Туда, где нас ждут

                22 июня,
                ровно в четыре часа...


Левонтий смолоду зашибал. Как все. Бывало, высадит поллитровочку под вишню – и мозги на шпиндель. Да на улицу. Силёнкой не обидел господь. Не попадайся. Не так посмотрел, или в короткой юбке вышел – уж не обессудь, браток. Многих помял, некоторых покалечил мало не до смерти.
Ваську Бочкова гонял почитай каждый день. Васька боялся на улицу нос высунуть:
– Это, – говорит, – дженосайд форменный.
Старец Феодосий недоволен.
– Дал господь силушку – ну дак пользуй по назначению. Помогай людЯм! У нас многие переходят не там. На светофор ноль внимания. Посмотри сводку: за день только на одном нашем переходе – осьмнадцать ДТП! Все трупы из нашего дома. Это же уму нерастяжимо. Для небольшого восьмиквартирного ведомственного домишки цифра оху... ошеломляющая. Возьмись-ка давай.
Левонтий и рад. Ему самому претит бить морды без платформы. Открыл дежурство на переходе. В травме недовольны:
– Не знаем складывать куда. Без руки, без ноги везут. А то башка пробита наскрозь, мозги вытекли в приёмном покое, практикантку вырвало от неумелости. Сказали бы ему.
Ваську Бочкова в учебных видах таскал через переход самосильно. И так, и задом наперёд, и на четверушки поставит и ведёт. Привыкай, мол. Тут не ИзраИль.
Васька плачется:
– Уеду в ИзраИль. Зовут. Автомат обещают и два рожка.
Феодосий недоволен опять.
– Ты действуй с умом. А не так что. Тут многие без мозгов, а ты последние вышибаешь. Участковый заходил. Интересовался тобой.
– Что спрашивал?
– А спросил, окончил ли ты школу лётчиков-испытателей в Жуковском. Окончил, говорю, диплом показывал.
– А он что?
– Плюнул и ушёл, дверью хлопнул...
В прошлый раз спрашивал, окончил ли институт, специальность учитель английского и немецкого языков, и есть ли диплом. А ещё раньше интересовался, где учился письму: в новгородской школе или у самих греков?
Жалобщикам участковый отвечал так:
– Пишите заявление без ошибок. Чем больше подписЕй, тем лучше. А так ничего не могу.
Легко сказать – без ошибок... Жалобщики уходили, матеря участкового и этого, того. Хотели позвонить на прямую линию, но как всегда написали на своих страничках сами знаете где. Ему это как пух с ушей. Хоть вообще не выходи.
Ваську Бочкова пилит жена:
– Сходи, подай заявление на выезд. Там абрикосы дешёвые и море. А у нас азербайджанские и недовес. Я сказала ей, так меня же ещё и отсумульманили.
– Вот недоверцы большую силу взяли, – старец Феодосий под вишню намекнул. – Нешто у человека могут быть золотые зубы?
Левонтий задумался... Постоять за веру, конечно, можно. Опять же гурии в раю. Сами светленькие, а глазки тёмненькие... заманчиво.
– Долго не думая, сразу – в еб... в табло, – учит Феодосий.
Ну, взял, конечно, поллитровочку. Пошёл. Как стал их возить... Туда махнёт – помидорная улица! Сюда махнёт – алычовый переулочек... Подъехали на многих колесницах сумульмане, все борцы вольного стиля.
Старец Феодосий кричит с балкона:
– Держись, мол, святые праведники видят! Радуются!
Хорошо, жена прибежала Васьки Бочкова.
– Он с детства такой немного как бы тронутый у нас. С моим в одном классе учились. Дак недотерпит и на уроке в штаны... Отпустите его ради бога!
Те говорят:
– Дивона?
– Да, типа того. В армию не взяли из-за этого. Спасибо большое.
Вечером сели с Васькой. Взяли две поллитровочки...
– Ты бы чего хотел, Вась?
– Я бы хотел? В детстве у меня был ножичек с перламутровой обкладкой. Там штопор, ножнички, пилка. Я его по весне потерял. Искал-искал... так и не нашёл.
– Лежит твой ножичек, тебя ждёт.
– Там?
– Там. Всё, что здесь потеряли, всё – там...
– Баб не касается.
– Нет. Баб – нет.
Вышли взять ещё по чуть-чуть, тут их и замели обоих. Пока это сидели, война началась. Ездят по городу на грузовиках, берут всех подряд.
– Мы не призывного возраста.
– А я вообще белобилетник.
– Война, мужики. Все призывного, все безбилетники. А иначе никого не призовёшь, попрячутся как тараканы, и команды не наберёшь.
Прапор со следами верхнего образования на лице только вздохнул, их увидев:
– Ну, парни... Надо было дворами!
– Мы детные, женные. Попрощаться бы.
– Всё, всё.
Наклонился – и шёпотом:
– Киев бомбили... теперь завертится! Всё уж теперь.
Выпрямился прапор:
– Смотрю, все со знанием? Строевую... запе-ВАЙ!
Завёл Васька тенором:
– This is the end... Beautiful friend...
This is the end... My only friend...
Мы подхватили:
– Of our elaborate plans... The end...
Of everything that stands... The end...
No safety or surprise... The end...
I'll never look into your eyes... Again...
Водила врубил форсаж. Пламя шуганулось назад, отрезая прошлые пути. Началась вибрация. И мы пошли, пошли в набор высоты, всё дальше и всё выше, как аггелы, с перегрузкой 9 g... Туда, где нас ждут.
А дальше... Там – знают.


22 июня 2019 г.