10. Твердь посреди воды

«Твердь» посреди «воды».
(Второй день творения)
 
1:06 И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да разлучает она воду от воды. И стало так.

1:07 И сотворил Бог твердь, и различие положил между водою которая под твердью и водою которая над твердью.

1:08 И нарёк Бог твердь небом. И увидел Бог это как добро. И был вечер, и было утро: день вторый.

Напомню нам всем, что библейский поэт, после указания на «начало», обрисовывает последующее ему нечто, довольно странным, для нашего понимания, образом - «день един». Отнюдь не - «первый день» или «день первый».
Чем это вызвано?
Ведь мы с вами уже прекрасно осведомлены о том, что в библейской поэтической символике нет, и не может быть, ничего случайного!
Единый «день» находится в поэзии Шестоднева на особом положении по той причине, что в нём описываются «начальные» условия существования и «начальствующие» качества бытия самой «мыслящей материи». - Того, что поэт называет - «тьма» или «вода». - То есть описываются принципы функционирования «сознания» вообще - как такового. Напомним, коротко, что главенствует в «сознании»:
- «вера», а не «знание»;
- «тайна», а не «факт»;
- «свет», а не «тьма».
Исходя из этого, мы сделали вывод о том, что в мышлении «сознания»:
- «совесть» или нравственность должны преобладать над «умом» или интеллектом;
- «общение» должно превалировать над «познанием».
Теперь же, пришла пора двигаться далее, к тому, что названо в поэзии Шестоднева - «день вторый».
Шестая строфа выглядит у библейского поэта следующим образом:
- «И сказал Бог да буде твердь посреди воды. И да будет она разлучающая между водой и водой. И бысть так».
Мы, вроде бы, уже единожды сталкивались с этим божественным действием - разлучил!
В том случае Бог - «разлучил меж светом и тьмой», полагая «свет» неким образом или иконой для «тьмы». - Тем идеалом, которому «тьма» должна уподобиться, к которому она должна стремиться. Этим разлучил - Бог действительно положил крайнее различие между «светом» и «тьмой», как между способностью и неспособностью любить и стремиться к правде. Но более того! Этим божественным разлучением Бог нравственное качественное различие меж «светом» и «тьмой» сделал единым творческим движителем приобщения  «бездны» - бесконечных потенциальных возможностей «тьмы», тем божественным потенциям «света», которыми он обладает как божественная энергия - «внесущественная часть божественной сущности». То есть соединил навечно «свет» и «тьму».
***
Теперь же, Бог разлучает «меж водою и водою»!
Что нам следует понимать под этим странным символическим образом - «твердь»?
Мы снова обращаемся к единому «дню», к тому, что скрывается под двумя символическими образами: «тьма» и «вода». Силою библейско-поэтической мысли, мы возвращаемся в этот «день», ибо из него всё проистекает. Но наше возвращение не есть повторение, так как на «мыслящую материю» мы взираем не как на «тьму», требующую «света», а по-другому.
В «день вторый» библейский поэт описывает «мыслящую материю» уподобляя её «воде». Хотя ранее, в описании единого «дня», он отдавал предпочтение образу «тьмы».
Почему?
Несомненно, сменилась цель и задача, поставленная перед образно-символическим мышлением поэта. «Свет» привнёс во «тьму» божественный «образ» - «лицо». И «мыслящая материя» теперь не что-то «тёмное» - «безличное». В ней уже пребывает «свет лица». Но «лицо» ещё никак не проявило себя»! И поэтому «мыслящая материя» теперь описывается не как «тьма» и «вода». - А только как «вода». Ведь такая «вода» не имеет никакой «формы» и не может, по этой причине, нести в себе никакого «содержания». В «воде» освещаемой «светом» рождается личная жизнь. - Жизнь «лица» придаёт этой «воде» совсем новые свойства. Она формирует в этой «воде» и из этой «воды» личное «сознание». И «вода» перестаёт быть однородной; она становится разной, непохожей одна на другую. Возникает необходимость обеспечения каких-то взаимоотношений и взаимодействий меж отличными друг от друга «водами».
Поэтому появляется «твердь»!
Показав нам в едином «дне» картину «начал», действующих во внутренней сокровенной психической жизни «воды», обретшей личное измерение, поэт переходит к написанию картины взаимодействия меж «водой и водой» - внешней социальной жизни личного «сознания».
Два этих условия существования «мыслящей материи»: психическое и социальное, значительно отличаются между собой. Но они не могут существовать друг без друга. Психика не может возрастать и развиваться вне социального общения. И, в то же время, социум не способен жить и куда-либо двигаться без присутствия в нём личной психической активности.
Таким образом, внутреннее психическое общение «сознания» с самим собой и со своим Творцом, приносит «сознанию» то, что становится пищей и поводом для социальной жизни, общения «сознаний», в которой проверяется истинность и нравственность внутренних психических приобретений «сознания».
И мы опять сталкиваемся с этой удивительной особенностью божественного разлучения: разделяя - соединять; приводить к общению то, чему божественное действие придаёт совершенно разное качество; для того, чтобы в этом различно-качественном общении, обогащалось и то, и другое:
- «тьма» приобщалась «свету»;
- «свет» прирастал рождающимися «лицами»;
- «вода над твердью» становилась «умным светом правды и любви»;
- «вода под твердью» приобретала «духовную» красоту своей жизни.
Библейский поэт показывает нам «твердь» как действительно твёрдое и неколебимое нравственное основание существования «мыслящей материи», её жизни, протекающей в «общении» личных «сознаний».
«Твердь» отделяет «внутреннее» молчание мысли от «внешнего» действия мысли. Действия по «слову». Она отделяет - оценивает действием - «воду от воды»! Она стимулирует проявление тех нравственных качеств, которые несут в себе каждое из «сознаний», слагающих бытие «мыслящей материи». Ибо «твердь» - это социальное «пространство» и «время», которое отделяет современников друг от друга и соединяет их воедино; отделяет потомков от предков и соединяет их в непрерывную цепь поколений.
Следовательно, «твердь посреди воды» становится у библейского поэта образным символом жизни «мыслящей материи» как бытия «общения», в котором появляется человек и другой человек. Жизнь становится таким феноменом, «центр тяжести» которого перемещается из феномена «я» в феномен «другой»!
«Твердь» устанавливая в «мыслящей материи» некие «границы», на самом деле не ограничивает «сознание», а обогащает его. Это перенесение «центра тяжести» бытия открывает перед «мыслящей материей» бесконечные возможности по усвоению того «света», которое привнесло в неё Слово Бога - Делом Духа, «носящимся вверху воды».
Да-да! В «воде» образовался некий «верх» - «вода, которая над твердью». Она способна улавливать движения Духа, и передавать их другой «воде», той «воде, которая под твердью». И речь идёт не о чём другом, как о способности любить и жаждать правды!
Поэтому, и Воплощение Бога Сына стало не унижение божественной «природы», а восстановлением и возрастание её «славы».
Итак, «свет» жизни всегда «дарение». Он всегда направлен от «меня» к «другому». Теперь нам становится понятным, почему для продолжения и присутствия «света» в «воде», было необходимо именно такое божественное действие сотворения «тверди», способной отражать и умножать «свет».
***
В чём такая большая важность и значительность появления в «воде» такой границы - «тверди»?
Ведь этому божественному действию - установлению «тверди» в «воде», библейский поэт придаёт такое значение, что посвещает ему целых две строфы из трёх, описывающих «день вторый».
Что же такого значительного было предпринято этим действием и в чём суть этого библейского образа: - «Разлучил Бог меж водой и водой»?
Мало нам всех этих вопросов! Так это божественное действие привело ещё и к тому, что умножилось само число «дней» творения. «День един» перестал быть единственным его «днём». Появился «день вторый»! Значит, появилось такое нечто, настолько значительное и важное, что, по своей значимости, стало вровень с предыдущим «днём». И «день един» стал первым, а не единственным. У творения появился второй аспект! Оно предстало перед нами в ином, чем прежде виде. Мы увидели совсем иную картину, описывающую нам, тем не менее, то же самое творение «мыслящей материи».
Так о чём же речь?
Попробуем разобраться…
Древнееврейское слово, использованное библейским поэтом для описания «тверди», которую сотворил Господь «меж водой и водой», представляет собой существительное, звучащее как «ракия - raqiya». Его переводят по-разному. Некоторые, как пространство. Другие, как нечто распростертое, растянутое посреди чего-то или над чем-то. Данное слово происходит от глагола со значением расстилать поверх. Форма этого глагола используется в третьей строфе 39-ой главы «Исхода», когда говорится о расплющивании золота в тонкие листы. У всех этих слов сходный корень с древнееврейским глаголом бить, сбивать. То есть «твердь» это нечто растянутое ковкой в тонкий лист. По-русски мы могли бы назвать это листом кованого металла или листом жести.
И вот разлучение меж «светом» и «тьмой» привело к  необходимости появления в «воде» некоего желательного Богу «разграничения». И некая граница - «твердь», появилась меж «водой» и «водой». Потому, что прежде однородная «вода», стала, по разным сторонам этой «границы», непохожей одна на другую.
В греческом переводе еврейского поэтического текста здесь применено слово «стереома» - опора, основа.
Основой чего мог бы являться благородный металл, раскованный в тонкий лист?
Не такими ли были зеркала в те времена?!
Почему оказался необходим библейскому поэту этот образ зеркальной границы?
Да потому что личная жизнь возможна только в некоторых границах! Она ограничена, ибо не может существовать сама по себе, без другого «лица». Без того, чтобы, как минимум, видеть себя со стороны.
И эти зеркальные границы, как не трудно догадаться, становятся не заборами, а ещё одним основанием жизни. Вместе со «светом»! То есть «твердь» меж «водой» и «водой» живая, деятельная. Она колеблется «светом», дышит им, отражает и пропускает его в обе стороны, ибо это нужно для «общения». От «лица» к «лицу». От одного «лица» к другому или к самому себе. От «сознания» в социум и от социума в «сознание». Эта деятельная, живая и зеркальная «твердь». - Она «разделяет - объединяя» и «объединяет - разделяя». Этот поэтический символ жизни как таковой! И в её биологическом аспекте - по аналогии с любой живой тканью: от клеточной мембраны до человеческой кожи. И в её психическом аспекте - предстоя перед нами как символ социопсихической среды или среды «общения».
То есть «твердь» - это первоначальный признак ипостасности «мыслящей материи» - самой человеческой «природы»!
Бог, - «разлучив меж водой и водой», отделил «личное» от «безличного». Положил некую бытийную границу меж «лицом» и «природой»!
«Твердь» - это некая живая и движущаяся система зеркал, складывающаяся в некую систему «разума» для человека и для человечества; позволяющая распространяться «свету» в «воде»; откликаться индивидууму на всё, что происходит в жизни социума и социуму на всё, что происходит в жизни индивидуума.
Именно поэтому сказано поэтом о сотворении «тверди»! Об этом и пишет библейский поэт в своей седьмой строфе Шестоднева:
-  «И сотворил Бог твердь. И отелил Бог между водой, которая была под твердью и между водой над твердью».
«Твердь» не есть что-то созданное из «воды». - «Твердь» - это не «вода», а такое нечто, которое переформирует и изменяет «воду» как стихийность. Она обеспечивает взаимодействие «неба» и «земли»! Привносит «свет», служа опорой тому «образу» Бога, который просыпается в «мыслящей материи».
Этим самым, в материальной стихийности, существующей до этого, - «тьма» и «вода», появляется новая стихийность. Она, постепенно, «день» ото «дня», будет приобретать всё большее и большее значение в развитии «мыслящей материи» …
«День вторый» рисует перед нами картину пробуждения «самосознания»! В «мыслящей материи» - в «сознании» просыпается его «Я». Первый Взгляд Бога, брошенный «небом» на «землю», после того как было произнесено первое Слово Бога о «свете», привёл к ответному взгляду. «Земля» взглянула на «небо». И «небо» замерло в ожидании того первого «слова», которое произнесёт «земля»…