Что в ладошке серебрится?..

Сестра была, как всегда, предельно лаконична.

– Ты завтра свободна? Приезжай к нам на дачу. Надо поговорить. Срочно.

И отключилась.

Хотя у Мары имелись на субботу кое-какие свои идеи и затеи, перезванивать и спорить с сестрицей она не стала. Во избежание возможных обид. Мир во всем мире – в том числе и семейный – надо беречь. Как самую хрупкую драгоценность.

Марин муж Лёва возражать тоже не стал, он вообще был человеком покладистым, и потому наутро безропотно погнал своё авто в направлении дачного посёлка, куда на всё лето перебиралась семья сестры Виктории.

– И что ей от меня нужно? – гадала по пути Мара. Несмотря на заметную прихотливость характера, Вика по пустякам родню и знакомых не тревожила.

У ворот дачи свойственников встретил муж Вики Кирилл, на лице которого отчетливо читалась некоторая растерянность.

Мара удивилась: зять на земле всегда стоял прочно, – и потому, ни о чём не расспрашивая, торопливо прошла на дачную кухню, из открытого окна которой доносился шум какого-то кухонного агрегата.

Вика, озабоченно нахмурив рыжеватые брови (сёстры были блондинками, но отнюдь не анекдотическими: под пышными светлыми шевелюрами у них имелись вполне работоспособные мозги), лепила котлеты.

– Приехали?.. Ну садись, – кивнув на пухлый угловой диванчик, сказала Вика сестре. – Я скоро закончу…
 
Она выложила котлеты на раскаленную сковородку, сняла резиновые перчатки, ополоснула руки в голубом эмалированном тазике и тоже уселась на угловой диван.

Мара выжидающе молчала.

– Короче. У меня натуральный форс-мажор, – стараясь не глядеть на сестру, начала Вика. – Наша бабушка в больнице. На месяц улеглась, не меньше. Я с Кириллом в понедельник должна лететь в Лондон – мы этой командировки год ждали. Эльку оставить не с кем.

– Но ведь мы тоже в среду уезжаем! – воскликнула Мара. – В Карелию! Дом Лёвиной тётки ремонтировать – плотники ждут уже… И у него там научные интересы есть…

– Но ты-то ничем особенно занята не будешь? Вот и приглядишь за Элькой… Кстати, куда она делась?

Вика вскочила с диванчика и с тревогой выглянула в окно.

Мара тоже посмотрела наружу – с нездоровым интересом. Она знала свою племянницу.

Эльки на участке видно не было, но поликарбонатная теплица ходила ходуном.

– Опять она там дверь выламывает, – с досадой сказала Вика и крикнула мужу:

– Кирилл! Отгони Эльку от теплицы!

Через минуту каштановая кудрявая головка мелькнула между кустами смородины, а потом с террасы послышался дробный топот маленьких ног, радостный визг и истошный басовитый кошачий мяв.

– Бедный Бегемоша, – устало вздохнула Вика. – Сходи уж туда, спаси кота от племянницы…

Огромный персиковый Бегемот с мученическим выражением светло-зеленых глаз распластался на полу террасы, придавленный к доскам плотной тушкой хохочущей Эльки.

– И что это он её не царапает? – спросила Мара у подошедшей сестры, снимая с кота упирающуюся племянницу.

– Царапал, когда она к нему в миску лезла, – сказала Вика. – Проехал когтищем от глаза до подбородка.

Элька вырвалась из рук тётки и умчалась на кухню.

Почти сразу же оттуда донёсся звук передвигаемого табурета.

Мара и Вика заторопились с террасы.

Элька, стоя на разделочном кухонном столе возле газовой плиты, деловито обыскивала полки навесного шкафчика.

Вика поставила Эльку на пол и строго сказала:

– Конфеты будут после обеда! Поняла?..

Элька надула было губы, но тут её мать включила висевший на стене телевизор. На экране засуетились лиловый Лунтик с зеленым Кузей, и Элька забралась на диванчик и затихла, глядя мультфильм.

– И ты хочешь, чтобы я с твоим убоищем с глазу на глаз осталась? – Мара иронически посмотрела на сестру.

– Да она только дома такая буйная, среди знакомых людей, – ответила Вика. – Вот увидишь – в дороге и в деревне будет тише воды, ниже травы… Уж на две-то недели и тебя и её хватит!

Мара поняла, что спорить бессмысленно. Вика всё и за всех уже решила.

И после обеда и хозяева и гости дачи двинулись в город, который все они должны были покинуть на предстоящей неделе.

***

Вика оказалась права – до сильно обезлюдевшей на рубеже столетий-тысячелетий карельской деревушки Мара, Лёва и Элька добрались благополучно. Расположились в пустующем доме Лёвиных родственников, нанесли визит тётке, и на следующий день каждый занялся своим делом.

Лёва надзирал за трудами плотников, ремонтировавших тёткин дом, Мара хозяйничала и пасла по деревне Эльку, которой очень понравилось гулять по морскому берегу во время отлива. Там Элька старательно собирала в корзиночку пахнущие йодом веточки пузырчатых водорослей, ракушки, маленьких медуз, похожих на полупрозрачные лиловатые лепешечки, и прочую экзотику.

Долгими августовскими бледными вечерами, плавно переходящими в блёклые утренние рассветы, Лёва, Мара и Элька иной раз встречались на берегу впадающей в море небольшой речушки с троюродным братом Лёвы, Борисом, местным жителем. Шевеля обгоревшей веткой то и дело затягивающиеся невесомым пеплом угли небольшого костра, Борис развлекал гостей охотничьими и рыбацкими рассказами, хвастался умом своей собаки по кличке Тайга.

В один из таких вечеров зашел разговор о полярном сиянии, которого Маре в действительности видеть ещё не доводилось – севернее Петрозаводска она не заезжала.

– Да летом оно у нас редко видно бывает, – сказал Борис. – Чаще всего – очень бледное, бело-зеленое.

Мара подняла свои хризолитовые глаза к закатному небу.
– Смотри, а вон там – что это?.. Это ведь не облако?.. Небольшое, бледноватое-зеленоватое?.. Колышется?..

Борис лениво повернул голову.

– Похоже, реально северное сияние… Повезло тебе! Как по заказу…

***

Ремонт теткиного дома вышел на финишную прямую, и Лёва решил предаться удовлетворению своих научных интересов – осмотреть камни с древними рисунками, находившиеся примерно в километре от деревни. Мара вознамерилась составить ему компанию. В деревне сидеть ей надоело.

Элька с Лёвиной тёткой оставаться не захотела, поэтому было решено взять её с собой. У Бориса нашлась вместительная самодельная коляска с большими пневматическими колёсами, которые не спотыкались на неровностях местных лесных дорог. Когда Элька устанет, этот экипаж – к её услугам.

Почти сразу за деревней дорога пошла в гору. По её сторонам, прорвав тонкий слой почвы, как морщинистую слабую кожу, взмыли ввысь голые гранитные и базальтовые скалы – могучая каменная плоть планеты.

– Вон там, за поворотом, – пещера с рисунками, – сказал Лёва. – Я буду их прорисовывать и фотографировать, а ты мне посветишь…

Пока Лёва и Мара в пещерном полумраке возились возле стены с петроглифами, Элька лазила по каменным закоулкам.

– Она не заблудится? – с тревогой спросила Мара.

– Там нет выхода, успокойся…

С рисунками Лёва и Мара проработали часа два.

Потом муж принялся собирать своё имущество, а Мара, включив фонарь, пошла в глубь пещеры искать куда-то запропавшую Эльку.

Девочки нигде не было.

Стараясь не поддаваться панике, Мара осмотрела в пещере каждый закоулок, каждый камень.

Элька как сквозь землю провалилась.

– Она пропала… – едва шевеля губами, сказала Мара мужу, выйдя наружу.

Лёва вырвал у неё из рук фонарь и кинулся в пещеру.

Вернулся ни с чем.

– Иди за Борей, – с отчаянием проговорила Мара. – Пусть приведёт Тайгу. Если она незаметно мимо нас из пещеры вышла, собака возьмёт след…

Через полчаса пришедший с Лёвой Борис, дав Тайге понюхать Элькину куртку, направился с собакой в пещеру. И почти тут же раздался лай Тайги.

Лёва и Мара переглянулись.

– Эй, идите сюда! – позвал Борис. – Куда вы смотрели?

Эля обнаружилась у дальней стены – она неподвижно лежала там на широком плоском камне.

Мара, отобрав у Лёвы фонарь, посветила девочке в лицо. Элька легко вздохнула и приоткрыла свои серо-зеленые пасмурные глаза.

– Пать хотю, – пробормотала она, снова опуская веки. – Дядя… На лодке…

Чтобы взять племянницу на руки, Мара вернула фонарь Лёве. Он нечаянно махнул его лучом по стене над спящей Элькой. На камне была изображена целая флотилия маленьких лодок с людьми, рыбы, спирали и еще что-то непонятное.

– Странно… – сказал он. – Я всё осматривал тут… Петроглифы были только у входа…

– Значит, плохо смотрел, – ответила Мара. – Не Элька же их здесь нарисовала…

Мара осторожно подняла спящего ребёнка и вместе с Борисом и Тайгой пошла к выходу из пещеры, где между красных и серых гранитных валунов стояла коляска. Там она устроила Эльку поудобнее на разложенных в кузове пышных подушках и накрыла её пледом.

Подошедший следом Лёва напряжённо уставился на спящую в коляске племянницу.

– Жаль, она маленькая, рассказать ничего не может… – проговорил он с досадой.

Словно почувствовав его взгляд, Элька повернулась на бок и выпростала из-под пледа пухлый кулачок. Пальчики разжались, и на клетчатый плед из грязной ладошки выкатилась большая, круглая, словно светящаяся изнутри серебристая жемчужина…

Мара и Лёва оцепенели.

Борис ахнул.

Элька вдруг проснулась, захныкала и села в коляске, оглядываясь вокруг.

Увидела на пледе жемчужину и тут же схватила её:

– Моё!

Мара осторожно спросила:

– Эля, а где ты взяла бусинку? В пещере нашла?

– Дядя дал! Дядя на лодке, – спокойно ответила девочка.

На обратном пути Лёва, Мара и Борис молчали, время от времени поглядывая на сидевшую среди подушек и увлечённо игравшую с жемчужиной Эльку.

Уже у самого дома Борис тихо сказал:

– Жемчужина, похоже, речная… Но просто исключительной величины и красоты… В наших местах когда-то – в прошлые века – много жемчужниц водилось… Речной жемчуг чуть ли не пудами добывали. Только о жемчужницах здесь давно уже ничего не слышно…