Сергеев В. С. стр. 1-98

Владимир Сергеевич Сергеев
История Древней Греции
Москва, Издательство Восточной Литературы, 1963

3
ОТ РЕДАКЦИИ

Учебник В. С. Сергеева, охватывающий историю Греции и стран Малой и Передней Азии в античную эпоху, пользуется заслуженной известностью как основное пособие по университетскому курсу истории древней Греции. Учебник с успехом выдержал два издания, неоднократно переиздавался он и за границей.

Однако за годы, истекшие со времени последнего издания учебника, материал книги значительно устарел и нуждался поэтому в серьезной переработке. Так, например, в связи с дешифровкой микенской письменности пришлось радикально переработать второй раздел, посвященный Эгейскому миру. Такой же переработке подвергся раздел историографии, раздел, посвященный раннегреческой культуре, и ряд других. Редакторы книги, стремясь по возможности сохранить яркий и своеобразный стиль автора, внесли все же необходимые изменения в расположение материала, а также уточнили формулировки некоторых выводов и положений, чтобы придать учебнику большую методическую стройность. При этом, конечно, были учтены и замечания рецензентов.

Кроме того, в настоящем издании особенное внимание уделено роли древней Греции на Востоке (разделы «Монархия Александра Македонского», «Эллинистический Египет», «Пергам, Родос, Боспор» и т. д.).

Редакторы выражают глубокую благодарность В. Г. Боруховичу, М. Н. Ботвиннику, М. Г. Герману, М. А. Дандамаеву, А. А. Нейхардт, Б. П. Селецкому и И. А. Шишовой за их участие в работе по подготовке учебника В. С. Сергеева к новому изданию.

5
ВВЕДЕНИЕ

Под историей античного мира обычно понимают историю древних обществ Средиземноморья до конца Римской империи (V в. н. э.). Своими корнями этот мир уходит в глубокую древность. В настоящее время крупные успехи, достигнутые в дешифровке микенской письменности, значительно расширили наши представления о древнейшем периоде жизни Греции, и мы можем начинать изучение ее истории не с конца II тысячелетия до новой эры, как это было раньше, а с начала III тысячелетия.

В системе образования и воспитания советского гражданина история античного мира имеет очень большое значение. Она расширяет кругозор и углубляет понимание современного мира, показывая его исторические корни. Греческое прошлое дает нам один из классических образцов перехода от первобытнообщинного строя к рабовладельческому. На примере греческих государств, в особенности Афин, мы лучше всего можем проследить, как складывалось государство, «частью преобразуя органы родового строя, частью вытесняя их путем внедрения новых органов и, в конце концов, полностью заменив их настоящими органами государственной власти...» В ходе исторического развития в древней Греции возникали разнообразные формы рабовладельческих государств. «Тогда уже возникает различие между монархией и республикой, между аристократией и демократией» 2.

У греческих авторов мы находим описания острой классовой борьбы между богатыми и бедными, эксплуататорами и эксплуатируемыми, полноправными и бесправными.

Греки распространили свое культурное влияние почти на все области Средиземноморья. Греческие колонии были в Италии, Сицилии, на территории современной Франции, в Египте. Для изучения истории СССР особенное значение имеет история гре

1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 109.
2 В. И. Ленин, О государстве,— Сочинения, т. 29, изд. 4, стр. 442.

6

ческих колоний Северного Причерноморья, население которых было тесно связано с племенами, обитавшими тогда в причерноморских степях.

Современная европейская, а частью и внеевропейская культура выросла на почве культуры античной. Без знания античной истории нельзя понять многих учреждений последующих периодов, истории искусства, особенно архитектурных стилей и театра, а также многочисленных современных политических, научных и других терминов.

Античность во всем ее многообразии проявляется на каждом шагу как в общественной жизни, так и в быту современного человека.

Греческая и римская культуры — одна из ярких страниц мировой истории. Их богатство и очарование неоспоримы. Непосредственность, глубина чувств, простота, адекватность формы и содержания, присущие памятникам греческой культуры, и доныне пленяют нас. Греческие мыслители, художники и ученые в своих произведениях запечатлели борьбу и идеалы, мысли и страсти своей эпохи. Поэтому произведения греческих и римских классиков, памятники античного искусства и художественного ремесла имеют непреходящее значение и для нашего времени.

В философии, говорит Ф. Энгельс, как и во многих других областях, мы вынуждены снова и снова возвращаться «к достижениям того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития человечества место, на какое не может претендовать ни один другой народ... в многообразных формах греческой философии уже имеются в зародыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы мировоззрений» *.

Знаменательно, что перелом в истории западноевропейской культуры начинается с эпохи Ренессанса, т. е. с возрождения греко-римской древности. «В спасенных при падении Византии рукописях, в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир — греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья» 2.

Задача марксистского изучения древней истории, а следовательно, и истории Греции состоит в том, чтобы вскрыть закономерности развития древних обществ. Историческая жизнь древних греков — исключительно интересный и во многих отношениях типичный пример проявления подобных закономерностей.

1 Ф. Энгельс, Диалектика природы,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 20, изд. 2, стр. 369.
2 Там же, стр. 345—346.

7

Природные условия


Греческая история развертывалась в восточной части Средиземного моря, на островах Эгейского моря, на Балканском полуострове, в западной части Малой Азии, по берегам Черного моря и отчасти в прибрежных областях Южной Италии и Сицилии.

Жизнь греческих государств связана прежде всего с Эгейским морем. Множество мелких и крупных островов соединяет восточные и южные берега Средиземного моря с материковой Грецией Вся эта масса островов, составляющих Эгейский архипелаг, делится на две части. С севера на юг вдоль берегов Малой Азии тянутся Спорады. Самые значительные из них — Лесбос, Хиос, Самос и Родос. На юго-западе Эгейского моря находится группа островов, расположенных как бы по кругу, центром которого является маленький остров Делос. Эти острова носят название Киклады (от греческого слова киклос «круг»). Когда-то Балканский полуостров составлял с Малой Азией единый материк. Впоследствии часть суши между ними опустилась и возникло Эгейское море. Однако отдельные вершины хребта, некогда соединявшего горы Балканского полуострова с Малой Азией, не скрылись полностью под водой. Это и есть Кикладские острова. Самые крупные из них — Андрос, Наксос, Парос, Мелос и Кеос. На юге Эгейский архипелаг замыкается самым большим из греческих островов — Критом.

У восточного побережья Балканского полуострова также расположено несколько островов Особенно важное значение в истории Греции имел большой остров Эвбея, примыкающий к побережью Средней Греции, а также Саламин и Эгина, находящиеся в Сароническом заливе.

У западных берегов Балканского полуострова, в Ионийском море, вдоль побережья Северной и Средней Греции протянулись острова Керкира (современный Корфу), Левкада, Итака, Кефалления.

В Ионийском море островов было значительно меньше, поэтому греческие мореплаватели раньше познакомились с восточными странами, чем с западными. К тому же почва на малоазийском побережье Эгейского моря очень плодородна и там много удобных естественных гаваней.

На северо-востоке пролив Геллеспонт (Дарданеллы), Пропонтида (Мраморное море) и Боспор соединяли Эгейское море с Понтом Эвксинским (Черным морем).

Обилие островов, гаваней и бухт способствовало раннему развитию мореплавания, обмена и колонизации. Житель южной части Балканского полуострова мог, не теряя из виду земли, переправиться в Малую Азию.

8

Ряд небольших горных цепей — отрогов центрального Балканского хребта пересекает материковую Грецию. За исключением Фессалийской долины, в Греции нет ни обширных равнин, ни степей. Места поселения греков представляли собой небольшие области, окруженные горами, с выходом к морю. Самые отдаленные пункты отстояли от моря не более чем на 100, а в среднем на 50—60 километров. Балканский хребет рассекает материковую Грецию на две неравные и мало похожие части — восточную и западную. Восточное побережье Греции имеет самую изрезанную в мире береговую линию, много заливов, естественных бухт и гаваней. Поэтому население этого района уже в древние времена могло устанавливать контакты с культурными странами древнего Востока. Напротив, берега Западной Греции относительно мало изрезанны, скалисты и пустынны, и общение с Италией и Сицилией в древности было затруднено.

Балканскую, или материковую, Грецию принято делить на три главные части: Северную, Среднюю и Южную (Пелопоннес). Каждая из этих крупных частей в свою очередь подразделяется на ряд более мелких областей.

К Северной Греции относятся Эпир и Фессалия. Камбунские горы отделяют восточную часть Северной Греции, Фессалию, от Македонии; проехать в Грецию с севера можно лишь по узкой Темпейской долине, расположенной между горами Олимпом и Оссой, там, где их разделяет река Пеней. Большую часть этой области занимает Фессалийская равнина, самая значительная в Греции, удобная для хлебопашества и скотоводства. Горный хребет Пинд отделяет Фессалию от западной части Северной Греции— Эпира, суровой, труднодоступной горной страны. На юге Фессалии тянутся горы; лишь узкий проход вдоль самого моря, известный под названием Фермопил 1, ведет в Среднюю Грецию.

Средняя Греция также делится на ряд областей. Особенное значение в греческой истории имела восточная область Средней Греции—Аттика с главным городом Афинами. Горный кряж Киферон отделяет ее от соседней области — Беотии; главным городом Беотии были Фивы. Северо-западная часть Беотии представляет собой окруженную горами долину. В юго-восточном районе этой области встречается много небольших плодородных равнин. На протяжении не только греческой, но и римской истории эти равнины служили ареной многочисленных битв. К западу от Беотии находится гористая область Фокида, которая славилась общегреческим оракулом в Дельфах, расположенных на юго-западном склоне Парнаса, воспетого в греческой поэзии.

1 Фермопилы в буквальном переводе означают «Теплые ворота»; они названы так по горячим источникам у подножия скал.

9

Остальные области Средней Греции — Дорида, Локрида Озольская, Локрида Опунтская, Этолия и Акарнания и др., изрезанные горами, не играли существенной роли в классическую эпоху греческой истории.

Пролив Эврип отделяет Среднюю Грецию от острова Эвбеи, имевшего большое значение в истории античного мира. Коринфский перешеек (Истм), длина которого 16 километров и ширина около 6 в самом узком месте, соединяет Среднюю Грецию с Южной, или Пелопоннесом. На Коринфском перешейке находились два самых развитых в торгово-ремесленном отношении города—Мегары и Коринф.

В северной части Пелопоннеса узкой полосой тянется Ахайя, отделенная высокими горами от Аркадии, отсталой пастушеской области. Начинающийся здесь горный хребет Тай-гет расчленяет две плодородные области Южной Греции Лаконику (Лаконию) и Мессению (главный город Мессена). В Лаконике на реке Эвроте был расположен город Спарта. Из других областей Пелопоннеса следует отметить Арголиду с городом Аргосом и Элиду, где находилась Олимпия, известная своим храмом и олимпийскими праздниками — олимпиадами.

Греция принадлежит к числу стран с субтропическим климатом. Морозов там никогда не бывает. Изредка выпадает снег, который тотчас же тает. В летние месяцы температура достигает в тени 40 градусов. Климат настолько мягок, что древние греки, посещавшие южное побережье Крыма и Кавказа, считали его суровым и холодным краем.

Дождей выпадает мало, и большая часть областей Греции страдает от засухи. За исключением Пенея в Фессалии, Ахелоя на границе Акарнании и Этолии, Алфея в Элиде и Эврота в Лаконике, все реки летом пересыхают. Поэтому с самых ранних времен в Греции зародилась система искусственного орошения. Без оросительной системы сельское хозяйство не только в материковой, но и в островной Греции совершенно невозможно. Древние греки выше всего ценили воду. На прощание грек всегда говорил своему другу: «Доброго пути и свежей воды». В договорах между греческими государствами постоянно встречается формула: «Не отрезать у союзных общин проточной воды».

Материковая Греция и некоторые острова Эгейского моря богаты полезными ископаемыми, что способствовало развитию различных отраслей ремесла. В Аттике и на острове Паросе добывался мрамор прекрасных сортов. Во многих местах Греции и прежде всего в Лаконике залегали железные руды. Острова Эвбея и Кипр славились медью. На юге Аттики находились знаменитые Лаврийские серебряные рудники. Золото добывалось на фракийском побережье, напротив острова Фа-coca, Аттика и Коринф обладали хорошей гончарной глиной.

11

Большое значение имели залежи сурика на острове Кеосе. Его примешивали к глине при изготовлении посуды, благодаря чему она приобретала красивый оттенок.

Почва Греции не отличалась плодородием. Лишь некоторые районы (Фессалия, Беотия, Лаконика, Мессения, Триасийская долина в Аттике) были удобны для хлебопашества. В других местах плодородный слой, иногда даже искусственно созданный, был настолько тонок, что жители лишь с большим трудом отвоевывали урожай.

Фауна и флора Греции разнообразны. В древнейшие времена Балканский полуостров и некоторые острова славились обилием лесов, но впоследствии много лесов было истреблено, особенно в местах, где добывалась железная руда и железоделательные мастерские работали на древесном угле. В классическую эпоху только в Пелопоннесе и Северной Греции вершины гор были покрыты хвойными лесами. Ниже, на склонах гор, росли дикие сливы, мирты, каменный дуб, благородный лавр, земляничное дерево, олеандр, можжевельник. Эти породы могли быть использованы только на топливо и не годились для строительства. Лесные массивы сменялись равнинами, поросшими низким кустарником и многолетними травами, чаще всего колючим терновником.

Из диких животных встречались козы, лани, кабаны. Хищных животных было очень мало. Только в Македонии в историческую эпоху водились львы, о которых Геродот1 говорит, что они нападали на солдат персидской армии Ксеркса.

В древности в Греции сеяли ячмень, пшеницу и полбу, бобы и горох; из садовых культур особенное значение имели виноград и оливковое дерево; кроме того, в садах сажали смоковницы и различные плодовые деревья — гранатовые, яблони, груши, а также орешник. Маслина, один из основных продуктов питания, играла огромную роль и в других областях хозяйственной жизни и быта. Оливковое масло употреблялось в парфюмерии, служило лекарственным веществом и исходным материалом для ряда производств, а также предназначалось для освещения. Значительно хуже обстояло дело с хлебом. В большинстве греческих областей местного хлеба не хватало, и его приходилось ввозить из других стран — Северного Причерноморья, Сицилии и Египта. В течение всей истории Греции «хлебный вопрос» стоял в центре внешней и внутренней политики греческих государств. Многие крупные войны греки вели за овладение понтийской и сицилийской «хлебными дорогами». Недостатком хлебных запасов объясняется одна из интересных черт общественной жизни античной Греции — регламентация продажи и закупки хлеба.

1 Геродот, История в девяти книгах, пер. Ф. Г. Мищенко, VII, 126.

13

Во многих областях Греции было развито скотоводство. Преобладали козы и овцы. Лишь в некоторых местах (например, в Фессалии) можно было разводить крупный рогатый скот и лошадей. Впоследствии скотоводство во многих районах уступило место земледелию, но в Аркадии, в частности, оно оставалось ведущей отраслью хозяйства.

Природа страны в известной степени определила характер первоначальных греческих поселений. Горными цепями и отрогами Греция дробилась на ряд небольших областей. На территории такой области возникали самостоятельные поселения. В центре поселения обычно находился холм, вокруг которого располагался поселок. С течением времени поселок превращался в город, а холм — в акрополь (дословно «верхний город», «вышгород»), в котором помещались культовые и общественные учреждения.

Таким образом, природа Греции предрасполагала к обособленной жизни: каждая община, каждый город представляли самодовлеющее целое. Автономия («жизнь по своим законам») и автаркия («самоудовлетворение») были характерными чертами общественной жизни древних греков. Самой сложной политической проблемой Греции на протяжении всей ее истории оставалась проблема объединения. Больших государств классическая

14

Греция не знала, существовали лишь довольно крупные объединения городов, да и они, за редкими исключениями, были недолговечны. При первых более или менее серьезных потрясениях эти политические объединения распадались, и каждая входившая в них община вновь обособлялась. По той же причине центральное место в экономической жизни древних греков долгое время принадлежало не общегреческому рынку, а местным рынкам, местному производству. Наряду с меновыми отношениями очень большую роль в древнегреческой экономике играл обмен со странами негреческого (варварского) мира, в частности со скифами южнорусских степей.

Климатические условия влияли на характер общественных зданий, жилых построек и быт древних греков. Типичными античными постройками были так называемые портики — большие крытые галереи с колоннами вместо стен, строившиеся обычно на площадях. Дома граждан античной Греции представляли собой небольшие полутемные помещения, куда их обитатели приходили только отдыхать и ночевать.

Главную часть греческого дома, особенно богатого, составлял открытый двор, обрамленный колоннами и верандами, где греки принимали гостей. На современного человека античный город произвел бы довольно странное впечатление. Вдоль узких улиц тянулись почти сплошные стены без окон с выходами на улицу. Большую часть времени граждане греческих городов проводили в общественных местах под открытым небом.

Климат не мог не повлиять также на питание и одежду жителей Греции. В теплых странах для организма требуется значительно меньше жиров и белков, чем в холодных. Обычный дневной рацион греков состоял из маслин, нескольких лепешек, сушеной рыбы, лука, чеснока и вина, разбавленного водой; одежда оставалась неизменной во все времена года.

Природные условия и географическое положение одних греческих областей создавали предпосылки для развития торговли и ремесленной промышленности (например, Афины, Коринфский перешеек или побережье Малой Азии); другие же, в частности Лаконика и Фессалия, на протяжении всей античной эпохи оставались аграрными областями. Однако было бы неверно преувеличивать влияние географической среды. Географическая среда — одно из постоянных и необходимых, но не определяющих условий развития общества, которое в первую очередь определяется развитием производительных сил и соответствующих им производственных отношений, причем производительные силы развиваются и изменяются гораздо быстрее, чем природно-географические условия. Так, например, природные условия южной части Балканского полуострова за 2500 лет мало изменились, но тем не менее за это время в этом районе произошла смена различных

15

общественных отношений и самых разнообразных политических форм.

Название «Эллада» или «Греция» применительно к южной оконечности Балканского полуострова утвердилось не сразу. В гомеровский период были известны только названия отдельных племен. Наибольшей популярностью пользовались «ахейцы» и «данайцы», так часто назывались все племена юга Балканского полуострова. Впоследствии эти племена, характеризующиеся языковой и культурной общностью, стали называть себя эллинами, а свою страну — Элладой. Возможно, что термин «Эллада» происходит от упоминаемой еще Гомером «Эллады»1 — области и города в Фессалии. Позже так называлась уже вся Северная и Средняя Греция. К Южной Греции, насколько нам известно, термин «Эллада» применяется только начиная с грекоперсидских войн. В эпоху Александра Македонского название «Эллада» было перенесено на все земли, населенные греками.

Аристотель считал, что слово «греки» (graikoi) было первоначальным названием эллинов. Римляне очень рано начинают применять его по отношению к эллинам. Весьма вероятно, что это название одного из племен, с которым римляне познакомились прежде всего, было распространено ими и на другие племена юга Балканского полуострова, близкие между собой по языку и культуре. В средние века термин «греки» и название страны «Греция» становятся общеупотребительными.

1 Илиада, IX, 395.
 
17

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ

ИСТОЧНИКИ И ИСТОРИОГРАФИЯ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

ГЛАВА I

Источники греческой истории
Изучение истории древней Греции началось ещё в античную эпоху. В настоящее время историческая наука располагает значительным числом разнообразных источников, отражающих различные стороны исторической жизни древних греков. По содержанию и характеру эти источники могут быть подразделены на следующие виды.

1. Вещественные памятники. К ним относятся остатки зданий, орудия труда, оружие, монеты, бытовые предметы и др.

2. Данные греческого языка. В греческом языке сохранились элементы различных наречий (диалектов), изучение которых позволяет решать вопросы, связанные с расселением греческих племен. Кроме того, анализ происхождения тех или иных греческих слов, являющихся в наше время научными терминами, дает материал для изучения экономической, политической и культурной истории древней Греции.

3. Устные предания. Далекое прошлое греческого народа нашло отражение в многочисленных легендах и сказаниях— мифах, как принято их называть, переданных нам различными греческими писателями. Исключительную роль играет мифология для изучения греческой культуры, в частности истории религии.

4. Письменные документы. Законы, договоры, почетные декреты и другие документы, сохранившиеся либо в виде надписей, либо в передаче тех или иных греческих авторов, очень важны для знакомства с политической жизнью древней Греции.

5. Литературные произведения. Особое значение для изучения греческой истории имеют труды греческих историков. Некоторые из них современны описываемым событиям, другие же

18
 
написаны на основе более ранних произведений. Так, например, авторы III—I вв. до н. э. в основном использовали материал исторических произведений более раннего времени и нередко лишь пересказывали источники.

Историческая наука зародилась в древней Греции, и греческим историкам принадлежат первые образцы исторического повествования; труды их знакомят нас более или менее подробно с экономической, политической, социальной и культурной жизнью древней Греции. Греческая историография не была еще наукой в строгом смысле этого слова; она развивалась как один из жанров литературы, испытывала на себе воздействие риторики и других течений. Тем не менее значение греческой историографии для развития исторической науки огромно.

Самыми ранними из дошедших до нас литературных памятников являются поэмы «Илиада» и «Одиссея». Записаны они были, по-видимому, в VII или середине VI в. до н. э., но сложились значительно раньше. Создание обеих поэм приписывается древнему греческому поэту Гомеру. В «Илиаде» повествуется об осаде ахейскими войсками малоазийского города Трои; сюжетом «Одиссеи» служит возвращение на родину, на остров Итаку, одного из главных участников Троянского похода — царя Одиссея. Вопрос о происхождении поэм решается по-разному. Как исторический источник поэмы Гомера имеют, несомненно, большое значение, хотя в них повествуется не о реальных событиях, а лишь об отзвуках их и содержатся отдаленные воспоминания, облеченные в форму сказаний. На основании «Илиады» мы можем судить о каком-то большом походе, предпринятом жителями Балканской Греции в Малую Азию. Однако ценность поэмы не в том, что в ней рассказывается о конкретных событиях, достоверность которых мы не можем проверить; она имеет иное значение: в «Илиаде», так же как и в «Одиссее», ярко отражены быт, общественный строй, нравы, верования и обычаи греческих племен на заре греческой истории, при переходе от общинно-родового строя к классовому рабовладельческому обществу.

На рубеже VIII и VII вв. появились произведения беотийского поэта Гесиода. Его поэма «Теогония» знакомит нас с современными поэту взглядами на происхождение богов, а другая поэма —«Труды и дни» — дает живое изображение греческой деревенской жизни, быта крестьян Средней Греции уже в ранний период существования рабовладельческого строя.

К VII и VI вв. относится ряд дошедших до нас лирических произведений. Для изучения политической истории особенно важны сохранившиеся до нашего времени отрывки из элегий знаменитого афинского политического деятеля Солона. которые отражают законодательство, связанное с его именем. Классовая борьба VI в. запечатлена в элегии, приписываемой аристократу

19

Феогниду, изгнанному из родного города Мегар во время демократического переворота. В элегии автор отразил политическую борьбу и взгляды аристократии своего времени.

К VI в. относится зарождение греческой прозы; создателей первых прозаических произведений принято называть логографами, т. е. «авторами прозаических рассказов». Интересуясь прошлым своих городов, логографы обычно использовали мифы, легенды, сказания, генеалогии знатных родов, возводящих свое происхождение к богам или героям — основателям города.

При описании более близкого прошлого логографы основывались и на других источниках, в частности документальном материале, тогда еще очень скудном: списках городских должностных лиц, жрецов или жриц и т. д. О своём времени они писали со слов очевидцев и современников, привлекая и собственные наблюдения.

В то же время логографы были и путешественниками, чем объясняется их интерес к географическим и этнографическим вопросам. Поэтому географическим и этнографическим описаниям в их произведениях отводится очень важное место. Сочинения логографов появились в Малой Азии, главным образом в ионийских городах — наиболее передовых греческих городах того времени Особенностью произведений логографов было то, что миф не отделялся ими от действительности, между легендой и реальными событиями не проводилось никакой грани. Впрочем, у некоторых логографов заметны наивные попытки рационалистически осмыслить мифы.

Захват Персией ионийских городов и установление в них тираний неблагоприятно отразились и на эпической поэзии и на писателях-логографах. Многим логографам, особенно примыкавшим к демократии, пришлось уйти в изгнание.

Произведения логографов дошли до нас лишь в скудных отрывках или пересказах последующих писателей. Наибольшей известностью пользовался Гекатей Милетский (родился около 540 г., умер вскоре после 479 г.). Он написал «Генеалогию», или «Историю» (в четырех книгах), и «Землеописание». У Гекатея появляются уже зачатки исторической критики. Он сомневался, например, в достоверности рассказа о том, что Геракл привел к царю Еврисфею страшного Цербера — пса, охранявшего вход в ад; по мнению Гекатея, это была ядовитая змея, от укуса которой люди немедленно умирали, и поэтому ее назвали «псом ада». Критерием Гекатея, таким образом, было правдоподобие. Его «Землеописание» в значительной мере основано на личных впечатлениях и наблюдениях, почерпнутых им во время многочисленных путешествий.

Одним из поздних логографов был Гелланик из Митилены на острове Лесбосе (родился около 480 г., умер в конце V или в самом начале IV в.).

20

Гелланик писал главным образом об отдаленном мифическом прошлом известных ему стран, которое излагал обычно в связи с генеалогией знатных родов. Он первый описал прошлое Аттики, Афинского государства; с него начинается длинный ряд так называемых аттидографов — авторов

«Аттид» (очерков по истории Аттики).

Ионийская эпическая традиция, искусство рассказа, интерес к прошлому и другим странам содействовали возникновению и развитию как исторических, так и географических знаний.

Первым историком (в более близком нам смысле этого слова) по праву считается Геродот, уроженец малоазийского города Галикарнаса. Биографические сведения о нем скудны и не совсем достоверны. Родился он около 485 г. до н. э., а умер, вероятно, в 425 г. По некоторым данным, Геродот принимал участие в политической жизни родного города и боролся с тиранией; в связи с этим ему пришлось покинуть Галикарнас. После этого он много путешествовал по разным странам: побывал в Египте, Сирии, Вавилоне и Северном Причерноморье. Особенное значение имело пребывание его в Афинах, где он сблизился с видными общественными деятелями афинского общества (Периклом, Софоклом и др.). Когда по инициативе афинян в Италии основывалась колония Фурии, Геродот отправился туда.

Труд Геродота «История греко-персидских войн» начинается словами: «Нижеследующие изыскания Геродот Галикарнасец представляет для того, чтобы от времени не изгладились из нашей памяти деяния людей, а также чтобы не были бесславно забыты огромные и удивления достойные сооружения, исполненные частью эллинами, частью варварами, главным же образом для того, чтобы не забыта была причина, по которой возникла между ними война»1. Произведение Геродота, дошедшее до нас,

1 Геродот, I, L.

21

разделено на девять книг (книга у античных писателей соответствует нашей части или разделу), которые названы по именам муз; однако разделение это принадлежит не Геродоту, а появилось позднее, в эллинистическое время. Труд Геродота начинается с истории тех стран, которые вошли в состав персидского царства. Книга первая кончается походом Кира на массагетов и его гибелью. Книга вторая почти целиком посвящена Египту. В книге третьей описываются походы Камбиза, его царствование и начало правления Дария. В книге четвертой говорится о Скифии и походе Дария против скифов, далее характеризуются Кирена и Ливия. Только в книге пятой начинается рассказ о восстании малоазийских греков в Ионии, направленном против персов; все последующее изложение посвящено греко-персидским войнам. Труд заканчивается 479 г.— описанием битв при Микале и Платеях, в которых персам было нанесено решительное поражение.

Вопрос о композиции труда Геродота очень сложен, неоднократно привлекал внимание исследователей и разрешался ими различно. Одни из исследователей пришли к выводу, что в основе труда лежит единый план, которого автор последовательно придерживался, хотя произведение его создавалось в течение долгого времени. По мнению других, Геродот первоначально составил несколько обособленных рассказов, которые лишь впоследствии были дополнены и объединены 1. В настоящее время исследователи склоняются к тому, что разделы своего труда, посвященные восточным странам, Геродот написал до приезда в Афины. Мысль о создании истории греко-персидских войн созрела у него в Афинах. Эта часть труда изложена Геродотом очень подробно. Возможно, что в связи с этим он переработал все произведение в целом, написав к нему краткое введение. Так или иначе, но отдельные части труда Геродота, безусловно, написаны в разное время.

Для повествовательной манеры Геродота характерны отступления от основной нити изложения, экскурсы, новеллистические вставки. У Геродота много общего с логографами. И на него оказала большое влияние эпическая поэзия. Так же как и логографы, он относится к мифам и сказаниям как к заслуживающим доверия источникам и использует их в рассказах о легендарных родоначальниках тех или иных знаменитых родов. Географические описания и рассказы о чудесных, сверхъестественных явлениях также играют большую роль в его повествовании, хотя он сам иногда сомневается в истинности этих рассказов. Однако от логографов Геродота существенно отличают грандиозность его замысла и широта темы; в прошлом он ищет

1 Подробнее об этих точках зрения см.: А. И. Доватур, Повествовательный и научный стиль Геродота, Л., 1957.

22

объяснения многих явлений своего времени. История возвышения Кира, царствование Камбиза, воцарение Дария — все это должно объяснить столкновение громадной восточной деспотии со свободолюбивым греческим народом. Греко-персидские войны представляются Геродоту событием мирового значения. Он старается показать величие борьбы греков с персидскими завоевателями. Повествования Геродота о героических подвигах эллинов, например о героическом сопротивлении горстки храбрых спартанцев, предводительствуемых царем Леонидом, несметным полчищам врага или о Марафонской битве, принадлежат к ярким страницам исторической литературы.

Достоверность сведений, содержащихся в труде Геродота, различна. Географические описания его основаны отчасти на личных наблюдениях, но многое написано им со слов местных жителей, с которыми он разговаривал преимущественно через переводчиков; к этим сведениям Геродот относился недостаточно критически. Отдельные его рассказы, несомненно, можно отнести к новеллам и легендам. Впрочем, скептическое отношение к данным Геродота о восточных областях в настоящее время преодолевается. Специальные исследования подтвердили ряд известий Геродота, недавно оспаривавшихся.

Для истории СССР особенно важен изобилующий реалистическими подробностями рассказ Геродота о Скифии и её древних обитателях.

Источники исторических сведений Геродота разнообразны. Большой знаток эпической поэзии, он хорошо знал и труды логографов, в частности Гекатея Милетского, на которого иногда ссылается, а иногда полемизирует с ним*. Геродот пользовался записями изречений оракулов, памятниками официального характера (списками магистратов, жрецов и жриц, погодными записями и пр.), цитирует он иногда и надписи. Особенно большое значение Геродот придавал устной традиции: рассказы очевидцев и современников событий широко им привлекались.

В использовании всего этого материала сказалась современная Геродоту политическая обстановка. Ему не была чужда политическая тенденциозность в описании хода греко-персидской войны и той роли, какую играли в этой войне те или иные греческие государства. Так, он с большой симпатией относится к Афинам и очень высоко оценивает их роль в военных и политических событиях того времени. «Не погрешая против истины,— говорит он, — афинян можно назвать спасителями Эллады» 1. Не скрывает он своей симпатии и к Дельфам. О Спарте он пишет хотя и не враждебно, но очень сдержанно, не отрицая её заслуг в борьбе с персами. Безусловно отрицательно отношение Геродота к тем греческим государствам, которые, изменяя общему делу,

1 Геродот, VII, 139.

23

вступали в союз с персидским царем. По этим причинам особенно отрицательно он относится к Фивам.

В мировоззрении Геродота нет особой последовательности. Наряду с доверчивым отношением к чисто фольклорному материалу, верой в чудеса, предсказания оракулов, сновидения и веления судьбы мы встречаем немало примеров критического и рационалистического отношения Геродота к источникам. Некоторые мифы он считает нелепыми баснями. «Наконец на четвертый день с помощью кровавых жертв ветрам и заклинаний... маги усмирили ветер,— говорит он в одном месте,— или, быть может,— добавляет Геродот,— он унялся сам по себе»1. Рассказав о том, что оракул в Додоне появился после того, как голубка возвестила об этом человеческим языком, Геродот говорит, что под голубкой подразумевали, видимо, иностранку, которая ранее говорила «по-птичьи», т. е. на незнакомом языке, а потом «по-человечески», когда выучилась греческому языку. Критическая оценка Геродотом источников объясняется влиянием рационалистической философии, главными представителями которой были софисты.

У Геродота, таким образом, уже можно найти приемы элементарной исторической критики. «Я обязан,— пишет он,— передавать то, что говорят, но верить всему не обязан, и это моё заявление относится ко всему моему изложению»2. Критикуя различные сведения, Геродот ссылается на обычаи страны, делает заключения по аналогии, сопоставляет различные версии. Передавая то, что сообщают о пребывании Геракла в Египте, он, например, добавляет: «Мне кажется, эллины рассказывают это потому, что совершенно не знают ни характера египтян, ни их обычаев»3.

Отношение к труду Геродота в древности было различным: одни порицали его за легковерие, «за бесчисленные басни», другие же высоко ценили. Геродот оказал влияние на современников и был популярен во все века античной эпохи. Цицерон назвал его «отцом истории», и это, несомненно, заслуженно.

Младшим современником Геродота был афинянин Фукидид, сын Олора (ок. 460—395 гг.). Родился он в знатной афинской семье фракийского происхождения. В 424 г., во время Пелопоннесской войны, Фукидид был избран стратегом и отправлен во главе эскадры, которая должна была охранять фракийское побережье от спартанцев. Когда город Амфиполь подвергся нападению, Фукидид не мог оказать ему своевременную помощь, был обвинен в измене и изгнан из Афин. В изгнании он провел 20 лет и вернулся на родину лишь после

1 Там же, 191.
2 Там же, 152.
3 Там же, II 45.

24

окончания войны. В годы изгнания Фукидид задумал создать труд, посвященный истории Пелопоннесской войны. Прежде чем приступить к его написанию, он много лет потратил на сбор материалов и критическую проверку их. Смерть, однако, помешала Фукидиду довести до конца свой труд: на 411 г. (двадцатом с начала войны) изложение его обрывается.

Труд Фукидида делится на восемь книг, из которых первая представляет собой введение к истории Пелопоннесской войны. Изложение в этой книге начинается с отдаленных времен и доводится до самой войны. Деление это, осуществленное уже после смерти Фукидида, соответствует ходу повествования и сохраняет значение до наших дней.

Фукидид моложе Геродота всего на 25—30 лет, но их труды — произведения различных эпох, настолько отличаются они по мировоззрению, стилю, отношению к предмету изложения. История Геродота — до известной степени художественное произведение: вымысел и достоверное далеко не всегда разграничены. Произведение Фукидида —труд трезвого историка и мыслителя, предвосхитившего некоторые методы и приемы современной историографии,— величайшее достижение античного мира. И мировоззрение и политические взгляды Фукидида сложились в Афинах в век Перикла, поклонником которого Фукидид оставался всю жизнь. Это было время расцвета софистики. Несом* ненное влияние софистов на Фукидида проявляется и в рационалистическом отношении к действительности, и отказе рассматривать исторические события как результат действия сверхъестественных сил, и в попытках обобщения, и в сопоставлении доказательства и опровержения того или иного общего положения, и в самом стиле «Истории Пелопоннесской войны».

Отыскание истины, по словам Фукидида,— основная цель его труда. О предшественниках своих Фукидид отзывается с пренебрежением; в том числе, видимо, и о Геродоте.

25

Так, Фукидид отмечает, что логографы сложили «свои рассказы в заботе не столько об истине, сколько о приятном впечатлении для слуха: ими рассказываются события, ничем не подтвержденные и за давностью времени, когда они были, превратившиеся большей частью в невероятное и сказочное»1. Фукидида мы можем назвать родоначальником исторической критики. «Я не считал, — говорит Фукидид, — согласным со своей задачей записывать то, что узнавал от первого встречного, или то, что я мог предполагать, но записывал события, очевидцем которых был сам, и то, что слышал от других, после точных, насколько возможно, исследований относительно каждого факта, в отдельности взятого»2. Отбор источников и определение их достоверности было делом нелегким: «...очевидцы отдельных фактов передавали об одном и том же неодинаково, но так, как каждый мог передавать, руководствуясь симпатией к той или другой из воюющих сторон или основываясь на своей. -памяти»3. Таким образом, Фукидид учитывал неточность передачи и тенденциозность свидетельств современников. Подбору материалов он уделял много внимания и сам посещал места наиболее важных событий Пелопоннесской войны. Кроме свидетельств современников, Фукидид пользовался документами, и некоторые из них целиком вошли в его произведение. Договор афинян с Аргосом, Мантинеей и Элидой дошел до нас и в произведении Фукидида и в виде надписи. При сличении было обнаружено почти полное совпадение текстов, некоторые стилистические изменения можно объяснить неисправностью дошедшего до нас текста Фукидида.

Фукидид ясно различает причины и поводы событий. В отличие от Геродота, не освободившегося еще от наивной веры в чудесное, Фукидида мы можем назвать историком-рационалистом: хотя он и приводит всякого рода предсказания, но относится к ним с сомнением и во всяком случае не придает им особого значения. Естественными считает Фукидид такие явления, как. гроза, затмение, землетрясение, и не видит в них, подобно некоторым суеверным своим современникам, сверхъестественных знамений. Но Фукидиду не удалось преодолеть веру в судьбу, характерную для его современников и нашедшую особенно яркое выражение в античной трагедии.

Двадцать глав первой книги (по принятому делению) обычно называют «Археологией Фукидида»; они служат введением к рассказу о событиях, предшествующих Пелопоннесской войне. Введение должно иллюстрировать основную мысль Фукидида о том, что в прошлом в Греции не было войн, подобных Пелопоннесской.

1 Фукидид, История, перевод Ф. Мищенко, в переработке с примечаниями и вступительным очерком С. Жебелева, I, 21.
2 Там же, 22.
3 Там же.

26

Фукидиду почти ничего не известно о существовании крито-микенской культуры; постоянное, оседлое население, по его мнению, появилось в Греции сравнительно недавно.

Повествуя о наиболее раннем периоде греческой истории, Фукидид придаёт большое значение природным условиям, связывает род занятий жителей с ростом обмена, подчеркивает роль торговли в развитии городов. К гомеровской традиции он относится критически.

Так, упоминая о походе на Трою, он пишет: «Мне кажется, Агамемнон собрал своё войско не столько потому, что принудил к этому походу женихов Елены... сколько потому, что выдавался над современниками своим могуществом» 1.

Исследовательское дарование Фукидида особенно ярко проявляется в приемах реконструирования им далекого прошлого на основании продолжающих бытовать пережитков. Обычай носить оружие, сохранившийся у некоторых греческих племен, по его мнению, служит доказательством того, что когда-то все греки, подобно варварам, носили оружие. У Гомера нет слова «варвары», и это доказывает, утверждает Фукидид, что в то время греки не противопоставляли еще себя варварским народам. Фукидид первым попытался осмыслить прошлое, пользуясь приемами критического анализа документов и рассказов современников и участников событий, поэтических сказаний и пережитков существовавших ранее обычаев и законов.

События самой войны излагаются Фукидидом в хронологическом порядке. Фукидид редко делает выводы, он предоставляет это самому читателю. На переднем плане у Фукидида — военная история. Походы, состояние войск, военные действия описаны им с большим знанием дела, а в иных случаях с исчерпывающей полнотой. Это соответствует его замыслу, сформулированному в начале труда, где он говорит, что приступил к «труду своему тотчас с момента возникновения войны в той уверенности, что война эта будет войною важною и самою достопримечательною из всех предшествовавших»2. Вопросы внутренней и дипломатической истории Фукидид рассматривает лишь в той мере, в какой это необходимо ему для описания военных действий.

Фукидиду ясна связь военной истории с внутренней жизнью страны. Он показывает влияние на ход военных событий борьбы внутри отдельных государств, особенно в Афинах. По политическим своим убеждениям Фукидид — умеренный демократ, он поклонник Перикла, но высоко ценит и Ферамена, умеренного олигарха 411 г. К радикальным демократам Фукидид относится отрицательно: Клеона, например, он называет «наглейшим из граждан".

1 Там же, 9.
2 Там же, 8.

27

Однако политические симпатии не мешают Фукидиду видеть объективные причины событий. У него мы уже встречаем представление о закономерности исторических явлений, уверенность в том, что одинаковые причины вызывают и одинаковые следствия. Фукидид убежден в неизменности человеческой природы. В тех случаях, когда исчезают сдерживающие начала, господство страстей нарушает основы общественного порядка.

Фукидид — современник и участник событий, но произведения его не мемуары, а история. О себе он говорит немного, в соответствии с объективным значением тех событий, в которых сам непосредственно участвовал. «Я пережил всю войну,— говорит Фукидид,— благодаря своему возрасту понимал её и внимательно наблюдал, с тем чтобы узнать в точности отдельные события. К тому же случилось так, что в течение двадцати лет после моей стратегии под Амфиполем я был в изгнании, стоял близко к делам той и другой воюющей стороны, преимущественно, вследствие моего изгнания, к делам пелопоннесцев, и на досуге имел большие возможности разузнать те или иные события» 1.

При подробном изложении фактов Фукидиду приходится упоминать многих лиц; указывая на историческую роль отдельных граждан, он не останавливается на индивидуальных чертах их характера, исключение составляют только Перикл и Алкивиад. Фукидида не интересуют анекдоты из жизни того или иного деятеля. Роль отдельных личностей как бы бледнеет перед таким грандиозным событием, каким считает Фукидид Пелопоннесскую войну. Больше всего ценит Фукидид ум, умение ориентироваться в событиях и предугадывать будущее.

Фукидид излагает материал последовательно и систематично, лишь в редких случаях вводит он экскурсы, вполне мотивированные и поясняющие то или иное положение. Соединяя глубину мысли со сжатостью изложения, Фукидид заставляет читателя с неослабным вниманием следить за ходом событий, о которых он повествует. Одной из особенностей изложения Фукидида, как и других античных историков, является свободная компоновка речей исторических деятелей. Сам Фукидид вот что говорит об этом: «Речи составлены у меня так, как, по моему мнению, каждый оратор, сообразуясь всегда с обстоятельствами данного момента, скорее всего мог говорить о настоящем положении дел, причем я держался возможно ближе общего смысла действительно сказанного»2. Роль этих речей в общей композиции произведения различна. Речь Перикла на похоронах

1 Фукидид, V, 26.
2 Фукидид, I, 22.

28

афинских воинов в самом начале Пелопоннесской войны содержит программу его внутренней и внешней политики и представляет собой идеализацию афинской демократии в лучшую пору ее существования. Иногда речи как бы мотивируют те или иные действия или поясняют ход событий с точки зрения определенного государства, той или иной политической группировки. В речи коринфского посла на собрании в Спарте сравниваются афиняне и спартанцы, даётся их «сравнительная характеристика».

Благодаря труду Фукидида мы хорошо знаем события Пелопоннесской войны. Но греческий историк знаменит ещё и тем, что он заложил основы исторической критики и исторических обобщений. Однако в античную эпоху эта сторона его творческого облика оставалась в тени. Изучали его стиль, подражали методам его повествования, а не методам исследования. По достоинству он был оценен лишь в новое время, когда открылась эра научного исследования истории Греции. Фукидид оказался в известном отношении прямым предшественником историографии нового времени; недаром свой труд он сам назвал «достоянием вечности».

Эпоха высшего подъема афинской демократии ознаменовалась, таким образом, двумя выдающимися трудами по истории Греции — Геродота и Фукидида. Следует отметить, что сохранились и другие литературные памятники этого периода, которые, хотя и не представляют собой исторических произведений, могут служить важными источниками. V век — время расцвета греческой драмы. Трагедии Эсхила, Софокла и Эврипида написаны на мифологические сюжеты (исключение составляет трагедия Эсхила «Персы», повествующая о походе Ксеркса против греков), но в той или иной степени в них отражена политическая и социальная борьба того времени.

Для изучения политической истории особенно важны комедии Аристофана; автор их живо реагирует на события общественной жизни, и его комедии часто дают нам ценные сведения о политической обстановке в Афинах.

Напряженная социальная и политическая борьба в Афинах в V и IV вв. находила отражение и в многочисленных произведениях публицистического характера. К сожалению, до нашего времени дошла лишь «Псевдоксенофонтова афинская полития». Названа она так потому, что долгое время приписывалась Ксенофонту, однако ни по теме, ни по стилю Ксенофонт не может считаться автором этого произведения. Предполагают, что «Афинская полития» появилась в начале Пелопоннесской войны; имя ее автора нам неизвестно; по содержанию же трактата можно заключить, что автор его — афинянин, ярый противник демократии и сторонник олигархических порядков. «Что касается государственного устройства афинян, то, если они выбрали

29

свой теперешний образ устройства, я его не одобряю». Такими словами начинается этот политический памфлет. Далее автор сообщает, почему ему не нравится афинский строй: «...я не одобряю его по той причине, что, избрав себе его, они тем самым избрали такой порядок, чтобы простому народу жилось лучше, чем благородным». Аристократ-рабовладелец не скрывает своего недовольства демократическими порядками в Афинах: «...распущенность рабов и метеков в Афинах достигает высшей степени. Здесь нельзя побить раба, и он не уступит вам дорогу... В Лакедемоне же мой раб тебя боится» К Однако автор трактата при всей своей антипатии к демократическому строю считает, что афинские демократы последовательно проводят в жизнь свои взгляды.

В трактате дается подробная характеристика политической обстановки и быта афинян. Далеко не все писатели консервативного лагеря были так откровенны, как автор «Псевдоксенофонтовой афинской политии». Многие из них старались прикрыть свою приверженность олигархическому строю ссылками на исторические прецеденты. Среди противников демократии приобретают популярность требования вернуться назад, к «конституции отцов» (по-гречески «патриос политейа»). Ссылки на историческое прошлое входят в моду; но, так как от давно прошедших времен сведений сохранилось мало, зачастую за подлинные факты выдаются всякие домыслы. Таким образом, нередко в политических целях олигархические писатели фальсифицировали раннюю историю.

Исторический жанр получил большое распространение в IV в., широко стала известна и «История Пелопоннесской войны» Фукидида. Но ему, как было отмечено, не удалось закончить свое произведение, и ряд историков пытался продолжить его труд. Одним из таких авторов был Ксенофонт (ок. 430— 355 гг.). Ксенофонт принадлежал к богатой афинской семье, получил аристократическое воспитание и был учеником Сократа. По своим политическим взглядам Ксенофонт — противник демократического строя и поклонник спартанских порядков. Предполагают, что после олигархического переворота 404 г. и установления «тирании тридцати» Ксенофонт был на стороне этого правительства и активно его поддерживал. После восстановления демократии Ксенофонт покинул Афины и в отряде греческих наемников принял участие в войне, которую вел претендент на персидский престол Кир Младший против своего брата, персидского царя Артаксеркса II. Когда Кир был убит, его греческим наемникам пришлось совершить полный опасностей поход, во время которого Ксенофонт был одним из пред

1 «Псевдоксенофонтова афинская полития», I, 10, II.

30

водителей отряда наемников. Возвратившись на родину, Ксено фонт вступил в спартанское войско, за что был заочно приговорен афинским народным собранием к смерти и конфискации имущества.

Ксенофонт — приверженец спартанских порядков. В «Греческой истории» он излагает события со спартанской точки зрения и чрезмерно идеализирует царя Агесилая, под командованием которого служил в спартанских войсках. После заключения Анталкидова мира Ксенофонт поселился в Пелопоннесе, в подаренном ему спартанцами имении близ Олимпии, и посвятил досуг литературным трудам. Затем, после неудачной для Спарты войны с Беотийским союзом, он вынужден был переселиться в Коринф. Отношения между Афинами и Спартой к тому времени изменились, постановление об изгнании Ксенофонта было отменено, но он тем не менее в Афины не возвратился.

Ксенофонт был одним из плодовитых греческих писателей. Из всех его произведений для изучения событий греческой истории IV в. особенно важна «Греческая история» («Hellenica»), которая представляет собой как бы продолжение труда Фукидида. Начальные строки ее: «Через несколько дней после этого прибыл из Афин Тимохар с несколькими кораблями...» — повествуют о событиях, последовавших за теми, на которых прервалось изложение Фукидида.

«Греческая история» делится на семь книг: начинается она с событий 411 г. и кончается битвой при Мантинее (362 г.). Написан этот труд неровно. Материал первой книги — конец Пелопоннесской войны в подражание Фукидиду изложен сухо, в строго хронологическом порядке; лишь рассказ о суде над афинскими стратегами — победителями в битве при Аргинусских островах,— казненными по постановлению народного собрания, автор оживляет, вводя интересные и яркие детали. В последующих книгах в изложении встречаются речи, есть отступления, иногда труд Ксенофонта напоминает мемуары. Существует предположение, что «Греческая история» создавалась в разное время: начал ее Ксенофонт вскоре после 403 г. и кончил уже в старости, в 60-х годах IV в.

Как историк Ксенофонт во многом уступает своему предшественнику Фукидиду. Он придает большое значение «вмешательству божества», верит в сны и предсказания и сам не предпринимает никаких важных шагов, не испросив воли божества. Ксенофонт крайне преувеличивает роль отдельных личностей в развитии исторических событий нередко история сводится у него к борьбе отдельных лиц, к истории полководцев. Следует отметить также тенденциозность Ксенофонта Он идеализирует Спарту и ее политический строй (лаконофильство); превозносит и переоценивает роль своего покровителя, спартанского

31

царя Агесилая. Одни исторические факты Ксенофонт, несомненно, сознательно опускает; другие же излагает чересчур кратко: например, он не говорит об основании Второго Афинского морского союза (378 г.), замалчивает роль деятелей Беотийского союза — Пелопида и Эпаминонда, действовавших против Спарты, и лишь мимоходом упоминает о важной битве при Книде (394 г.), закончившейся поражением спартанцев.

Несмотря на все эти недостатки, «Греческая история» Ксенофонта представляет для нас известную ценность. В ней содержится достоверный материал. Очень часто Ксенофонт использовал свои личные наблюдения, а так как он был близок с выдающимися деятелями своей эпохи, он был хорошо осведомлен. Ксенофонт писал ясным и правильным языком, всегда считался хорошим стилистом, и в древности за простое и ровное изложение его называли «аттической пчелой». «Греческую историю» Ксенофонта в известном отношении можно причислить к мемуарам. Мемуарный характер носит и другое произведение Ксенофонта — «Анабасис» («Восхождение»), в котором описан поход отряда греческих наемников в глубь персидского царства, борьба их на стороне Кира Младшего, битва при Кунаксе и тяжелый переход из Месопотамии к побережью Черного моря. Свою роль в этом походе Ксенофонт, несомненно, преувеличивает. Сами по себе события, описанные Ксенофонтом в его «Анабасисе», имеют второстепенное значение; для историка ценно описание тех областей, по которым двигался отряд, а также быта и психологии греческих наемных войск.

Трактат Ксенофонта «Киропедия», повествующий о воспитании Кира Младшего, представляет собой своеобразный утопический роман, в котором отражены монархические устремления Ксенофонта — предшественника эллинистических публицистов.

В трактате «Государственный строй Спарты» Ксенофонт идеализирует спартанский политический строй. Несмотря на явную тенденциозность автора, это сочинение содержит интересный материал по истории Спарты, недостаточно освещенной в других источниках. Большой интерес для истории греческой философии и характеристики афинского быта представляет произведение Ксенофонта «Воспоминания о Сократе», учителе Ксенофонта; следует, однако, подчеркнуть, что Ксенофонт далеко не точно излагает философское учение Сократа, которое он, видимо, недостаточно ясно понимал. Ценные сведения по экономической истории Греции можно почерпнуть в трактате Ксенофонта «Экономика», или «Домострой», содержащем рассуждение о наиболее целесообразных способах ведения хозяйства. Важен также трактат «О доходах», в котором говорится о том, как нужно поправить афинские финансы, не обременяя союз-

32

ников. Авторство Ксенофонта в отношении этого произведения иногда оспаривается, правда, без достаточных оснований.

Современником Ксенофонта был философ Платон (427— 347 гг.), произведения которого имеют большое значение не только для истории философии, но и для истории социально-политической. Свои социально-политические взгляды Платон изложил в двух произведениях: «Политика», или «Государство», и «Законы». Платон — убежденный противник демократии; поэтому в его произведениях нарисована хотя и яркая, но тенденциозная картина современной ему политической жизни.

Платон, живший в период острой классовой борьбы в Афинах, считает, что демократия ведет Афинское государство к гибели; он создает проект идеального государства, соответствующий классовым интересам аристократии.

После Платона тему о государстве развивает Аристотель (384—322 гг.). В отличие от Платона, который рассуждает об идеальном государстве в достаточной мере отвлеченно, Аристотель стремится обосновать свои взгляды и оценки различных форм государства путем конкретного изучения истории и политического строя отдельных современных ему государств. Аристотелем и его учениками было написано свыше 150 трактатов, посвященных различным греческим и негреческим государствам. Сочинения эти, от которых до нашего времени дошли лишь фрагменты, считались утраченными, но в 1890 г. среди папирусов, привезенных в Британский музей из Египта, неожиданно была обнаружена рукопись, содержащая текст наиболее интересного для нас произведения этого рода — «Афинской политии» Аристотеля. Впервые оно было опубликовано английским ученым Кенионом в следующем же, 1891 году; потом последовали многие другие издания, в том числе и в переводах на русский язык

На основании вновь найденного текста «Афинской политии» Аристотеля был пересмотрен ряд важных вопросов истории Афинского государства. Главное значение этого труда в том, что в нем систематически описана политическая история Афин и их политическое устройство.

«Афинская полития» разделяется на две части: в первой содержится краткая политическая история Афин, во второй — подробное описание современного Аристотелю афинского государственного строя. Найденный текст рукописи начинается с событий VII в. Аристотель не стремится к живости повествования: в большей части «Афинской политии» преобладает сухое изложение фактов, лишь в отдельных случаях приводятся подробности, иногда явно анекдотического характера. Некото

1 Аристотель, Афинская полития, М., 1936—1937, пер. и прим. С. И. Радцига.
33
рые события изложены подробно и обстоятельно, например законодательство Солона и история переворота 411 г.; о реформе же Эфиальта сообщается очень коротко. Ценность сведений Аристотеля зависит от тех источников, какими он пользовался; в одних случаях он опирается на труды Геродота и Фукидида, в других — пользуется так называемыми аттидами (хрониками, посвященными афинской истории); Аристотель обращается и к первоисточникам: он цитирует стихотворения Солона и привлекает законодательные акты. Современный ему государственный строй Аристотель описывает на основе и личных наблюдений. Характеризуя политические учреждения минувших времен, Аристотель стоит, как бы мы теперь сказали, на точке зрения эволюционизма: развитие политического строя, по его мнению, происходит постепенно, и незначительные вначале перемены ведут впоследствии к существенным изменениям.

На основании материалов различных политий Аристотелем написана была «Политика» — трактат о сущности государства. В нем дается классификация государственных форм и суждения автора о наиболее совершенном политическом строе. Подобно сочинениям Платона, этот труд Аристотеля важен для истории политической мысли в Греции. Кроме того, в трактате много фактов из истории греческих городов, относящихся к различным эпохам и дополняющих сведения других источников.

Своеобразными публицистическими произведениями конца V и IV вв. были речи афинских ораторов. К концу V в. относится речь Андокида о мистериях, проливающая свет на историю борьбы политических группировок в Афинах во второй период Пелопоннесской войны. Судебные защитительные речи афинского оратора Лисия знакомят нас с различными сторонами афинского быта конца V — начала IV в. Для характеристики афинской политической жизни во время господства «тридцати тиранов» очень интересна речь, произнесенная Лисием против Эратосфена — одного из тиранов.

Сохранилось несколько судебных речей и другого оратора— Исея, учившегося у Лисия. Общие вопросы греческой политической жизни затронуты в произведениях (скорее трактатах, нежели речах, как их обычно называют) Исократа — противника демократии, поклонника афинской старины, вдохновителя и идеолога походов против персов, а в последний период своей жизни приверженца Филиппа Македонского. Сторонником македонского царя был также оратор Эсхин; до нас дошли три его речи, написанные им, видимо, в целях пропаганды промакедонских взглядов.

Выдающийся оратор древности Демосфен был ярым противником Филиппа Македонского. Деятельность свою он начал с судебных речей, но популярность завоевал блестящими поли

34
тическими речами. В них Демосфен отстаивает свободу и независимость афинской демократии. И в построении речей, и в стиле, и в приемах аргументации Демосфен достиг исключительного мастерства, принесшего ему славу великого оратора. Страстные речи его против Филиппа Македонского были названы филиппиками, и впоследствии так стали называть резкие и обличительные выступления. Цицерон, например, считал филиппиками свои речи против Антония. Для истории возвышения Македонии и характеристики общественных настроений в Греции этого времени речи Демосфена имеют исключительное значение.

Сторонником Демосфена, далеко, впрочем, не последовательным, был оратор Гиперид; в наше время среди папирусов было найдено несколько его речей; до этой находки были известны лишь отрывки из его произведений.

Ораторское искусство, развитию которого способствовали условия греческой политической жизни, достигло больших успехов; оно стало одним из главных предметов обучения в школах.

Речи в то время издавались их авторами и играли почти такую же роль, как политические памфлеты и произведения художественной литературы. Появились и особые трактаты по риторике, служившие руководством для обучения красноречию. Первыми учителями красноречия были софисты. Настоящим реформатором в области красноречия выступил Исократ. Он усовершенствовал периодическую речь, служащую целям торжественного красноречия. Красноречие, по мнению Исократа* должно было стать основным элементом воспитания. Аристотель посвятил особое произведение — «Риторику» — теории ораторских доказательств, уяснению цели и характера ораторского искусства, анализу ораторских стилей и образных средств языка.

Риторическое направление оказало сильное влияние и на различные области литературы и на последующее развитие историографии. Исократ отдавал предпочтение занимательному и эффектному нередко в ущерб исторической истине, поэтому исторические примеры он привлекал главным образом для того, чтобы оживить свои основные мысли и положения. Стремясь к живости изложения, историки вводили в повествование вымышленные речи исторических деятелей, составлявшиеся по всем правилам риторики.

Учениками Исократа были историки IV в. Эфор и Феопомп. Эфор написал историю всей Греции, однако от его труда сохранились лишь отрывки; на основании этих фрагментов и упоминаний о его сочинении других авторов мы можем судить, что в отличие от своих предшественников Эфор описывал историю не отдельных городов, а всего греческого мира, включая

35
западные и восточные колонии. Феопомп, произведения которого дошли до нас также в отрывках, продолжил труд Фукидида, изложив греческую историю с 411 до 394 г. (битва при Книде). Кроме того, им была написана история Филиппа Македонского. В центре внимания Феопомпа — биографии отдельных деятелей, историческую роль которых он крайне преувеличивает.

К риторическому направлению принадлежал и уроженец Сицилии Тимей (ок. 345/340—250 гг.), написавший историю своей родины и других западных областей. Судя по сохранившимся фрагментам произведений Тимея, речам отводилось в них значительное место. Большую роль придавал он судьбе и различным предзнаменованиям. Достоинство его труда в том, что в основу своей хронологии он положил счет времени по олимпиадам. Тем самым Тимей свел в единую хронологическую систему отдельные местные системы летосчисления (по архонтам, эфорам и т. д.).

Историческая литература времен эллинизма чрезвычайно обширна. Особенно широко отражены в литературе походы Александра Македонского. Одним из первых описал эти походы полководец Александра, а впоследствии египетский царь Птолемей I, использовавший корреспонденцию Александра и придворные дневники. Истории походов посвящены труды и других сподвижников Александра—Аристобула и Клитарха. Сочинения эти до нас не дошли, но их привлекали другие авторы, в частности историк II в. н. э. Арриан, в произведении которого «Анабасис» рассказывается о походах Александра.

Хотя от большинства исторических трудов, написанных в эллинистическую эпоху, сохранились лишь фрагменты или мы знаем только имена их авторов, можно с уверенностью утверждать, что это было время кропотливого собирания материалов и многочисленных исследований по весьма широкому кругу исторических вопросов.

В этот период возникает и биографический жанр. Аристотель обратил внимание на то, что поведение людей может быть объектом научного изучения, и ученики его составляли биографии поэтов и мыслителей, заботясь главным образом о решении интересовавших их этико-моральных вопросов и занимательности изложения, а не об исторической достоверности своих произведений.

Выдающимся историческим сочинением эллинистической эпохи был труд Полибия. Полибий родился около 200 г. до н. э. в аркадском городе Мегалополе и принимал активное участие в Ахейском союзе. В 168 г., после победы римлян над македонским царем Персеем, Полибий был отправлен в качестве заложника в Рим, где сблизился с видными представителями римской аристократии и из противника римского вмешатель

36
ства в греческие дела превратился в поклонника римлян. Умер Полибий около 120 г.

Полибий излагает историю эллинистических стран за период от 220 до 146 г. Он стремится создать всемирную историю, которая должна охватить весь доступный его кругозору культурный мир. Полибий считает, что знакомство с исторической жизнью отдельных стран не может дать представления о целом, как созерцание разрозненных членов живого организма не дает ясного представления о жизненной силе и красоте живого существа. Полибию была известна история многих греческих городов-государств; большинство из них находилось в то время в состоянии упадка. Это привело его к выводу, что каждое государство, подобно живому организму, развивается согласно «порядку природы» и за периодами роста и развития следуют упадок и разложение. Полибий — сторонник олигархического строя и с этой точки зрения оценивает излагаемые им исторические события.

История, по Полибию, преследует практические цели: она должна учить людей и обогащать их опыт. Сам видный политический деятель, побывавший в разных странах, Полибий считал практический опыт одним из условий плодотворного занятия историей. К источникам Полибий относился критически и старался обосновать изложение документальными данными. Впрочем, риторическая школа наложила отпечаток и на труды Полибия, хотя он реже, чем другие античные писатели, прибегает к речам исторических деятелей и осуждает тех историков, которые прежде всего заботились о красоте и занимательности изложения. Труд его полностью до нас не дошел (из сорока книг сохранилось только пять, из них эллинистической истории посвящены четвертая и пятая; от остальных сохранились более или менее значительные фрагменты). После «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида труд Полибия можно считать самым серьезным историческим произведением античной эпохи.

Продолжателем Полибия был Посидоний, труд которого до нас не дошел, но, судя по отзывам других историков и сохранившимся фрагментам, он был доведен до 80-х годов I в. до н. э.

Из других историков, живших уже в римскую эпоху, следует отметить Диодора Сицилийского, написавшего очень большой (40 книг) труд по всеобщей истории под названием «Историческая библиотека». Этот труд охватывает историю Востока, Греции и Рима. Диодор дает синхроническое изложение, сопоставляя различные системы летосчисления: по олимпиадам, архонтам и т. д. Не всегда эти сопоставления удачны, но для хронологических изысканий труд Диодора дает весьма ценный материал.

37
Многие из источников, которыми пользовался Диодор, до нас не дошли. Ему известны были утерянные в настоящее время части труда Полибия, «История» Посидония, произведения Феопомпа, Тимея и других авторов. Диодор недостаточно критически относился к источникам, и его с полным правом можно назвать историком-компилятором. Из дошедших до нас книг «Исторической библиотеки» особенное значение имеют те разделы истории Греции, которые недостаточно представлены в других источниках: рассказы о событиях в Греции начиная с V в., дополняющие «Греческую историю» Ксенофонта, сведения об исторической жизни Сицилии и т. д. У Диодора мы находим также важные данные о Филиппе и Александре Македонских.

Ряд ценных и интересных сведений по истории древней Греции содержится в трудах Плутарха (ок. 46—126 гг. н. э.). Этот плодовитый и очень популярный в античное время писатель родился в беотийском городе Херонее, образование получил в Афинах, был связан с римскими аристократическими кругами и занимал видный бюрократический пост в Греции (ведал управлением императорских поместий).

«Параллельные биографии» Плутарха знакомят нас с жизнью многих греческих и римских деятелей. Задача биографа, по Плутарху, отлична от задач историка. Биограф должен отметить положительные и отрицательные черты исторического деятеля и охарактеризовать его как человека. Плутарх считает, что для этой цели незначительный поступок, высказывания или шутки могут иметь большее значение, чем важные в историческом отношении события. Поэтому индивидуальные черты характера исторического деятеля обладают для Плутарха большей притягательной силой, чем его политическая роль. Плутарх—философ-моралист, и суждения его нередко субъективны, но для нас ценно то, что в произведениях Плутарха отражены такие явления греческой истории, мимо которых прошли авторы других источников. Некоторые биографии Плутарха, например биографии Тесея и Ликурга, основаны на легендарном материале; другие опираются на достоверные источники.

Плутарх обладал большой эрудицией, старался быть точным в передаче событий, но к источникам относился некритически и выбирал такие, которые соответствовали его целям. В эпоху Плутарха получили широкое распространение всякого рода религиозные учения, и сам он находился под их большим влиянием. Поэтому в созданные им биографии он вплетает много чудесного и сверхъестественного, любит рассказывать о всяких чудесах и знамениях даже тогда, когда в них сомневается. Благодаря живому и занимательному изложению биографии Плутарха завоевали огромную популярность.

38
Ко II в. н. э. относится «Описание Эллады» Павсания, который интересовался преимущественно греческими памятниками старины и приводил много рассказов о событиях далекого прошлого.

Интерес к греческой истории проявили и римские писатели. Немало ссылок на примеры греческой истории найдем мы у Цицерона. В конце I в. до н. э., во времена Августа, большое историческое сочинение на латинском языке написал Помпей Трог; извлечения из него сохранились у писателя II в. н. э. Юстина. Это было компилятивное произведение, составленное на основании ряда исторических трудов периода, предшествовавшего жизни автора. Особенное значение имеют главы, посвященные македонской истории. Писатель I в. н. э. Веллей Патеркул дает краткое и популярное изложение греческой истории. Несколько позднее Квинт Курций Руф написал большую биографию Александра Македонского, использовав не дошедшие до нас данные.

Исторические произведения античной эпохи позволяют восстановить в основных чертах ход всей греческой истории, выделить основные ее моменты; они дают очень много материалов для изучения греческого рабовладельческого общества на разных стадиях его развития. Другие литературные памятники (лирические произведения, трагедии и комедии, публицистическая литература, памятники ораторского искусства) освещают немало интересных сторон греческой социальной и политической жизни. Но исторические и литературные источники не дают все же полного представления об истории Греции; кроме того, следует учитывать, что литературным произведениям свойственны политическая тенденциозность, а также зависимость от источников, которыми пользовался тот или иной автор.

В отличие от литературных источников документальные источники, дошедшие до нас в виде надписей, современны тем событиям, о которых они повествуют. В античную эпоху публикация важных политических документов состояла в том, что соответствующие акты вырезались на камне и выставлялись на площадях и на улицах. Часть этого своеобразного каменного архива классической и эллинистической эпохи сохранилась и до наших дней.

Надписи дают ценнейший материал, отражающий различные стороны исторической жизни древних греков. Так, в виде надписи, найденной в Олимпии, до нас дошел один из древнейших дипломатических документов — договор между Олимпией и Гереей. К VI в. до н. э. относится открытая в 1884 г. Гортинская надпись (запись гортинского права), обнаруженная в городе Гортине на Крите. Памятник содержит много важных данных, касающихся семейных и имущественных отношений, долгового права, системы наказаний за различные проступки

39
и преступления. На основании Гортинсхой надписи можно судить и о положении рабов и должников в раннюю эпоху.

Очень важны аттические надписи, освещающие различные стороны афинской государственной жизни: найдены тексты договоров между Афинами и другими греческими городами; надписи, связанные с историей афинских финансов; постановления народных собраний о долгах священной казне храма богини Афины и других храмов; отчеты об издержках на военные нужды, на постройки, на оплату должностей и пр. Все эти материалы позволяют нам судить об экономическом положении Афин в различные периоды греческой истории.

Ряд надписей свидетельствует о взаимоотношениях между Афинами и союзными городами. Сохранились, например, списки союзных городов, плативших Афинам форос (дань). Дошел до нас договор о Втором Афинском союзе. Надпись, в которой зафиксирован договор между Афинами, Аргосом, Мантинеей и Элидой, важна не только своим содержанием, но и тем, что дает возможность проверить достоверность тех документов, которые приводит Фукидид. Среди надписей, обнаруженных на территории греческих колоний в Северном Причерноморье, особенно любопытна найденная в Херсонесе присяга, изучение которой важно для истории греческих политических учреждений. На площади города Ольвии, расположенного в устье Буго-Днепровского лимана, найден декрет в честь одного из знатных ольвийских граждан — Протогена; в этом декрете перечислены благодеяния Протогена, ярко характеризующие положение города в III в. до н. э. Большое значение имеют и надписи, относящиеся к эллинистической эпохе. Немало их найдено в Пергаме и других малоазийских городах, на островах Делосе, Родосе, в Египте и в других местах.

Ценность представляют не только те надписи, которые содержат официальные документы, но и надписи частного характера: надгробные, религиозные посвящения, благодарственные и пр. Они конкретизируют наши сведения о социальном составе греческих и более поздних эллинистических городов, о передвижении населения, материальном положении различных его групп, семейном быте и истории хозяйства.

Со второй половины XIX в. развивается особая вспомогательная историческая дисциплина — папирология, изучающая папирусы, найденные в изобилии в Египте. Некоторые папирусы хорошо сохранились и являются очень важными и ценными источниками. Среди папирусов, как уже отмечалось, была найдена «Афинская полития» Аристотеля, а также некоторые комедии Менандра, речи Гиперида и др. Но папирологические находки, относящиеся к классической эпохе, единичны. Особенно велико значение папирусов для изучения истории эллинистического Египта: законодательные акты, официальные

40
и частные письма, расписки и всякого рода записи проливают свет на различные стороны хозяйственного и социального быта этой страны. В настоящее время известны тысячи таких документов.

Очень много нового в изучение истории Греции внесли археологические исследования. Изучение наиболее древнего периода стало возможным только после раскопок ряда древнейших памятников на острове Крите, на других островах, побережьях Малой Азии, а также греческом материке.

Генрих Шлиман (1822—1890 гг.) первый предпринял раскопки на холме Гиссарлык в Малой Азии, где, по преданию, находилась древняя Троя. И перед исследователем предстали развалины древнего города, просуществовавшего много веков. Работа, начатая Шлиманом, была завершена его ближайшим сотрудником Вильгельмом Дерпфельдом, который продолжил раскопки на холме Гиссарлык и определил слои, относившиеся к гомеровской Трое. Богатейший археологический материал был найден Шлиманом в Балканской Греции на территории Арголиды, у древних Микен. Здесь были раскопаны так называемые шахтовые гробницы конца XVII — первой половины XVI в. до н. э. Открытие Шлимана необычайно расширило наши представления о древнейшем периоде исторической жизни греков.

Рамки ранней истории Греции еще больше раздвинулись после раскопок на острове Крите. Хранителю Оксфордского музея, а впоследствии профессору Оксфордского университета Артуру Эвансу, начавшему в 1900 г. регулярные раскопки на Крите, удалось открыть на месте древнего города Кносса остатки большого дворца. Эванс, а также еще ряд археологов предприняли раскопки и в других районах острова Крита. Исключительные по своему значению археологические открытия дали возможность говорить об особой критской культуре.

Начались систематические археологические исследования. В Афинах и других известных в афинскую эпоху греческих городах; в Дельфах и Олимпии, этих важных религиозных центрах; на островах Делосе и Родосе; на месте крупных малоазийских центров — Милета, Пергама и иных городов, процветавших в классическую эпоху или эпоху эллинизма; в причерноморских областях; в Египте, Сирии и других странах, находившихся под влиянием эллинизма, — всюду велись и ведутся раскопки, дающие огромный археологический материал. Множество памятников знакомит нас с историческим бытом древних греков и населения эллинистических городов. Памятники художественного творчества открыли широкие возможности для изучения истории греческого искусства.

Важным источником являются также монеты, которые исследует особая вспомогательная дисциплина — нумизматика. Мо

41
неты чеканились в очень многих греческих городах и во всех эллинистических государствах. Изучение изображений и надписей на монетах, районов распространения тех или иных монет, особенностей их чеканки дает в руки историка интересный и важный материал.

Широкое привлечение материалов археологических исследований, надписей и папирусов обусловило настоящий переворот в изучении греческой истории.

Критическое изучение греческих исторических сочинений и других литературных памятников и использование данных вспомогательных дисциплин помогают проследить историю Греции на различных ступенях ее развития.


41
Глава II

ИСТОРИОГРАФИЯ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ
Начало систематического изучения истории древней Греции относится к эпохе Возрождения, когда в среде наиболее прогрессивных деятелей того времени пробуждается исключительный интерес к античности. В Италии, а потом и в других странах Западной Европы начинается период увлечения памятниками античной эпохи. Выступая против господства католической церкви и средневековой схоластики, деятели эпохи Возрождения (гуманисты) искали в античном прошлом обоснование своих взглядов. Они считали сложившуюся в античную эпоху культуру прежде всего культурой светской, которую, следовательно, можно было противопоставить церковной идеологии отживающей феодальной эпохи. В трудах античных историков, философов и поэтов поборники прогресса эпохи Возрождения находили, как им казалось, образцы гражданских установлений, обеспечивающих гармоническое развитие человеческой личности; возрождение и утверждение прав этой личности, попранных феодальными порядками. Те же гармоничные начала с восторгом открывали они и в произведениях античных художников.

В это время начинается настоящая охота за памятниками античной культуры. Из книгохранилищ в результате усиленных поисков извлекаются все новые и новые рукописи произведений античных писателей, из развалин античных городов — древние скульптуры, художественная керамика, надписи, монеты и т. д. Особенно много памятников античной культуры попало в руки деятелей Возрождения после падения Византии.

Огромный интерес к античному прошлому, естественно, вызвал необходимость в более детальном и обстоятельном изуче

42
нии античных памятников. После изобретения книгопечатания сохранившиеся произведения античных писателей начинают издаваться При этом их издателям приходилось проводить довольно сложную работу по согласованию различных рукописных вариантов устранению разночтений, установлению наиболее правильного, канонического текста, комментированию этого текста и переводу греческих авторов на принятый тогда в науке латинский язык. Так, в 1488 г. Димитрием Халкондилом, греком по рождению, жившим в Италии, впервые были изданы «Илиада» и «Одиссея» Гомера. Комментированные издания и переводы античных авторов начинают издаваться не только в Италии, но и во Франции, Германии, Англии, Голландии. Стала ощущаться острая потребность в специальных пособиях: словарях, грамматиках, трудах по хронологии, мифологии, генеалогии античных богов и т. д.

Наибольшей известностью среди такого рода пособий в течение очень длительного времени пользовался словарь древнего греческого языка «Сокровищница греческого языка» («Thesarus linguae Graecae»), составленный и изданный в 1572 г. французским ученым Жозефом Скалигером. Потом этот словарь неоднократно переиздавался с различными дополнениями и изменениями (последний раз в 1865 г.). Начало изучению античной хронологии было положено трудами этого же ученого, изданными в 1583 и 1606 гг. В 1624 г. в Голландии Гергард Иоганн Фосс издает первый труд, специально посвященный греческим историкам. В самом начале XVIII в. там же выходит в свет монументальное собрание греческих древностей в 13 томах Якова Гроновиуса, а во Франции — многотомное издание памятников античного искусства Монфокона. В 20-х годах того же века в Германии Фабрициус издает 14-томный обзор греческой литературы.

Общей чертой этих и многих других работ по античной Греции, появившихся в XV—XVII вв., было слепое и восторженное преклонение перед античной культурой, безграничная идеализация и почти полное отсутствие критического подхода к античным источникам. Любое свидетельство античных авторов воспринималось представителями тогдашней науки с полным доверием. Исключением из этого правила были лишь двое ученых, живших в конце XVII и начале XVIII в.,— англичанин Р. Бентли и итальянец Д. Вико, автор стяжавшей себе широкую известность «Новой науки». Первый из них в специальном исследовании, опубликованном в 1699 г., доказал подложность так называемых писем Фалариса, Фемистокла, Сократа. Еврипида и других античных деятелей. Эти письма до того времени всеми учеными воспринимались как подлинные. Второй впервые высказал обоснованные сомнения в реальности Гомера как автора «Илиады» и «Одиссеи». По предположению

43
Вико, обе эти поэмы отделены друг от друга промежутком времени, не меньшим чем в сто лет, и возникли они из отдельных, сложенных народом песен. Однако критические мысли, высказанные Бентли и Вико, не оказали почти никакого воздействия на разработку античных сюжетов их современниками.

В XVIII в. интерес к античной эпохе не ослабевает и изучение ее продолжается, что оказало очень существенное влияние на формирование идеологии революционно настроенной французской буржуазии, которая готовилась к решительному выступлению против изживших себя во всех передовых странах старых, полуфеодальных порядков и королевского абсолютизма. К этому времени изучение античной эпохи стало играть в жизни европейских стран несравненно более значительную роль, чем раньше. Если в предшествующий период исследование памятников античной культуры было уделом относительно узкого круга высокообразованных деятелей науки, то со второй половины XVII и особенно в XVIII в. знакомство с важнейшими событиями античной истории, выдающимися трудами античных писателей и поэтов и греческой мифологией становится неотъемлемой частью общего образования, доступного гораздо более широкому кругу людей.

Поэты и драматурги, романисты и художники постоянно заимствуют сюжеты для своих произведений из греческой истории, литературы и мифологии. Композиционные приемы античной трагедии оживают в произведениях Корнеля и Расина во французском театре. Творчество античных зодчих оказывает огромное воздействие на архитектуру. Поэтому приводимые просветителями XVIII в. исторические примеры из греческой и римской истории в очень многих случаях оказывали на сравнительно многочисленных читателей гораздо большее влияние, чем примеры из их отечественной истории. Все наиболее крупные писатели того времени широко используют материал античной истории, литературы и философии для обоснования и популяризации своих философских и политических воззрений.

У Руссо, например, государственные порядки античных полисов воплощают и конкретизируют его идею непосредственного народоправства. Примеры из античной эпохи на каждом шагу встречаются у Вольтера, Монтескье, Мабли и других просветителей.

Само собою разумеется, что подобное использование классической традиции создавало не менее благоприятные, чем в эпоху Возрождения, условия для чрезмерной идеализации античности и некритического отношения к античным источникам. Не свободен от идеализации античности даже замечательный труд известного немецкого ученого и тонкого знатока античного искусства И. Я. Винкельмана. Без преувеличения можно

44
сказать, что его «Историей искусства древности», вышедшей в Германии в 1764 г., было положено начало современному искусствоведению. Но значение труда Винкельмана этим не исчерпывается. Заслуга его в том, что он проводит мысль о тесной органической связи между искусством и исторической жизнью того народа, который его создал, его нравами, государственным строем и природными условиями, на фоне которых протекало историческое развитие этого народа. Труд Винкельмана поэтому оказал сильнейшее влияние на многих историков последующих поколений, исследовавших не только памятники античного искусства, но и более широкий круг исторических вопросов.

В Англии во второй половине и конце XVIII в. также издается ряд трудов по истории Греции. Они представляют собой обширные компиляции, построенные на некритическом пересказе античной традиции. Из этих трудов теперь, пожалуй, заслуживает упоминания лишь «История Греции» У. Митфорда. Это первый любопытный пример использования материала древнегреческой истории для обоснования политических воззрений самого автора. По своим политическим взглядам Митфорд был последовательным консерватором, ярым противником Французской революции, всецело разделявшим реакционную теорию его соотечественника Бёрка, выдвинутую в противовес революционным идеям французских просветителей. Согласно этой теории, никакие революции не в состоянии изменить исторически сложившегося государственного строя, подобно тому как нельзя по своему усмотрению переделать растение, выросшее на определенной почве. Митфорд предпринимает малоубедительную в глазах его современников попытку доказать справедливость этого положения на примерах исторической жизни древних Афин и древней Спарты. Симпатии Митфорда, конечно, на стороне консервативной Спарты, которую он непомерно идеализирует, Афины же наделяются самыми непривлекательными чертами.

Только в самые последние годы XVIII в. в изучении античной эпохи наметился очень важный перелом, связанный с именем немецкого ученого Ф. А. Вольфа (1759—1824 гг.). В 1795 г. он выпустил в свет свое «Введение к Гомеру» («Prolegomena ad Homerum»), завоевавшее впоследствии большую известность. Анализируя содержание «Илиады» и «Одиссеи» и сопоставляя их с эпосом других народов, Вольф пришел к выводу, что поэмы эти в виде отдельных песен возникли еще в дописьменную эпоху и были плодом не индивидуального, а коллективного народного творчества. В течение веков, передаваясь из поколения в поколение, они жили в устной традиции и лишь после возникновения письменности были систематизированы и записаны. Подобные мысли в форме гипотез высказывались и

45
до Вольфа, но он первый обосновал свое мнение рядом конкретных доказательств, построенных на критическом анализе текста. Этим было положено начало так называемому гомеровскому вопросу (см. ниже, гл. V, стр. 99) и критическому направлению в изучении античных литературных и исторических источников.

Конечно, появление труда Вольфа не было случайностью. Почва для таких трудов была уже подготовлена длительным изучением произведений античной эпохи, накоплением большого материала и постепенным совершенствованием приемов его научной обработки. В этой связи нельзя не упомянуть исследований Б. Г. Нибура. В 1811 г. появился первый том его «Римской истории», в следующем году вышел второй. Труды Нибура представляют интерес не только для изучения истории древнего Рима. Стремление Нибура дать достоверную, очищенную от вымыслов и легенд историю древних римлян, критическая работа его над источниками, приемы сравнительно-исторического изучения исторических явлений прошлого, установление таких понятий, как «родовой строй», «племенное» объединение и другие, содействовали развитию истории как науки, уточнению ее методов и исследовательских приемов. Под влиянием Нибура критическое изучение источников для установления исторической истины стали с успехом применять в различных областях исторического исследования. Приемы его работы оказали очень большое влияние и на дальнейшую разработку истории Греции. Сам Нибур уделил внимание Греции лишь в своих «Чтениях по древней истории», изданных по запискам слушателей уже после его смерти. В отличие от Митфорда Нибур в этих «Чтениях» проявляет симпатию к Афинам и антипатию к Спарте, а также к Филиппу и Александру Македонским.

Последователем Нибура был Август Бек — один из наиболее крупных ученых-историков первой половины XIX в., с именем которого связан очень важный этап в научной разработке истории античной Греции, плодотворно сказавшийся на многих последующих исследованиях.

Август Бек известен прежде всего как один из инициаторов и главных участников грандиозной работы по составлению первого «Свода греческих надписей» («Corpus Inscriptionum graecorum»). Хотя сам Бек в Греции не был ни разу, он собрал, тщательно обработал и прокомментировал очень много древнегреческих надписей. Первый выпуск его замечательного собрания надписей вышел в 1825 г., а последняя часть IV тома появилась уже после смерти Бека, в 1877 г. Это было первое научное критическое издание греческих надписей, положившее начало новой вспомогательной дисциплине — современной эпиграфике.

46
Пример удачного использования эпиграфических данных продемонстрировал сам Бек в труде «Государственное хозяйство афинян», первое издание которого вышло в 1817 г. До того времени исследователи интересовались главным образом античным искусством и литературой и по традиции, идущей со времен гуманистов, видели в греческой жизни воплощение великих общечеловеческих идеалов. «Только односторонность или поверхностность видит в древности всюду идеалы»,— писал по этому поводу Бек. «Ни жизнь древности,— говорил он,— без знания ее финансов, ни ее финансы без более точного изучения внутреннего строя государств и публичной жизни не могут быть поняты».

Труд Бека знакомил его современников не только с афинскими финансами, но и со многими другими сторонами экономической и государственной жизни древних греков. Бека глубоко интересовали такие вопросы, как вопрос о ценах на предметы первой необходимости, численности населения, структуре государственного аппарата и т. д. При всем том он продолжал придерживаться идеалистических взглядов на развитие исторического процесса в целом, считая, что глазная движущая сила истории — это дух народа.

На рубеже первой и второй половины XIX в. в Англии стал издаваться один из самых крупных и значительных в буржуазной историографии того времени трудов по истории Греции — «История Греции» Джоржа Грота (1794—1871 гг.). Научные занятия первоначально не были профессией Грота. Он был крупным банкиром и политическим деятелем радикального направления, членом английского парламента. Будучи широкообразованным человеком, Грот проявлял большой интерес к новой истории и политической экономии, но свой досуг он посвящал главным образом изучению классической древности.

Еще в 1826 г. вышла в свет его работа полемического характера, посвященная критическому разбору «Истории Греции» Митфорда. В начале 40-х годов Грот приступил к работе над своей собственной «Историей Греции», и эта работа так увлекла его, что вскоре он отказался от парламентской деятельности, а потом и от деятельности банкира. Грот работал с огромным энтузиазмом: в 1846 г. появились в печати первые два тома его «Истории Греции», а в 1856 г. вышел в свет последний, двенадцатый, том.

Разделяя взгляды Нибура на задачи научного исследования, Грот в своем труде стремился провести четкую грань между малодостоверными и заслуживающими доверия историческими фактами. Поэтому к наиболее раннему периоду греческой истории он относился скептически, не пытаясь найти в древних мифах и сказаниях отражение реальной исторической

47
действительности. Достоверная история, по его мнению, начинается лишь с первой олимпиады — 766 г. до н. э. Свое изложение Грот заканчивает историей Александра и его преемников. Последующая история Греции, с его точки зрения, уже никакого интереса не представляет.

В труде Грота по-новому поставлен, освещен и решен ряд важных вопросов греческой истории. В одних случаях он, умело используя свидетельства поздних источников, убедительно реконструирует отдельные события более раннего времени, в других оспаривает такие факты античной традиции (например, реформы Ликурга), историческая достоверность которых у других ученых не возбуждала никаких сомнений. Конечно, далеко не всегда Грот бывал в достаточной мере последователен. Например, его характеристика греческого рода, в которой он учел и наблюдения Нибура над аналогичным периодом в истории древних римлян, вызвала ряд существенных возражений Маркса и Энгельса (в главе о греческом роде в «Происхождении семьи, частной собственности и государства»).

В целом многотомная «История Греции» Грота долгое время справедливо считалась одним из наиболее авторитетных трудов по истории античности. Написана она живым и образным языком, рассчитанным на достаточно широкий круг читателей. Но именно эта особенность работы Грота имела и отрицательную сторону. Стремясь приблизить историю древних греков к своим современникам, сделать ее понятной для них, Грот постоянно прибегает к модернизации отношений, существовавших в древности. Так, описывая политическую и социальную жизнь древней Греции, Грот пользуется понятиями и терминами капиталистической эпохи. Вопросы классовой борьбы и экономической жизни трактуются у него в духе экономической теории Рикардо и так называемой Манчестерской школы, выше всего ценившей свободную конкуренцию.

Некоторые недочеты труда Грота восполнялись работами других исследователей. Еще до выхода «Истории Греции» Грота появилась трехтомная «История эллинизма» И. Г. Дройзена. Эпоху, начинавшуюся походами Александра, историки считали «большим пробелом», «мертвым полем в истории человечества»; Дройзен же называет этот длительный период «живым членом в цепи человеческого развития... носителем величайшего назначения». Дройзен первый ввел в научный оборот термин «эллинизм», под которым понималось прежде всего «распространение греческой государственности и образованности среди отживших культурных народов Востока». Сторонник философии Гегеля, Дройзен признавал деление народов на «культурные» и «отсталые» и разделял реакционные взгляды Гегеля

48
на государство вообще и роль Пруссии. Это нашло отражение и в трактовке греческой истории. Греции с ее раздробленностью Дройзен противопоставляет Македонию с «ее офицерским сословием». В подчинении Македонии он видит путь к объединению греков. Александру Македонскому Дройзен приписывал исключительную роль в истории древности, оправдывая все его поступки; большое внимание уделил он исследованию войн между преемниками Александра; на основании тщательного изучения источников он дал систематическое их изложение, в то время как даже Нибуру они казались самыми запутанными во всей мировой истории. Труд Дройзена, освещавший почти исключительно политическую историю, в настоящее время устарел; значение его в том, что с выходом этого произведения в свет началось изучение истории эллинизма, которое приобрело особенный размах в конце XIX и в XX в. В середине же XIX в., несмотря на издание работы Дройзена, истории эллинизма уделялось мало внимания.

В трехтомной «Греческой истории» Э. Курциуса, пользовавшейся широкой популярностью главным образом благодаря доступному и живому изложению, в установлении македонского владычества усматривается «не переход к новой эпохе, которая устранила бы вымершее и вызвала бы свежие силы развития, а только регресс, упадок». Последователь географа Риттера, Курциус в своем труде, издававшемся с 1857 по 1867 г., обратил внимание на роль географической среды и влияние природных условий на жизнь греков. Курциус дал живой очерк греческой природы, но преувеличил ее влияние на жизнь греческого общества, так же как Бокль и Риттер.

В отличие от Грота, которого интересует прежде всего политическая история древней Греции, Курциус уделяет большое внимание культурной истории древних греков. На работу Курциуса оказало влияние непосредственное знакомство с памятниками греческого искусства. Еще в 30-х годах он жил в Афинах, а впоследствии сам руководил производившимися там раскопками. В известном отношении Курциус возвращается к научным традициям конца XVIII и начала XIX в. Устанавливая связь между развитием культуры греков и их политической историей, Курциус считает греков «образцом» для человечества.

Возрождение этой «народно-психологической» традиции связано с повышенным интересом к национальному вопросу, характерным для германской националистической публицистики середины прошлого века. Это направление у некоторых других немецких исследователей, особенно у М. Дункера, создавшего еще в 50-х годах четырехтомную «Историю древности», переходит в откровенный национализм. В конце 70-х и начале 80-х годов труд этот выходит новым изданием, и в нем еще резче отражены реакционные взгляды Дункера, националиста

49
и поклонника Бисмарка. Дункер видит в Афинах сильное государство, сумевшее подчинить своему влиянию греческие города. Сам Дункер указывал, что образ Бисмарка повлиял на ту характеристику, какую он дал Фемистоклу как «основателю аттического могущества, прозорливейшему и энергичнейшему из всех эллинов». Национализм и реакционная модернизация прошлого характерны и для других работ немецких историков того времени.

Из работ французских историков необходимо указать на «Гражданскую общину» Фюстель-де-Куланжа, вышедшую первым изданием в 1864 г. По философским своим взглядам Фюстель-де-Куланж — позитивист. Он считает, что развитие истории происходит не случайно, на исторической арене действуют не личности, а массы, которыми руководят «понятия и интересы». В отличие от сторонников модернизации древности Фюстель-де-Куланж писал: «Чтобы узнать истину о древних народах, надлежит изучать их, забыв о себе... Нет ничего похожего на них в новейшие времена; ничего похожего не может быть и в будущем». Чтобы понять быт древних греков и римлян, их обычаи и строй мышления, Фюстель-де-Куланж предлагает прежде всего изучить их верования. Основой религии древних являлся культ предков, который, по мнению Фюстель-де-Куланжа, должен объяснить принципы греческой семейной жизни, их представления о собственности, ранние политические учреждения.

Идея собственности, возникшая в глубокой древности, основывалась, по Фюстель-де-Куланжу, на религии. Считалось, что семейные божества принимают поклонение только от определенной семьи. Семья как бы прикреплена к очагу и к участку, на котором она живет. Так возникла собственность. Патриотизм древних греков и римлян вытекает из священной обязанности защищать семейные божества. Изгнание для древних равносильно смертной казни, так как они, покидая родину, отрываются от родных очагов.

Концепция Фюстель-де-Куланжа в основе своей идеалистическая; нельзя признать также правильным полное отождествление исторического развития греков и римлян. Но работа Фюстель-де-Куланжа имела большое значение, поскольку он одним из первых выступил против модернизма; весьма важна также его попытка связать религию с другими сторонами общественной жизни. Кроме того, в работе французского ученого рассматриваются вопросы, касающиеся развития греческого рода

Французский историк А. Валлон написал большой труд «История рабства в античную эпоху», в котором впервые систематически на основании источников описывается развитие рабства в древности.

50
Изучению далекого греческого прошлого, ранних ступеней исторической жизни греков способствовали успехи этнографии, на базе которой развивается сравнительно-историческое изучение быта народов, стоящих на низкой ступени культурного развития. В 1861 г. появилось «Материнское право» И. Я. Бахофена, в котором отмечалось существование материнского права у греков и восточных народов, а в 1877 г. был опубликован труд американского ученого J1. Г. Моргана «Древнее общество»; в этом труде на основании большого этнографического материала и самостоятельного исследования американского племени ирокезов были определены ранние стадии развития человеческого рода. Морган доказал, что материнский род предшествовал отцовскому. Особая глава его исследования посвящена сравнительно-исторической характеристике греческого рода. Выводы Моргана окончательно разрушили представление о греческом мире как «образце» для всего человечества, об исключительной роли греков в мировой истории.

70-е и последующие годы XIX в. обогатили науку и важными археологическими открытиями. К этому времени относятся раскопки Шлимана, производившего их сначала на месте Трои в Малой Азии, а затем на месте Микен и Тиринфа в Греции. Эти раскопки открыли новые горизонты греческой истории; они не только подтвердили историческую реальность Трои, в чем сомневались скептики,— в результате их было установлено существование высокоразвитой культуры, расцвет которой предшествовал расцвету греческой. Одновременно велись раскопки в Олимпии, где в древности происходили общегреческие олимпийские игры. Раскопки 1875—1881 гг. принесли богатейший материал: статуи и барельефы, изделия из терракоты, бронзовые предметы, монеты и надписи и т. д. Статуи Ники Самофракийской и Гермеса Праксителя были найдены как раз на том месге, где они стояли во II в. до н. э., при Павсании.

Одним из руководителей археологических работ в Олимпии был Э. Курциус, которому принадлежат тщательные описания раскопок. «Французская школа в Афинах» в тот же период стала проводить раскопки не только в Афинах, но и в других местах; особенно важны были раскопки на острове Делосе. В конце 70-х годов были проведены раскопки на месте Пергама в Малой Азии, которые не только дали исключительный по своему значению археологический материал и эпиграфические памятники, но и определили местонахождение древних центров. Тогда же на территории древнего Эпира были обнаружены остатки Додоны, где находился греческий оракул.

В раскопках и исследованиях найденных материалов большое участие приняли и русские ученые. Как известно, южные области европейской части России в древние времена испыты

51
вали греческое влияние. В Крыму, на берегах Керченского пролива и на северо-западном побережье Черного моря находились греческие колонии, культурное влияние которых распространялось на скифов, населявших степную полосу. На месте греческих колоний сохранились остатки древних поселений, а во многих скифских курганных погребениях были найдены многочисленные предметы, дающие представление о жизни скифов и связи их с греческими колониями.

Раскопки на юге России начались еще в 20-х годах XIX в, Немало открытий относится к 40-м годам, когда было положено начало классической археологии Южной России. Труды академика Г. Келлера, а также «Исследования древностей южной России и берегов Черного моря» графа Уварова, вышедшие в 50-х годах, содержат описания важных археологических памятников. С конца 70-х годов в России ведутся систематические археологические исследования. Пантикапей (современная Керчь — столица Боспорского царства), Херсонес (важная греческая колония близ Севастополя), Ольвия (греческая колония близ современной Одессы) и другие греческие поселения сохранили много ценных памятников греческого быта. Надписи, обнаруженные при археологических исследованиях еще в середине XIX в., очень важны не только для истории причерноморских колоний, но и для общей греческой истории. В скифских курганах были найдены необычайно оригинальные по своему исполнению вещи, как, например, сделанная из электрона (сплава золота и серебра) Кульобская ваза или серебряная ваза из Чертомлыцкого кургана. Гробницы, обнаруженные около Керчи, украшены декоративной живописью, исключительной по своему значению для истории греческого искусства.

Большая часть этих памятников находится в Эрмитаже, коллекция которого является «единственною в мире как по количеству и разнообразию ее состава, так и по высоким художественным качествам некоторых предметов»1. Исследованием памятников причерноморских областей занимался ряд научных организаций: Русское археологическое общество, Археологическое общество, Одесское общество истории и древностей, периодически выпускавшие «Отчеты», «Известия», «Записки». Появляется ряд изданий, в которых подробно описываются памятники, найденные на юге России, например «Древности Геродстовой Скифии», составленные академиком Стефани и изданные Археологической комиссией.

К 70—80-м годам относятся и первые полные сборники греческих надписей, которые были найдены на юге России. В 1881 г. профессор Петербургского университета Я. В. Помяловский издал «Сборник греческих и латинских надписей Кав

1 В. П. Бузескул, Введение в историю Греции, II, 1915, стр. 362.
52
каза», а с 1885 г. стало выходить монументальное собрание надписей В. В. Латышева. В 90-х годах классические древности юга России вошли в научный обиход и стали неотъемлемой частью того богатейшего археологического материала, который позволил правильнее осветить различные стороны древнегреческого быта.

Одновременно с изучением классических древностей в России развивалось и изучение греческой истории. Началось оно еще в XVIII в., когда Академией наук были изданы переводы греческих авторов, а также полностью или в сокращении переводы трудов западноевропейских исследователей. Первым самостоятельным исследователем, работы которого приобрели известность и у нас и в Западной Европе, был М. С. Куторга (1809—1889 гг.). Его докторская диссертация об аттических трибах была написана на латинском языке и защищалась в Дерптском университете. Это сочинение, переведенное потом на французский и немецкий языки, на русском языке появилось в 1838 г. В течение 25 лет Куторга был профессором Петербургского университета, после этого преподавал в Московском университете, а затем безвыездно жил в своем имении, до конца жизни не прерывая научных занятий. Куторга был выдающимся знатоком античности; специальные исследования его посвящены различным вопросам греческой истории, но особенное внимание он уделил Афинам. Подводя итоги своей многолетней деятельности, Куторга писал: «В своем постепенном и долговременном изучении истории Греции я дошел до вывода, что полития, т. е. гражданство или гражданская община, была высшим государственным строем, до коего достигли древние эллинские республики, и что в этой политии эллины выработали две идеи, составляющие их величие и неоспоримую собственность: идею свободы гражданина и идею свободы мысли. Эти две идеи и доставили эллинам всемирно-историческое значение, ибо они послужили основанием последовавшего успеха... Излагая эти мысли, я старался побудить своих слушателей к изучению древней Греции и к точному уразумению ее значения. Но, кроме того, я указывал и постоянно выставлял необходимость изучения древней Греции, вернее говоря, эллинства, для знания нашей собственной русской народности, ибо ни одно начало не произвело на русскую народность такого сильного влияния и не проникло так глубоко, как начало эллинское». За свою многолетнюю деятельность Куторга создал большую школу исследователей античности

Выдающимся учеником М. С. Куторги был Ф. Ф. Соколов (1841 —1909 гг.). Главное значение научной деятельности Ф. Ф. Соколова состоит в изучении надписей. Его можно назвать основателем греческой эпиграфики в России. Труды Ф. Ф. Соколова, основанные на изучении надписей, касались отдельных

53
частных вопросов (толкование отдельных постановлений, вопро* сы хронологии) и были направлены на установление подлинности фактов; Ф. Ф. Соколова называли «фактопоклонником». В решении многих конкретных вопросов Соколов пришел к оригинальным выводам, сохраняющим значение и до наших дней; он изучал проблемы, до того времени почти не исследуемые, и, наконец, был основателем школы русских ученых, обогативших нашу науку замечательными трудами по истории древней Греции.

Для знакомства широкой русской аудитории с греческой историей большую роль сыграла деятельность Ф. Г. Мищенко% профессора сначала Киевского, а потом Казанского университета, давшего полные переводы Геродота, Фукидида, Полибия и Страбона, к которым он написал обширные вводные статьи исследовательского характера.

С изучения истории Греции начал свою научную деятельность В. Г. Васильевский (1838—1899 гг.), прославившийся своими интереснейшими исследованиями по истории Византии. Магистерская диссертация Васильевского называлась «Политическая реформа и социальное движение в древней Греции в период ее упадка». Эта работа отличается превосходным знанием материала и глубиной исследования. Главная заслуга В. Г. Васильевского в том, что он обратил внимание на социальную историю Греции эллинистической эпохи в то время, когда тема эта в западноевропейских исследованиях почти не затрагивалась. Таким образом, к началу 90-х годов XIX в. русская наука добилась больших успехов и в разработке некоторых вопросов опередила современную ей западноевропейскую науку об античности. В научный обиход были введены новые документальные памятники и проводились интересные исследования, основанные на тщательном изучении источников.

На изучение истории Греции в конце XIX в. большое влияние оказали труды Маркса и Энгельса, открывшие подлинно научное изучение истории.

«Маркс,— писал Ленин,— положил конец воззрению на общество, как на механический агрегат индивидов, допускающий всякие изменения по воле начальства (или, все равно, по воле общества и правительства), возникающий и изменяющийся случайно, и впервые поставил социологию на научную почву, установив понятие общественно-экономической формации, как совокупности данных производственных отношений, установив, что развитие таких формаций есть естественно-исторический процесс» 1.

Вопросы греческой истории освещаются основоположниками

1 В. И. Ленин, Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов,— Сочинения, т. 1, изд. 5, стр. 139.
54
научного социализма во многих работах. Древнегреческой философии посвящена докторская диссертация Маркса, которая называется «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура».

В других трудах («Немецкая идеология», «К критике политической экономии», «Капитал») Маркс вскрывает основы рабовладельческого способа производства, характер античной собственности. Во введении к работе «К критике политической экономии» ставится вопрос о своеобразии греческого искусства. «Предпосылкой греческого искусства являемся греческая мифология, т. е. природа и сами общественные формы, уже переработанные бессознательно-художественным образом народной фантазией... трудность заключается не в том, чтобы понять, что греческое искусство и эпос связаны с известными формами общественного развития. Трудность состоит в том, что они еще продолжают доставлять нам художественное наслаждение и в известном отношении служить нормой и недосягаемым образцом»1. Эти глубокие положения Маркса определяют направление всякого истинно научного исследования вопросов, связанных с греческим искусством и греческой культурой.

В работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельс посвятил специальную главу греческому роду. Развив и уточнив теорию Моргана, Энгельс показал, что греки прошли те же стадии развития, что и другие народы. «К моменту своего появления на исторической арене греки стояли на пороге цивилизации; между ними и американскими племенами... лежат почти целых два больших периода развития, на которые греки героической эпохи опередили ирокезов»2.

Энгельс определил место военной демократии в ранней греческой истории. Он установил, что переход от первобытнообщинного строя к классовому рабовладельческому обществу завершился политической революцией. К этому выводу Энгельс приходит в главе «Возникновение Афинского государства». Изучению ранней истории Афин Энгельс уделяет большое внимание, ибо «возникновение государства у афинян является в высшей степени типичным примером образования государства вообще, потому что оно, с одной стороны, происходит в чистом виде, без всякого насильственного вмешательства, внешнего или внутреннего,— кратковременная узурпация власти Писистратом не оставила никаких следов,— с другой стороны, потому, что в данном случае весьма развитая форма государства, демократическая республика, возникает непосредственно из родового общества,

1 К. Маркс, Введение к «Критике политической экономии»,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 12, изд. 2, стр. 737.
2 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 100.
55
и, наконец, потому, что нам достаточно известны все существенные подробности образования этого государства» 1.

Маркс и Энгельс освещают различные вопросы греческой истории. Еще в одной из передовиц «Кельнской газеты» Маркс определил периоды высшего развития древней Греции. «Высочайший внутренний расцвет Греции,— говорит Маркс,— совпадает с эпохой Перикла, высочайший внешний расцвет — с эпохой Александра»2.

Учение Маркса и Энгельса оказало большое влияние — и прямое и косвенное — на дальнейшее развитие историографии древней Греции. Возник ряд новых важных вопросов и появилась настоятельная потребность в более глубоких обобщениях. Буржуазная наука не смогла полностью игнорировать эти вопросы, хотя многие ее представители по своим теоретическим воззрениям были не только далеки, но часто и враждебны марксизму. Освещению новых, преимущественно социально-экономических сторон жизни античного общества во многом способствовали археологические открытия и исследования, а также многочисленные находки надписей и папирусов. Важно было и то, что к этому времени возникли более совершенные приемы обработки и исследования накопленного археологического материала.

На развитие буржуазной историографии во второй половине XIX и начале XX в. определенный отпечаток накладывала и историческая обстановка того периода. Капиталистический мир вступает в стадию империализма, и буржуазия как класс становится реакционной силой. Это нашло отражение и в тру-дах буржуазных ученых по античной истории. Так, весьма показательно освещение некоторыми учеными, стоящими на сугубо реакционных позициях, такого вопроса, как вопрос об афинской демократии. Венгерский ученый Юлиус Шварц в работе, посвященной афинской демократии, характеризует афинский государственный строй времени его расцвета как деспотический, подавляющий индивидуальность, препятствующий поступательному развитию общества. Шварц недоумевает, почему многие историки восторгаются афинской демократией. По его мнению, это недоразумение, предрассудок, порожденный фантазией. В этих высказываниях Шварца, подхваченных и некоторыми другими современными ему буржуазными учеными, нельзя не видеть известного рода симптом, свидетельствующий о повороте буржуазной историографии в сторону реакции.

Особенное внимание уделяется в это время социально-экономическому строю древней эпохи. В начале 90-х годов не столько

1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства,— К Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, изд. 2, стр. 119.
2 К. Маркс, Передовица в № 179 «Кельнской газеты»,— К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 1, изд. 2, стр. 98—99.
56
историк, сколько экономист Карл Бюхер в работе «Возникновение народного хозяйства», получившей широкую известность, выдвинул точку зрения, согласно которой и древность, и раннее средневековье находились на стадии замкнутого домашнего хозяйства. Обмен в этот период не вошел еще органически в экономическую жизнь общества и носил лишь случайный, поверхностный характер, касаясь преимущественно предметов роскоши, но не предметов широкого потребления, которые в основном потреблялись в тех же хозяйствах, в которых и производились. Таким образом, Бюхер подчеркивал различие между античным хозяйством и экономикой капиталистической эпохи. В этом отношении он был ближе к истине, чем подавляющее большинство других буржуазных историков — модернизаторов, писавших об античном капитализме. Однако Бюхер в определениях экономической жизни древнего общества исходил не из способа производства, лежащего в основе общественной экономики, а из степени развития обмена, трактуемого им весьма произвольно.

Против выводов Бюхера выступили историки, в центре внимания которых также находились вопросы социально-экономической истории античной эпохи. Наибольшей известностью среди них пользуются трое: Юлиус Белох (1854—1929 гг.), Эдуард Мейер (1855—1930 гг.) и Роберт Пельман (1852—1914 гг.). Учитывая роль статистики в современных социально-экономических исследованиях, Белох предпринял попытку использования статистических приемов при изучении ряда вопросов истории античной Греции. Однако Белоху пришлось столкнуться со многими, часто непреодолимыми трудностями, обусловленными особенностями и характером дошедших до нашего времени источников. Выводы Белоха поэтому далеко не всегда точны и убедительны. Тем не менее его работы должны быть признаны первыми трудами по античной демографии (исследовании численности населения).

В период с 1893 по 1904 г. увидел свет главный труд Белоха— его трехтомная «История Греции». Изложение доводится в ней до 222 г. до н. э. В 1924—1927 гг. вышло второе расширенное и дополненное издание этого же труда (четыре тома, восемь частей). Значение труда Белоха в том, что в отличие от предшествующих работ большее внимание в нем уделяется социальной и экономической истории древней Греции; автор не ограничивается только историей Афин и Спарты, он приводит исторический очерк всех областей Греции; изложение не обрывается на истории классической Греции — должное внимание (особенно во втором издании) уделяется эллинизму. Однако многие положения Белоха не могут быть приняты. Характеристика Белохом социально-экономических отношений грешит модернизмом. Античное хозяйство он сближает с капиталистиче

57
ским; преувеличивая роль свободных рабочих, преуменьшает число рабов; в оценке исторических деятелей Белох следует реакционным немецким построениям (в частности, Дункера). Он высоко оценивает Фемистокла как создателя Афинской державы и порицает Перикла, у которого не находит черт истинного государственного деятеля. Македонское завоевание Белох рассматривает как национальное объединение, в связи о чем осуждает Демосфена, идеализируя в то же время Филиппа Македонского. Эти выводы Белоха несомненно испытали влияние немецкой реакционной публицистики.

Особенностью построений Белоха является также гиперкритицизм. Он отрицает достоверность многих сведений, касающихся ранней греческой истории, в частности переселения дорян, законодательства Драконта и пр.

«История древности» Эдуарда Мейера — одна из интересных попыток осмыслить историю древнего мира в широком всемирно-историческом плане. Мейер стремится показать, как одновременно с падением восточных монархий и образованием персидской державы на Балканском полуострове, а также в Малой Азии зарождаются и развиваются греческие полисы. Экономической, социальной и политической истории этих полисов он уделяет одинаковое внимание. Наиболее важные из затрагиваемых в ходе изложения вопросов детально освещаются Эд. Мейером в специальных исследованиях.

Греческий мир, по Мейеру, в отличие от древнего Востока выработал свои особые начала, оказавшие большое влияние на развитие мировой культуры. Именно греки заложили основы светской культуры и науки, у них сформировалось сознание гражданина, любящего свою свободную родину, чего не знал древний Восток. В связи с этим Мейер придает большое значение победе греков, одержанной в борьбе с персидской державой Ахеменидов.

«История древности» не была доведена Мейером до конца (изложение кончается 355 г. до н. э.) В своих взглядах на историю Мейер возвращается к циклическим теориям. Древность, по его мнению, прошла те же стадии развития, что и европейское общество. Античности были известны средние века, эпоха феодализма (время Гомера), затем следует эпоха капитализма (V и IV вв. до н. э.), после чего наступают новые средние века. Эти положения наиболее отчетливо изложены Мейером в статьях «Экономическое развитие древнего мира» и «Рабство в древности», направленных против теории Бюхера. В противоположность последнему Мейер воспринимает древний мир не в его историческом своеобразии, а в категориях современного ему капиталистического строя. Модернизируя существовавшие в древности общественные отношения, он преуменьшает удельный вес труда рабов в общественном производстве и их численность,

58
отрицая даже специфику несвободного труда; раб, по его мнению, лишь формально-юридически, а не по существу отличается от свободного рабочего-пролетария.

Труды Мейера ввели в научный обиход большой новый фактический материал, они содержат много интересных мыслей и наблюдений, но в основе своей его концепция глубоко реакционна. Эд. Мейер стремился доказать, что капитализм является высшей стадией развития человеческого общества; гибель капитализма, по его мнению, означает в то же время и гибель культуры, возвращение к варварству. Эд. Мейер отрицает, таким образом, прогрессивное развитие общества.

Главным трудом Роберта Пельмана была «История античного социализма и коммунизма» (во втором издании она называлась «История социального вопроса и социализма»). В своих взглядах на экономические и социальные отношения в древнем мире Пельман идет дальше Белоха и Эд. Мейера. Он считает, что древности присущи не только развитые капиталистические отношения, но и порождаемые этими отношениями общественные движения — социализм и коммунизм. Пытаясь проследить развитие массовых социальных движений античного времени, он стремится доказать, что социалистические идеалы были уже у писателей и деятелей античного мира, что социалистическое движение приводит Грецию и вообще античный мир к упадку и гибели. Он — сторонник надклассовой монархии и поэтому, подобно Белоху, идеализирует Македонию (главным образом в «Очерках греческой истории»).

Реакционность взглядов Пельмана не подлежит сомнению. Модернизация древности проводится в его работах еще последовательнее и полнее, чем у Белоха и Мейера. Однако в отличие от последних и других буржуазных ученых Пельман уделяет гораздо больше внимания классовой борьбе в Греции. Это он делает для того, чтобы связать приписываемые им античным мыслителям социалистические идеи с настроениями и чаяниями угнетенных народных масс.

Модернизация древности в буржуазной историографии была особенно модной в 90-х годах XIX и первых годах XX в. Как уже отмечалось, она была органически связана с реакционными тенденциями буржуазной науки в период начавшегося упадка капитализма — доказать извечность капиталистических порядков хотя бы ценой отрицания исторического прогресса. Однако такого рода концепции не могли не вызвать известной реакции даже в лагере буржуазной науки. Среди буржуазных ученых, занимавшихся главным образом историей античной экономики (ученик Фюстель-де-Куланжа Поль Гиро, Г. Глотц, Макс Вебер, Эртель, Дж. Хазебрек и др.), обнаруживается стремление пересмотреть выводы историков-модернизаторов. Отмечая ряд фактов, свидетельствующих о большом своеобразии земельных от

59
ношений в греческих полисах, специфике античного ремесленного производства, примитивности торговли, архаических чертах общественного быта древних греков, эти ученые решительно отвергают выводы своих предшественников о существовании в древней Греции общественных отношений, подобных отношениям капиталистической эпохи. Критика построений историков-модер-низаторов, однако, не привела их противников к более широким обобщениям, ибо такие обобщения были возможны только на основе марксистского учения об исторических формациях.

В самом конце XIX и начале XX в. интерес к истории классической Греции у западных ученых вообще ослабевает. В центре внимания оказываются другие эпохи греческой истории. В связи с раскопками на острове Крите и выходом в свет многотомного труда Эванса «Дворец Миноса» появляется много работ и исследований по истории крито-микенской культуры.

Ученых-историков привлекает также эллинистическая эпоха. В первую очередь это объясняется множеством новых данных, поступивших в научный обиход благодаря изучению папирусов и ранее неизвестных надписей. Изучение и широкое использование этих источников в исследованиях приводит к выделению истории эллинизма в особую отрасль научных знаний, представленную рядом общих трудов и специальных исследований.

Подробному изложению истории эллинистического Египта и монархии Селевкидов посвящает свои труды «История Лагидов» и «История Селевкидов» французский ученый Буше-Леклерк. Однако основное внимание он уделяет лишь политической истории этих эллинистических государств, не связывая ее с социальной и экономической. Общая история эллинистической эпохи дается также в фундаментальном трехтомном труде немецкого историка Б. Низе, вышедшем в 1893—1903 гг. В этом труде собран и систематизирован большой фактический материал, но автор избегает широких обобщений.

Ценные сведения содержатся и в другом труде по эллинизму, принадлежащем тоже немецкому ученому Ю. Керсту. Опираясь на собранный им материал, Керст пытался проследить, как эллинский город-государство уступает место на исторической арене эллинистической монархии и эллинская культура превращается в мировую эллинистическую. Ответа на эти вопросы Керст, однако, ищет не в анализе социально-экономических особенностей эллинистической эпохи, а в мире идей; построение его носит идеалистический характер. Очень ценным, но опять-таки содержащим лишь фактический материал, должен быть признан вышедший в 1912 г. труд У. Вилькена и Л. Миттейса «Основные положения и хрестоматия по папирологии». В этом труде было собрано и систематизировано очень много интереснейших данных по социальной и экономической истории эллинистического Египта.

Интерес к эллинистической эпохе не ослабевает и в после

60
дующие десятилетия XX в. Создаются все новые труды и исследования, посвященные общим и частным вопросам истории эллинизма. Работы М. Кэри, Л. Омо, В. Тарна, У. Вилькена, Ф. Хейхельгейма, Р. Таубеншлага, Хеуса, Цанкана, А. Эймара, Е. Корнеманна, В. Эренберга и других ученых открыли много новых сторон экономической, социальной, политической и культурной жизни той эпохи. Небезынтересны попытки некоторых ученых — Цанкана, Эймара, Эренберга (особенно последнего в его опубликованной в 1958 г. работе о государстве греков и эллинистическом государстве) — суммировать накопленные наукой сведения о различных сторонах исторической жизни эллинистических государств. Это позволило им обнаружить в многообразных политических формах того времени некоторые общие черты и предложить определение общего типа эллинистического государства. Приходится, однако, констатировать, что при такого рода попытках буржуазные ученые не исходят из особенностей социально-экономической структуры эллинистических государств, а учитывают лишь формально-юридические и другие внешние признаки их исторической жизни. Поэтому такие определения государства эллинистического времени звучат неубедительно.

Существенный вклад в научную разработку истории эллинистической эпохи внесли и русские ученые. Академик С. А. Же-белев, автор ряда выдающихся работ по античной истории, еще в 1898 г. посвятил свою магистерскую диссертацию Афинам позднеэллинистического времени. Она называется «Из истории Афин 229—31 гг. до р. х.» и написана главным образом на основе документальных источников, подвергнутых тонкому и всестороннему анализу. В результате этой работы, получившей широкое признание и за границей, С. А. Жебелеву удалось пролить свет на многие сложные вопросы афинской истории, которые до того времени почти не были рааработаны. Продолжением этого исследования явилась опубликованная в 1903 г. большая работа «Ахаика», посвященная истории Греции уже в римскую эпоху. В 1955 г. к той же теме снова вернулся советский исследователь

О. В. Кудрявцев в работе «Римские провинции Балканского полуострова». В этой работе уже с позиций марксистской методологии рассматривается история эллинских полисов, вступивших в римское время в полосу тяжелого затяжного кризиса, вызванного, по мнению О. В. Кудрявцева, прежде всего концентрацией земли в руках немногих.

Экономической истории эллинского Египта посвятил два своих труда и другой видный русский ученый М. М. Хвостов. В первом из этих трудов «История восточной торговли грекоримского Египта» (1907 г.) дается всесторонняя характеристика египетской торговли и экономических взаимоотношений Египта с другими эллинистическими странами. Второй труд М. М. Хвостова— «Текстильная промышленность в греко-римском Егип

61
те» (1914 г.) Содержание этой работы шире ее заглавия. Речь в ней идет не только о жизни египетского ткача-ремесленника, его взаимоотношениях с администрацией, технологической стороне производства и т. д., но и вообще о развитии ремесла в эллинистическо-римскую эпоху.

Русскому ученому М. И. Ростовцеву — до 1918 г. профессору Петербургского университета, затем эмигрировавшему за границу— принадлежит наиболее монументальный и основательный, по общему признанию, труд по социальной и экономической истории эллинистического мира, вышедший в свет в 1941 г. М. И. Ростовцев собрал и обработал колоссальный материал. Характеристики явлений социальной и экономической жизни эллинистического мира, составленные им, живы и ярки, многие наблюдения очень интересны, но по своим теоретическим взглядам и приемам работы М. И. Ростовцев примыкает к охарактеризованному выше направлению буржуазных историков-модернизаторов древности. Основными классами эллинистического общества он считает пролетариат и буржуазию. Реакционность взглядов М. И. Ростовцева особенно отчетливо проявляется в его оценках социальных движений эллинистического времени. Перевороты в греческих городах он называет революциями, которые, по его мнению, оказывали разрушающее воздействие на развитие культуры, были истинным несчастьем Греции III в. до н. э. Еще ранее в своей работе «Социальная и экономическая история Римской империи», вышедшей в 1926 г., М. И. Ростовцев пытался доказать, что античная цивилизация погибла в результате пролетарской революции в III в. н. э.

Эллинистическая эпоха не заслонила от русских ученых истории Греций предшествующего периода. Тот же С. А. Жебелев, наряду с исследованиями эллинизма, в многочисленных работах коснулся весьма широкого круга самых разнообразных вопросов греческой истории. А. В. Никитский написал специальную работу о дельфийских надписях (1895 г.) и еще ряд других исследований по греческой эпиграфике, а Н. И. Новосадский — общий курс греческой эпиграфики (1915 г.). Профессор Харьковского университета, а потом академик В. П. Бузескул посвятил Периклу особую монографию (1889 г.). В ней он выступил против несправедливых оценок этого деятеля некоторыми наиболее реакционно настроенными буржуазными учеными своего времени. В связи с находкой и опубликованием «Афинской политии» Аристотеля В. П. Бузескул написал большое исследование «Афинская полития Аристотеля, как источник-для истории государственного строя Афин до конца V в.» (1895 г.), построенное на тщательном анализе текста политии и сопоставлении его со свидетельствами других античных авторов. В «Истории афинской демократии» (1909 г.) В. П. Бузескул возвращается к кругу вопросов, затронутому им в монографии о Перикле, и продолжает

62
полемику с буржуазными западными учеными, оценивавшими афинский государственный строй с реакционно-модернизаторских позиций.

Большую известность приобрело «Введение в историю Греции» В. П. Бузескула, выдержавшее три издания. В этом «Введении» дается обстоятельный обзор источников по греческой истории и не менее обстоятельный очерк научной разработки греческой истории в XIX и начале XX в. По полноте и систематичности изложения этот труд не знает себе равных ни в нашей, ни в зарубежной литературе. Правда, он не свободен от известного эклектизма. Впрочем, и другие работы В. П. Бузескула не избежали влияния господствовавшего в его время в западной историографии направления, тенденциозно модернизирующего древнюю эпоху. Несмотря на полемику с наиболее реакционными представителями буржуазной науки (особенно немецкой), В. П. Бузескул в своих характеристиках экономической и социальной жизни древних греков нередко использует модернизаторские определения и оценки.

Подобный же недостаток присущ талантливо написанному общему труду по истории Греции акад. Р. Ю. Виппера под заглавием «История Греции в классическую эпоху» (1916 г.). Широко практикуемые автором этого труда приемы сравнительно-исторических сопоставлений позволили ему по-новому осветить некоторые вопросы греческой истории, но периодизация греческой истории и определения исторических особенностей отдельных периодов носят следы явного влияния модернизаторских построений.

Особой отраслью античной истории, в которой русским ученым и раньше принадлежала ведущая роль, оставалось Северное Причерноморье античной эпохи. Последние десятилетия XIX и первые XX в. характеризуются большими успехами русской науки и в этой области. Особая заслуга в этом принадлежит археологам, раскрывшим и исследовавшим на территории древнего Боспорского царства, городских территориях Херсонеса и Ольвии, а также в степной полосе, прилегающей к Черноморскому побережью, немало первоклассных памятников. Необычайно плодотворными были раскопки Ольвии, которые систематически, из года в год, начиная с 1900 г. проводил Б. В. Фармаковский, применявший строгую методику исследований. Эти раскопки явились своего рода школой для многих русских археологов. Накопленный в Ольвии опыт они потом с успехом использовали при других раскопках.

В ходе раскопок накопился значительный эпиграфический материал, который пополнялся многими случайными находками. Возникла настоятельная потребность в издании большого свода северочерноморских надписей. Эта задача в необыкновенно короткий для такой работы срок была разрешена акад. В. В. Ла-

63
тышевым. По поручению Русского археологического общества он подготовил к изданию и в 1885—1901 гг. издал трехтомное (первый том издавался два раза) «Собрание древних надписей Северного Причерноморья». Это «Собрание», не уступавшее лучшим зарубежным изданиям эпиграфических текстов, в дальнейшем приобрело мировую известность.

В. В. Латышеву принадлежит и ряд главным образом эпиграфических исследований, связанных с его работой над надписями, в том числе монография, посвященная истории Ольвии (1887 г.). Им же было издано очень ценное для всех занимающихся Северным Причерноморьем пособие — сборник текстов греческих и латинских авторов, которые писали о Северном Причерноморье и обитавших здесь племенах (ч. I, 1899; ч. II, 1904). Тексты снабжены переводами.

Многочисленные публикации и исследования отдельных боспорских надписей принадлежат В. В. Шкорпилу (они публиковались преимущественно в Известиях Археологической комиссии). М. И. Ростовцев выпустил в свет большое художественно-оформленное издание «Античная декоративная живопись на юге России» (1914 г.), куда вошли все наиболее интересные памятники этого рода. М. И. Ростовцеву принадлежит и большой труд под заглавием «Скифия и Боспор» (1925 г.). Это обстоятельный критический обзор литературных, эпиграфических и археологических источников по истории Боспорского царства и мира северочерноморских племен. Большую роль для изучения исторической жизни Северного Причерноморья сыграли и работы русских нумизматов А. В. Орешникова, A. Л. Бертье-Де-лагарда и Я. О. Бурачкова. Изданный последним в 1884 г. «Общий каталог монет» и теперь еще не утратил своего значения.

Великая Октябрьская социалистическая революция открыла необычайно благоприятные возможности для развития всех общественных наук; в СССР были созданы условия для подлинно научной работы в области изучения прошлого человечества. В капиталистических же странах в этот период в так называемых академических кругах усилилось влияние реакционных группировок. Все это закономерно отразилось на историографии древней Греции.

После первой мировой войны и в Западной Европе и в Америке вышло в свет много работ по истории Греции. В подавляющем большинстве случаев они представляют собой исследования отдельных частных вопросов и не затрагивают больших принципиальных проблем.

В то же время стали выходить большие сводные труды типа «Всемирных историй», призванные подытожить отдельные частные исследования и на этой основе развернуть широкую картину исторического развития человечества. К таким коллективным грудам относится «Всемирная история» Г. Глотца, в которой

64
древней Греции отведено четыре тома, и многотомная «Кембриджская история» (история древней Греции и эллинистической эпохи излагается во II—VIII ее томах). Оба эти издания представляют собой обширные обзоры исторических событий, трактуемых, как правило, модернистски. Отдельные разделы этих трудов, написанные разными авторами, лишь формально, механически связаны друг с другом. Внутренняя методологическая связь между ними отсутствует, и в целом они приобретают эклектический характер. В лучшем случае такие издания, снабженные пространными библиографическими указателями, историческими картами и другими приложениями, служат справочными пособиями.

В Германии после 1933 г. изучение истории Греции было подчинено целям фашистской пропаганды. Фашистские «историки» пытались с «расовой точки зрения» изложить историю древней Греции. Достижения эллинской культуры они объясняли появлением на Балканском полуострове племен «северного», «арийского» происхождения, влияние на греческую культуру стран древнего Востока преуменьшалось или вообще отрицалось и т. д. Само собой разумеется, что симпатии таких «историков» были не на стороне Афин, а на стороне Спарты, соответствующая интерпретация быта которой должна была дать образцы для немецкой военной муштры. Деятели, подобные Филиппу и Александру, всемерно идеализировались, так как были отнесены к типу «властителей». Приходится удивляться, что вся эта литература, никакого отношения не имеющая к науке, все же получила распространение в Англии и оказала некоторое влияние на английскую популярную историческую литературу.

После второй мировой войны буржуазная историография по сравнению с концом XIX и началом XX в. сделала шаг назад. Многие представители буржуазной исторической науки, стремящиеся сгладить остроту классовых противоречий в капиталистическом обществе, намеренно не замечают этих противоречий и в древности. Отсюда присущая им наклонность игнорировать резкую грань, отделявшую в античное время эксплуататоров от эксплуатируемых, привилегированных граждан от бесправных метеков, рабов от рабовладельцев. Одних буржуазных ученых это приводит к утрате интереса к социально-экономическим проблемам древней истории, которым уделяли такое внимание ученые предшествующего периода. Другие буржуазные историки вступают на путь голого эмпиризма или таких построений, которые противоречат фактическому материалу, отражающему ожесточенную классовую борьбу в античном обществе как обществе рабовладельческом.

Для X. Бенгтсона (автора «Греческой истории», изданной в Мюнхене в 1950 г., второе издание — в 1960 г.), У. Вилькена (8-е посмертное издание его «Греческой истории» вышло в Бер

65
лине в 1958 г.), Л. Омо (автора монографии о Перикле, изданной в Париже в 1954 г.), Китто (автора «Греческой истории», изданной в Лондоне в 1951 г.), Дж. Джианелли (автора истории Греции, изданной в 1951 г. в Риме) и многих других авторов работ по истории Греции вообще характерно стремление преуменьшить значение рабовладельческих отношений в античной Греции и удельный вес рабов. Даже В. Л. Вестерманн, посвятивший особую, изданную в 1955 г. монографию истории рабства в античном мире, старается подчеркнуть мнимую патриархальность в отношениях древнегреческих рабовладельцев со своими рабами. Восстания рабов, по мнению Вестерманна, якобы совершенно не повлияли на ход исторического развития античного общества.

От предшествующего периода современная буржуазная историография полностью унаследовала тенденцию модернизировать древность. Теория Бюхера, подчеркивавшего историческое своеобразие античной экономики, в наши дни почти утратила приверженцев. Как и раньше, многие буржуазные историки, далекие от стремления раскрыть общие закономерности в развитии исторического процесса, а то и вообще отрицающие существование такого рода закономерностей, исходят из совершенно произвольной предпосылки о мнимом сходстве современной им эпохи с эпохой античной. Поэтому, оперируя материалом, почерпнутым ими из античных источников, они стараются доказать или опровергнуть такие положения, которые по существу никакого отношения к античной истории не имеют и непосредственно связаны с животрепещущими проблемами нашего времени, трактуемыми очень часто с сугубо реакционных позиций.

Так, например, американские историки Мэрш, Крамер, Зиммерн и некоторые другие, провозглашая современное им американское капиталистическое государство прямым наследником и продолжателем традиций античной демократии, нарочито идеализируют политический строй древних афинян времени Перикла. Чтобы «обосновать» этот тезис, Мэрш в своей книге «Современные проблемы в античном мире», вышедшей в 1942 г., без всяких оговорок сравнивает безработных США с необеспеченными, лишившимися работы афинянами. Образование Афинской державы Мэрш объясняет стремлением афинского правительства «ликвидировать безработицу». Оправдывая программу так называемой демократической экспансии США, он ссылается на опыт древних Афин, чтобы «избежать ошибок, оказавшихся роковыми для афинского эксперимента».

В противоположность Мэршу другой американский историк профессор Принстонского университета Прентис в книге «Древняя Греция» (1940 г.) характеризует афинский государственный строй времени Перикла как «неограниченную власть самой широкой группы избирателей, наиболее безрассудных, наиболее фанатичных и наиболее безответственных». Этих «безответствен

66
ных избирателей», порожденных «промышленным» развитием Афин, Прентис сравнивает с современным пролетариатом. Дальнейшие комментарии тут, как говорят, излишни.

В других случаях те же приемы модернизации связываются с иными концепциями. Например, уже упоминавшийся выше

В. Эренберг в изданной в 1951 г. в Англии книге «Народ Аристофана. Социология античной комедии» приходит к выводу, что не крупные фабриканты и мануфактуристы, как у Эд. Мейера и Пельмана, а представители среднего класса — ремесленники, торговцы, интеллигенция— были главной движущей силой афинского общества. Однако по этому вопросу существуют и иные мнения. Очень авторитетный в западных ученых кругах и, кстати сказать, наименее подверженный влиянию модернизаторских тенденций ученый Г. Шефер в докладе на Римском международном конгрессе историков 1954 г. объявил главной движущей силой греческой истории родовую аристократию. Другие известные буржуазные ученые — Китто, Эймар, Корнеманн — вообще отказываются от поисков главных движущих сил в греческом обществе и объясняют, например, расцвет греческой культуры в V в. до н. э., исходя не из социальной обстановки, а из «национального характера древних греков». В подобных объяснениях исторических явлений нельзя не видеть вполне определенные симптомы явного упадка теоретической мысли.

Игнорирование или отрицание закономерностей исторического процесса в значительной мере обусловливает повышенный интерес ряда зарубежных историков к отдельным личностям античной эпохи. Деятельность этих личностей якобы определяет ход исторических событий и достижения целых народов. Французские историки П. Клоше в своей книге об афинской демократии, изданной в 1951 г., и Л. Омо в монографии о Перикле (1954 г.) высказывают мысль о том, что исторические судьбы Афин целиком зависели от таких деятелей, как Перикл и др. Ту же точку зрения разделяют авторы соответствующих разделов в многотомных «Всемирных историях», вышедших в послевоенные годы: издаваемой в Берне «Historia Mundi» и в Париже «Истории цивилизации». Особенно преувеличивается историческая роль таких завоевателей, как Александр Македонский За последние десятилетия ему посвящены десятки книг (Ф. Альтхейма, Омо, Ф. Шахермейера и др.). Содержание этих книг дает основание говорить о появлении среди некоторых зарубежных буржуазных ученых настоящего культа Александра. Вполне естественно, что такое гипертрофированное представление о роли отдельных исторических деятелей влечет за собой преуменьшение или даже сведение к нулю исторической роли народных масс. Наиболее реакционные представители буржуазной науки доходят до отрицания способности у народных масс к активной созидательной деятельности.

67
Наряду с этим в буржуазной историографии сохраняются и некоторые прогрессивные тенденции. Как в XIX, так и в начале

XX в. за рубежом продолжают выходить отдельные исследования, обогащающие науку новыми историческими фактами. В одних случаях эти факты устанавливаются на основании до сих пор еще не изученных или малоизученных источников, в других— в результате нового истолкования уже известного ранее материала. Однако авторы таких исследований обычно недооценивают социально-экономической обусловленности исторических явлений. Таким, например, недостатком страдает интересная работа Митчелла «Экономика древней Греции», изданная в 1940 г. в Кембридже.

Две вышедшие в 1951 и 1952 гг. очень содержательные работы Дж. Файна и М. Финли о земельных отношениях и развитии кредита в древней Аттике также основаны на большом, тщательно обработанном документальном материале, частично впервые опубликованном. Исследования свободны от модернизации древности. Авторы их подчеркивают своеобразие и историческую неповторимость античной экономики, и тем не менее они затушевывают социальный антагонизм, порождаемый рабовладельческими отношениями. То же самое можно сказать об изданной в 1955 и 1956 гг. работе Лауффера, специально посвященной (что не часто встречается в буржуазной историографии) рабству в античной Греции. В этой работе содержится наиболее полный свод известного до сих пор материала о труде в Лаврийских серебряных рудниках, принадлежавших афинскому государству. Лауффер весьма обстоятельно освещает вопрос о численности занятых на этих работах рабов, условиях их труда в рудниках и надземных мастерских, деятельности рабовладельцев-аренда-торов и подрядчиков и т. д. Однако автор этой работы использует любой повод, чтобы смягчить картину безжалостной эксплуатации несвободного труда, о которой свидетельствуют документы.

Несравненно более плодотворны труды тех зарубежных ученых, которые нашли в себе решимость коренным образом пересмотреть господствующие в буржуазной науке взгляды и встать на путь изучения древней Греции с позиций марксистской методологии. К таким ученым принадлежит английский историк Дж. Томсон. В 1949 г. он издал первый, а в 1955 г. второй том своих «Исследований по истории древнегреческого общества», которые охватывают наиболее ранний период исторической жизни древней Греции. В предисловии к этому труду Томсон пишет: «Моей задачей является переосмысление древнегреческого наследства в свете марксизма. Некоторые из моих критиков, по-видимому, склонны думать, что исследование истории Греции под таким углом зрения вообще теряет всякую привлекательй ность. Я же считаю, что лишь при таком аспекте оно вновь

68
приобретает ценность». Хотя не со всеми положениями Томсона можно безоговорочно согласиться (он, например, чрезвычайно преувеличивает торговлю как фактор, воздействующий на процесс классообразования, иногда неоправданно сближает разновременные источники и т. д.), его работу, безусловно, следует расценить как один из наиболее значительных и ценных трудов по раннему периоду греческой истории из вышедших в послевоенные годы.

Большой интерес представляет и книга М. Уазон «Классовая борьба в древней Греции», вышедшая в Англии в 1947 г. Автор этой книги также стремится осмыслить общественную жизнь древних греков с марксистской точки зрения. М. Уазон тоже несколько преувеличивает значение торговли и недооценивает удельный вес рабовладельческих отношений, но в целом ее книга, несомненно, обогащает марксистскую историографию древней Греции.

Значительный вклад в изучение истории древней Греции внесли историки стран народной демократии, вооруженные марксистской методологией. Большой научный интерес представляют работы чешских историков П. Олива (по истории ранней Греции, в частности, по истории греческой тирании) и Л. Згусты (по северочерноморской просопографии), труды болгарского историка Георгиева, посвященные крито-микенскому периоду и проблеме греческого этногенеза, труды и исследования польских историков и археологов К. Маевского, К. Михаловского (в частности, его работы по истории античной техники), Ю. Ковальского (автора большой работы по истории греческой цивилизации), И. Бежуньской-Маловист (издавшей в 1949 г. специальное исследование по истории рабства в эллинистическое время) и ряда других.

В Германской Демократической Республике в 1955 г. был учрежден особый Институт греко-римских древностей (в системе Германской академии наук), который объединил историков, занимающихся античной эпохой В планы работы этого института, наряду с выпуском монографий, входят и издания документальных источников. Отдельные работы и исследования немецких ученых (В. Хартке, Г. Клаффенбаха, И. Ирмшера, Вельскопфа, Ф. Цукера, К. Блюмеля и др ) по самому широкому кругу вопросов, в том числе и по истории древней Греции, систематически публикуются в периодических изданиях («Das Altertum», «КНо»).

Плодотворные результаты дали проводившиеся на протяжении ряда лет археологические исследования на территории Румынии, Албании и Болгарии. Особенно много в этой области сделано болгарским археологом и историком X. Пановым, исследовавшим греческие города-колонии на западном побережье Черного моря. За последние годы в странах народной демократии появился ряд эпиграфических изданий: греческие надписи,

69
найденные в Болгарии, Г. Михайлова (1956 г.), греческие стихотворные эпитафии В. Пеека в ГДР (1955 г.) и др.

Большое значение для обмена научной информацией и дальнейшего координирования работы между историками-антични-ками, стоящими на позициях марксистской методологии, приобрели международные конференции. Одна из таких конференций, например, была созвана в апреле 1957 г. в Либлице (Чехословакия). В работе этой конференции участвовало свыше пятидесяти ученых из социалистических и несоциалистических стран. Среди обсужденных вопросов был и вопрос о возникновении и характерных чертах эллинского полиса. Этой проблеме, в частности, был посвящен доклад английского ученого Томсона, содокладчиком его был советский ученый Я. А. Ленцман.

Великая Октябрьская социалистическая революция положила начало принципиально новому периоду в развитии историографии в нашей стране. Перед историками, занимающимися изучением античной эпохи, как и перед всеми советскими историками, встала задача подлинно научной разработки исторического прошлого человечества в свете марксистско-ленинского мировоззрения. Перестройка работы историков, однако, потребовала известного времени. Такие крупные представители русской дореволюционной науки, как В. П. Бузескул и С. А. Жебелев, опубликовали предназначенные для широких читательских кругов популярные очерки об античности и современности, археолога ческих открытиях XIX и начала XX в., истории древней Греции и эллинизма, классической археологии, отдельных представителях античной культуры и раннего христианства.

Во всех этих и им подобных работах (И. М. Кулиигерау Б. Л. Богаевского, А. А. Захарова, С. Я. Лурье и др.), издававшихся в годы гражданской войны и послевоенной разрухи, еще чувствуется влияние чуждых марксизму идей и представлений.

Первые попытки трактовать историю древней Греции в свете марксистско-ленинской теории были предприняты А. Я. Тюме-невым в его книге «Очерки экономической и социальной истории древней Греции» (т. I—III, 1920—1922). Эта книга, с современной точки зрения, далеко еще не свободна от влияния буржуазной науки, что, в частности, проявляется и в использовании ее автором модернизирующей древность терминологии, но на следующий же год после выхода в свет «Очерков» А. И. Тюменев публикует новую работу под характерным заглавием «Существовал ли капитализм в древней Греции?» (1923 r.J. В этой работе он решительно отмежевывается от модернизаторских построений буржуазных ученых и подчеркивает рабовладельческий характер общественного строя древних греков. Однако в эти годы влияние модернизаторской теории в советской науке далеко еще не было изжито. Об этом свидетельствует хотя бы такой факт, как появление в печати, спустя три года после опубликования

70
названной выше работы А. И. Тюменева, хрестоматии под типичным модернизаторским заглавием «Феодализм и торговый капитал в античном мире» (1926 г.), составленной В. С. Сергеевым. Не лишена существенных методологических промахов и большая работа С. Я. Лурье «История античной общественной мысли», вышедшая в 1929 г.

Советским ученым в эти годы не хватало еще главного: творческого использования учения классиков марксизма-ленинизма об исторических формациях. К теоретической разработке ряда проблем, связанных с этим учением, советские историки подошли вплотную лишь в начале 30-х годов. В этот период в Академии истории материальной культуры, учрежденной еще в 1920 г. по особому декрету В. И. Ленина, проводится ряд дискуссий. На этих дискуссиях всестороннему обсуждению были подвергнуты такие принципиально важные вопросы, как вопрос о переходе общества от родовой структуры к классовому строю, исторических особенностях рабовладельческой формации, проблеме социальной революции в античном обществе, формах классовой борьбы и др. Однако теоретическая широта обсуждавшихся вопросов привела многих историков к некоторому отрыву от конкретно-исторических исследований, породила увлечение социологизаторством и схематизацией. Это нашло отражение в статьях и работах С. И. Ковалева, А. И. Тюменева, А. В. Мишулина, В. В. Струве, Б. Л. Богаевского, Р. В. Шмидт, К. М. Колобовой и др. Эти статьи публиковались главным образом в «Известиях Академии истории материальной культуры». Впрочем, в это время в тех же изданиях появлялись и насыщенные конкретно-историческим содержанием работы по истории классовой борьбы в античном обществе (А. В. Мишулина, А. К. Бергера, К. М. Колобовой, С. Я. Лурье и др.), античной технике и сельскому хозяйству (сборник «Из истории материального производства античного общества», 1935 г.), публикации источников («Античный способ производства в источниках», 1933 г.) и др.

К середине 30-х годов относится и создание первых общих работ по истории древней Греции: «Истории древних рабовладельческих обществ» А. И. Тюменева (1934 г.), университетского курса лекций по истории Греции С. И. Ковалева (1936 г.), двухтомного коллективного труда по истории Греции, вышедшего в 1936 и 1937 гг. в издании Академии истории материальной культуры (в этом труде приняли участие С. А. Жебелев, Б. Л. Богаевский, А. И. Тюменев, Р. В. Шмидт, К. М. Колобова, С. И. Ковалев, Е. Г. Кагаров), первых изданий учебника по истории древней Греции В. С. Сергеева (1934—1938 гг.) и, наконец, вышедшей в 1940 г. первой части «Истории Греции» С. Я. Лурье. Во всех этих работах история древней Греции излагается в свете марксистско-ленинского учения о развитии обще

71
ства и исторических формациях с учетом конкретных особенностей рабовладельческой формации. Изложение и освещение исторических событий опираются на фундаментальное изучение источников и нередко новую их интерпретацию.

В настоящее время некоторые из выдвинутых в этих работах положений в ходе дальнейшего изучения античной эпохи признаны ошибочными или устарели и теперь трактуются в советской науке иначе. Так, взгляд Б. Л. Богаевского (в свое время принятый А. И. Тюменевым и С. И. Ковалевым) на крито-микенское общество как на общество, еще не дошедшее в своем историческом развитии до классовой структуры, был отвергнут почти всеми советскими учеными еще в 1940 г., т. е. задолго до дешифровки М. Вентрисом и Д. Чэдвиком микенской письменности, которая доказала существование в микенской Греции объединений государственного характера. Не находит теперь сторонников и точка зрения С. И. Ковалева, сложившаяся под влиянием Н. Я. Марра, на древние миграции; С. И. Ковалев отрицал за ними всякое историческое значение, не делая исключений и для таких крупных племенных передвижений, каким было так называемое дорийское вторжение.

На работах по общей истории Греции, опубликованных в 30-х годах, в значительно большей степени, чем на изучении отдельных вопросов, сказалось пагубное влияние процветавшего тогда культа личности. Некоторые историки пытались подкрепить свои, часто в целом правильные взгляды на ход исторического развития древнего мира выхваченными из контекста статей И. В. Сталина фразами. При этом они мало считались с тем, оправдывались ли эти высказывания фактическим материалом. Критика таких построений рассматривалась тогда как прямое посягательство на ревизию основных положений марксистского учения.

Большую роль в разработке ряда важных и интересных вопросов истории древней Греции сыграл специальный научный журнал «Вестник древней истории», который начал выходить с 1937 г. Основание этого журнала неразрывно связано с тремя именами: первого его редактора А. С. Сванидзе и московских ученых А. В. Мишулина и А. Б. Рановича. «Вестник древней истории» превращается в центр, объединивший не только историков Москвы и Ленинграда, но и специалистов по древней истории из других городов Советского Союза. На страницах журнала стали публиковаться и работы некоторых прогрессивных иностранных ученых.

В годы Великой Отечественной войны резко сократилось число опубликованных работ по древней истории, приостановилось издание «Вестника древней истории», советская историческая наука потеряла немало своих выдающихся представителей, но исследовательская и педагогическая работа историков-античников не прекращалась и в эти тяжелые годы. Продолжали

72
защищаться диссертации и подготовляться к печати труды и исследования по истории древней Греции и эллинизма. Поэтому сразу же после окончания войны работа по дальнейшему изучению античной эпохи развернулась в Советском Союзе в несравненно более крупных масштабах, чем раньше.

За время, истекшее после окончания войны, было опубликовано много монографий, посвященных социальной, экономической, политической и культурной истории отдельных греческих и эллинистических государств и целых стран или частей эллинского мира в классическое, эллинистическое и римское время, отдельным представителям античной культуры, а также наиболее актуальным научным проблемам, приковавшим в послевоенные годы внимание мировой науки.

История античных городов Юго-Восточного Причерноморья — Синопы, Амиса, Трапезунда и их взаимоотношений с местными племенами излагается, например, в монографическом исследовании М. И. Максимовой, изданном в 1956 г. Автор опирается на комплекс литературных, документальных, археологических и нумизматических данных. История городов, основанных греческими колонистами на западном побережье Черного моря, освещается на основании сохранившихся о них сведений в книге Т. В. Блаватской (издана в 1952 г.); история Византия в классическое и эллинистическое время — в изданной в 1953 г. книге В. П. Невской; история Македонии от времен первобытного строя и до конца IV в. до н. э.— в книге А. С. Шофмана, опубликованной в 1960 г. в Казани; история Родоса раннего времени — в изданном в 1951 г. исследовании К- М. Колобовой; ею же в 1961 г. издана заслуживающая внимания книга «Древний город Афины и его памятники», в которой наиболее важные и интересные памятники афинского искусства и архитектуры рассматриваются в тесной связи с историей одного из самых значительных полисов античной Греции.

Эллинистическая эпоха освещается в нескольких работах советских ученых. В 1950 г., уже после смерти ее автора, была опубликована книга А. Б. Рановича «Эллинизм и его историческая роль». Автор выясняет причины упадка эллинских полисов в IV в. до н. э., вскрывает характер последующей грекомакедонской экспансии на восток, определяет основные социально-экономические и политические особенности эллинистических государств — царства Селевкидов, эллинистического Египта,— характеризует историческую жизнь Греции и Македонии в эллинистическое время. Заканчивается книга кратким обзором эллинистической культуры.

К работе А. Б. Рановича примыкает монография О. В. Кудрявцева «Римские провинции Балканского полуострова» (1955 г.). В центре внимания автора— вопрос о кризисе эллинского полиса, продолжавшего обостряться в послеэллинистическое, римское

73
время. О. В. Кудрявцев связывает этот кризис прежде всего с процессом обезземеливания значительного числа граждан полисов и концентрацией земли в руках немногих.

Исторические судьбы Греции, Македонии и стран Малой и Передней Азии в послеэллинистическое время прослеживаются также в другой работе А. Б. Рановича «Восточные провинции Римской империи в I—III вв.» (1949 г.).

Подробному анализу земельных отношений и социальной структуры эллинистического Египта II—I вв. до н. э. посвящена большая монография К. К. Зельина, вышедшая в свет в 1960 г. Особое место в ней отведено товарному производству в Египте и других эллинистических странах и выяснению роли этого производства в развитии рабовладельческих отношений.

Живой интерес советских ученых вызвало открытие методов дешифровки микенской письменности. Было опубликовано несколько статей по этому вопросу, а в 1957 г. вышла в свет специально посвященная этой проблеме монография С. Я. Лурье «Язык и культура микенской Греции». Основываясь на своем в значительной мере оригинальном чтении текстов, С. Я. Лурье* в первой части книги устанавливает ряд грамматических, фонетических и морфологических особенностей языка микенских надписей. Во второй части монографии автор дает обстоятельную характеристику микенского социально-экономического и политического строя и микенской культуры.

Особенно значительны успехи советских ученых в изучении Северного Причерноморья античной эпохи. Систематические раскопки многих античных и местных поселений и погребений на побережьях Черного моря и в прилегающей к ним степной полосе ввели в научный оборот огромный новый материал. Результаты этих раскопок и археологических исследований постоянно публиковались в особых изданиях: «Кратких сообщениях» Института археологии, «Советской археологии», изданиях Украинской академии наук, эпизодически выходящих тематическими выпусками «Материалах и исследованиях по археологии СССР».

Тематика вышедших за последние полтора десятилетия монографий по Северному Причерноморью весьма разнообразна. Такие работы, как «Боспорское царство» В Ф. Гайдукевича (1949 г.), «Херсонес» Г. Д. Белова (1948 г.), «Танаис» Т. Н. Книпович (1949 г.) и другие, содержат систематическое изложение истории отдельных северочерноморских государств и городов, основанное на комплексном использовании всех имеющихся о них сведений. В других работах, например «Очерках по истории Северного Причерноморья» Д. П. Каллистова (1949 г.), освещается проблема взаимоотношений местных племен с городами-колониями греков и Боспорским царством, в «Херсонесских этюдах» А. И. Тюменева тот же вопрос ставится по отношению к Херсонесу.

74
Некоторые исследования посвящены определенным периодам или отдельным сторонам экономической, социальной, политической или культурной жизни северочерноморских государств и местных племен или племенных объединений. К ним относятся «Очерки политической истории Боспора V—IV вв. до н. э.» Т. В. Блаватской (1959 г.), в которых автор основное внимание уделяет внешней политике Боспорского государства; «Северное Причерноморье и Рим на рубеже нашей эры» Е. С. Голубцовой (1951 г.), посвященное взаимоотношениям северочерноморских государств с Римской империей. История северочерноморского земледелия излагается в монографии В. Д. Блаватского «Земледелие в античных государствах Северного Причерноморья» (1953 г.) и работе С. Ф. Стржелецкого «Клеры Херсонеса Таврического» (1961 г.), история военного дела — в очерках В. Д. Блаватского, изданных в 1954 г. Вопросы северочерноморской нумизматики— одного из важнейших источников политической и экономической истории Северного Причерноморья — освещаются в фундаментальном труде самого крупного советского нумизмата А. Н. Зографа «Античные монеты» (1951 г.) и содержательной и интересной работе Д. Б. Шелова «Монетное дело Боспора VI— II вв. до н. э.» (1956 г.).

История материальной культуры Северного Причерноморья представлена многочисленными работами и исследованиями, публиковавшимися глазным образом в «Материалах и исследованиях по археологии СССР». Среди этих работ особенно фундаментален труд И. Б. Зеест «Керамическая тара Боспора» (1960 г.), в котором собран и систематизирован огромный материал. Содержащиеся в этих исследованиях данные частично обобщены в коллективном труде «Античные города Северного Причерноморья», вышедшем под редакцией В. Ф. Гайдукевича и М. И. Максимовой в 1955 г., и книге В. Д. Блаватского «Античная археология Северного Причерноморья», вышедшей в 1961 г.

Искусству Северного Причерноморья посвящены монографии В. Д. Блаватского «Искусство Северного Причерноморья» (1947 г.), А. П. Ивановой «Искусство античных городов Северного Причерноморья» (1953 г.) и «Скульптура и живопись Боспора» (1961 г.), М. М. Кобылиной «Терракотовые статуэтки Боспора и Фанагории» (1961 г.) и др.

К этим работам следует добавить исследования, специально посвященные местному, коренному населению причерноморских степей: «Каменское городище на Днепре» Б. Н. Гракова (1954 г.), в котором содержится и особый очерк по истории скифов; «Борьба племен Северного Причерноморья с Римом в III в.» А. М. Ременникова; работы М. И. Артамонова «Вопросы истории скифов в советской науке» (1947 г.), «Общественный строй скифов» (1947 г.), «Скифское царство в Крыму» (1948 г.), «Этнография

75
Скифии» (1949 г.) и др. Литературные и эпиграфические источники по Северному Причерноморью публиковались в приложениях к «Вестнику древней истории» и в других периодических и эпизодических изданиях, а также в особых работах, например «Греческих граффити древних городов Северного Причерноморья» И. Я. Толстого (1953 г.), «Сарматских знаках Северного Причерноморья» Э. Я. Соломоник (1950 г.) и др.

Особое место в научной литературе по Северному Причерноморью занимает изданный в 1953 г. сборник работ С. А. Жебелева под заглавием «Северное Причерноморье». В нем собраны написанные в разные годы исследования по этой тематике, которые продолжают пользоваться огромным авторитетом в советской науке.

Из монографий, посвященных другим проблемам истории древней Греции, в частности источниковедческим и проблемам истории культуры, следует назвать монографию А. И. Доватура «Повествовательный и научный стиль Геродота» (1957 г.), вызвавшую большой интерес. В этом исследовании убедительно доказывается тесная связь между повествовательной прозой Геродота и документальным материалом его времени, что открывает новые перспективы в использовании трудов этого автора, как важнейшего литературного источника по истории V в. до н. э. Геродоту посвящена и особая монография С. Я. Лурье, вышедшая в 1947 г. Им же написан очерк об Архимеде (1947 г.) и «Очерки по истории античной науки» (1947 г.), охватывающие период от первых представителей греческой натурфилософии до Платона включительно. Несомненный интерес вызывает также исследование С. Я. Соболевского «Аристофан и его время» (1957 г.), в котором автор уделяет большое внимание образам рабов в комедиях Аристофана, и работа А. Ф. Лосева «Античная мифология в ее историческом развитии» (1957 г.).

Монографии, опубликованные в последние годы, дополняются и развиваются в многочисленных статьях исследовательского характера по самым разнообразным вопросам истории античной Греции и эллинизма. Очень много статей появилось на страницах «Вестника древней истории». Среди них своей научной актуальностью выделяются исследования Я. А. Ленцмана и Э. Л. Казакевич о рабстве в древней Греции. Убедительность содержащихся в этих исследованиях выводов и наблюдений очень Еыигрывает оттого, что оба автора широко используют приемы терминологического анализа слов, которыми древние греки обозначали различные виды несвободного труда. Очень содержательны также статьи Л. М. Глускиной о роли Дельф в политической и экономической жизни греческого общества VII—VI вв. до н. э., Я. Я. Голубцовой по истории Спарты в IV в. до н. э., А. Б. Бергера, Э. Д. Фролова и В. Г. Боруховича о политической идеологии греков.

76
За последние годы было опубликовано также много переводов произведений античных авторов, выходивших в свет и отдельными изданиями и в приложениях к «Вестнику древней истории».

Все работы советских специалистов по античной истории, и монографии и отдельные небольшие исследования, как правило, проникнуты стремлением изучить историческую жизнь эллинского и эллинистического мира с позиций подлинно научной марксистско-ленинской методологии и в многообразных проявлениях этой жизни уловить действие общих закономерностей, определяющих ход исторического развития человечества. Подобные научные исследования возможны только на базе углубленного, конкретного изучения, а также (если это осуществимо) и комплексного использования литературных, документальных, археологических и нумизматических источников.

Успехи советских ученых в изучении античности нашли отражение и в общих трудах и работах по истории древней Греции обзорного и учебного характера. Среди них прежде всего следует назвать первые два тома «Всемирной истории», изданные Академией наук СССР в 1955 и 1956 гг. В этих томах история древней Греции и эллинистического периода рассматривается под углом зрения закономерного развития всемирно-исторического процесса в целом.

За истекшие полтора десятилетия вышли в свет также второе, дополненное и исправленное издание учебника В. С. Сергеева «История древней Греции» (1948 г.) под редакцией Н. А. Машкина и А. В. Мишулина; два издания (в 1952 и 1956 гг.) «Истории древнего мира» под редакцией Н. М. Никольского, В. Н. Дьякова и С. И. Ковалева; «Древняя Греция» в издании Института истории Академии наук СССР (1956 г.) под редакцией В. В. Струве и Д. П. Каллистова; «Очерки истории древней Греции» (1958 г.)—пособие для учителей К. М. Колобовой и Л. М. Глускиной. Авторы этих трудов стремились изложить социальную, экономическую, политическую и культурную историю древних греков на основе учения классиков марксизма-ленинизма об исторических формациях, критической переработки наследства буржуазной науки, а также широкого использования исследований советских историков и нового фактического материала.


77
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ

ЭГЕЙСКИЙ МИР И ГОМЕРОВСКАЯ ГРЕЦИЯ
ГЛАВА III

КРИТО-МИКЕНСКАЯ КУЛЬТУРА
С какого времени нам известна история древней Греции? Ученые первой половины XIX в. обычно начинали ее изложение с VIII в. до н. э. Так, например, Б. Г. Нибур — один из крупнейших, занимавшихся античной эпохой ученых того времени — в своей «Греческой истории» открывает повествование 776 г. до н. э., годом, с которого, по преданию, в храме Зевса Олимпийского в Элиде стал справляться популярнейший в Греции праздник— знаменитые олимпиады. Так же поступил и другой исследователь, Грот, в своем 12-томном труде, посвященном истории Греции.

Таким образом, историки первой половины XIX в. проходили мимо того факта, что у самих греков сохранились более или менее отчетливые воспоминания о значительно раннем периоде их исторической жизни.

Эти воспоминания запечатлены в мифах и сказаниях, которые донесли до нас античные авторы — Геродот, Фукидид, Диодор и другие. Согласно этим сказаниям, на острове Крите в глубокой древности существовало могучее царство, правил им мифический царь Минос — «талассократ» — «властитель моря». Минос распространил свою власть и на некоторые области материковой Греции; ему была вынуждена подчиниться Аттика. Жителей Аттики критский царь обложил тяжелой данью: каждые девять лет они должны были посылать на Крит семь юношей и семь девушек на съедение Минотавру — чудовищу с головой быка и туловищем человека, которого Минос держал в своем дворце-«лабиринте». Брошенные в лабиринт пленники тщетно пытались найти выход среди множества запутанных ходов и, обессилев, становились жертвами кровожадного чудовища И вот однажды юный сын царя Аттики Эгея, Тесей, решил отправиться на Крит вместе с очередными жертвами.

78
чтобы убить Минотавра и освободить родину от тяжелой и позорной дани.

Прибыв на Крит, Тесей пленил сердце дочери Миноса Ариадны. Она подарила Тесею волшебный меч и клубок ниток. В жестокой схватке Тесей убил Минотавра и, разматывая клубок, благополучно выбрался из лабиринта. Он прорубил днища у вытащенных на берег кораблей критян, чтобы избежать преследования, и со своими спутниками поспешно отплыл на родину. Тем временем царь Эгей, поджидая сына, всматривался в морскую даль. Они условились, что, если задуманное Тесеем предприятие увенчается успехом, на корабле вместо черных будут подняты белые паруса. Но Тесей забыл сменить паруса. Решив, что его сын погиб, Эгей в отчаянии бросился с высокой скалы в море. С того времени оно стало называться Эгейским. Народ восторженно встретил освободителя Аттики. Тесей унаследовал отцовский престол, и память о нем как о национальном герое передавалась из поколения в поколение.

Представления о древнейшей эпохе истории Греции опирались не только на легенды и сказания, но и на гораздо более реальные данные. Во многих местах Греции встречались развалины крепостных стен и зданий, сложенных из огромных грубо отесанных камней. Уже сами обитатели древней Греции не могли сказать ничего определенного о происхождении этих сооружений. Ходили рассказы о том, что они были сложены мифическими одноглазыми великанами — циклопами.

До 70-х годов XIX в. ученые полностью игнорировали эти легенды и сказания, памятники древнейшей материальной культуры и основанные на них представления самих древних греков об их далеком прошлом. Мысль о том, что в древких сказаниях могла найти отражение реальная историческая действительность, позднее облеченная в форму мифов, не приходила им в голову. В науке того времени преобладало ультпакоити-ческое направление, и главную задачу научного исследования ученые видели прежде всего в том, чтобы провести четкую грань между областью легендарного и областью исторически достоверного.

Перелом в этих взглядах произошел только в 70-х годах XIX в. Он связан с раскопками и археологическими открытиями Генриха Шлимана. Генрих Шлиман родился в 1822 г. в городе Мекленбурге в Восточной Пруссии. Родители Шлимана, люди малосостоятельные, вынуждены были отдать его еще мальчиком для обучения к торговцу.

Молодой Шлиман, работая приказчиком, обнаружил незаурядные коммерческие способности. Накопив некоторые средства, он сам открыл небольшую торговлю, а в 1846 г. отправился искать счастья в Россию и в Петербурге развил энергичную коммерческую деятельность. В 60-х годах, нажившись на операциях,

79
80
связанных с Крымской войной, он стал миллионером. Но Шлиман был не только удачливым коммерсантом. Обладая с раннего возраста большими способностями к языкам, он сначала изучил ряд новых языков, в том числе и русский, а затем увлекся древнегреческим языком и античными авторами. Замечательные творения древнегреческого эпоса «Илиада» и «Одиссея» стали любимыми произведениями Шлимана. Читая их в подлиннике, он проникся убеждением, что произведения такой огромной художественной силы не могут не содержать исторической правды. Став богатым человеком, Шлиман расстался с коммерцией и решил на свои средства предпринять поиски и раскопки древней Трои.

Когда намерение Шлимана стало известным, широкая публика и ученые отнеслись к нему скептически, как к очередной причуде богача. Но это нимало не смутило Шлимана. Руководствуясь указаниями древних комментаторов к тексту «Илиады» и «Одиссеи», он в 1870 г. приступил к раскопкам холма Гиссарлык, расположенного на побережье Малой Азии, и его надежды оправдались. Через несколько дней после начала раскопок были обнаружены следы очень древнего, просуществовавшего много веков, не раз подвергавшегося разрушениям и вновь восстанавливавшегося города Множество изделий из камня, бронзы и драгоценных металлов, найденных на месте раскопок, изумляли тонкостью и совершенством исполнения. Всеобщее восхищение вызвал знаменитый клад, названный Шлиманом кладом Приама. Среди вещей этого клада были золотые, серебряные, медные сосуды, ювелирные изделия (диадемы, серьги, браслеты, подвески) тонкой и изящной работы, богато украшенное оружие из бронзы и камня (яшмы и нефрита) с тончайшей резьбой. Число мелких золотых предметов превышало восемь тысяч.

Шлиман не обладал специальными археологическими знаниями и поэтому вел раскопки, не соблюдая многих важных требований археологической методики. В результате он неправильно определил разновременные культурные напластования древнего города и считал «гомеровской Троей» гораздо более древнее поселение (так называемую «Трою II», в то время как гомеровской Троей была «Троя VI»). Однако отдельные ошибки Шлимана ни в малейшей мере не преуменьшают научного значения его открытия.

Скептическое отношение ученых к эпосу было сломлено. Стало совершенно очевидным, что в таких произведениях, как эпические поэмы, приписываемые легендарному Гомеру, может находить отражение реальная историческая действительность.

По стопам Шлимана пошли многие ученые. Сам Шлиман не ограничился раскопками Трои и, руководствуясь теми же гомеровскими поэмами, в 1874 г. приступил к раскопкам древних Микен.

81
Согласно «Илиаде»,

Микены были резиденцией царя Агамемнона, возглавлявшего ополчение греков под Троей. Остатки Микенского акрополя были видны на поверхности высокого холма и до раскопок. Этот холм высотой 278 метров над уровнем моря находится на расстоянии 18 километров от побережья Арголидского залива. В стратегическом отношении холм исключительно удобен для возведения на нем крепости, которая была сложена из огромных грубо отесанных камней.

Входом в крепость служили так называемые Львиные ворота, украшенные каменным изваянием двух львиц. В непосредственной близости от Микенского акрополя Шлиман открыл шесть шахтовых гробниц. Так были названы высеченные в скале прямоугольные колодцы — склепы, закрытые сверху каменными плитами. Некоторые из этих гробниц подверглись опустошению еще в древности, в других были найдены великолепные образцы древнего художественного ремесла — чаши, цепочки, диадемы, кольца, богато украшенное оружие, замечательные по художественному исполнению сосуды из драгоценных металлов (например, серебряный ритон в виде головы быка из четвертой шахтовой гробницы) и, наконец, золотые маски с портретными чертами погребенных.

Уже в наше время, в 1952 г., в Микенах раскрыто еще одно шахтовое погребение «Г», в котором также обнаружена погребальная маска из электрона, но более грубой работы. Этими масками, очевидно, покрывались лица погребенных в шахтовых могилах. В общей сложности в период с 1951 по 1955 г. в разных местах было открыто около 30 погребений такого же типа.

После сенсационных открытий Шлимана на Балканском полуострове и на островах Эгейского моря начались энергичные археологические работы. В них приняли участие археологические институты ряда стран (Германии, Англии и др.).

82
Особенно интересные результаты дали раскопки на острове Крите, начатые в самом конце XIX в. английским археологом Эвансом. С 1900 г. подобные раскопки стали проводиться регулярно из года в год.

Событием первостепенной важности было открытие Эвансом так называемого Кносского дворца. Он представлял собой комплекс взаимосвязанных архитектурных сооружений, занимавших в общей сложности 16 тысяч квадратных метров. Дворец состоял из нескольких этажей — некоторые ученые насчитывают четыре этажа, хотя большинство полагает, что в основном он был двухэтажным. Этажи были связаны лестничными переходами, поддерживаемыми колоннами, расширяющимися кверху. В центре находился большой двор, вокруг которого группировались многочисленные помещения. Они в свою очередь отделялись друг от друга двориками, служившими одновременно световыми колодцами. Под многими помещениями сохранились подвалы.

Дворцовые помещения имели различное назначение. Одни из них, видимо, использовались как жилые комнаты, другие предназначались для парадных приемов и религиозных церемоний. Некоторые помещения отводились под кладовые, где стояли огромные пифосы для хранения продуктов. В нижних этажах размещались склады оружия, кухни. Специально выделялись помещения для мастерских и дворцовой прислуги.

К югу от дворца был раскрыт очень интересный комплекс построек, состоявший из жилого дома и павильона с ванной для омовения ног. В смежном помещении найдены остатки купальных шаек, и существуют основания считать, что здесь была холодная и горячая вода. В самом дворце открыта ванная комната и система «параболической кривой», при помощи которой дождевая вода с крыш дворца стекала в специальные водоемы. По-видимому, здесь находилась дворцовая прачечная. Под вымосткой полов дворца была обнаружена система водопроводных и сточных труб.

83
84
Центральный участок пола «тронного зала» был покрыт красной штукатуркой. Рядом располагался бассейн для совершения очистительных обрядов, к которому вели ступеньки. Потолок зала поддерживался тремя утолщающимися кверху колоннами. По обе стороны от трона вдоль стен находились гипсовые скамейки. С западной стороны к тронному залу примыкало святилище с алтарем.

В некоторых дворцовых помещениях сохранилась в более или менее не поврежденном виде стенная живопись — фрески. Сюжеты этих фресок чрезвычайно разнообразны: сцены мирной жизни, праздничные процессии, религиозные обряды, акробатические игры, приручение быков. Необычайно реалистичны пейзажи и изображения животных: море, в котором плавают рыбы, сады, луга, кошка, охотящаяся за птицами, куропатки, удоды, львы, быки, зайцы. Замечательна гамма красок этих росписей. Особенно изящны знаменитые «придворные дамы в голубых платьях». Их пышный туалет, прически, позы переданы в очень изысканной манере.

Интересна фреска, изображающая воина, который стоит перед бородатым военачальником с пером на голове. Великолепна и роспись на стенах тронного зала, пострадавшая меньше других. На фреске изображены бескрылые грифоны. Фон фрески красный с белой полосой внизу и такой же полосой посредине, которая воспроизводит скалистый ландшафт. Пейзаж дополняют тянущиеся вверх стебли папируса, увенчанные цветами.

Одним из наиболее значительных произведений стенной живописи Кносского дворца является фреска, украшавшая стены «коридора процессий». Она, вероятно, состояла из двух рядов изображений, из которых сохранился только нижний — шествие юношей и девушек с сосудами и, по-видимому, музыкальными инструментами. Стены «южных пропилей» украшает фреска, известная под названием «Носители кубков». Эта фреска тематически связана с росписью из «коридора процессий». На ней изображены юноши, несущие серебряные ритоны. Прекрасно сохранились все детали парадного костюма юношей — одежды из ярко орнаментированной ткани, широкие пояса из серебра и золота, серебряные серьги, ожерелья, запястья и поножи.

В помещениях Кносского дворца были также обнаружены памятники древней письменности, восходящей ко второму тысячелетию до нашей эры. Древнейшие памятники этой письменности— печати, надписи на сосудах — типичные образцы пиктографического письма, близкого к иероглифическому. Кроме того, было найдено свыше 10 тысяч глиняных табличек со знаками линейного слогового письма, которые появляются в XVII в. до н. э. Эти таблички подразделены на два типа: содер-

85
86
жащие знаки линейного письма «А» и линейного письма «Б». Попытки дешифровать это письмо долгое время оставались безуспешными.

Дворцы, по типу весьма сходные с Кносским, но меньших размеров, были обнаружены в других районах Крита — в Фесте и Агиа-Триаде. Кроме того, на Крите раскопаны также отдельные поселения, расположенные вблизи побережья. Одновременно обнаружены следы древних дорог, соединявших различные населенные пункты острова. Любопытно, что и дворцы и поселения Крита не имели оборонительных сооружений.

В ходе раскопочных работ на Крите было найдено множество различных вещей: сосудов из камня, глины, драгоценных металлов и меди, оружия, украшений, печатей, резных камней. Особого внимания заслуживают глиняные сосуды в стиле «камарес». Названы они так потому, что первые образцы подобных сосудов были открыты около современной деревни Камарес. По форме они очень близки к сосудам из металла, а для росписи их характерно стилизованное изображение растений, выполненное с поразительным вкусом и мастерством. Сосуды этого типа были обнаружены во многих местах археологических раскопок.

87
Очень много вещей, найденных на Крите, сделано из привозных материалов. Например, разнообразные изделия из золота и слоновой кости не могли быть изготовлены из местного материала, так как на Крите отсутствуют месторождения золота и никогда не водились слоны. Видимо, золото и слоновую кость привозили из Египта и других стран Африки.

Также и растение сильфий, изображение которого встречается на Крите, видимо, было привезено сюда из Ливии, обсидиан — с острова Мелоса, серебро — из Испании или Сардинии и т. д. О тесных связях Крита с Египтом свидетельствует находка на Крите серии алебастровых сосудов египетской работы. Еще более важной находкой с этой точки зрения является печать с именем царицы Ти, жены фараона Аменхотепа III. Эта печать была обнаружена в погребении из Агиа-Триады вместе с множеством других местных критских вещей.

В то же время на территории Египта были найдены изделия критских ремесленников, например сосуды в стиле камарес (район Фаюма), золотые вещи критской работы (склад в Тоде). Очень интересны изображения критян с дарами, украшавшие стены египетских гробниц — гробницы Сенмута, архитектора царицы Хатшепсут; Усер-Амона, визиря фараона Тутмоса III, и др. Точно датируемые египетские предметы позволили определить время, к которому относятся и найденные вместе с ними критские вещи. Все эти находки, бесспорно, свидетельствуют об оживленных торговых сношениях Крита с Египтом. То, что изделия критских мастеров были обнаружены на западном побережье Малой Азии и островах Эгейского моря, неопровержимо доказывает, что Крит поддерживал постоянные связи также с рядом районов Восточного Средиземноморья.

Таким образом, культура Крита получила весьма широкое распространение. Это подтверждают также находки на мате

88
рике и других островах многих изделий, в стиле которых чувствуется влияние критаких мастеров.

Среди памятников этого же периода, исследованных на материке, наибольший интерес вызывает Микенская крепость. В отличие от памятников архитектуры древнего Крита в Микенах бросаются в глаза оборонительные сооружения. Древние Микены, возле которых Шлиманом были раскрыты шахтовые гробницы, окружены стенами, сложенными из грубо отесанных камней огромных размеров. Ширина сохранившихся стен достигает 6 метров.

Защищенный этими мощными стенами, Микенский дворец так же, как и Кносский, представлял собой комплекс помещений различного назначения. Но в отл-ичие от Кносса его центром был не двор, а довольно обширное помещение с четырьмя колоннами, утолщающимися кверху, и очагом посредине, так называемым мегароном. К мегарону примыкали другие помещения. Их стены покрыты штукатуркой, на которой местами сохранились фрески. Под мощеным полом двора были обнаружены приспособления для отвода воды. В Микенах были также раскопаны остатки подземного водопровода и бассейна для хранения воды, сооруженных, по-видимому, на случай осады.

Очень сходен с Микенским дворец в Тиринфе, находящийся от Микен на расстоянии около 15 километров, вблизи морского побережья. Он тоже защищен мощными стенами, сложенными из грубо отесанных каменных глыб. В центре Тиринфе кого дворца также находился мегарон, середину которого занимал очаг, окруженный четырьмя расширяющимися кверху колоннами. На внутренних стенах мегарона сохранились следы стенной живописи.

89
Сооружения, подобные Микенскому и Тиринфскому дворцам, были обнаружены еще в нескольких районах материковой Греции. В частности, в 1939 г. в ходе раскопок в Пилосе на берегу Наваринской бухты был открыт Пилосский дворец. По плану, архитектуре и кладке стен этот дворец очень напоминает сооружения Микен и Тиринфа. По ряду признаков можно предположить, что жизнь во дворце оборвалась на рубеже XIII— XII вв. до н. э. после пожара и больше уже не возобновлялась. При раскопках 1952—1953 гг. были обнаружены мегарон, прилегающие к нему помещения и кладовые с обломками 6 тысяч сосудов. Стены мегарона и вестибюля расписаны фресками с изображением процессий и военных сцен.

Таким образом, центральным помещением всех этих памятников архитектуры служил мегарон с очагом посредине, вокруг которого группировались остальные помещения. Это дало основание некоторым ученым думать, что создателями подобных архитектурных ансамблей были выходцы с севера, а не южане, привыкшие в своих помещениях обходиться без очагов.

Кроме дворцов и крепостей, во многих пунктах Южной, Средней и Северной Греции найдены древние погребения, которые отличаются от древнейших погребальных сооружений — шахтовых гробниц. Они представляют собой погребальные камеры, соединенные с поверхностью земли специальным коридором — дромосом. Если стены такой камеры были из мягкого грунта, они выкладывались камнем. Из подобных погребений возникли так называемые купольные гробницы. В них над погребальной камерой возводился свод. Великолепный памятник этого типа — всемирно известная «гробница Атрея», открытая Шлиманом. Отделка стен камеры, дромоса и свода свидетельствует о высоком уровне строительной техники в тот период.

Гробница Атрея и большая часть такого же рода погребальных сооружений были разграблены еще в древности. Счастливое исключение составляет купольная гробница, открытая в Вафио, на территории древней Лаконики. В ней сохранился богатый погребальный инвентарь, которым обычно наделяли умершего воина.

Среди украшений из золота (перстни, ожерелье с 80 аметистами) бросается в глаза железное кольцо, найденное на пальце скелета вместе с золотыми. Это первая находка железного изделия, датируемая микенским периодом, которая доказывает, что железо ценилось тогда еще наравне с золотом. В погребении найдено много оружия и орнаментированных сосудов. Особенно хороши золотые кубки, украшенные искусно выполненными сценами охоты на быков.

Археологические находки материковой Греции и Крита обладают очень большим стилистическим сходством. Поэтому у некоторых ученых (в частности, у А. Эванса) возникло предпо

90
ложение, что многие из найденных на материке вещей были привезены с острова Крита или сделаны в Греции критскими мастерами. Однако памятникам так называемой микенской культуры свойственны некоторые своеобразные черты: обилие оружия в погребениях, специфические сюжеты стенной живописи. Если для критских фресок характерны сцены охоты, процессий, игр с быками, то для микенской стенной живописи, остатки которой сохранились на стенах дворцов в Микенах, Тиринфе и Пилосе, типичны сцены сражений, запряжки боевых коней, осады крепости и т.д.

После открытия критской и микенской культур возник вопрос их датировки, решить который оказалось не так-то просто. Решению этой проблемы помогли, в частности, хорошо датируемые египетские вещи, которые были найдены на Крите. Сосуды критского и микенского производства, как об этом говорилось выше, были найдены также на территории Египта, причем среди египетских вещей, поддающихся точной датировке. Это помогло Эвансу разработать основную хронологию памятников материальной культуры древнего Крита. В соответствии с хронологической системой Эванса все археологические памятники Крита распределяются по трем хронологическим периодам, условно названным им минойскими по имени легендарного критского царя. В свою очередь эти три периода делятся каждый на три подпериода. Ниже эти периоды перечисляются и дается их краткая характеристика.

Раннеминойский период (3000—2200 гг.). К этому периоду относятся древнейшие поселения, в районе которых были обнаружены неолитические находки, металлические изделия из меди и золота. Этим же временем датируются толосы— коллективные погребения родового общества; они представляют собой круглые по форме гробницы, вмещающие иногда до 700 скелетов. В конце раннеминойского периода появляются керамические изделия, сделанные при помощи гончарного круга.

91
Среднеминойский (2200—1600 гг.). В этот период распространяется бронза. К этому времени относится сооружение древнейших дворцов и постройка дорог, связывающих Кносс с Фестом и равнину Мессара с северным побережьем Крита. Керамика представлена сосудами в стиле камарес. Впервые встречаются глиняные, высушенные на солнце таблички с линейным письмом «А», появление которых датируется началом XVII в. до н. э. Среднеминойский период заканчивается какой-то катастрофой, вызвавшей разрушение ряда сооружений этой эпохи — дворцов и поселений. Некоторые ученые считают, что разрушения были связаны с землетрясением. Этому противоречит тот установленный археологическими исследованиями факт, что многие из среднеминойских архитектурных памятников были стерты с лица земли пожарами, следы которых сохранились. В настоящее время в науке господствует взгляд, что причиной этих разрушений было вторжение на Крит ахейских племен с Балканского полуострова, которое, очевидно, произошло в XVII в. Но вскоре мирная жизнь на Крите была восстановлена, разрушенные здания отстроены. Часть ахейцев, по-видимому, ассимилировалась с местным населением, что отразилось на дальнейшем развитии критской культуры. В это же время и, видимо, в известной связи с проникновением ахейцев на остров Крит появляются критские надписи с линейным письмом «Б».

Позднеминойский (1600—1200 гг.). К этому периоду относится дальнейшее распространение власти Кносса на территорию всего Крита. В это же время прокладываются благоустроенные дороги, связавшие все районы острова. Вновь отстраивается Кносский дворец, появляются новые фрески (изображение одного из кносских правителей, игр с быками и т. д.). Заканчивается описываемый период постепенным увяданием критской культуры и вторжением на этот раз уже дорийских племен. В более позднее и хорошо известное нам время основным населением Крита были дорийцы.

По аналогии с хронологической периодизацией Эванса была установлена и получила распространение в науке периодизация памятников, обнаруженных на Балканском полуострове и островах Греции. В соответствии с этой периодизацией были выделены следующие периоды развития древнегреческой культуры.

Раннеэлладский период (3000—2000 гг.). Этот период характеризуется низким уровнем материальной культуры, соответствующим первобытнообщинному строю. Только в конце периода появляются первые изделия из бронзы и серебра. Керамические изделия изготовлялись еще без гончарного круга.

Среднеэлладский (2000—1700 гг.). К этому времени относится вторжение на территорию Греции северных племен.

92
Оно сопровождалось разрушением раннеэлладских поселений и возникновением новых, иногда на тех же местах. Вторгнувшиеся племена были знакомы с обработкой металла; их керамические изделия по форме были похожи на металлические и изготовлялись при помощи гончарного круга. Основным занятием населения было земледелие и скотоводство.

Позднеэлладский (1700—1200 гг.). Этим периодом датируется наибольшее число замечательных микенских памятников, открытых на территории материковой Греции. Древнейшие из них — знаменитые шахтовые гробницы XVII—XVI вв. с богатейшим погребальным инвентарем. К XV в. относятся погребальные камеры с дромосами и купольные гробницы. Крепости и дворцы возникают в XIV в. и существуют до конца

XIII — начала XII в. до н. э., т. е. вплоть до того времени, когда на Балканском полуострове начинается новое крупное передвижение племен. Вторгнувшиеся с севера в Среднюю Грецию и Пелопоннес дорийцы уничтожают и разрушают основные центры микенской культуры.

Кто, какой народ создал культуру на острове Крите? Кого нужно считать носителями микенской культуры на материке? На базе какого социально-экономического строя выросли и развились эти культуры?

Долгое время ответы на эти вопросы можно было искать, лишь изучая материал археологических исследований и особенности памятников материальной культуры, сохранившихся на Крите и на материке. Поэтому вполне понятно, почему в науке высказывались весьма различные предположения и о носителях критской и микенской культур и о социально-экономическом и политическом строе древнейших обществ.

Можно сказать вполне определенно, что на ранних ступенях развития культуры на Крите господствующей формой социально-экономических отношений оставался родовой строй. Однако дальнейшее развитие производительных сил критского общества не могло не привести к существенным сдвигам в социальной структуре.

Обширные торговые и культурные связи Крита с другими частями Средиземноморья, письменность, отсутствие оборонительных сооружений вокруг дворцов и поселений, прекрасно вымощенные дороги и, наконец, запечатленное в античной традиции представление о могуществе государства царя Миноса дают основания считать, что на Крите существовало примитивно-рабовладельческое государство, власть которого распространялась на всю территорию острова.

Еще сложнее оказалось решить вопрос о характере общественного строя носителей микенской культуры на Балканском полуострове. Ведь наряду с центрами высокой культуры, пред-

93
ставленными такими памятниками, как Микены, Тиринф, Пилос, на территории Балканского полуострова существовали поселения того же времени, обитатели которых жили в несравненно более примитивных условиях. В связи с этим одни ученые выдвинули предположение, согласно которому центры микенской культуры появились в результате проникновения критян на материк. Другие же допускали существование на территории Пелопоннеса и Средней Греции нескольких примитивно-рабовладельческих государств. Эта точка зрения подтверждалась не только особенностями микенской культуры, но и содержанием гомеровских поэм. Давно уже было замечено, что археологам неизменно удавалось обнаруживать памятники микенской культуры в тех местах, которые упоминаются в «Илиаде» и «Одиссее».

Однако окончательно выяснить вопрос о социально-политическом строе общества, создавшего критскую и микенскую культуры, можно было, только прочитав найденные в Кноссе глиняные таблички со знаками линейного письма. Упорные поиски «ключа» к расшифровке этого письма долго не давали никаких результатов.

Как уже указывалось выше, таблички с линейным письмом были разделены на две группы — линейное письмо «А» и линейное письмо «Б». Первое представлено 137 различными знаками, одна треть которых заимствована от критской пиктографической письменности предшествующего периода или восходит к ней. Линейное письмо «Б» также содержит ряд различных знаков, многие из которых по своему начертанию сходны со знаками слогового письма, употребляемого на острове Кипре вплоть до V—IV вв. до н. э. На это впервые обратил внимание шведский ученый Персон, изучая опубликованную Эвансом в 1935 г. вторую серию найденных им в Кноссе табличек с линейным письмом (первая публикация Эвансом этих материалов относится к 1909 г.).

В 1939 г. во время раскопок дворца в Пилосе на берегу Наваринской бухты английским ученым Бледженом и греческим ученым Курониотисом, совместно проводившими археологиче ские работы, было найдено 600 табличек с линейным письмом «Б». Это был первый случай находки памятников линейной письменности на материке. При пожаре Пилосского дворца они подверглись обжигу, и знаки на них сохранились более четко, чем на табличках, найденных в Кноссе. В 1950—1955 гг. при раскопках в Пилосе было открыто еще много табличек с линейным письмом, и, таким образом, их общее количество превысило 900. Очень интересно, что в Микенах во время раскопок 1950—1952 гг. археологи нашли 39 табличек с линейным письмом «Б» не во дворце, а впервые в частном доме, так называемом доме торговца маслом.

94
При работе над этим новым материалом, однако, далеко не сразу удалось преодолеть трудности дешифровки.

В 1943 г. чешский ученый Б. Грозный, который расшифровал древнехеттскую письменность, предложил свое чтение линейного минойского письма. В основу расшифровки он положил мнимое сходство этого письма с финикийскими, хеттскими, египетскими и протоиндийскими письменами. По мнению Грозного, это была негреческая письменность. Однако расшифровка Грозного в ряде случаев оказалась спорной и произвольной и признания в науке не получила. Взгляды Грозного отчасти разделил болгарский ученый В. Георгиев, который, однако, допускал, что минойское письмо употребляли и греки.

Значительно более надежным и пользующимся в настоящее время широким признанием оказался метод дешифровки линейного письма «Б», предложенный в 1953 г. двумя английскими учеными М. Вентрисом и Д. Чэдвиком. Опираясь на сходство линейного письма «Б» с упоминавшимся выше кипрским слоговым письмом, Вентрис и Чэдвик выдвинули ряд весьма веских доводов в пользу того, что линейное письмо «Б» представляет собой письменность древних ахеян—греческого населения, обитавшего на территории Пелопоннеса до вторжения туда дорийских племен. Следы ахейского языка сохранились и в более позднее время в Аркадии, где ахейское население продолжало существовать и после дорийского вторжения. Многие ахейцы, спасаясь от нашествия дорийцев, бежали на остров Кипр и принесли с собой ахейский язык и письменность. Исходя из этих фактов, Вентрис и Чэдвик определили фонетическое значение многих знаков по аналогии с кипрским слоговым письмом и предложили свое чтение ряда табличек с линейным письмом «Б». Выдвинутый ими метод дешифровки оказался настолько убедительным, что был принят большинством ученых. Изучению дешифровки линейного письма «Б» большое внимание уделил известный советский ученый профессор С. Я. Лурье1. Признав правильность основных приемов, предложенных Вентрисом, он внес много дополнений и уточнений и по-своему прочитал ряд табличек с линейным письмом «Б». Одновременно на основе прочитанных текстов С. Я. Лурье удалось выяснить некоторые грамматические и орфографические особенности этого слогового письма. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что путь к дешифровке минойского линейного письма «Б», а в некотором отношении и письма «А» в настоящее время уже найден.

Прочтенные таблички с линейным письмом «Б» в основном представляют собой документы финансово-административного характера. В них содержатся данные о раскладке обложений,

1 С. Я. Лурье, Язык и культура Микенской Греции, М.—Л., 1957.
95
распределении натуральных повинностей и скота по пастбищам, инвентарные списки, списки жертвоприношений богам, данные, связанные с призывом в войско, и т. д. В надписях встречается много имен собственных и географических названий, которые совпадают с топонимикой Гомера. Содержание надписей бесспорно доказывает существование в Пелопоннесе крупного государства с центром в Пилосе.

Древний Пилос, по Гомеру, был резиденцией мудрого Нестора. Вопрос о местонахождении этого города вызывал разногласия еще в древности. Дело в том, что в Пелопоннесе было два города с таким названием: один находился на побережье древней Мессении на берегу современной Наваринской бухты, другой— на побережье Трефилии. Было неясно, какой из них следует связывать с именем гомеровского Нестора. Античный географ Страбон, например, доказывал, что Гомер описал Пилос на побережье Трифилии, а не Пилос мессенский. Когда в 1907 г. в Трифилии было раскрыто несколько погребений и остатки сооружений микенского времени, правота Страбона, казалось, была неопровержимо доказана. Однако раскопки, начатые в 1939 г. на холме у Наваринской бухты, открытие Бледженом и Курониотисом Пилосского дворца и дешифровка документов линейного письма «Б» не оставили и камня на камне от утверждения Страбона. Судя по данным этих документов, в состав Пилосского царства, центром которого был Пилосский дворец, входила вся Мессения, Трифилия и даже южная часть Аркадии. Кроме того, надписи свидетельствуют о том, что древнее ахейское царство выводило свои колонии на острова Эгейского моря и на западное побережье Малой Азии. Так, город Эфес, видимо» был основан пилосскими ахейцами.

Пилосским государством управлял царь (в надписях он называется ванака, причем надписей, в которых упоминается царь, очень мало). Непосредственным помощником царя был воевода— лавагет. В ряде надписей перечисляются административные функции лавагета: он мог освобождать отдельных лиц от повинностей, взимал с населения налоги, ведал военными дела* ми и т. д. Ванаке и лавагету подчинялись другие административные должностные лица — терета, басилеи и др. Функции их еще недостаточно выяснены, хотя, например, известно, что баск-леи управляли отдельными областями, на которые была разделена территория Пилосского царства.

Наряду с должностными лицами известную роль в управлении, по-видимому, играло народное собрание. По крайней мере, судя по пилосским надписям, такой важный акт, как сдача земель в аренду, осуществлялся от имени «народа». В надписях идет также речь о выпасе быков на общественном горном пастбище (может быть, в данном случае следует иметь в виду общинный скот).

96
Царь, воевода, басилеи и другие высшие должностные лица являлись одновременно крупными по масштабам того времени землевладельцами. В Пилосском царстве единицей измерения земельных участков служила так называемая мера зерна, перевод которой в современные единицы измерения пока еще затруднен. Из надписей следует, что величина земельных владений царя (его теменосы) равнялась 1800 мерам зерна, земли воеводы составляли 600 мер. Чтобы яснее представить себе размеры этих владений, следует сопоставить их с участками рядовых пилосских земледельцев, которые не превышали в среднем 9—10 мер зерна. Помимо царя и должностных лиц, землей владели жрецы и жрицы. Они распоряжались, очевидно, храмовыми землями. Размеры участков отдельных частных лиц колебались от 50 до 500 мер.

Наряду с землями, видимо, принадлежавшими их владельцам на началах частной собственности, в Пилосском государстве существовал и общественный земельный фонд, сдававшийся в аренду от имени «народа». Среди арендаторов этих общественных земель встречались и крупные, вышедшие из среды знати и владевшие большими участками, и мелкие арендаторы, участки которых составляли в среднем 9—10 мер зерна. Одни мелкие арендаторы арендовали храмовые земли и назывались «божьими рабами». По-видимому, это были свободные люди, связанные с храмами или, может быть, зависимые от них. В одной из надписей упомянуто 26 таких арендаторов. Другие получали землю в аренду от «народа», их участки в среднем не превышали 10—11 мер зерна. В надписях встречаются упоминания и о довольно крупных арендаторах, которые пользовались и храмовой землей и арендовали участки у отдельных лиц. Так, одна «божья раба» располагала храмовой землей в 60 мер зерна и дополнительно арендовала у трех мелких владельцев участки, в общей сложности равные 90 мерам зерна. Интересно отметить, что женщины участвовали в аренде на равных условиях с мужчинами. Все земледельческое население Пилосского царства уплачивало царю подати, которые исчислялись в натуре.

Особое положение занимали ремесленники. Они упоминаются в надписях наряду с должностными лицами. Видимо, ремесленники в Пилосском государстве находились на привилегированном положении. Материал для своих изделий они получали от государства и ему же сдавали свою продукцию.

На нижней ступени общественной лестницы стояли рабы. Упоминание о них встречается в ряде надписей. В некоторых надписях речь идет о многих сотнях рабов и рабынь — мужчин, женщин и детей. Судя по надписям, в ведении пилосского дворцового хозяйства находилось не менее трех тысяч рабов, главным образом женщин.

97
Таким образом, благодаря дешифровке линейного письма «Б» было с непреложностью доказано существование не только на Крите, но и на греческом материке примитивно-рабовладельческого государства с относительно развитыми формами государственной жизни.

Интересна и своеобразна религия этого периода. Среди имен божеств, встречающихся в пилосских надписях, фигурируют имена богов позднейшего греческого пантеона — Зевса, Геры, Посейдона, Артемиды, Гермеса, Диониса. Таким образом, надписи опровергают существовавшее прежде среди ученых мнение о том, что культ Диониса заимствован греками у фракийцев. Культ Зевса и Геры засвидетельствован как в Пилосе, так и в Кноссе. Ряд богов, почитавшихся в микенскую эпоху, в позднейшей религии греков не встречается.

На Крите господствующим был культ женского верховного божества. Великая богиня, имя которой до сих пор неизвестно, приобретала в представлении критян различный облик. Ей посвящались деревья, с культом богини были связаны птицы, чаще всего голуби. Многие сельские святилища, по-видимому, со стояли из жертвенника и группы священных деревьев. Во дворцовых и домашних святилищах Крита очень часто встречаются фигурки богини со змеями в руках. Они сделаны из фаянса или слоновой кости, щедро украшены золотом. В бедных домах можно было найти грубые глиняные фигурки той же богини. Великая богиня почиталась и как владычица зверей. На кносских гемах она изображается в виде женщины, у ног которой распростерты два льва. Иногда она выступает в образе охотницы, убивающей вепря.

В критском пантеоне встречается также мужское божество, олицетворявшее силы природы. Символом этого божества был двойной топор — лабрис, изображение которого часто встречается в критском искусстве. Мужское божество олицетворялось и в образе бога-быка. Культ этого бога предусматривал игры с быком, послужившие сюжетом для одной из кносских фресок. Во время религиозных празднеств на Крите происходили торжественные процессии, приносились жертвы, исполнялись священные пляски и песни. Об этом свидетельствуют многочисленные изображения культовых сцен на фресках, сосудах, рельефах, печатях.

В культовых церемониях критян ведущая роль принадлежала женщинам, выполнявшим, различные религиозные обряды. Мужчины редко фигурируют в культовых сценах и появляются лишь в самых поздних памятниках.

Для критской религии характерно отсутствие монументальных храмовых зданий. Как во дворцах, так и в домах среднего слоя населения во время раскопок были обнаружены лишь небольшие святилища с жертвенными сто

98
лами и священным изображением лабриса, сакральных рогов, фигурками богини и т. д.

Влияние критской религии на последующие религиозные представления и обряды греков несомненно. Не случайно именно на Крите греческая мифология поместила пещеру, в которой воспитывался Зевс; на Крите же, как повествуют мифы, провели свое детство Аполлон, Дионис и Геракл. Некоторые из священных символов, почитавшихся критянами, также были восприняты религией древних греков. Конечно, эти заимствования не дают еще права связывать происхождение греческой религии с одним только Критом. Но преемственность тут несомненна и вполне объяснима: ведь критская культура оказывала очень сильное влияние на весь Эгейский мир. Центрами столь же высокой культуры на территории материковой Греции были Пилос, Микены и Тиринф. Вероятно, два последних представляли собой такие же государственные образования, как и Пилос.

Разрушение в самом конце XIII в. до н. э. Пилосского дворца знаменует собой конец микенского периода в истории древней Греции. Примерно в это же время были уничтожены все остальные центры микенской культуры. Совпадение таких событий, как гибель дворцов и поселений микенской эпохи и вторжение дорийцев, не может быть случайным.

Дорийское вторжение — последняя крупная волна в передвижениях населения раннего времени на Балканском полуострове. В античной традиции о нем сохранились довольно отчетливые воспоминания, правда, облеченные в форму сказаний с заметными следами позднейшей переработки. Нам неизвестны конкретные причины, побудившие дорийские племена покинуть места своего прежнего расселения и устремиться на юг. По сравнению с южными соседями они стояли на более низкой ступени исторического развития, но у них было одно бесспорное преимущество: они уже были знакомы с обработкой железа. Очевидно, железное оружие сыграло не последнюю роль в успехе дорийского вторжения на территорию Средней и Южной Греции. Население подвергнувшихся вторжению областей отчасти было уничтожено дорийцами или бежало, отчасти было порабощено и подчинилось победителям, отчасти с ними ассимилировалось. Государства и культура микенской эпохи прекратили свое существование. Столь быстрая гибель этих государств с их высокой культурой объясняется, очевидно, тем, что эти ранние государственные образования древней Греции не обладали достаточно прочным социально-экономическим фундаментом, необходимым для их длительного исторического существования. Широкие слои подданных этих государств, обремененные налогами и повинностями, не были заинтересованы в сохранении господства микенской правящей знати и не оказали достаточно решительного сопротивления дорийцам.