Серафима. Часть вторая

     Вскоре Вадим сделал Серафиме предложение, и она тут же, почти не раздумывая, перебралась к ним в квартиру, так как своего жилья не имела и жила на съёмной квартире. Работала она тогда на почте, и очень часто ей приходилось вставать, в буквальном смысле, среди ночи, чтобы вовремя разложить поступившую корреспонденцию. Потом женщина приходила домой, готовила, убирала, стирала, кормила приходившего из школы Антона, вечером шла в садик за Олей, весь вечер возилась с детьми, особенно Олюшкой, как ласково Серафима стала называть девочку. А ставший любимым Вадим, или её Дюша, как всем она про него говорила, усиленно писал свой роман. Такого вдохновения Малышев никогда ещё не испытывал, он с лёгкостью писал роман за романом, всё у него получалось талантливо и без сучка и задоринки. Серафима поистине стала для него и Музой, и Ангелом-Хранителем, и Берегиней их семейного очага. В доме появился достаток, и Серафима, почти без сожаления, оставила свою почту, иногда только грустила без своих, ставших почти родными, коллег-девчонок. Но те временами заскакивали к ней в гости, тогда они закрывались на кухне, пили чай и обсуждали последние новости.
   Так прошло несколько лет. Оля пошла в школу, стала посещать всевозможные кружки, и везде и всюду рядом с ней была мама Сима, так она и Антон стали называть  вновь приобретённую мать. Потом они купили жильё в более престижном районе и параллельно стали строить дом в ближайшем Подмосковье. Место для строительства дома нашли великолепное. Это был воистину райский уголок: в старом сосновом лесу, неподалёку от строящегося дома, расположились два озера - в одном вода была более прохладная и чистая, где они жаркими летними днями любили купаться, другое было затянуто тиной и кувшинками. С утра и до позднего вечера щебетание лесных птиц уносило душу и мысли в небеса. Летом душистые земляничные поляны манили запахом спелых и наивкуснейших ягод; красивые ромашки на опушках приветливо кивали своими весёлыми белыми головками, словно просили: "Унесите нас к себе домой, мы тоже хотим стать соучастниками вашей счастливой жизни". В те времена все любили и понимали друг друга и, действительно, были счастливы.
   Ещё Серафима вспомнила, как они все обожали сеновал старого домика, доставшегося от прежних хозяев. Как запах свежескошенного сена приятно щекотал ноздри, дурманил сознание и вызывал желание валяться в этом сене всю оставшуюся жизнь. Когда сеновал занимал Антон, вход для всех автоматически был закрыт, так как парень увлекался серьёзной литературой, больше научного характера, и мог часами, обложившись книгами, неподвижно лежать и читать. Эта любовь Антона ко всему серьёзному в дальнейшем привела его в научный мир, где он сейчас благополучно занял свою нишу в качестве большого учёного. А тогда это был неулыбчивый молодой человек, всегда решающий какие-нибудь теоремы, задачи или головоломки, которые для красивой головки Серафимы были из мира фантастики. Как ни старалась Серафима, но в свой мир Антон так и не впустил её. У них сложились ровные уважительные отношения, но доверительность в них отсутствовала. Поначалу Серафима расстраивалась по этому поводу, со временем привыкла и приняла всё, как есть. Зато с Олей они стали большими подружками, могли часами обсуждать наряды или ухажёров ставшей по-настоящему родной дочери. Когда у Вадима случалась минутка свободного времени, и они с Серафимой заваливались на сеновал с бутылочкой шампанского, тут же появлялась Оля и под разными благовидными предлогами выдворяла отца, чтобы всецело владеть любовью и вниманием Серафимы, которую не хотела делить ни с кем.
   Это состояние безмятежного счастья на всю жизнь отложилось в сознании и душе Серафимы, и в минуты душевных тревог и жизненных перипетий (в которых она ныне пребывала), заставляло Серафиму мысленно возвращаться в те далёкие счастливые времена для получения душевного равновесия. Она бы ещё долго так сидела и нежилась в этих воспоминаниях, но сильный порыв ветра плеснул женщине в лицо целую пригоршню прохладных дождинок. Она невольно вздрогнула, сбросив с себя приятное оцепенение и вновь оказавшись в горькой действительности. В действительности одиночества и никому ненужности. После ухода Вадима Серафима не раз пожалела о том, что избавилась от единственной беременности, случившейся на первом году их совместной жизни, прислушавшись и приняв доводы мужа. Тогда ей казалось правильным это решение. Серафима растворилась в муже, детях, жила заботами о них, их проблемами и делами и думала, что она им также необходима, как и они ей, что их дружная счастливая семья будет с ней до скончания века. Первым эту идиллию нарушил Антон. Учась на третьем курсе института он женился на своей сокурснице, навсегда покинув этот дом, изредка навещая родственников по большим праздникам. Антон и раньше не особо нуждался в заботах Серафимы, а женившись, стал совершенно самостоятельным и независимым, тем более, что у Ольги не особо складывались отношения с его молодой женой Анной.
   Серафима осмотрелась по сторонам некогда любимого дома, который бывший муж великодушно ей оставил, поправила вазу на журнальном столике, взяла свежий номер "Домашнего очага", начала листать, но мысли о прошлом не отпускали её, и женщина вновь предалась воспоминаниям. Она вспомнила, как всей семьёй они радовались окончанию строительства этого дома, с какой любовью подбирали интерьер. Детям была дана полная свобода выбора обстановки их комнат, но с согласованием и родительским одобрением. Серафима вспомнила, как они с Вадимом смеялись, когда на стол перед ними легли листы с описанием того, что каждый из детей хотел бы иметь в своей комнате. Лист Антона был настолько краток и непритязателен, что для комфорта пришлось добавлять ещё много чего, так как парень запросил: кровать, рабочий стол, стул и телескоп. Зато лист Оли был исписан с обеих сторон, и на словах она выдала перечень тех мелочей, которых не вместила в себя бумага.
   В те времена Вадим работал в своём новеньком, шикарном кабинете, подолгу исчезая в нём, особенно когда на него находило вдохновение, но присутствие и близость мужа всегда были ощутимы Серафимой, и полнота жизни и счастья не покидали её ни на мгновение. Но, как часто бывает в таких случаях, наступила "вдруг": пришли сложные 90-ые годы. Издательства стали работать с перебоями, с гонорарами были постоянные задержки, и когда деньги попадали в руки Вадима, то это уже были обесцененные фантики. Семья, как могла, несколько лет перебивалась таким образом, но дети росли, их нужно было учить, а делать это было не на что. Вот тогда Вадим Павлович решил самостоятельно заняться издательским делом. Ещё несколько лет ушло на становление своего дела, но у Малышева оказались деловая хватка и сильный характер. В конечном итоге он заявил о себе, тем паче, в этих кругах он был не новичок.
   Дом опять посетил достаток, но прежний дух безмятежности навсегда покинул эти стены. Серафима всё чаще стала оставаться дома одна: Оля либо была на учёбе, сначала в школе, затем в архитектурной академии, либо, наскоро перекусив и сменив одежду убегала по своим делам. У Ольги с возрастом развились тонкий вкус и чувство гармонии, она была очень утончённой,красивой девушкой с лёгким, смешливым характером. Как и прежде, она с лёгкостью управляла Серафимой, а ещё толпой своих многочисленных поклонников.
   Вадим Павлович в последнее время дома появлялся крайне редко, чаще всего это происходило за полночь. Если раньше, приходя поздно ночью домой, он находил несколько минут для обсуждения своих дел с Серафимой, то теперь даже на это у Вадима не было сил, а может быть, желания. Серафима чувствовала, что муж отдаляется от неё, но изменить эту ситуацию было не в её власти, особенно после того, как в издательстве появилась новая и достаточно молодая особа в качестве главного бухгалтера. Серафима Андреевна помнит, как после этого сообщения в её душу тонкой леденящей змейкой вползла тревога. Она долго пыталась гнать от себя дурные мысли, но пропасть между супругами разрасталась всё больше и больше.