Рождённая на стыке веков. 15 глава

     Я с замиранием сердца подходила к деревянным воротам, думала, сердце выскочит из груди. Видя моё состояние, Даша обняла меня за плечи.
     - Халида, милая моя подруга, успокойся. Ты такая бледная, если Абдулла увидеть тебя в таком состоянии, он испугается. Он же ещё такой маленький, - сказала она мне в самое ухо.
     - Да... ты права, дорогая. Я слишком сильно тосковала по сыну. Я сейчас успокоюсь, - не отрывая взгляда от ворот, ответила я.
     - Сначала пройдём к директрисе, поднимем документы на ребёнка, чтобы не травмировать его. Если Саша и есть Абдулла, тогда его нам позовут, - сказала Пелагея.
     Мы подошли ближе, вышел сторож, старик лет семидесяти, с бородой и в старой шапке ушанке, в телогрейке и сапогах, кажется, на два размера больше его ноги, так как сапоги впереди просто согнулись.
     - Пелагея? А это кто с тобой? - спросил старик.
     - Здравствуй, дед Прохор, это к директрисе пришли, насчёт усыновления. Мы пройдём? - ответила Пелагея.
     - Что ж, доброе дело. Детишкам семья нужна, ласка и доброта. Оно конечно, тут воспитатели добрые, но мать никто не заменит. Сам сиротой рос, мальчишкой побирался, от голода пух. Бывало... - долго говорил дед Прохор, но Пелагея, к моей радости, перебила его.
     - Потом расскажешь, некогда нам. Да и мне на работу заступать, - сказала она.
     А я с нетерпением ждала, когда же наконец этот словоохотливый дед нас пропустит.
     - В другой, так в другой. Проходите, Наталья Дмитриевна в своём кабинете, - наконец приоткрыв ворота, сказал дед Прохор.
     Мы прошли через двор и пройдя по тропинке, вошли в старое, наверное, построенное в прошлом веке, здание.
     - Это здание, нЕкогда принадлежало какому-то князю, потом купцу Старовойтову, а после революции, дом стал бесхозным, вот и передали его детям, - говорила Пелагея, открывая массивные двери между колоннами.
     Фойе тоже было с колоннами, парадная лестница вела на второй этаж. Но мы прошли под арку, в широкий коридор, где и находился кабинет Натальи Дмитриевны. Было ещё очень рано, женщина отдыхала, лёжа на огромном, кожаном диване с высокой спинкой, с фигурками и резьбой, круглые подлокотники были затянуты кожей. Дивану этому тоже было лет сто, странно, что он так хорошо сохранился. В середине огромной комнаты, стоял большой стол, тоже с кожаной столешницей, с массивными, фигурными ножками и огромных размеров кресло. Было видно, что купец, бежавший во время революции, оставил всё своё имущество, во всяком случае мебель. Окна в английском стиле, с широкими подоконниками, доходили почти до высокого потолка, со старинными занавесками из плотной, с выбитыми цветами, ткани. Обои с крупным рисунком, с золотыми линиями, ещё сохранили свой зелёный цвет. Женщина кажется спала, но от волнения, я задела гипсовый консоль, на которой стояла ваза и едва успела её схватить, чтобы она не упала на пол. Наталья Дмитриевна проснулась от шума и села.
     - Пелагея? Что-то случилось? Ты чего так рано? - поправляя пышные, волнистые волосы, сложенные в красивую причёску, спросила Наталья Дмитриевна.
     Я таких женщин никогда не видела, очень красивая, с точёными чертами лица, интеллигентная, с прямым взглядом красивых, серо-голубого цвета глаз, нежной, светлой кожей, со статной осанкой, она сидела с прямой спиной и было видно, что женщина хорошо за собой ухаживает. Я очень удивилась, в такое время, не часто встретишь такую красоту и стать. Я просто любовалась ею.
     - Какая же Вы красивая! - не удержавшись, воскликнула я.
     Все разом посмотрели на меня. Смутившись, я опустила голову.
     - Простите... не удержалась. Я никогда не видела такой красивой женщины, - пробормотала я.
     Наталья Дмитриевна улыбнулась, кажется, я не первая, кто говорил ей об этом, но ей было приятно.
     - Спасибо. Это гены. Мои родители были очень красивой парой, я из дворянской семьи, - по-простому ответила женщина.
     Мы с Дашей были удивлены, ведь после революции дворян не должно было оставаться. Видимо, наше удивление заставило её ответить нам.
     - Мой отец служил при последнем царе, Николае втором, статским советником, мама часто бывала при дворе. После революции, в один день всё изменилось. Дом наш конфисковали и имущество тоже, только и успели взять одежду. Родители за границу уехали, я не смогла. Просто уехала из Москвы и приехала сюда. Мой муж, Афанасий Гаврилович, как бы это сказать... был офицером, но потом перешёл на сторону красных, сказал, что будет служить отечеству. Опытный офицер, его приняли и очень ценили. На границе служил. Убили его... жестоко сожгли... белые. Назвали предателем и без суда казнили, - рассказывала Наталья Дмитриевна.
     Она говорила с таким достоинством, что я не посмела её перебить, да и слушая её, я успокоилась. Потом она замолчала, глубоко задумавшись, мы не посмели её отвлекать от горестных мыслей. Но её рассказ произвёл на меня большое впечатление.
     - Так что у вас? Зачем ко мне пришли? - гордо вскинув красивую головку, спросила Наталья Дмитриевна.
     И голос у неё был нежный и вместе с тем властный.
     - Наталья Дмитриевна, эта женщина ищет своего сына, у неё и документы есть. Они прибыли из лагеря, Вы же знаете, что детей, родившихся там, забирают у матерей, - сказала Пелагея.
     - Знаю. Это жестоко, но правильно. Не должен ребёнок расти в тех условиях. За что? - вдруг спросила Наталья Дмитриевна.
     Я сначала и не поняла, о чём это она.
     - Ни за что. По навету сидели, - коротко ответила Даша.
     - Понятно. Таких тысячи, как жаль. Ладно, давайте документы, будем разбираться, - пройдя к столу и сев в кресло, сказала Наталья Дмитриевна.
     Я полезла во внутренний карман телогрейки, которую сама и сшила. Протянув ей документ о рождении сына, я встала, в ожидании.
     - Рахматов Абдулла... Это Саша, что ли? - спросила она, кажется, задав вопрос самой себе.
     Потом она встала и подошла к шкафу, совсем не сочетающемуся с красивой мебелью в кабинете. Открыв его, она перебрала папки ухоженными, красивыми руками. Я невольно посмотрела на свои руки и спрятала их за спину. Они были грубые от работы и потрескались от холода.
     Взяв из шкафа нужную папку, она прошла к столу и села в кресло. Сверив документы с записями, которые лежали в папке, с документом, который я ей дала, она внимательно посмотрела на меня.
     - Национальность не указана, мы думали, Саша цыганёнок, чернявый, тёмненький такой. Красивый мальчик, очень общительный и любознательный. Пелагея? Приведи его сюда, дети уже проснулись, верно. Скоро завтрак, но мы успеем, - посмотрев на Пелагею, сказала Наталья Дмитриевна.
     - Хорошо, Наталья Дмитриевна. Я быстро, - ответила Пелагея и быстро вышла из кабинета.
     Прошло минут пятнадцать, которые показались мне вечностью.
     - Вы садитесь. Успокойтесь, чтобы не напугать мальчика. Я понимаю Ваши чувства, столько лет жить в ожидании, - ласковым голосом сказала Наталья Дмитриевна.
     Мы с Дашей и Дарьей сели на диван. Тут дверь открылась и зашла Пелагея, держа за руку ребёнка лет шести, глаза на смугленьком личике, с удивлением смотрели на нас.
     - Сашенька, подойди ко мне, - протянув к ребёнку руки, сказала Наталья Дмитриевна.
     Пелагея сама провела его к столу, Наталья Дмитриевна встала из-за стола и села перед моим сыном. То, что это был именно он, я ни на минуту не сомневалась. Абдулла был очень похож на моего отца. Сердце моё так сильно колотилось, что удары его отдавались в висках. Я привстала с дивана, ноги будто приросли к полу. Даша встала следом и обняла меня за плечи, не давая подойти к сыну.
     - Сашенька... за тобой приехала твоя мама. Она хочет забрать тебя с собой. Ты рад? - взяв ребёнка за плечики, спросила Наталья Дмитриевна.
     Абдулла растерянно смотрел на неё, потом посмотрел на нас и тут же спрятался за спину Натальи Дмитриевны, которая поднялась и взяв за ручку малыша, подвела ко мне. Я присела и протянула руки к сыну.
     - Сыночек... родненький мой... иди к маме. Я твоя мама, - еле сдерживаясь, чтобы не разреветься, сказала я.
     Голос мой предательски дрожал, Абдулла был напуган и не понимал, что происходит. Я всё же не удержалась и заплакав, в порыве обняла сына и прижала к себе.
     - Абдулла! Сыночек мой! Родненький мой... - восклицала я.
     Прошло несколько минут, Дарья плакала и украдкой вытирала слёзы, Даша, плакала не скрываясь.
     - Пелагея? Мальчику пора завтракать, отведи его в столовую. Скажи Вере, пусть соберёт его вещи, - сказала Наталья Дмитриевна.
     Пелагея взяла ребёнка за руки и увела. Я встала и повернулась к Наталье Дмитриевне.
     - Спасибо Вам, Наталья Дмитриевна! За сына спасибо! - воскликнула я и хотела обнять её, но она остановила меня движением руки.
     - Объятий не нужно. Я просто делаю свою работу. Сейчас много сирот, но стало легче. Жизнь налаживается, - проходя к столу и усаживаясь в кресло, сказала Наталья Дмитриевна.
     Мне стало неудобно. Кто она и кто я, а я обниматься кинулась.
     - Простите, просто не удержалась. Чувства переполняют меня, - отходя к дивану, сказала я.
     - Понимаю. Мне нужно заполнить соответствующие бумаги, а вы можете подождать в фойе, - сказала Наталья Дмитриевна, открывая папку.
     Мы молча покинули кабинет.
     - Вот ты и нашла сына. Может и мне повезёт? В нарком пойду, к председателю. В ноги ему брошусь, умолять буду. Может и сжалится надо мной, скажет, что с моим сыном, жив ли мой Чижик, - сказала Дарья.
     - Ваша доброта, Дарья, обязательно будет вознаграждена, верьте, найдётся Ваш Чижик, иначе и быть не может, - сказала Даша.
     Я и говорить не могла, с нетерпением ожидая, когда же наконец мне отдадут моего сына и мы уедем. Через час, по парадной лестнице спустились Пелагея с сыном, которого она держала за руку и вместе с ними шла какая-то женщина, в руке которой был небольшой мешок. Абдулла был одет в пальтишко серого цвета и ботиночки, на голове тёплая шапка. Они подошли к нам.
     - Здравствуйте. Вы мама нашего Саши? - спросила незнакомая женщина.
     - Да, это я, - ответила я.
     - Тут его вещи. Я воспитательница Саши, меня Вера зовут. Поверите? За все годы, что он у нас находится, лишь пару раз простудой болел. Даже когда многие дети заболели гриппом, Саша не заболел, сильным парнем вырастет. Его все очень любят и дети, и воспитатели. Удачи Вам, - с доброй улыбкой сказала женщина.
     - Спасибо вам всем за сына. Мы обязательно приедем с ним к вам. Правда, Абдулла? - нагнувшись и посмотрев на сына, сказала я.
     - Абдулла? Но... он привык к имени Саша. Как-то сразу его так и назвали, - удивилась воспитательница.
     - Это узбекское имя, имя моего отца, - ответила я.
     - Ахха... простите. Узбеки, значит... а мы думали, что Саша цыганёнок. Глазки блестят, чернявый такой... простите, - смущаясь, сказала Вера.
     Подошла Наталья Дмитриевна, прервав наш разговор.
     - Халида Абдуллаевна? Это вот Ваш документ, а это документ, что Саша воспитывался в нашем детском доме с тысяча девятьсот двадцать седьмого года по тысяча девятьсот тридцать третий год. Удачи Вам и будьте счастливы, - протягивая мне бумаги, сказала Наталья Дмитриевна.
     Поблагодарив её, я взяла документы и сунула их обратно во внутренний карман телогрейки. Я протянула руку, чтобы взять сына за руку, но ребёнок быстро отошёл и спрятался за спину своей воспитательницы. Женщина тут же взяла мальчика за плечи и присела перед ним.
     - Сашенька, это твоя мама. Помнишь? Мы с тобой мечтали, что приедет твоя мама и ты уедешь с ней. Вот она и приехала. Иди к маме, - легонько подталкивая ребёнка ко мне, ласково сказала воспитательница.
     Малыш, испуганно оглядываясь на неё, подошёл ко мне. Я подняла его на руки и прижала к себе.
     - Мы пойдём уже. Спасибо вам всем, - сказала я, направляясь к выходу.
     Но меня окликнула Пелагея. Обернувшись, я остановилась.
     - Вы сейчас идите ко мне домой, отдохните. Дарья? Иди с ними. Утром я с тобой в нарком схожу. Проводим их на вокзал и сходим. У них путь долгий, на дорогу еды приготовить надо, - сказала Пелагея.
     Дарья посмотрела на нас, мы с Дашей стояли, не зная, что ответить. Лишь пожав плечами, соглашаясь, кивнули головой. Да и права была Пелагея, путь не близкий, а ребёнку, во всяком случае, есть нужно вовремя, да и нам тоже. А ехать нам больше недели. Наконец, мы вышли из здания и пройдя через двор, вышли за ворота. Я держала на руках сына и прижимала его, будто боялась, что его у меня заберут.
     - Давай я его понесу, устанешь, - сказала Даша.
     - Я эту минуту ждала долгие шесть лет, Даша. Как я могу устать? - ответила я, крепче прижимая к себе сына.
     Мы пришли к дому Пелагеи. Её сыновей дома не было.
     - Иван на работе, а Егор в школе, верно, - сказала Дарья и взяв ключ из-под половика перед дверью, вложила его в замочную скважину.
     От печи шло тепло, поставив сына на пол, сняв телогрейку, я расстегнула пуговицы на пальто сына. Он всё время молчал, покорно поднимая руки. Дарья стала накрывать на стол. Утром, я есть не могла, поэтому почувствовала чувство голода. Даша помогала Дарье, меня они не тревожили, понимая, что сейчас со мной творится. Абдулла есть не стал, отворачиваясь от меня.
     - Пусть привыкнет, да и поел он недавно, - сказала Дарья и ушла в комнату, откуда вынесла деревянную лошадку.
     - Я так счастлива! - вырвалось у меня.
     Я смотрела на сына, который тут же сел на коврик и занялся игрушкой.