, согласно суровым обычаям долговой кабалы, имели право обратить неисправного должника и членов его семьи в рабство и продать за пределы Аттики.
«Надо иметь в виду, — говорит Аристотель в „Афинской политии”, — что вообще государственный строй (в Афинах.—Ред.) был олигархический, но главное было то, что бедные находились в порабощении не только сами, но также дети и жены. Назывались они пелатами и гектоморами (шестидольниками), потому что на таких арендных условиях обрабатывали поля богачей. Вся же вообще земля находилась в руках немногих. При этом, если эти бедняки не отдавали арендной платы, можно было увести в кабалу и их самих и детей» 1.
Против эвпатридов, сосредоточивших в своих руках политическую власть и не желавших расставаться с родовыми порядками, выступали не только порабощенные шестидольники. Политическим господством аристократии тяготились и торгово-ремесленные слои населения. Наметился раскол и в среде самих эвпатридов. Главным источником обогащения некоторых аристократов становится морская торговля, а не землевладение, и они охотно блокируются с торгово-ремесленными кругами, так как имеют с ними общие интересы. Таким образом, господство эвпатридов вызывает недовольство всех элементов складывавшегося рабовладельческого полиса, среди них и части «благородных», по каким-либо причинам оторвавшихся от своего класса. В таких условиях наиболее дальновидной группе эвпатридов стало ясно, что удержать власть в своих руках можно только ценой некоторых уступок.
Приблизительно через 25 лет после Драконта, в 594 г., на политической арене появился Солон. Солон принадлежал к числу деятелей, стяжавших себе известность не только в Аттике, но и во всей Греции. Не случайно его причисляли к семи греческим мудрецам. Потомок царской фамилии Медонтидов, Солон много путешествовал, побывал во всех интереснейших местах Греции и Малой Азии. Он обладал философским складом ума и
1 Аристотель, Афинская полития, II, 2.
173
Аттика во времена Солона
Аттика во времена Солона
174
поэтическим дарованием. Дошедшие до нас образцы его стихотворений (элегий) обнаруживают в их творце незаурядный поэтический талант. Чтобы поправить расстроенное состояние, Солон, как это нередко делали эваптриды, занимался торговлей. По словам Плутарха, он стремился разбогатеть. «Мне очень хочется быть богатым, но мне не хочется толстеть от нечестно нажитого».
Возвышение Солона традиция связывает с войной Афин против Мегар из-за Саламина. Афиняне настолько были утомлены долгой и неудачной войной с Мегарами, что даже издали закон, запрещавший под страхом смертной казни поднимать вопрос о возобновлении войны за Саламин.
Учитывая воинственные и патриотические настроения афинского общества и особенно молодежи, не мирившейся с потерей Саламина и жаждавшей только предлога для возобновления военных действий, Солон пошел на хитрость: прикинувшись помешанным, он вышел на площадь и, став на камень, продекламировал заранее сочиненную им элегию «Саламин». В ней он призывал афинян к войне за Саламин.
Агитация Солона возымела действие: закон был отменен, и снова началась война с Мегарами. Военными действиями было поручено руководить самому Солону, и они принесли победу Афинам. После этого Солон стал самым популярным человеком в Аттике. Широкие слои населения видели в Солоне человека, способного освободить афинское общество от тяготевших над ним бед и примирить интересы враждовавших групп.
В 594 г. Солон был избран первым архонтом, наделенным широкими полномочиями отменять или сохранять существующий порядок или вводить новый, быть «посредником», «законодателем» и «примирителем».
Главную свою задачу Солон видел в том, чтобы успокоить крестьянство, сохранив по возможности политическое и экономическое господство эвпатридов. Если некоторые мероприятия Солона шли вразрез с интересами аристократии, то это было лишь следствием настоятельной необходимости, а не его желанием, как о том свидетельствуют его собственные элегии. В одном из стихотворений он так излагает конечные цели своей реформаторской деятельности:
Да, я народу почет предоставил, какой ему нужен,—
Не сократил его прав, не дал и лишних зато.
Также подумал о тех я, кто силу имел и богатством
Славился,— чтоб никаких им не чинилось обид 1.
Первой и самой крупной реформой Солона была сисахфия, в буквальном переводе «стряхивание бремени», т. е. снятие долговых камней, стоявших на участках должников. Сисахфия еди
1 Аристотель, Афинская полития, 12, (1).
175
ным актом освобождала массу должников, которыми была наводнена Аттика. Кроме уничтожения долгов, впредь запрещалась личная кабала, продажа несостоятельных должников за долги в рабство. Отныне должник расплачивался за долг своим имуществом, но не личной свободой и не свободой членов своей семьи.
В одном из стихотворений Солон, намекая на сисахфию, пишет, что лучше всего о его делах могла бы поведать:
Мать черная Земля, с которой снял тогда
Столбов поставленных я много долговых,
Рабыня прежде, ныне же свободная1.
Должники, проданные в рабство за пределы Аттики, должны были быть выкуплены за общественный счет и возвращены на родину. Солон пишет:
На родину, в Афины, в богозданный град
Вернул я многих в рабство проданных...2.
Историческое значение отмены долговой кабалы как в Аттике, так и в других греческих полисах, где проводились аналогичные реформы, заключалось в том, что дальнейшее развитие рабства происходило уже не за счет сокращения числа свободных членов общины, что подрывало основы ее социальной и экономической жизни, а за счет ввоза рабов-иноземцев.
В дополнение к сисахфии, по свидетельству «Политии» Аристотеля, Солон издал закон, ограничивавший землевладение. Было бы, однако, неправильно думать, что Солон в своем законодательстве стремился подорвать экономическое могущество эвпатридов. Именно этот законодатель первый разрешил в Афинах отчуждение земли. Плутарх в «Биографии Солона» пишет: «Солон прославился также и законом о завещаниях. Прежде это было невозможно, но имущество и домашнее хозяйство должны были оставаться в роду умершего; он же предоставил право всякому отдать свое имущество, кому хочет, если только у него нет законных детей, он... сделал имущество достоянием собственников...» 3.
Теперь землю можно было закладывать и отчуждать на законном основании под видом завещания. Таким образом, родовая собственность на землю была заменена частной. Разрешение отчуждать землю не только фактически, но и формально открывало путь для концентрации земли и прежде всего приносило выгоду крупным землевладельцам-эвпатридам. Этим Солон дал возможность аристократии вознаградить себя за те потери,
1 Там же, 12, (4).
2 Там же.
3 Плутарх, Биография Солона, 21.
176
которые она на первых порах должна была понести в связи с его аграрными реформами.
Чтобы поощрить разведение садово-огородных культур и одновременно понизить цены на хлеб, Солон разрешил вывозить за границу оливковое масло и запретил вывоз зерна. Это наносило удар спекуляции хлебом в Афинах и улучшало материальное положение городского населения.
Солону приписывают также ряд мероприятий, направленных на поощрение и расширение ремесла. «Видя, что почва Аттики не в состоянии прокормить все возрастающее население,— пишет Плутарх,— и что земля не может доставить средств к жизни праздной, ничем не занятой массе людей, Солон обратил особое внимание на ремесла. Одновременно с этим он поручил ареопагу наблюдать за средствами жизни каждого и строго наказывать праздных» 1. Другой установленный Солоном закон гласил, что сын имеет право отказать престарелому отцу в поддержке, если тот не обучил его в юности какому-либо ремеслу.
Помимо ремесленников-афинян, в Афинах проживало много пришлых ремесленников-метеков, не пользовавшихся правами гражданства. Чтобы придать больший политический вес ремесленному слою, Солон наделил многих метеков правами афинского гражданства.
Поощряя развитие торговых отношений с ионийскими городами Малой Азии и Эвбеей, Солон заменил эгинскую монетную систему распространенной в этих областях эвбейской. Денежная реформа увеличила число находящихся в обращении монет, так как 70—73 старые эгинские драхмы были равны 100 эвбейским, введенным Солоном. Это способствовало дальнейшему развитию денежного обращения.
Логическим завершением всех мероприятий Солона были его политические реформы, которые нанесли еще один удар родовому строю. До Солона полнотой политических прав пользовались, как уже указывалось, только люди знатного происхождения — эвпатриды. Солон проводит так называемую тимократическую реформу (тимэ — «имущество», «ценз») и устанавливает имущественный ценз, который теперь стал определять политические права граждан.
По имущественному цензу все гражданское население Аттики было разделено на четыре класса, или разряда. За основу ценза был принят доход, выраженный в медимнах — единице измерения сыпучих и жидких тел (в переводе на наши меры равный 52,5 литра). Первый разряд составляли пентакосиомедимны, т. е. получавшие со своих полей, садов и огородов доход в 500 медимнов. Ко второму разряду, всадников, принадлежали граждане, имевшие 300 медимнов дохода, т. е. способные
1 Там же, 22.
177
содержать боевого коня. Третий и самый многочисленный разряд составляли зевгиты — собственники — крестьяне средней руки, имевшие 200 медимнов дохода. Все прочие граждане, получавшие доход меньше 200 медимнов или вообще дохода не имевшие, зачислялись в четвертый разряд — фетов.
«...Таким образом,— замечает Энгельс,— в организацию управления вводится совсем новый элемент — частная собственность. Права и обязанности граждан государства стали устанавливаться соразмерно величине их земельной собственности, и в той же мере, в какой стали приобретать влияние имущие классы, начали вытесняться старые кровнородственные объединения; родовой строй потерпел новое поражение»1.
Деление на имущественные разряды преследовало не только политические, но и военные цели. На гражданах каждого разряда лежала обязанность несения военной службы и снаряжения на собственные средства. Первые два класса составляли кавалерию (всадничество), выезжавшую в поход на лошадях, зевгиты входили в состав тяжеловооруженной пехоты (гоплитов), феты служили в легковооруженной пехоте, составляли экипаж военных судов и несли нестроевую службу в войске. Сверх того, на первые два класса налагались еще и другие общественные повинности (литургии): устройство общественных праздников, поставка государству оснащенных кораблей (навкрарии) и т. д.
Одновременно при Солоне возрастает роль народного собрания, в котором теперь могли участвовать все без исключения взрослые афинские граждане. Экклесия выбирала всех должностных лиц, но избранными на высшие государственные должности архонтов могли быть только граждане первых классов.
Таким образом, цензовая реформа предоставила возможность активного участия в управлении государством богатым и состоятельным гражданам вне зависимости от их происхождения. Власть перестала быть монополией одних эвпатридов. Однако практически наиболее состоятельной частью населения Аттики продолжали оставаться эвпатриды; по величине получаемого со своих земель дохода они были зачислены в высшие имущественные разряды. Афинские надписи показывают, что и после реформы Солона ведущие государственные должности преимущественно находились в руках лиц аристократического происхождения.
Фетам фактически предоставлялось только право принимать участие в народном собрании. Кроме того, они могли быть выбраны судьями в созданный Солоном суд присяжных — гелиею. Этот суд был высшим судебным органом Афин. Передача
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд 2. стр. 116.
178
судебных функций гелиее, в значительной мере состоявшей из неимущих, была, по мнению Аристотеля, одним из самых демократических мероприятий Солона.
Для предварительного рассмотрения дел, поступавших на обсуждение народного собрания, Солон учредил совет четырехсот; в него выбиралось по 100 человек от каждой из четырех фил, на которые делилось население Аттики. Аристотель пишет по этому поводу: «Далее он учредил совет четырехсот по сто от каждой филы, а совету ареопагитов назначил охранять законы; как и прежде, он (Ареопаг) имел надзор за государственным порядком, причем он обязан был не только следить за большинством самых важных государственных дел, но, между прочим, и привлекать к ответственности виновных...»1. Таким образом, власть ареопага — оплота господства аристократии — не была поколеблена.
Нужно отметить, что, по мнению современников, реформы Солона носили половинчатый, компромиссный характер. Ни демос, ни эвпатриды не были ими удовлетворены. Народные массы требовали передела земель. Солон в одном из своих стихотворений отвечает недовольному демосу:
Кто пришел за тем, чтоб грабить, полон был надежд больших
И рассчитывал богатство тут великое найти,
Ждал, что я, лаская мягко, нрав суровый проявлю.
Но тогда они ошиблись, а теперь, сердясь за то,
На меня косые взгляды мечут все как на врага.
Нужды нет: что обещал я, сделал с помощью богов
И трудился я не даром. Мне равно не по душе —
Силой править тирании, как и в пажитях родных
Дать худым и благородным долю равную иметь2.
Претензии Солону предъявляют и «благородные» — аристократы, земли которых он спас от конфискации и раздела. Они считали, что законодательство Солона — чрезмерная уступка демосу. Именно этих, не склонных ни к каким уступкам эвпатридов, не желавших понять, что только благодаря его реформам господствующее положение знати может быть сохранено еще на некоторый период, Солон убеждает в одной из своих элегий:
А кто знатней и с большей силой должен бы Меня хвалить и другом сделать бы своим3.
По-видимому, недовольство различных слоев афинского общества деятельностью Солона привело к тому, что в конце концов он должен был сложить полномочия и уехать из Афин. «Я точно волк вертелся среди стаи псов»4,— так он сам харак
1 Аристотель, Афинская полития, 8, (4).
2 Там же, 12, (3).
3 Там же.
4 Там же, 12, (4).
179
теризует свое положение среди враждующих в Афинах группировок.
Однако, несмотря на половинчатый характер реформ, независимо от субъективной позиции Солона, объективно его реформы были направлены на ломку существовавших общественных отношений. «Солон... — пишет Ф. Энгельс,— открыл ряд так называемых политических революций, причем сделал это вторжением в отношения собственности» К
После отъезда Солона классовая борьба в Афинах разгорелась с новой силой. В ней участвовали следующие группы: жители равнины — педии, представители крупного землевладения (эвпатриды), стремившиеся к возврату досолоновских порядков; паралии — жители приморской полосы, где преобладали торговцы и ремесленники, боровшиеся за сохранение солоновских реформ, и диакрии—крестьяне гористой области Аттики, которые были недовольны реформами Солона и стремились к переделу земли. Вождем педиев был Ликург, паралиев — Алкмеонид Мегакл, диакриев — Писистрат.
3. Тирания Писистрата
Писистрат происходил из древнего знатного афинского рода. Он был богатым человеком, владевшим золотыми рудниками во Фракии. Возвышение Писистрата началось со времени войны за Саламин, где он отличился и показал себя храбрецом. Испуганные ростом влияния Писистрата эвпатриды попытались организовать покушение на его жизнь, но оно не удалось. После этого по требованию диакриев народное собрание выделило Писистрагу охрану. Эту охрану составляли крестьяне-диакрии, вооруженные дубинами. Опираясь на поддержку крестьянства и используя своих дубинщиков, Писистрат в 560 г. до н. э. захватил власть в Афинах. Однако его положение на первых порах не было прочным. Политика Писистрата, проводимая в интересах аттического крестьянства, вызвала недовольство и эвпатридов-педиеев и паралиев. Аристотель в «Афинской политии» пишет: «Но так как власть его (Писистрата) еще не укрепилась, то приверженцы Мегакла и Ликурга, придя между собой к соглашению, изгнали его...» 2.
Союз паралиев и педиеев, однако, просуществовал недолго. Вскоре после изгнания Писистрата между обеими группировками разгорелась борьба. Теснимый эвпатридами вождь паралиев Алкмеонид Мегакл вступил в союз с Писистратом.
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 114—115.
2 Аристотель, Афинская полития, 14, (3).
180
Аристотель сообщает: «Сам Мегакл, поставленный в безвыходное положение своими противниками, начал переговоры с Писистратом и, условившись, что тот возьмет замуж его дочь, устроил его возвращение...» 1.
Вскоре между диакриями и паралиями произошел новый разрыв. Результатом его было еще одно и на этот раз более длительное изгнание Писистрата из Афин. По-видимому, вместе с ним из города ушло много его сторонников. Располагая большими средствами, которые давали принадлежавшие ему Пангейские рудники во Фракии, Писистрат через некоторое время набрал наемное войско и, заручившись союзом с городом Эретрией на Эвбее, фессалийцами и фиванцами, высадился на побережье Аттики у Марафона. Опираясь на военные силы и поддержку диакриев, Писистрат обратил в бегство выступившее ему навстречу афинское ополчение и вступил в Афины. На этот раз он пробыл у власти до конца жизни (527 г.).
Таким образом, правление Писистрата длилось, если не считать перерывов, 33 года (560—527). Некоторыми учеными нашего времени высказывалось предположение, что второе изгнание Писистрата является позднейшим вымыслом. Однако нет достаточных оснований не считаться с категорическим утверждением нашего главного источника — «Афинской политии» Аристотеля.
Социальную основу власти Писистрата составляли диакрии, при поддержке которых он пришел к власти. Их интересы в первую очередь и стремился удовлетворить Писистрат. Возможно, что Писистрат частично удовлетворил потребность афинских крестьян в земле за счет земель, конфискованных им у его политических противников. Кроме того, Писистрат ввел государственный кредит для нуждавшихся землевладельцев, установил льготы в отношении налогов и принял ряд мер, улучшавших положение аттического крестьянства.
«Бедных он даже снабжал вперед деньгами на сельские работы, чтобы они могли кормиться, занимаясь земледелием» 2, — пишет Аристотель.
Таковы главные мероприятия Писистрата, проведенные им в интересах диакриев. Кроме того, он ввел разъездных судей, разбиравших судебные процессы на местах и избавлявших сельских жителей от напрасной потери времени на поездки в города.
Возраставшая сила государства и авторитет его главы нашли блестящее выражение в благоустройстве Афин и территориальном росте города. Афины стали благоустраиваться, превращаясь в большой и цветущий город. Средства, получаемые от торговли и налогов, расходовались на постройку обществен-
1 Там же, 14» (4).
2 Там же, 16, (2).
181
ных зданий. Благодаря оживлению строительной деятельности беднейшее городское население получило работу. В этом отношении Писистрат — предшественник Перикла. При нем в Афинах был построен водопровод, воздвигнут храм Афины Паллады на месте будущего Парфенона, заложен храм Зевса Олимпийского, построен храм Деметры в Элевсине и др. Государственная централизация при Писистрате проявляется гораздо резче, чем при Солоне. Об этом свидетельствуют два факта: 1) введение общегосударственного подоходного налога (десятины) и 2) содержание постоянного наемного войска.
Идее государственной централизации была подчинена и религиозная политика Писистрата. При нем вошли в обычай и наряду с Панафинейскими приобрели значение всенародных Дионисии. До этого культ Диониса был только крестьянским праздником. Из олимпийских божеств по-прежнему особым почетом пользовалась Афина как символ объединенного Афинского государства.
Главной задачей Писистрата было усиление экономической мощи Афин. Афины поглощали много сельскохозяйственных
182
продуктов — хлеба, масла, вина, овощей, фруктов, дичи и т. д. Городское население возрастало, увеличивалось число ремесленных мастерских, в которых наряду с рабами трудились свободные рабочие и безземельные крестьяне. Много людей было занято в порту, торговом и военном флотах.
Однако для растущей афинской торговли и ремесел одного внутреннего рынка было уже недостаточно. Писистрат стремился создать новые — внутренние и внешние—рынки для сбыта продуктов сельского хозяйства Аттики (главным образом оливкового масла). Афинских купцов и ремесленников привлекал черноморский рынок, откуда Греция с ранних времен в большом количестве импортировала хлеб и куда экспортировала некоторые продукты сельского хозяйства и ремесленную продукцию. К черноморскому рынку и протянул руку афинский тиран, стремясь овладеть входом и выходом в Черное море, берегами Геллеспонта, с одной стороны, и Боспора — с другой. Усилия Писистрата не пропали даром. При нем Афины захватили опорный, ключевой пункт при входе в Геллеспонт — Сигей (в Троаде), открывший путь к Черноморью. В то же время Сигей представлял собой плодороднейшую и удобную для поселения местность. На противоположном берегу, в Херсонесе Фракийском, утвердился афинянин Мильтиад. Это был представитель аристократического рода крупных афинских землевладельцев Филаидов, который, вероятно, потерял свои земли в Аттике и переселился на Геллеспонт. Мильтиад пользовался поддержкой Писистрата и зависел от него.
Таким образом, в руках Писистрата оказались ключевые позиции на проливах. О торговых связях Афин с Северным Причерноморьем во времена Писистрата свидетельствуют довольно многочисленные находки аттической керамики на черноморских побережьях.
В этот же период афиняне овладели островами Лемносом и Имбросом, распространили свое влияние на Наксос, где утвердился союзник Писистрата Лигдамид. Писистрат сумел также установить дружественные отношения с островом Делосом, занимавшим центральное положение в Кикладах, фессалийцами, Аргосом и Коринфом.
Широкое развитие внешней торговли предполагало существование значительного флота, экипаж которого составляли феты, оплачиваемые государством.
Государственный строй Афин при Писистрате формально не претерпел никаких изменений. Созданные Солоном учреждения сохранялись, но рядом с ними и над ними стоял тиран, Писистрат, права которого не были ни предусмотрены, ни ограничены действующей конституцией. Все должностные лица выбирались из его сторонников, поддержка народного собрания, большинство которого составляли крестьяне-диакрии, была ему обеспе
183
чена. Благодаря этому фактически власть сосредоточивалась в руках Писистрата. Острие диктатуры Писистрата, опиравшегося прежде всего на аттическое крестьянство, было направлено против старой родовой аристократии, тормозившей дальнейшее поступательное развитие производительных сил афинского общества. В этом состоит прогрессивное значение периода афинской истории, связанного с его именем. В своей политике Писистрат опирался также на торгово-ремесленные слои, в интересах которых он и стремился овладеть подступами к проливам. В позднейшей традиции о правлении Писистрата сохранились воспоминания, как о «золотом веке» Кроноса. «Афиняне,— говорит Аристотель,— жили тогда как бы в царствование Кроноса». Самого Писистрата Аристотель изображает как популярного политика, умевшего действовать одновременно в интересах всех классов и притом избегавшего крутых мер.
Однако афиняне мирились с тираническим режимом до тех пор, пока этот режим оправдывал себя блестящими внешнеполитическими успехами и былое политическое могущество родовой аристократии не было окончательно сломлено. Между тем внешнеполитическая обстановка и положение внутри Афин к концу правления Писистрата существенно изменились. Поэтому положение сыновей Писистрата, унаследовавших его власть, оказалось менее прочным.
После смерти Писистрата в 527 г. власть перешла к двум его сыновьям, Гиппию и Гиппарху. Фактически государственными делами занимался Гиппий, Гиппарх же посвятил себя литературе и искусству. У нас нет сведений о том, что правление сыновей Писистрата — Писистратидов сильно отличалось от правления их отца. Однако постепенно внутриполитическое и международное положение Афин стало ухудшаться. В 514 г. в среде афинских аристократов возник заговор, целью которого было низвержение тирании. Двое заговорщиков — Гармодий и Аристогитон — предприняли попытку убить Гиппия и Гиппарха во время Панафинейского празднества. Покушение это удалось лишь отчасти: убит был один Гиппарх. Гармодий на месте покушения погиб от рук копьеносцев, Аристогитона схватили, подвергли пыткам и казнили. Память о Гармодии и Аристогитоне как борцах против тирании потом долго чтилась афинскими демократами.
Оставшийся в живых Гиппий обрушил жестокие репрессии на головы своих противников, стал на путь проведения террористической политики, вызывавшей острое недовольство даже среди прежних сторонников Писистрата. В этот период очень многие афиняне покинули родину.
Положение Гиппия осложняется также внешнеполитическими затруднениями. В 519 г. Афины присоединили к своим владениям пограничный беотийский город Платеи. Это привело
184
к разрыву с фиванцами. В это же время происходит ослабление Аргоса, старого союзника Писистрата, и усиливается враждебная тирании аристократическая Спарта. В довершение всего Афины теряют контроль над проливами, который переходит в руки персидской державы Ахеменидов. В связи с этим против Гиппия начинают активно выступать не только афинская аристократия, но и паралии, возглавляемые Алкмеонидами. Возникает союз земледельческой и торговой знати. Алкмеониды призвали на помощь спартанцев, которые послали свои войска, чтобы свергнуть тиранию. Однако первая попытка спартанской интервенции окончилась неудачей. Только в 510 г. афинские эмигранты при активной поддержке Спарты сумели нанести поражение Гиппию и запереть его в Афинском акрополе. В конце концов Гиппий вынужден был капитулировать и удалиться из Афин в Сигей, находившийся в это время под властью Персии.
4. Законы Клисфена
Во главе движения против Писистратидов стоял Клисфен, принадлежавший к роду Алкмеонидов. С именем Клисфена связана дальнейшая демократизация афинского политического строя. Клисфену пришлось выдержать напряженную борьбу с реакционной группировкой землевладельческой знати, возглавляемой Исагором, сыном Тисандра.
Опираясь на широкие слои, Клисфен предложил реформы, которые должны были окончательно подорвать господство родовой знати. Исагор не пользовался достаточной поддержкой среди населения и обратился за помощью к Спарте. Спартанцы потребовали удаления из Афин Клисфена под тем предлогом, что он принадлежал к «проклятому» роду Алкмеонидов, предки которых, святотатственно нарушив клятву, расправились со сторонниками Килона. Это требование было подкреплено посылкой в Аттику спартанского военного отряда, возглавляемого царем Клеоменом. Клисфен и 700 семейств его сторонников вынуждены были уйти в изгнание. «...А Клеомен, придя с небольшим отрядом,— пишет Аристотель в „Афинской политии”,— начал гнать из города под видом очищения семьсот афинских семейств. Приведя это в исполнение, он пытался низложить совет и отдать город под власть Исагора и трехсот его приверженцев. Однако совет оказал сопротивление и собрался народ. Тогда сторонники Исагора и Клеомена убежали на акрополь, а народ, обложив их там, осаждал в течение двух дней; на третий день отпустили Клеомена и всех бывших с ним, обеспечив им свободный выход, а Клисфена и остальных изгнанников призвали обратно» К
1 Аристотель, Афинская полития, 20, (3).
185
Попытка возродить в Афинах аристократический строй при помощи спартанцев, таким образом, привела к восстанию народа. Родовая аристократия потерпела поражение, и Клисфен встал во главе государства.
Придя к власти, он приступил к проведению реформ, которые должны были закрепить победу демоса и навсегда покончить с опасностью возрождения власти родовой аристократии. Важнейшей реформой Клисфена было введение нового административного деления Аттики, построенного на чисто территориальном принципе, которое было призвано заменить древние родовые деления. Разделение это состояло в следующем: Аттика расчленялась на три территориальных округа: 1) город Афины с пригородами, 2) внутренняя центральная полоса и 3) береговая полоса. Каждый округ состоял из десяти равных частей — триттий. Три триттии, по одной из каждого округа, объединялись в филу, и, таким образом, составлялось десять территориальных фил. Следовательно, клисфеновские филы представляли собой объединение локально разделенных гражданских групп, соединявшихся во время голосования. Целью реформы было смешать население, разъединить роды и тем самым ослабить силу влиятельных их членов, т. е. эвпатридов. Старые филы с их филобасилеями оставались, но низводились до простых культовых объединений. Новые филы также приобретали сакральную санкцию и были названы по именам древних аттических героев.
Триттии распадались на мелкие сельские единицы — демы; в Аттике при Клисфене насчитывалось 100 демов; с течением времени их стало больше. Дем представлял собой одновременно хозяйственную, административную, культовую, военную и политическую единицу. С демом каждый афинянин был связан со дня рождения. Когда ему исполнялось 18 лет, выборный демарх (староста) заносил его в гражданские и военные списки, и после произнесения клятвы верности афинскому государству молодой афинянин зачислялся в эфебы для прохождения военной службы, а также получал право выступать на суде. С 20 лет он приобретал все гражданские права. По конституции Клисфена права гражданства определялись принадлежностью к тому или иному дему, а не роду. «Оставь в покое филы и роды»,— гласила афинская поговорка, рожденная во времена Клисфена. При составлении списков демотов (гражданских списков) в них было включено много метеков и вольноотпущенников, благодаря чему число афинских граждан увеличилось.
В демах же происходил набор гоплитов и избирались по жребию члены суда присяжных. Кроме того, каждый из граждан мог быть выбран в члены вновь созданного совета пятисот (буле), заменившего прежний совет четырехсот. Новый совет состоял из 500 человек, выбираемых по 50 от каждой филы. Вну
186
три же филы голоса распределялись соответственно величине демов. Таким образом, основной ячейкой и в этом случае оставался дем.
Наконец, Клисфен создал коллегию из десяти стратегов — предводителей афинского ополчения, которые в дальнейшем по очереди выполняли функции главнокомандующих.
Чтобы предохранить государство от возможных политических потрясений и захвата власти тираном, Клисфен установил экстраординарный «суд черепков» — остракизм. Каждый год весной созывалось экстренное народное собрание, определявшее голосованием, нужно ли прибегнуть к остракизму, т. е. нет ли среди граждан кого-либо, опасного для гражданской свободы. Если таковые оказывались, то собрание созывалось вторично, и тогда каждый гражданин писал на глиняном черепке (остракон) имя того, кто, по его мнению, угрожал гражданской свободе. Осужденный большинством голосов удалялся за пределы Аттики на десять лет (без конфискации имущества), по истечении которых он возвращался в Афины и получал все свои гражданские права.
Демократизация политического строя Афин вызывала недовольство в тех греческих государствах, где у власти еще стояла родовая аристократия. Против Афин выступила коалиция, в которую входили Спарта, Фивы, Халкида и Эгина. В поисках союзников афинское правительство обратилось к Персии. Персы согласились поддержать афинян при условии, если Афины признают верховную власть персидского царя. Афинское посольство, возглавленное Алкмеонидами, согласилось на это требование. Но договор с персами не был утвержден народным собранием. Таким образом, афинянам пришлось в одиночку бороться с силами коалиции. В 506 г. войска союзников вторглись в Аттику. Однако афиняне сумели нанести сокрушительное поражение халкидянам и фиванцам. Вслед за этим афинское войско переправилось на Эвбею и овладело Халкидой. На территории, отнятой у халкидян, было поселено четыре тысячи афинских клерухов. Таким образом, поход спартанцев в Аттику не увенчался успехом: афиняне не только отразили все попытки союзников вторгнуться на территорию Аттики, но укрепили и расширили свои владения. Афинское правительство отклонило также требование персов восстановить в Афинах власть Гиппия. Упрочение внутриполитического и международного положения Афин в значительной мере объясняется успехами реформаторской деятельности Клисфена.
Законодательство Клисфена сыграло очень большую роль в истории афинского полиса как заключительный этап реформ, начатых Солоном. Сами греки считали Клисфена родоначальником греческой демократии. «После Клисфена,—читаем в „Афинской политии” Аристотеля,— Афинское государство сделалось
187
значительно демократичнее, чем оно было, например, при Солоне» 1. Энгельс, оценивая клисфеновскую конституцию, называет ее революцией, низвергнувшей «последние остатки родового строя» 2.
«В какой степени сложившееся в главных своих чертах государство соответствовало новому общественному положению афинян, свидетельствует быстрый расцвет богатства, торговли и промышленности. Классовый антагонизм, на котором покоились теперь общественные и политические учреждения, был уже не антагонизмом между знатью и простым народом, а антагонизмом между рабами и свободными, между находившимися под покровительством и полноправными гражданами»3.
1 Аристотель, Афинская полития, 22, (1).
2 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства К. Маркс.и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 117.
3 Там же, стр. 119.
187
ГЛАВА VIII
РАННЕГРЕЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА VIII—VI вв.
Наиболее древней формой греческой идеологии были мифы. Мифом называется своеобразный вид устного народного творчества — повествование о далеком прошлом, в котором действительность и вымысел сливаются в одно целое. Из отдельных мифов составлялись сказания (мифология) о возникновении мира и человеческого рода, о деяниях богов и героев и т. д.
Маркс считает, что в основе мифов лежит «...природа и сами общественные формы, уже переработанные бессознательнохудожественным образом народной фантазией»4. Древний грек населял природу множеством существ, наделенных сверхъестественной силой, и сам вел от них свое происхождение. Все явления природы и общественной жизни казались ему результатом таинственного действия этих существ. Подобное одухотворение сил и явлений природы называется анимизмом (от латинского слова анимус — «душа»).
Мифы были первой попыткой осмыслить окружающую действительность, расширить свой жизненный опыт и дать выход творческой фантазии. Некоторые мифы восходят к глубокой древности, другие были сложены в более поздний период расселения греков в бассейне Эгейского моря.
Непреходящее значение греческой мифологии объясняется необычайным богатством и разнообразием ее содержания и
4 К. Маркс, Введение к «Критике политической экономии»,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 12, изд. 2, стр. 737.
188
тем, что греческие мифы дошли до нас не в форме сказок, а в своеобразном художественно-философском оформлении. То, что принято называть греческой мифологией, представляет собой собрание рассказов, извлеченных из эпических и лирических произведений поэтов, философов и историков. Из мифов они заимствовали сюжеты и черпали образы для своих произведений, нередко вкладывая в них новое, созвучное своему времени, содержание. Поэтому ядро мифа обрастало многими наслоениями, иногда совершенно затушевывающими первоначальный его смысл.
В мифах находили воплощение религиозные воззрения древних греков. Мифы — главный и часто единственный источник, помогающий нам воссоздать одну из древнейших форм греческой идеологии — религию. Однако греческую религию не следует отождествлять с мифологией. Многие стороны религии недостаточно или даже совсем не отражены в мифах, и о них можно узнать только на основании памятников материальной культуры, изобразительного искусства и обрядов, упоминаемых у античных авторов. Наука черпает материал о религии древних греков также и из данных этнографии и фольклора.
Нет никаких сомнений в том, что греческая религия прошла те же ступени развития, что и религии других древних народов. Даже в более позднюю, богатую письменными памятниками эпоху в Греции сохранялись следы фетишизма, например по клонение священным камням (в беотийском Орхомене), деревьям (пальма на острове Делосе, дуб в Додоне, олива на Афинском акрополе) и т. д. Отзвуком тотемизма является также представление греческих божеств в образах животных. Так, например, богиня Гера почиталась в образе коровы. Названия небесных светил (созвездие Пса, Большая и Малая Медведица и др.) также происходят от названий животных. Впоследствии божества имели своих животных-спутников. Афина изображалась со змеей или с совой, Артемида — с ланью, Афродита—с лебедем и голубем. В Аттике жриц Артемиды называли «медведицами». Спутники Диониса одевались в козлиные шкуры и назывались «козлами». Отпечаток тотемизма носят и эпитеты многих божеств. Говоря о Зевсе, а иногда и Аполлоне, добавляли «Ликейский», т. е. «волчий». Аполлону также часто давали имя «Дельфиний», т. е. «дельфин», и т. д.
В период, когда основным занятием греков стало земледелие, появляются культы так называемых хтонических божеств (по-гречески хтон — «земля»). Древние считали плодородие земли подобным женскому плодородию и верили, что оно зависит от милости «богини-матери». В Аттике, например, в честь богини плодородия Деметры справлялись таинства (мистерии), участвовать в которых имели право только замужние женщины. В то же время складываются представления об умирающем и
189
воскресающем божестве, символизирующем осеннее увядание и весеннее пробуждение природы. В Аттике таким воскресающим божеством считалась дочь Деметры Кора (Персефона).
Переход к патриархату сопровождался у греков развитием культа предков. Каждый дом имел свои святыни. Священным местом считался очаг; дом находился под покровительством особых богов. В установленные дни совершались обряды; обряды сопутствовали всякому важному семейному событию (брак, рождение, смерть). Одной из религиозных обязанностей семьи считалось почитание усопших предков. Могила умершего превращалась в объект культа: на ней совершали возлияния — лили молоко, мед и т. п. Вымирание семьи и отсутствие потомства воспринималось как несчастье, ибо некому было заботиться об умерших, духи которых могли беспокоить всех сограждан. Недопустимым считалось оставлять тело без погребения, так как это навлекало «скверну» на весь город. Если человек погибая насильственной смертью, обязанностью его семьи была кровная месть, замененная впоследствии судебным преследованием убийцы. Культ предков нашел отражение в греческом обычном праве, оказывавшем свое влияние и в историческую эпоху.
В период разложения родового строя на территории Греции появляются храмы — жилища богов и начинают выделяться специальные должностные лица — жрецы, которые должны бы-
190
ли охранять храмовое имущество и наблюдать за ним. Однако в отличие от государств древнего Востока греческое жречество не превратилось в замкнутую привилегированную касту. Среди жрецов особое место отводилось предсказателям и врачевателям. Остальные жрецы были просто должностными лицами, и каждый свободный гражданин мог быть жрецом.
Некоторые из местных святилищ приобретали общегреческое национальное значение: святилища Зевса в Додоне (в Эпире), святилища Аполлона в Дельфах (в Фокиде), на острове Делосе и пр. Святилища в Додоне и Дельфах славились своими оракулами. Сюда приходили верующие, чтобы узнать у божества свою судьбу, и им давались предсказания, облеченные в нарочито туманную форму, допускающую самые противоречивые толкования. Так, например, лидийскому царю Крезу, желавшему узнать, каков будет исход войны, которую он собирался вести против персов, оракул ответил: «Крез, Галис перейдя, великое царство разрушит». Когда же Крез потерпел в этой войне поражение, жрецы заявили, что под «великим царством» божество подразумевало его собственное государство, а не персидское. В Додоне веления божества узнавались по шелесту листьев священного дуба и журчанию ручья. В Дельфах существовала особая жрица — пифия. Она садилась у расщелины скалы, вдыхала ядовитые испарения и, впадая в экзальтированное состояние, выкрикивала бессвязные фразы.
Дельфийский оракул Аполлона приобрел большое влияние в период расселения греческих племен и колонизации. Культ Аполлона в Дельфах являлся организующим и объединяющим центром. Для защиты святилища образовался союз (амфиктиония), куда входили представители различных городов. Дельфийская амфиктиония с течением времени приобретала все большее значение и авторитет, превратившись из религиозного объединения в политический и межплеменной союз. Входившие в состав амфиктионии племена посылали своих делегатов на общие собрания, где устанавливались нормы, регулировавшие межплеменные отношения, правила ведения войны и третейские суды.
При наиболее популярных храмах в определенное время устраивались празднества, на которые стекались люди со всех концов эллинского мира. В Дельфах происходили Пифийские празднества в честь Аполлона, победившего дракона Пифона. Пифийские празднества состояли из музыкальных состязаний, которые впоследствии дополнялись гимнастическими и атлетическими. Наибольшей известностью пользовался Олимпийский праздник, устраиваемый в Олимпии в честь Зевса Олимпийского.
Расположенная в северо-западной части Пелопоннеса, в Элиде на реке Алфей, Олимпия считалась священным городом.
191
Никто не смел переступить ее границу с оружием в руках. Главным святилищем Олимпии был храм Зевса Олимпийского.
Общегреческое значение имели олимпийские состязания — олимпиады, учредителем которых, по преданию, был Геракл. В VIII в. до н. э. олимпийские игры приобрели общеэллинский характер, а с VII в. в них стали принимать участие и жители колоний. Счет олимпийских игр велся с 776 г., когда их начали устраивать регулярно, раз в четыре года. Впоследствии историк Тимей предложил счет времени по олимпиадам как общегреческое летосчисление. Каждые четыре года составляли одну олимпиаду (поэтому, например, 626 г. до н. э. будет соответствовать третьему году 38-й олимпиады). В программу олимпийских состязаний входило пятиборье (кулачный бой, метание диска, борьба, бег и прыжки), бег на длинные дистанции, бег в полном вооружении, состязания колесниц, скачки и т. п. Олимпийские игры происходили в летнее время и продолжались пять дней. К празднествам приурочивалась ярмарка. На победителя
192
возлагали лавровый венок, ему воздвигали статую, которой гордился не только сам победитель и его родственники, но и весь город или племя, к которым он принадлежал.
В период господства родовой аристократии окончательно сформировалась так называемая олимпийская религия. Она получила это название потому, что, по представлениям древних греков, местопребыванием богов была вершина горы Олимпа в Фессалии. Наиболее характерной особенностью этой религии был антропоморфизм, т. е. представление богов по образу и подобию людей.
Взаимоотношения олимпийских богов являются проекцией на небо общественных отношений, сложившихся в эпоху военной демократии. Внешний вид богов, их одежда, прически, нравы и обычаи типичны для людей этой эпохи.
Олимпийские боги составляли единую божественную семью. Главой ее считался Зевс, победивший своего отца Кроноса и захвативший его власть. С тех пор Зевс стал отцом богов и людей. Все вопросы он решал сам, хотя иногда и собирал на совет остальных олимпийцев. Жена Зевса, его сестра Гера, была, очевидно, первоначально богиней плодородия. Теперь она становится покровительницей брака и семьи. Большую роль в олимпийском пантеоне играют братья Зевса — владыка морей Посейдон и владыка подземного царства Аид (или Плутон). В дальнейшем к олимпийским богам были причислены многие местные боги, которые считались детьми Зевса. Афина — покровительница ремесел — была дочерью Зевса, родившейся из его головы; бог света Аполлон — сын Зевса, предводитель Муз — богинь искусства; его сестра Артемида — лесная богиня-охотница. Покровитель кузнечного ремесла, Гефест, особенно популярный на острове Лемносе, и Арес — бог войны — тоже считались сыновьями Зевса и Геры. Богиня любви и красоты Афродита Киприда, почитавшаяся на острове Кипре (ее культ, возможно, пришел в Грецию с Востока), и вестник богов Гермес, так же как дети Зевса, были причислены к олимпийским богам.
Древние, восходящие к тотемизму и анимизму представления о нимфах, сатирах, силенах, дриадах сочетались с олимпийской религией: их часто относили к младшим божествам, подчиненным олимпийским богам. «Эллада—страна пантеизма. Все ее ландшафты оправлены... в рамки гармонии ...всякая особность притязает в своей прекрасной округлости на отдельного бога, всякая река требует своих нимф, всякая роща — своих дриад, и так вот образовалась религия эллинов»1.
В гомеровском и особенно гесиодовском эпосе заметно стремление привести антропоморфный мир богов в известную систе-
1 Ф. Энгельс, Письма из Вупперталя, - К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. II, изд. I, стр. 55.
193
194
му. Каждому божеству отводится определенная сфера деятельности, дальше которой его компетенция не распространяется. Чтобы объяснить вновь возникшие культы и связать их с сохранившимися от древности религиозными представлениями, создаются особые мифы. В них содержится попытка выяснить, почему некоторые олимпийские божества чтятся в виде животных. Существуют также особые мифы для объяснения имен божеств, ставших для современников уже непонятными. Подобные имена обычно появляются в результате своего рода религиозного компромисса: новое божество, поглотив более древнее, берет себе имя этого божества в качестве эпиклесиса — прозвища. Так, например, имя Афины Паллады, часто встречающееся уже в гомеровском эпосе, образовалось из соединения имен титана Паласа и дочери Зевса Афины. Иногда старое и новое божества почитаются раздельно, но в общем храме, как было, например, с Эрехфеем и Посейдоном в Аттике. Однако полного слияния религии олимпийских богов со старинными религиозными верованиями так и не произошло. Наряду с олимпийской, ставшей религией по преимуществу господствующих классов, в народе продолжала жить старинная догомеровская религия. В официальной религии тоже не было достигнуто полного единообразия. К 12 главным олимпийцам в разных полисах причисляли различные божества. Зевс не везде считался главным богом, и одни и те же божества назывались по-разному.
В гомеровскую и послегомеровскую эпоху большую роль в греческой религии начинает играть культ героев. Считалось, что герои происходят от союза богов со смертными женщинами, но иногда к героям-полубогам причисляли людей и за их собственные заслуги. Часто в качестве героев почитались старинные, утратившие свое былое значение божества. В ряде городов бытовали свои сказания о героях, переходившие из поколения в поколение. Отдельные мифы объединялись в сложные мифологические повествования, а те в свою очередь — в циклы мифов, тяготеющие к какому-либо географическому центру, например Фивам (фиванские сказания), Аргосу (аргосские сказания), Аттике (аттические сказания) и т. д. Самым известным и нашедшим особенно полное отражение в искусстве был троянский цикл мифов.
Развитие религии не заканчивается в гомеровскую эпоху. В период VIII—VI вв., когда родовая знать утрачивает свое влияние, возникают тирании и возрастает роль крестьянства, религия земледельческих божеств выступает на первый план, подчас даже оттесняя религию олимпийских богов. В этот период в Афинах ведущую роль начинает играть культ Диониса — Вакха — бога виноделия. Еще недавно многие ученые считали, что культ этого божества был заимствован греками у фракийцев в VIII в. до н. э. Однако имя Диониса упоминается в
195
«Илиаде», и — главное — оно было обнаружено на одной из недавно расшифрованных микенских табличек (Ха 102), что заставляет признать Диониса древним, может быть, даже догреческим божеством, культ которого существовал на Балканском полуострове испокон веков. В годы правления Писистрата культ Диониса, как уже указывалось, становится в Афинах официальным, государственным культом.
Важнейшим этапом развития греческой культуры было появление письменности. Пока еще точно не установлено, когда греки познакомились с письменностью. В гомеровскую эпоху старая микенская письменность, по-видимому, была почти совершенно забыта. В «Илиаде» есть лишь одно упоминание1 о начертанных на табличке «зловещих знаках», которые тогда считались непонятными и колдовскими. Рост товарного производства и торговли обусловил настоятельную потребность в письменности. Судя по преданиям, греческий алфавит изобрели мифические персонажи: Паламед, племянник Агамемнона, или же брат Европы Кадм, по мифу, переселившийся из Финикии в Беотию. Последнее предание, по-видимому, отражает историческую истину, поскольку, по всем данным, греки заимствовали алфавит у финикиян. Об этом свидетельствуют прежде всего сами названия греческих букв — «альфа», «бета», «гамма», «дельта»,— не имеющие в греческом языке никакого предметного значения. В семитских же языках они обладают совершенно определенным смысловым содержанием: алеф — «скот», бет — «дом», гимель — «верблюд», далет—«дверь» и т. д. Отличие греческой письменности от финикийской заключалось в том, что у греков были специальные знаки для обозначения гласных.
Историю греческой литературы принято начинать с Гомера я Гесиода. Независимо от решения вопроса об авторстве «Илиады» и «Одиссеи» (см. выше, гл. IV, стр. 100—103) анализ поэтических особенностей обеих поэм приводит к заключению, что искусство их создателей — большое достижение художественного творчества греков. Единство формы и содержания, цельность и законченность характеров, чеканность и отшлифованность ритма, обилие метафор, сравнений, постоянных эпитетов — все говорит о том, что гомеровский эпос — итог длительного развития эпической поэзии.
«Илиада» и «Одиссея» не были единственными поэмами этого жанра. В первую половину I тысячелетия были сложены также и другие произведения греческого эпоса. Об этом мы узнаем из произведений грамматиков и схоластов более позднего времени. Афинские трагики V в. заимствовали из этих эпических поэм сюжеты для своих трагедий. Однако постепенно
1 Фукидид. VI, 168.
196
эпические поэмы выходят из моды. К началу новой эры списки этих поэм становятся редкостью. В сокровищницу мировой литературы вошли только «Илиада» и «Одиссея» — жемчужины греческого эпоса.
В последний период существования Западной Римской империи пользуются популярностью краткие пересказы содержания эпических поэм. Появление их объясняется потребностями филологической науки, а главное — требованиями школьного обучения. Мифологическими сюжетами этих поэм служили рассказы о древних героях, связанные между собой и образующие как бы замкнутый круг (круг по-гречески киклос). Неизвестные авторы этих поэм назывались кикликами, а сами поэмы составляли циклический эпос. Сюжеты многих киклических поэм отражали события Троянской войны. Так, например, «Киприи» рассказывали о похищении Елены сыном троянского царя Парисом и о начале похода греков на Трою, «Эфиопида»— о поддержке троянцев эфиопским царем Мемноном, сыном богини Эос. Сюжетом «Малой Илиады» был спор Одиссея с Аянтом из-за доспехов Ахилла. В этой же поэме рассказывалось о смерти Париса, умерщвленного стрелой Филоктета, и о хитрости с деревянным конем, погубившей Трою. В поэме «Разрушение Илиона» была изложена история разрушения Трои. «Возвращения» содержали сказания о прибытии из-под Трои ахейских героев. Большой цикл легенд был связан с мифической историей города Фив. В «Эдиподии» описывалась история фиванского царя Эдипа, неоднократно использованная аттическими трагиками V в. до н. э. Сюжетом «Фиваиды» была легенда о походе семи вождей на Фивы и о поединке между двумя братьями — сыновьями Эдипа — Этеоклом и Полиником. В поэме «Эпигоны» повествовалось о взятии Фив сыновьями семи вождей, участвовавших в походе против Фив вместе с Полиником.
В другой группе небольших поэм содержались мифы о богах. Одной из них была не дошедшая до нас «Титаномахия», где говорилось о борьбе олимпийских богов с титанами. Сохранился сборник поэм о богах под названием «Гомеровские гимны». Это название неоправданно, так как сборник состоит не из гимнов, а из небольших эпических произведений. Поэмы, вошедшие в состав сборника, несомненно, были написаны в разные периоды и различными авторахми, хотя в позднейшее время сложилась легенда, что их творцом был автор «Илиады» и «Одиссеи». В поэмах излагаются мифы о греческих богах и богинях. Хотя поэмы объединены в один сборник, они отличаются тематически и композиционно и принадлежат по существу к различным жанрам. Особняком стоит шуточная поэма «Маргит», которая дошла до нашего времени лишь в отрывках. В ней рассказывалось о приключениях деревенского дурня Маргита, «знавшего много работ, но знавшего все их скверно».
197
Первым греческим автором, индивидуальность которого с исчерпывающей ясностью отразилась в его поэзии, был Гесиод. Творчество этого поэта обычно относят к концу VIII в. до н. э. Поэма Гесиода «Труды и дни», рисующая быт и занятия беотийского крестьянина, анализировалась выше (гл. V, стр. 140—141).
Для «Трудов и дней», как и для других приписываемых Гесиоду произведений, характерен эпический размер — гекзаметр и архаический даже для конца VIII в. язык. В отличие от гомеровских поэм в «Трудах и днях» отчетливо звучит биографический элемент, кроме того, в поэму введены многочисленные изречения — гномы, содержащие наставления читателю. Это придает произведению дидактический характер, и поэтому творчество Гесиода называют иногда дидактическим эпосом. Название поэмы — «Труды и дни» обусловлено тем, что в ней не только описывается жизнь земледельца, но и приложен список дней, считавшихся, по деревенским представлениям того времени, наиболее счастливыми для начала тех или иных сельских работ.
Известна и вторая поэма Гесиода — «Теогония». В этой поэме наряду с изложением мифов о происхождении богов содержатся попытки рационалистического объяснения окружающего мира. В связи с этим заслуживает внимания гесиодовская космогония— теория происхождения мира. Значение теогонии — теории о происхождении богов — состоит в ее обшегречееком универсальном характере. Поэма Гесиода включает основные общеэллинские мифы, поэтому она представляет собой важный этап на пути создания общегреческой мифологии. Недаром впоследствии произведения Гесиода, как и Гомера, вошли в программу обязательного обучения в школах всего греческого мира.
В истории греческой поэзии за эпосом следовала лирика. Так называли песни, исполнявшиеся обычно под аккомпанемент лиры— семиструнного музыкального инструмента. Различные формы песен рождаются у греков еще задолго по появления письменности. В послегомеровскую эпоху лирическая поэзия стала господствующим жанром, отражавшим в яркой высокохудожественной форме происходившие в греческом обществе перемены.
Разложение родовой общины, колонизация, возникновение полисов сопровождались острыми социальными конфликтами, в которых роль личности, сбросившей с себя путы прежних родовых отношений, становилась особенно значительной. Отсюда и субъективный характер лирики как литературного жанра. Греческая лирика VII—VI вв. чрезвычайно богата, разнообразна и многогранна, но, к сожалению, известна нам лишь по небольшим отрывкам. Наиболее полно сохранились лирические жанры, называемые элегией и ямбом. Эти жанры зародились, по-видимому, в Малой Азии. Элегический размер представляет
198
собой двустишие, состоящее из сочетания гекзаметра с пентаметром. По форме элегия еще очень близка к жанру эпоса. Тематика элегий весьма разнообразна: дидактическая, любовная, политическая, военная и философская.
Младшим современником Гесиода был ионийский поэт Каллин из Эфеса. Его элегии посвящены главным образом военной патриотической теме. Каллин призывает своих соотечественников выступить против вторгшихся в Малую Азию киммерийцев:
Верьте, завидная доля и славная
— мужу сражаться
Ради земли и детей, ради
любимой жены
В битве с врагами 1.
На ионийском диалекте написаны и элегии спартанского поэта Тиртея, жившего в конце VII в. до н. э. Поэт обращается к молодым спартанцам, вдохновляя их на борьбу с восставшими мессенцами:
Славное дело — в передних рядах
с врагами сражаясь,
Храброму мужу в бою смерть
за отчизну принять2.
Кроме отрывочных элегий, сохранились также фрагменты военных маршей Тиртея — эмбатериев. Если Тиртей выступает в основном еще как выразитель интересов всего спартанского полиса, то живший в середине VII в. Архилох с острова Пароса является представителем индивидуализма в поэзии. Архилох резко порывает с приемами эпического творчества и открывает новую страницу эллинской литературы — субъективной поэзии. Характер и содержание творчества Архилоха определялись его судьбой и бурным темпераментом. Гонимый бедностью, он оставил свой Парос и отправился с паросскими колонистами на Фасос, но и здесь не обрел желанного счастья. Архилох сражался вместе с фасосцами за обладание фракийским берегом, побывал в «прекрасной и счастливой» Италии, но это не принесло ему богатства. К пережитым им неудачам прибавилась еще и неудачная любовь к девушке Необуле, дочери богатого паросского гражданина Ликамба. Влюбленный Архилох, надеясь на взаимность, посвятил Необуле стихи, проникнутые нежностью и глубоким теплым чувством. Но, получив отказ, он разразился потоком злобных и ядовитых ямбов, обличительная си
1 Каллин, стр. 7—9, пер. Ф. Ф. Зелинского; см. Ф. Ф. Зелинский, Древнегреческая литература эпохи независимости, ч. II, Образцы, Пг., 1920, стр. 78.
2 Тиртей, Воинственная элегия, пер. Ф. Ф. Зелинского; см. Н. Ф. Дератани и Н. А. Тимофеева, Хрестоматия по античной литературе, т. I, изд. 6, М., 1958, стр. 89.
199
ла которых была так велика, что существует предание, будто Ликамб и Необула повесились, не выдержав насмешек.
В элегиях Архилоха иногда еще чувствуется влияние эпоса, но, являясь человеком уже нового склада, поэт решительно порывает с традиционными аристократическими воззрениями прошлого. Так, например, в стычке с фракийским племенем саий Архилох потерял свой щит, что, по традиционным представлениям греческой аристократии, считалось величайшим бесчестием. Но Архилоха ничуть не смутила эта потеря. С подчеркнутой, циничной откровенностью он пишет:
Носит теперь горделиво саиец мой щит безупречный;
Волей-неволей пришлось бросить его мне в кустах.
Сам я кончины зато избежал. И пускай пропадает
Щит мой! Не хуже ничуть новый могу я добыть *.
В древности было широко распространено мнение, что Архилох первый использовал в своем творчестве метрическую форму ямба. Вероятно, истоки ямба значительно древнее: они восходят, по-видимому, к народным песням, но Архилох действительно был непревзойденным мастером ямба.
К VII в. относится также творчество элегических поэтов-ионийцев Семонида и Мимнерма. Семонид из Аморга, оставивший нам элегию, высмеивающую различные типы женщин, примыкает к сатирическому направлению, основанному Архилохом. Мимнерм из Колофана воспевает любовь, которую он считает высшим благом жизни. Представителем политической лирики был уже упоминавшийся (гл. VII, стр. 174) афинянин Солон. Сохранились не только его элегии, но и ямбы. Из элегических поэтов более позднего периода заслуживает внимания мегарский аристократ Феогнид (вторая половина VI в.).
Наряду с элегией и ямбом в античной поэзии развиваются и другие жанры, например, вокальная лирика. Она могла быть хоровой и монодийной. Хоровая возникла из народных хоровых песен. Автор таких песен был одновременно и композитором и руководителем хора. Содержание песен обычно сводилось к воспеванию города или происходящего в нем празднества. Для вокальной лирики характерно соединение различных метрических форм, так что стихи, как правило, имели неодинаковую длину. Объединенная одной мелодией группа стихов называлась строфой. Эта мелодия затем полностью повторялась в антистрофе, обладающей точно такой же метрической формой. Древнейшим представителем хоровой лирики VII в. был Алкман. Он происходил из Малой Азии, но деятельность его протекала в Спарте. Алкман, очевидно, руководил хором спартанских девушек. Для них он составлял парфении — хоры девушек. Папирус, содержащий большой отрывок парфения Алкмана, был найден в конце прошлого века в одной из египетских гробниц.
1 В. В. Вересаев, Эллинские поэты,— Собр. соч., т. X, стр. 138.
200
В VI в. жили еще несколько талантливых авторов хоровых песен. Имена некоторых из них пользовались такой популярностью, что о них, как, например, о сицилийце Ивике и лесбосском поэте Арионе, были сложены широко известные легенды, которые нашли отражение в мировой, в частности в русской, литературе (напомним стихотворение Пушкина «Арион» и перевод Жуковского баллады Шиллера «Ивиковы журавли»).
В отличие от хоровых произведения монодийной лирики исполнялись не хором, а отдельными певцами. Наиболее яркие образцы этого жанра содержатся в творчестве поэтов с острова Лесбоса—Алкея и Сапфо (вторая половина VII в. до н. э.). Стихи этих поэтов, написанные на эолийском диалекте, свидетельствуют о необычайном поэтическом мастерстве их создателей. В то же время в стихах Алкея содержатся ценные сведения по истории политической борьбы в Митилене — главном городе острова Лесбоса. Алкей был аристократом и в своих «Песнях мятежа» призывал к свержению демократии, злобно понося ее вождей. Разоренный демократическим переворотом Алкей долгое время провел в изгнании, служа наемником в Египте. В своих стихотворениях он никогда не жалуется на судьбу, но всегда остро откликается на политические события в родном городе. Так, он сравнивает Митилену, охваченную народным восстанием, с разбитым бурей кораблем:
Пойми, кто может, яростный бунт ветров!
Валы катятся — этот отсюда, тот
Оттуда...
В их мятежной свалке
Носимся мы с кораблем смоленым,
Едва противясь натиску злобных волн.
Уж захлестнула палубу сплошь вода;
Уже просвечивает парус,
Весь продырявлен. Ослабли скрепы... 1.
Своеобразный размер, которым написано это стихотворение, называется по имени лесбосского поэта алкеевой строфой. Большую славу принесли Алкею также его застольные песни, часть которых сохранилась.
Сапфо — младшая современница Алкея. Биография ее мало известна. По-видимому, Сапфо также принадлежала к кругу аристократии и возглавляла в Митилене (или лесбосском городе Эресе) объединение девушек. Такие объединения встречались во многих архаических общинах дорийцев и эолийцев. Обычно из девушек — членов таких кружков составлялся хор, выступавший на празднествах. Подобным хором руководила и Сапфо. Цели и интересы кружка Сапфо в значительной мере предопределили тематику и содержание ее поэтического творчества.
1 Алкей, Буря, пер. В. Иванова; см. Н. Ф. Дератани и Н. А. Тимофеева, Хрестоматия по античной литературе, стр. 95.
201
Большинство дошедших до нас стихов Сапфо посвящено любви. В одних изображается бурная страсть, в других — любовное томление или ревность. Широкой известностью пользовались также песни Сапфо, посвященные свадебному обряду, так называемые гименеи или эпиталамии.
По своим ритмическим и мелодическим особенностям поэзия Сапфо весьма близка к поэзии Алкея. Она так же музыкальна и славится разнообразием поэтических размеров. Особенно запоминаются поэтические образы и сравнения. Молодая женщина сравнивается с цветком, распустившимся в саду, с полевой былинкой, небрежно примятой сохой, с румяным яблоком, висящим на сочной яблоне, и т. п.
В поэтическом творчестве Сапфо преобладают грустные мотивы, придающие ее поэзии своеобразный меланхолически-пессимистический оттенок. В оде, посвященной богине любви Афродите, Сапфо просит богиню не терзать ее сердце любовными муками, а сойти к ней на своей колеснице и исцелить ее истерзанную душу:
К АФРОДИТЕ
О Афродита, Зевса порожденье,
Коварная, молю тебя с тоской:
Избавь меня от скорби и томленья,
Владычица, и сердце успокой.
Приди, приди. Когда к тебе взывала
Я в дни любви несчастной и тревог,
Ты, на мольбу склонившись, покидала
Отца богов блистающий чертог,
Над черною землею в колеснице
Ты направляла быстрый свой полет,
И голуби крылатой вереницей
Ее влекли с заоблачных высот
И вдруг спускались; ты же, о святая,
С улыбкою бессмертной на устах
Так говорила мне: зачем грустна я,
Зачем к тебе взываю я в слезах,
Что за безумье мной овладевает.
«Скажи,— ты вопрошала,— не тая,
К кому стремишься, кто же огорчает
Тебя, Сапфо, любимица моя?
Он холоден? Так страстью загорится!
Отверг дары? Так принесет их сам!
Не целовал? Он скоро возвратится
И с силою прильнет к твоим устам».
Явись же вновь, явися мне, богиня,
И тяжесть мук сними с души скорей,
И, что свершить пылает сердце ныне,
Будь в том сама союзницей моей! *.
Лирическая поэзия VII—VI вв. была рассчитана на очень ограниченный круг людей, свободных от материальных забот и погруженных в свои личные переживания.
1 Сапфо, Оды, 1.
202
В борьбе с демосом греческая аристократия, представителями которой были Алкей и Сапфо, терпит поражение, и поэты-лирики более позднего периода перестают интересоваться политическими темами. Характерным выразителем этой тенденции был Анакреонт из города Теоса в Малой Азии, живший во второй половине VI в. Вместе со своими соотечественниками он бежал от персов, вторгшихся в Малую Азию. Позднее он жил при дворе самосского тирана Поликрата, а после его гибели переехал в Афины, где был радушно принят Гиппархом. Потом Анакреонт жил при дворе Алевадов в Фессалии, наконец, вернулся в родной город и там умер в возрасте 85 лет. Его легкие, изящные, поэтически отточенные стихи 8 основном посвящены любовным или застольным темам. Чувства его неглубоки и поверхностны. Беззаботность, радостное упоение жизнью, несмотря на преклонный возраст, характерны для многих его стихов:
Бросил шар свой пурпуровый
Златовласый Эрот в меня
И зовет позабавиться
С девой пестрообутой.
Но, смеяся презрительно
Над седой головой моей,
Лесбиянка прекрасная
На другого глазеет1.
Язык Анакреонта (он, как и большинство лириков, писал на ионийском диалекте) чрезвычайно прост и безыскуствен. До нас дошли лишь немногие его стихи. Особенно известно переведенное Пушкиным стихотворение, в котором Анакреонт жалуется на быстротечность жизни и неизбежность смерти:
1 В. В. Вересаев, Эллинские поэты, Собр. соч., М., т. X, стр. 256.
203
Поредели, побелели
Кудри — честь главы моей;
Зубы в десиах ослабели
И потух огонь очей.
Сладкой жизни мне немного
Провожать осталось дней:
Парка счет ведет им строго,
Тартар тени ждет моей.
Страшен хлад подземна свода:
Вход в него для всех открыт.
Из него же нет исхода,—
Всяк навеки там забыт
Изящная и понятная каждому поэзия Анакреонта нашла в древности много подражателей. Сохранился большой сборник стихов подражателей Анакреонта, относящийся к эллинистической эпохе и долгое время приписывавшийся самому Анакреонту. Теперь эти стихи называются анакреонтическими.
С конца VI и в V в. наблюдается упадок лирической поэзии, которая уже не могла удовлетворить требований нового, демократического общества. Последним лириком Греции был фиванский поэт Пиндар (518—422 гг.), «лебедь с белыми крыльями». Пиндар стоит на грани двух эпох и литературных стилей — лирики, с одной стороны, драмы и комедии —с другой. Славу Пиндар завоевал своими песнями в честь победителей на Олимпийских, Пифийских и Немейских состязаниях.
По мере возрастания удельного веса ремесла и торговли в хозяйственной жизни Греции развивается городская культура. К этому времени зарождается новый литературный жанр — литературная проза, ведущая свое начало от устной ионийской повести. Такие повести, часто посвященные описанию исторических событий, назывались логой—повествованием, а их соста вители — логографами (см. выше, гл. I, стр. 19).
Одновременно с логой в середине VI в. в греческой литера туре появляется и басня. Возникновение греческой басни связывают с именем Эзопа, по преданию, горбатого раба, принадлежавшего некоему самосскому гражданину. Всю жизнь находясь в зависимом положении, Эзоп вынужден был маскировать свои мысли. Приписываемые Эзопу басни повествуют преимущественно о животных, но в образах животных мы узнаем черты людей. Этот литературный прием получил название эзоповского языка. Биография Эзопа, по общепризнанному в настоящее время мнению, была вымышленной. Сборник его басен, оказавший огромное влияние на всю мировую литературу, дошел до нас не в первоначальном виде, а в более поздней византийской переработке. Однако сюжеты эзоповских басен несомненно восходят к глубокой древности.
1 Анакреонт, Старость, пер. А. С. Пушкина; см В. О. Нилендер, Греческая литература в избранных переводах, М., 1939, стр. 114—115.
204
205
К концу VI в. до н. э. сформировались основы греческого изобразительного искусства. От первых примитивных образцов до совершенных творений зрелой архаики — таков путь греческой архитектуры VIII—VI вв. Уже архитектурные сооружения конца VII — начала VI в. отличались благородными, хотя и несколько тяжелыми пропорциями и красотой. В VII в. в общих чертах сложился тип храма, получившего затем широкое распространение. Он представлял собой удлиненное, прямоугольное в плане сооружение, с колоннадой, перекрытое двухскатной крышей. Развитие архитектуры сопровождалось постепенным отходом от массивных тяжеловесных форм к более легким и стройным. Среди наиболее интересных произведений греческой архитектуры VII—VI вв. нужно отметить храм Геры в Олимпии (VII в.) и храм Аполлона в Коринфе (вторая половина VI в.). Последний был уже предтечей зодчества греческой классики.
Архитектурные детали храмов частично раскрашивались в яркие тона — чаще всего красный и синий — и обильно декорировались скульптурными украшениями.
Скульптура развивалась в тесной связи с зодчеством, составляя часть декоративного убранства зданий. Большие скульптурные композиции помещались на фронтонах (пространствах под скатами крыши на торцовых стенах).
Создавались также статуи, не предназначенные для украшения зданий, в том числе культовые статуи и даже жанровые статуэтки. В VII и особенно в VI в. все большее распространение получают статуи героев, а затем воинов и атлетов — типы идеально развитых людей. Греческое искусство прославляло сильного, здорового, гармоничного человека. Однако скульптура архаики была еще очень условна, плоскостна, статична. Скульпторы того времени не умели придавать лицам статуй выразительность; они оживляли их схематической, так называемой архаической улыбкой, независимо от того, какие чувства они хотели изобразить. Статуи ярко раскрашивались.
В VII в. появляется живопись. До нас она не дошла. Частично о ней можно судить по вазовым росписям. Так, один из первых известных нам греческих художников, Тимонид (нача ло VI в.), работавший в Коринфе, расписывал вазы и делал картины на глиняных досках (пинаки). В VII—VI вв. греческие вазы расписывались черным лаком по светлому фону. Такая техника называлась чернофигурной. Исключительной тонкостью и строгим вкусом отличались вазы мастера Эксекия (вторая половина VI в.). В конце VI в. появляются краснофигурные вазы, фон которых был покрыт черным лаком, а фигуры были цвета глины и расписывались красками. Эта техника получила широкое распространение в V и IV вв.
Искусство архаического периода подготовило почву для расцвета греческого искусства в классическое время.
Сергеев В. С. стр. 99-198
© Copyright: Тина Свифт, 2019
Свидетельство о публикации №219062000171
Свидетельство о публикации №219062000171
Рецензии