Суббота

Суббота это пространство отделенное от общего потока жизни. Кто-то взял, и отделил, как отделяют кусок от колбасы, обнажая вкусную плоть но разрушая единство, лишая реальности любой план восстановления. Если где-то был проект, предлагающий ряд мер по воссозданию утраченного прототипа, то этот проект нереализуем. Проект можно выслушать. Но так, как слушают того, кому помочь нельзя. Можно ничего и не слушать.

Надежда на восстановление удаляется, и никто не пытается  остановить этот караван с пожитками уходящий за горизонт. Ему не поможешь. Нужно оставить все как есть.

В субботу не продолжаются процессы из остальной части жизни. Ты неизвестно где. Ты в центре бескрайнего океана, то есть там, откуда невозможно выбраться. Кто-то тебя поместил сюда, взяв пинцетом, показав, очевидно, что ты можешь быть подвергнут такому перемещению когда угодно и как угодно, и ничего не можешь поделать с этим. В любой момент можно оказаться неизвестно где, что само по себе убивает возможность установления постоянных связей.

Как вылезти на берег совершенно неясно. Когда ты в океане, рядом же нет ориентиров, позволяющих составить систему координат. Скала, остров, риф помогли бы. Такой набор знаков мог бы служить алфавитом, дающим способность составлять какое-то описание, говорить, и надеяться на ответ. В этом случае обращаясь в пространство ты мог надеяться, что кто-то услышит. Теперь такой надежды нет.

Поэтому начинать движение, в такой ситуации, надо, полагаясь неизвестно на что.

Перед рассветом

Обычно я ненадолго просыпаюсь перед рассветом. Я просыпаюсь, как будто меня кто-то зачем-то позвал. Ровное течение процесса плавания прервано. Как будто нужно прервать все, чтобы что-то выслушать. Кто-то хочет сообщить нечто важное.

Небо где-то далеко светлеет, появляется желтая полоска. Полоска пробегает по краю неба, показывая границу а также проявляя идущие где-то далеко всякие процессы, такие как распад ядер, выделение протона, образование гамма и альфа излучения, создание магнитных полей, выброс магмы на поверхность светила. Что еще? Вроде все. А также показывается связь с какой-то долиной между гор которая сейчас затоплена туманом и поэтому в ней зябко. Где она? Где-то.

Единственный звук который слышен во время бодрствования, это тиканье часов. Тик тик. Звук издает маятник часов, как будто я слушаю сообщение с каким-то другим механизмом, может быть, с поездом из пятидесятых годов, который идет по залитой солнцем долине на Донбассе. С насосом качающим нефть в Аризоне. С айсбергом медленно движущимся  у пустынного берега Чукотки. В любом случае, я перехватил эти сообщения, и читаю их, как будто сам участвую в процессе, о котором ничего не хочу знать, ни об его цели ни об его сложности. Зачем-то я слушаю эфир, как будто читаю энциклопедию знаний, с которыми не знаю, что делать.

Город выходит в сумерки, и оказывается в неподвижности. Все видно частично, как будто вещи лишь намекают на свое присутствие, сами не уверены в том, существуют, или нет. Им это и не надо, возможность воплощения с насмешкой отвергнута. Не является ли призрачное существование более предпочтительным? Только теперь слышен шепот произносящий что-то самое важное, ну и ради него можно здесь остаться. Конечно, эта причина не объясняется тому, кто отвергнут. И ты чего-то требовать не можешь.

Как уже было сказано, потеряв ориентир, я не знаю где я. Я не вижу способа определить положение во времени и пространстве. Как помещенный в океан видишь только рябь волн и небо. Тебе ничего и не нужно, ты уже все нашел. Я неизвестно где, за мной даже не гонится тот, у кого можно спросить. Также я не знаю, ждет ли меня кто-то. Я отпущен на четыре стороны, я только что родился от существа, у которого нет заботы о потомстве. Просто потому, что перед тобой появляется новый мир. А про старый можно забыть.

В каком-то смысле это прообраз рая, где можно двигаться одновременно во всех направлениях, как двигалась колесница Илии, оставаясь на месте. Я, конечно, наслаждаюсь этим положение, раз уж попал сюда. Разумеется, у меня нет билета, я лишь проходя мимо заглянул в окно, как свет включенный в ванной комнате пролез в комнату через окошко и дверь кухни.

Второй раз я просыпаюсь поздно.

Проснулся поздно

Я проснулся поздно, то есть, уже внутри процесса, где поздно что-то менять, и что ты здесь делаешь, не ясно. За окном шумит дорога. Ветви деревьев выхвачены светом и слепят. По козырьку балкона топчутся голуби. Внизу кричат дети. День действует как заведенный механизм. Идет согласованный сложный процесс, который был настроен без тебя и уже начал движение. Ты здесь не нужен как будто мог и не просыпаться. Я мог бы спокойно пройти мимо, не останавливаясь и не оглядываясь.

Утром солнце светит прямо на пол. Солнце забирает его себе, обрезая твое пространство, оставляя совсем ничего. То, что тебе оставлено мало, означает, что тебя и не слушали. Остается только ждать чего-то, так как ты здесь не имеешь силы. Можно сидеть на берегу реки, наблюдая закаты и рассветы в надежде, что окружающие горы дадут ответ. Ответ они не дадут. Они будут молчать, как монументы имени твоей ненужности.

Ступая в пятно света босыми ногами я вторгаюсь в чужое государство. Я уже нарушил какой-то закон. С другой стороны, меня никто здесь не знает, поэтому я и иду, не вмешиваясь и не пытаясь разобраться. Сейчас на действующие здесь правила вообще плевать. Я никому ничего не должен, поэтому никто не имеет права схватить меня за руку.

Сходить умыться

Проснувшись надо дойти до ванной. Уже что-то надо. Уже тебя кто-то выдернул из покоя и встроил в хорошо настроенный и отлаженный процесс. Даже пространство чистого света, свободное от претензий прошлого и плюющее на потуги будущего не освобождает тебя. Оно не может, ну не может взять тебя с собой. То состояние чистоты и свободы, когда вы вместе наблюдали за зарождением нового мира, удаляется от тебя. Значит, и просить его остаться когда оно поднимется чтобы уйти, не следует. У кровати тебя ждут законы, которые которые схватят за ноги. Подождут.

Сидя на кровати я нахожусь в самом начале экспедиции. Меня и ванную разделяет расстояние. Оно стоит между нами, может быть, не представляя угрозы, а может быть и нет. Это расстояние надо преодолеть, и в ходе этого самому измениться, как в любой экспедиции, уходя в которую ты знаешь, что не только родные, но и ты сам себя уже не узнаешь по возвращении.

Я понятия не имею, чем закончится такое путешествие, и спросить не у кого. Заглянуть в будущее нельзя, оно так и будет стоять прямо перед тобой и нагло ухмыляться. Я ничего не могу у него спросить, потому что оно, например, прозрачное, и золотое, как столб света над световым пятном на полу. И что у него можно спросить? Можно пройти мимо, надеясь неизвестно на что, на помощь каких-то заранее неизвестных обстоятельств. Ведь ты, причалив к острову, первый раз видишь мангровый лес или кокосовые пальмы.

Сначала надо покинуть кровать. Это расставание без обещания встретиться. Оба понимаете, что может произойти что угодно, и тот, кто тебя берег всю ночь, может уже тебя не увидеть. Он тоже строит планы на будущее в которых нет тебя. Такие, где степь, холмы, туманная даль, утренняя прохлада которая сменится жарой, но не ты. Завершив прощание я ухожу, тоже сразу забыв того кто был дорог. В памяти о нем нет смысла. Мне надо думать о том, как преодолеть пространство захваченное светом.

Завтрак

На кухонной стойке лежат помидоры тремя каплями упавшие и сразу застывшие здесь, в чужом для них окружении. Также и чеснок, в виде сложносочлененного объекта из формации, о которой я ничего не знаю, и не должен знать. Я могу обняться и поцеловаться с собственным незнанием и уйти с ним в степи, где мы сильны. На столе лежат гости, проникшие сюда и связавшие каким-то образом кухню и отдаленные места, которым здесь сейчас делать нечего. Ну и хорошо. Буду готовить завтрак.

Сейчас родные измерения помидоров, из долин инков, области чеснока, и сферы яиц из областей метафизики и философии, далеко, и пришли сюда только в виде проекций, через школьные учебники и детские мечты, страхи и радости смешанные с детскими же болезнями, которые так или иначе отражают те области. Как в ряби на поверхности воды мелькал луч из тех областей оставляя рану в памяти. То есть я вижу лишь тень, следы, подобие не дающее представления о реальном объекте, которые во всей красе здесь и не окажется никогда. Мне и не надо.

Я достаю целый набор объектов и произвожу с ними какие-то действия, то есть, вступаю в довольно сложное взаимодействие с предметами непонятного мира, которые появились здесь неизвестно как. А я беру их, как будто мне, на самом деле, здесь все знакомо и подчиняется. Результатом является яичница с беконом, салат из помидоров и чашка крепкого чая. Я ничего другого не могу, а мне и не надо.

Я ем, погружаясь в аромат чеснока смешанного с помидорным соком в обжигающей яичнице, как будто эта телесная субстанция дала мне право прикоснуться к пирамидам ацтеков и поселениям тех, кто научился выращивать чеснок. Чего там учиться? Хотя интересно то, что тогда на земле жили динозавры, что и должно превратить меня в охотника. Или хотя бы зрителя. Я сидя на стуле получил билет туда, на ту сторону, и видимо, это можно будет повторить. Зачем-то.

Выйти на улицу

В субботу выход на улицу это побег. Это визит в другие вселенные, так сказать, с полным погружением, то есть, без планов вернуться.

Где-то там, неизвестно где, в туманной дали есть какая то цель, какой-то объект или просто место, достижение которого оправдывает все усилия, а также и то, что ты оставляешь прежнюю жизнь, несмотря на то, что сам стал частью ее, и отторжение чревато гибелью или трансформацией. Такие события заранее невозможно предсказать, ты и не будешь, отправляясь ради некоторой цели. Например, такое место, это замок на горе, который на рассвете охвачен светом. Или что-то ещё. Слон, знающий ответы на все вопросы. Можно как угодно представить эту, находящуюся где-то там цель. Любым способом, даже скрытым за мифом. И сейчас начинается экспедиция туда. Это как то оправдывает всё. По какой то причине, которая есть, и хотя не называется, сейчас ясна во всей полноте, как будто все ясно и не требует слов.

Подобное путешествие похоже на рождение, так как позади тебя ничто не ждет и выходя ты занят только перспективами нового мира. В старом тебе ничего не нужно. Ничто не говорило об этом. Казалось, все будет хорошо. А тут ты просто выходишь не собираясь вернуться, как будто то, что было между вами не имеет никакого смысла, не оставило никакого следа и тебе никак не дорого. Это должно вызывать удивление у того, кто остался. Тем не менее, это именно тот груз, который ты заберешь с собой.

Тополя возле подъезда залиты светом, и их крона проявляет собственную жизнь, мерцая как рябь океана, договорившись о чем-то с солнцем и предоставив область, в которой свет застревает, словно остановив движение и найдя наконец место, которое не хочет покидать. То, что ты видишь это, означает, что и ты здесь, тоже как-то застрял в ветках, хотя и не хотел этого. Это и есть новая вселенная, которой ты принадлежишь полностью, став существом, которое обитает в пятнах света создающих рябь как на поверхности воды. Неясно только, зачем тебе это.

Остальные объекты на улице складывают ряд образов, оказываясь в области каждого, я под его атмосферой преображаюсь, как будто я путешествую между островами или даже между планетами в поисках чего-то, и сам не могу остановить свое движение, как это сделал в кроне дерева. Тополь, залитый светом. Аллея между домами закрытая ветвями, сохраняющая сумраком неподвижность тишины, не поддающуюся изменениям. Мир кучки пуха и семян возле бордюра. Это все дает свой собственный опыт, предоставляя пространство для побега, как будто погрузившись туда можешь считать, что нечто нашел. Разговаривающего слона. Тем не менее мой путь лежит дальше, куда-то еще.

Я удаляюсь от подъезда, проникая в чужое пространство, как будто опыт его описания и картографирования проходит успешно. А значит, происходит и каталогизация объектов, умножение томов, где перечислено все, что так или иначе мне не пригодилось, то мимо чего я прошел. По другому мою дорогу описать нельзя. Может быть, опыт проходит неуспешно, но и этого достаточно, чтобы факт побега стал реальностью. Хотя бы это является достижением там, где нет никаких других достижений. Здесь в плане достижений пустыня.

Хотя бы можно утвердиться в том, что побег совершен, и я ушел от прошлой жизни. Я совершаю метаморфозу, в слиянии с каким-то иным состоянием. Я вплетен в новую, неизвестную мне картину, что и требовалось доказать. Теперь, в случае предъявления прав какой-то прошлой жизни обвинение не будет иметь силы. Ради этого и совершается побег. Это можно ответить тому, кто спросит.

Наличие кафе неподалеку показывает что океан новой жизни оборудован гаванью, тебя ждут, как бы оправдывая предательство и забвение собственного мира. Я иду на крытый рынок, где сажусь за стойку бургерной. Я заказываю бургер с двойной котлетой, картофель фри и нефильтрованное пиво. Пиво наливается в холодный, взятый из холодильника бокал. Фри подается с соусом из голубого сыра. Бургер сервируется на промасленной бумаге, положенной в металлический лоток и подается еще горячим.

Все равно приходится идти назад, как будто этот враг и не преследовал тебя, оставался на месте. Я иду домой, возвращаюсь на родину, двигаюсь тем путем, которым рано или поздно заканчиваются все путешествия, а если этого не происходит, это должно означать, что путешествие еще не окончено, а достигнутая цель не является конечной. Пока экспедиция идет домой, можно решать задачу, такая необходимость возвращения это счастье или приговор. Ясно только одно, новую землю ты так и не нашел.

Банка из под джема

В косом свете заметно, что на полу пыль. Пыль видно только в определенных обстоятельствах. Так ее незаметно, кто-то не считает нужным тебя оповещать, организуя здесь свое существование. Все проходит мимо тебя и нет никакого приглашения на отчаливший корабль. Где-то на веранде сервируют ужин, звон тарелок сливается с окружением, идет единый процесс с шумом листвы, движением вечернего воздуха, с дыханием готовящегося к ночи неба. Ты не вовлечен в этот процесс, и находишься где-то с краю. Не важно, хотел ты попасть на эту веранду или нет. Может быть, тебе и не нужно принимать в этом участие, но тебя никто и не звал. Не было ни письма ни звонка.

Тем не менее, тайная жизнь стала явной, значит, в любой момент кто-то сюда войдет. Сиди и жди, и будь готов к визиту любого гостя. В таком положении только абсолютное бездействие может быть лучшей защитой. Ты, как явление природы заранее должен быть согласен со всем. Это то положение, о котором тебе объявляют, хотел ты этого или нет. Декларация, написанная огненными буквами в воздухе о том, что ты должен быть спокоен как гора, которая одинаково принимает и падающий на нее свет и строительство на ней города. Это своего рода лишение привязанности.

В банке всего только четверть, и та засохла. Осталась малая часть, как доля, которую ты получил, тогда как ты тянулся за полной мерой, рассчитывая на нее и не ожидая обмана. Никто ничего такого тебе не дал. Ты не получил, то, что хотел. Мечта, зачем-то поманив, стала призраком, тем самым выдав свою лживую природу.

Кто поставил здесь эту банку? Видимо это был я, когда находился в каком-то другом состоянии. Я представлял себе мир особым образом, и для меня было реальностью и горячий поджаренный хлеб, и теплый настоявшийся чай, и атмосфера радостного уютного дома. Я жил внутри этого образа, так как покупка банки и помещение ее сюда, на стол, было действием из той реальности. Этот летающий замок оформится в виде облака и уплывет на недосягаемой высоте, оставив лишь тающий образ в памяти, и пустую банку.