Земляника со сметаной

                Сначала мы услышали ее голос. Мы - это я и мой одноклассник Патрикей, которого я взял с собой для поддержки, когда четырнадцати лет от роду решил стать звездой и отправился поступать в детский театр городского дворца пионеров. Мы не знали, что требовательный звонкий тембр, доносящийся из окна, выходящего на Невский, принадлежит Софье Казимировне, одному из педагогов знаменитого театра, попасть в который мы так стремились. Мы не знали, кто это и что нас ожидает в будущем, на подкашивающихся от страха ногах приближаясь к первому туру. И вот позади - третий, решающий. Ко всеобщему удивлению, в студию приняли обоих: и меня, и Патрикея.
     Месяц спустя там же мы, уже оперившиеся , на студийных занятиях под руководством Софьи учимся быстро передвигаться в толпе и лавировать среди людей на Невском. Вместе с ней мы разучиваем азы большого вальса и загадочного старинного танца па-де-грас. Дружно смеемся над игривостью моей походки, белыми ночами гуляем по театральному маршруту, поем общие песни и совместно отмечаем дни рождения. Нам так весело! Мы - детское развлечение - заполняем анкету.
      Из невинного детского вопросника я узнаю, что Софья предпочитает битовым ритмам - живую флейту, клубнике - землянику со сметаной, уважает творчество Толстого, мечтает иметь пса и побывать на острове Капри. Софья давно одинока: у нее с раннего детства нет отца, а недавно и мать умерла. Она немного старше, но мы переходим на «ты» и клянемся друг другу в дружбе до гроба. Наше время заполняют бесконечные посиделки, репетиции, спектакли… Странная закономерность – стоит Софье выйти на сцену - все в зале плачут. В скромный детский театр, чтобы увидеть ее хрупкую фигурку, зрители стремятся со всего города. У нее – талант: огромный, явный. Он сулит многое. 
       Сама не понимая - отчего, Софья любит таскать немногочисленных подруг пошататься по старой Риге. А все удивляются ее причудливому отчеству – Казимировна. По нему же и кличут. Ей присущ неясный трепет и внутреннее томление от предчувствия предстоящего ей в жизни необыкновенного счастья, еще не принявшего конкретных очертаний. Это может быть один мальчик из того же театра. Он хочет быть режиссером. Ей кажется, что этот мальчик ее серьезно любит, но она еще ничего не решила. Это может быть Ее Величество Сцена. Или педагогика. Она уже окончила пединститут и поступила в театральный. Она одинаково любит замирать от восторга, воплощая тот или иной образ, или преподавать. Но считает свои требования к жизни завышенными. Максималистка. В любом случае она собирается развить то, что в ней заложено. Что ей больше подходит? Софья потом решит. Но ее явно ждет что-то большое. А пока Софья в неполные двадцать пять остается преподавать в детском театре. Уверенная, что все  впереди, она усердно разыскивает отца. Вдруг?
      Тут наступает время перестройки, она осваивает интернет и внезапно находит в той самой Риге сводных сестер – Иду и Диану. Съездив к ним на уик-енд, Софья узнает много нового. Оказывается, в Риге она провела раннее детство. Ее отец был видным латышским коммунистом, а русская мать, как ни странно, не скрывала националистических настроений. Отец-атеист грезил поскорее увидеть крошку-дочурку пионеркой, богобоязненная мать поспешила Соню покрестить в Домском соборе. После этого они и развелись. Мать уехала восвояси, забрав дочь. Впоследствии она никогда не упоминала о прибалтийском прошлом девочки, лишив ее корней.
      Софья с удивлением узнала, что ее настоящее имя, полученное при рождении - Софи-Эмилия. За спиной у Софьи остался советский запад. А она-то думала: почему ей так по сердцу песни Яака Йоалы и Лаймы Вайкуле… Все латыши казались ей связанными удивительным внутренним благородством и интеллигентностью. Все это было для нее родным. То, что выделяло Софью из питерской толпы, в Риге делало своей. Это же понравилось талантливому мальчику из детского театра. Момент отделял их друг от друга. Но Софью занимали другие мысли.
      Когда наступило смутное время перемен, Софья решительно отказалась от возможности заработать на репетиторстве с абитуриентами театрального института. Она решила переехать в Ригу, чтобы быть поближе к родным: продав комнату в Ленинграде, приобрела квартирку в центре латышской столицы, покинула любимый театр, пообещала часто приезжать в Ленинград («Ну что тут ехать-то?»), и, не в силах расстаться с ребятней, устроилась на работу в рижское детское издательство. Мальчик, решив наконец предложить Соне руку и сердце, впервые за много лет не обнаружил ее в театре. Пока он искал ее, Софья, погруженная в другие мечты, сидела в вагоне поезда, уносящего ее в Ригу. Мечты остались мечтами.
      Советский союз через пару лет развалился на куски, Софья оказалась за рубежом. Прозрачные до сих пор границы между бывшими союзными республиками закрыли на замок, издательство упразднили, а в квартире материализовались прежние владельцы. Они потребовали имущество назад. Напрасно Софья убеждала их: «Я – своя!» Ей припомнили все, вплоть до партийного прошлого отца, которого она даже не помнила. А ее русская мать со своими националистическими настроениями… Она же только дома о таком говорила! Максималистка Софья стала репатрианткой. Репатрианткой оказалась не только Софья, а добрая половина населения ее родины. Поэтому наследовать права отца с его коммунистическими убеждениями она даже не попыталась - это было бесполезно. Пытаться вернуться - тоже.
       Софья бросилась за помощью к сестрам, но они оказались скупы на эмоции и объяснили ей: отныне в мире – каждый сам за себя. Она не удивилась: считала, что нравы не изменились со времен царя Гороха. И все же Софья недоумевала: за что? Она ведь совсем непохожа на стрекозу из басни дедушки Крылова! Рижскую квартирку Софье пришлось продать бывшим жильцам за символическую сумму. За квадратные метры ей достались сущие гроши, новую жилплощадь на них было не купить. Без препятствий Софья теперь могла посещать разве что могилу отца, которого она не помнила. Софья Казимировна вышла на заслуженный отдых. Она переехала жить к бывшему соседу на дачу и пообещала ее охранять. Казимировна утешилась интернетом, изучением «родного» языка, неспешными прогулками по старой Риге и воспоминаниями о счастливой питерской юности. Ее питерский мальчик так и не женился, пытаясь всего себя отдать тому самому детскому театру. Девчонки из ее драмкружка не могли забыть давнее восьмое марта. В тот день Софья принесла один на всех огромный букет цветов и с ним подарила даже самым некрасивым подругам надежду на грядущую любовь. А зрители вспоминали Софью на сцене. Им хотелось выпрыгнуть к ней из зала и защитить актрису от жизненных неурядиц. Все запомнили ее молодой и смеющейся…

2017