Февральский триптих

Долгое прощание с февралем...

Кажется он длится вечность, этот упертый зануда-февраль. То ли хочет, чтобы его запомнили, то ли вовсе решил навсегда поселиться на Обетованной земле. Ему, похоже, здесь понравилось... Как пьяному и сытому мужику, которого смертельно  уставшая от забот жена не в силах выпроводить из дома. Он упирается, буянит, устраивает дебоши, угрожает, унижается, воет, льет крокодильи слезы и снова издает рык, пытаясь самоутвердиться, но... всем же ясно: он должен уйти, ибо пора и честь знать...

Так и февраль решил напоследок покуражиться над всем сущим на Земле, покрушить все на своем пути бурями и штормовыми ураганами, рожденными из его широкой, ненасытной пасти...
Господи, как же затянулось наполненное безысходной горечью прощание с этим несносным февралем... Всякий раз он прощается, изрядно поиздевавшись, и не уходит, словно передумал уступать место марту...

Ворюга утащил окно...

Не зря чесалась ладонь левой руки... Проверенный годами Знак: готовься отдавать...
Проклятый февраль таки сотворил первую пакость: только что вырвал в комнате пацана окно и грохнул с четвертого этажа о земь... Нет окна, ветер шарится по квартире, как подлый ворюга, подосланный февралем. О мерзость бытия!

И напоследок горсть снежинок...

Злые, грязные и колючие, снежинки делали жалкие попытки кружиться, будто это им минусовая зона планеты. И тут же таяли на уровне моего злополучного, четвертого, этажа, едва успев сделать парочку жалких"па".  Нечто неестественное и не поддающееся логике было в их уродливом порхании...

Старожилы говорят, будто в последний раз над Тель-Авивом видели снег более чем полвека назад... И вот сегодня, за несколько часов до марта, я собственными глазами увидел эти ничтожные отголоски чужеродной для этих мест зимы...
Увы, каждый должен знать свое место и время, и снежинки тоже...