Райский остров

Илья с некоторых пор переключился на научную деятельность, точнее его заинтересовали наукоемкие кражи и исчезновения людей из поля их деятельности, он везде свой человек, в любой научной семье. И он всегда нравился Марине, а она…
   Я летом уехала на Райский остров, где и познакомилась с режиссером Тимофеем Куклиным. Мы подружились на коммерческой основе. Я очнулась от воспоминаний, посетивших меня, когда сидела в кресле—качалке на веранде каменного дома.
   Да, я красивая, ухоженная девушка. Мои волосы струились по плечам, а ногти с вычурным рисунком огибали высокий стакан с коктейлем. Тонкие ноги в босоножках на высоких каблуках виднелись из—под коротких шорт. Последнее время я была немного унылой. Два месяца прошло с тех пор, как я оставила свою страну и жила на Райском острове.
   — Тимофей, привет! — воскликнула я сладким голосом при виде молодого человека.
   — Привет, Марина! — отозвался Тимофей, — Почему не загораешь?
   — От загара я стану сушеной воблой. Проехали. Ты мне задолжал!
   — Быть не может, я в долг денег у тебя не брал!
   — Тимофей, ты мой трофей, а трофеи — это прибыль. С тебя, мой дорогой, причитается круглая сумма!
   — Ты говорила, что меня любишь, а любовь — она бесплатная.
   — А ты мне в душу влез по шею! Плати. Сумма написана на салфетке.
   Тимофей мельком посмотрел на салфетку, на цифру, и онемел.
   — Почему ты в ступор впал? Любил—любил, накопилась плата. На тебя мне пожаловались, не меня же ты любил, — сказала я сурово.
   У Тимофея в голове пролетела мысль, что на родине он жил со своей гражданской женой, а она у него никогда ничего не просила, а только радовалась жизни! Или радовалась главным ролям, которые ей доставались от мужа—режиссера.
   — Марина, у меня столько денег нет!
   — Давай столько, сколько есть! Остальное вернешь. За тобой присмотрят.
   Тимофей зашел в соседний номер, взял деньги и принес их мне. Я взяла деньги, на ногтях моих сверкнули стразы, а на лице появилась гримаса улыбки. Я, не слушая ответ, вышла из номера на улицу под горячие лучи солнца и свернула за угол, словно растаяла от жары.
   Тимофей сидел на стуле, держа непутевую голову в двух руках. Мыслей в голове не было от удивления. Его еще так никто не кидал. Люди боялись его внушительных размеров, а эта искусственная женщина с накладными ресницами и грудью его обчистила просто так. Он был уверен, что женщины должны считать за счастье обычное общение с режиссером Тимофеем Куклиным, с таким человеком, как он!
   В это время от одиночества страдала Лиза журналистка. Это у Куклина в театре она последнее время работала. Она думала о Тимофее и наполнялась эмоциями. Дело в том, что она делала репортажи о его театре. Так они и познакомились. "Обида, досада — нет. Ненависть — черт с ним. Отчаянье? Нет. Безразличие? Отчасти. Заговор? Обойдется. Прошло время чужой власти. Темно, и все. Радость врагов долгой не бывает. Его жизнь уничтожит!" — так думала Лиза, глядя на единицы на своей электронной странице, уничтожая в очередной раз все написанное одной кнопкой.
   Хранить чужие единицы ей не хотелось. Посмотрев электронную почту, она поняла, кто так старался и изо всех сил уменьшить ее литературный вес. За окном Лизы туман окутал землю пеленой полумрака, спрятав осеннее цветение листвы.
   Удивительно смотрелись пихты—однолетки: их никто не подстригал, а они стояли в один ряд с одинаковой кроной. Лиственница осенью всегда привлекала к себе внимание если не кроной, то мелкими мягкими иголками, которые с нее осыпаются с порывами ветра.
   Клены лысели на глазах: они пышно цвели и быстро теряли верхнюю листву. Чего не скажешь о березах: они и листву теряют, и остаются прикрытыми своими мелкими желтыми листочками. Если Лиза береза, то у нее на данный момент времени даже лысого клена нет. Нет. О чем тогда писать, если у березы нет клена? Значит, у березы есть лиственница!
   О, а лиственницы напоминают команду по художественной гимнастике. А гимнастки в любви победят любую иную женщину: у них ноги в обратную сторону закладываются и открывают доступ для любви. Это качество гимнасток хорошо видно в произвольной программе танцев на льду.
   Такие сексуальные позы, что дальше некуда, и самые сексуальные партнеры занимают первое место — это Лиза вчера по телевизору наблюдала. Нет, она не завидует, и у нее нет подруги—гимнастки из серии гибких иголок лиственницы.
   Вчера попыталась она прочитать английского романиста начала двадцатого века. Роман толстый, тридцать четыре авторских листа мелким почерком. Описания улиц преодолеть Лиза не смогла, а выглядывающие в окно сестры утомили своими наблюдениями за одинокими прохожими. Закрыла она книгу и положила на полку. Автор еще поразил ее тем, что без электроники считал число слов в книге.
   Описать улицы, по которым ходила Лиза, просто: прямоугольные квадраты зданий — либо стоящие по высоте башни, либо лежащие по длине лайнеры. Светлый город дешевой застройки. Если бы не деревья, так и пейзажа бы не было, а были бы одни прямые углы.
   Деревья дают работу дворникам: одни метут листья, другие застилают их листьями, и с каждым днем все больше видно светлых квадратов зданий Люди ходят по листве или по чистому асфальту — это кому как повезет. Лужи заполняют любые выемки в асфальте и любые углубления в нем.
   Осень. Дожди. Ветер. Листва.

   Я в это время на Райском острове опять вспомнила Илью, он обещал сегодня позвонить. Да, у нас был обычный школьный роман. Мы  далеко не гимнасты по внешнему облику. Илья вообще полжизни пробегал с баскетбольным мячом на баскетбольной площадке.
   Ему еще в школе предлагали учиться в школе олимпийского резерва. Он съездил два раза и больше не захотел тратить жизнь на поездки в транспорте, а идти в интернат, даже спортивный, ему тоже не хотелось, поэтому олимпийским чемпионом по баскетболу он не стал. Вообще быть выше толпы — это сложно. Он поэтому не любил ходить по улицам, ездить в общественном транспорте, он любил спрятать свой рост в машину и ехать, глядя на мир из окна машины.
   Рядом с детективным агентством Ильи перед машиной налили масляное пятно. Вышел он из машины, а какой—то доброхот ему сказал, что у него масло течет. В это время второй мужик полез в машину за деньгами.
   Глупец! Илья к этому моменту уже успел сдать деньги, и денег у него при себе не было! Опоздали голубчики. Он взял двух этих мужичков за ворот одежды и стукнул их лбами, чтобы неповадно было мужские сумки из машины таскать.

   Туман за окном стал таять, появились цветовые краски осенней листвы. Прямоугольники домов проявились своими квадратами в легком тумане. Вид за окном еще мутный, туманный, как и настроение.
   Я очень интересовалась другими мирами. Если мир бесконечен, то где—то есть лобастые, глазастые существа. И Илья для меня подходит по всем параметрам, так зачем еще кого—то искать?
   Так, а где Тимофей, к которому ревнует Илья меня? Где закадычный, можно сказать, дружок журналистки Лизы? Он один уехал на Райский остров на Лазурном море. Путевка стоила дорого, но он купил ее и уехал.
   Звонил Тимофей Лизе, говорил, что находится в сказке. Лиза скучала по своему большому режиссеру, рядом с ним она чувствовала себя маленькой женщиной, а рядом с другими — большой женщиной. Почему она с ним не поехала? У нее не было заграничного паспорта, а у него был. У нее не было денег, а у него теперь нет денег — потратился с поездкой.
   Лиза посмотрела на желтеющее море деревьев за окном, вздохнула и отвернулась от экрана. Через пару недель исчезнет и желтая листва, появятся черные контуры деревьев, на которые приземлится белый снег, а серая гладь пруда замерзнет. А на том далеком Райском острове будет тепло.

   За углом дома в кресле под огромным зонтом сидел мужчина высшей степени привлекательности: он был высокий, широкоплечий. Белая тонкая рубашка была расстегнута. Мужчина демонстрировал изумительные по красоте мужские грудные мышцы, на которых висела золотая цепь с большим золотым диском.
   — Мартин, я принесла тебе деньги, — и я протянула ему деньги, взятые у Тимофея.
   — Молодец, Марина! Мой вечер — твоя плата. Мы в расчете! Пойдем на мол?
   — Нет, мне это не по карману, — грустно сказала я, поджимая губы, и побрела в свой номер, ругая себя за то, что чуть не соблазнилась на этого Мартина.
   Мартин поднялся на свои стройные, накачанные ноги. Он сделал несколько шагов и сел в открытый лимузин. Машина тронулась с места. Волнистые светлые волосы мужчины красиво поднялись за его головой. Зрелище было за пределами женского восхищения. Далеко ехать по острову было просто некуда, машина поднялась в гору и остановилась у древнего каменного белого двухэтажного дома.
   Мартин, пройдя по красивым плиткам, вошел в холл, украшенный амфорами. В прохладном полумраке в огромном белом кресле сидела женщина: невысокая, плотная, с темными волосами. Она пила вино из бокала.
   — Принес?
   — Принес.
   Мартин отдал деньги женщине, развернулся на одной ноге и пошел в свой номер. Он лег на огромную кровать с белой спинкой, разрисованной золотыми вензелями, и, положив руки под голову, посмотрел в потолок.  В голове было пусто, как в местных амфорах. Он жил на этом острове два года. Зазевался однажды и остался. А одна сильная женщина прибрала его к рукам.
   В комнату вошел плотный, невысокий, темноволосый мужчина и сказал:
   — Мартин, сегодня приехала женщина, нашпигованная деньгами, как сало солью! Сама она худая, без возраста, с белыми прядями волос. Займись!
   — Дайте мне отдохнуть! — взмолился Мартин.
   — Пять минут полежал? Считай, что отдохнул. Работать надо! Работать!
   — Говори: кто, где, что?
   — Найдешь ее. Вот ее досье. Читай. Ты сообразительный.
   Мартин позвонил Марине:
   — Марина, есть для тебя клиентка! Судя по всему, она старая и облезлая курица с деньгами. Встретишь клиентку, покажешь ей мой портрет, потом возьмешь ее в свой салон, нарастишь ей все, что можно, потом организуешь встречу со мной.
   — Без проблем.
   Тимофей задремал без снов и мыслей. Его голова красиво лежала на фоне спинки кровати. Он остался без денег. В такой глупой ситуации он еще не был, да еще в чужой стране, хотя путевка оплачена, но на дополнительные экскурсии и покупки у него денег не было. Он сидел в шезлонге у бассейна и загорал.
   К нему подошел невысокий, плотный мужчина, толкнул его в бок:
   — Заработать хочешь? Бабка приехала: худая, старая, с деньгами.
   — Катись отсюда! Я не по этой части!
   — Врешь! Марина тебя хвалила!
   — И ограбила.
   — А ты чего хотел? Ей имидж поддерживать надо. Вот распечатка, читай, работай.
   — Как?
   — Разберешься! — и мужчина исчез, словно его и не было.
   Но Тимофей не Мартин, ради денег он не пошевелился. Тимофей поехал домой загорелым, с огромным количеством снимков, которые под музыку сиртаки показал Лизе. На снимках: Лазурное море, каменные дома, мостовые, бассейны, шезлонги, музеи и похожие на музейные амфоры в магазинах. И зелень абсолютно незнакомая. Земли, песка практически нигде нет, одни камни в виде гор и домов.

   Некая Полина Юрьевна, получив наследство, пустилась во все тяжкие: она купила путевку на Райский остров, расположенный в Лазурном море. Она взяла с собой кучу денег и поехала отдыхать за всю свою тоскливую жизнь с мужем. Он был настолько жадным, что вспоминать о нем ей не хотелось. Ее муж на всем экономил до такой степени, что она всегда была худая, голодная, плохо одетая и плохо причесанная. Да что там говорить!
   В фойе своего корпуса Полина Юрьевна столкнулась с Мариной и обомлела: такой красивой женщины она никогда не встречала.
Я ей почтительно поклонилась, подобострастно улыбнулась и предложила помочь устроиться. Носильщик уже нес вещи Полины Юрьевны. Все служащие отеля ей улыбались, слегка кланялись.
   Полина Юрьевна разомлела от внимания. Слово за слово, и вскоре она вместе со мной пошли в салон. Полине Юрьевне нарастили сто двадцать прядей светлых волос, ей нарастили ногти, поработали с кожей лица — и куча денег как с куста! Она залюбовалась своим отражением, а потом вздрогнула, переведя глаза на свою одежду. Ее поняли и тут же проводили в магазин.
   Из магазина она вышла еще с меньшим количеством денег, но довольная до бесконечности. Только Полина Юрьевна плюхнулась в кресло под большим зонтом, как напротив нее сел божественный по красоте мужчина с кудрями, точнее, Мартин, бывший участник телевизионного шоу "Поляна".
   — Добрый вечер, — сказал Мартин томным голосом и стал тянуть напиток из бокала через крупную соломинку.
   — Здравствуй, добрый человек, если не шутишь, — протарахтела Полина Юрьевна.
   — Какие могут быть шутки! Вы молодая, интересная женщина, с такими женщинами не шутят!
   — Правда, что ли?
   — А Вы себя давно не видели? Вы привлекательная, интересная, обаятельная, стройная! — выдохся от похвалы Мартин.
   — Это я? — Полина Юрьевна посмотрела вокруг себя, но за столиком они сидели вдвоем.
   — Девушка, как Вас зовут?
   — Меня? — от удивления она свое имя забыла, но, подумав, вспомнила: — Полина Юрьевна.
   — Полина Юрьевна, что мы тут время теряем? Можно прогуляться. Вечером здесь можно гулять, а днем жара не даст.
   — Так я пристала за день.
   — Устала? Так можно отдохнуть! Вы меня к себе пригласите? Или ко мне пойдем?
   — Ой, что Вы! Ой! Да к чему это все! — замахала Полина Юрьевна руками.
   — Хорошо, завтра встретимся, — сказал Мартин и исчез в своей машине с открытым верхом.
   Очарованная мужчиной, Полина Юрьевна раскрыла рот, а закрыть забыла. Она побрела в свой корпус и по дороге стала вспоминать, сколько денег зря за день потратила, но потом вспомнила Мартина. Ей такие мужчины никогда внимания не оказывали, значит, не зря истратила деньги.
 
   Новые дома строились необыкновенно быстро, новые технологии в строительстве превзошли себя в очередной раз. Но что удивительно, если посмотреть на город в целом, то получался круговорот домов.
   "Построили новенькие дома, как радость для проходящих и проезжающих мимо людей. Но рядом с ними стоят дома, которые совсем недавно были новые, а они уже облезлые и совершенно не смотрятся. Так что, их уже под снос в очередь ставят? А почему на сейсмически опасных островах типа Райского острова дома стоят столетиями?" — думал Тимофей, проезжая дома своего города. После поездки в другие страны особенно остро воспринимался свой город.
   Он четко сознавал, что историей в его городе даже запахнуть не дадут, а все дома снесут под корень, если им лет сорок исполнится!
   Вот и получалось, что на Райском острове люди живут восемьдесят лет, а в его городе с круговоротом домов таких лет жизни только редкие бабушки достигают. Вероятно, постоянство в образе жизни тоже влияет на ее длительность, но об этом любители жилищных перестроек даже не задумываются! Любые переезды бьют по нервной системе людей. Но кто ж им позволит прожить жизнь в одном доме?
   Вот и у него вопрос переезда очень болезненно входил в сознание. Его дом стоял торцом к основной магистрали, вроде никому не мешал, но вокруг сноса его дома было столько толков, слухов, публикаций, что лучше об этом забыть, он ведь не на острове живет. А эти новые дома так быстро станут неказистыми, что стоит ли сносить его дом? "Ладно, проехали", — подумал Тимофей очередной раз, останавливая машину у дома Лизы.
   Лиза яркой красотой Марины не блистала, она была само спокойствие, но и трат не причиняла, что его вполне устраивало. Неожиданно для себя он вздрогнул, вспоминая Марину и то, как он раньше времени покинул благополучный Райский остров.
   Лиза сидела у плоского монитора и самозабвенно читала.
   — Лиза, посмотри на меня, — проговорил Тимофей, которому хотелось продемонстрировать свой загар.
   — Я тебя и раньше видела, а тут такое пишут!
   — Ладно, прочитай мне, и мы обсудим.
   — Нет, а чего обсуждать?! Народ умирает от новых ядовитых химикатов!
   — А ты чего разволновалась?
   — Интересное дело: ты сам говорил, что на острове люди пьют вино и живут сто лет, а у нас пьют то, что дешево продают, и загибаются от болезни печени.
   — Так у нас в стране виноград не растет, а ввоз вина запретили.
   — Вот тот, кто запретил ввоз вина, пусть и пьет то, что теперь пьют мужчины в городах с тяжелой жизнью и промышленностью. Работа у них тяжелая, требует элементарного расслабления, а вино продавать запретили, пьют теперь все дезинфицирующие средства.
   — Ладно, я понял.
   — А ты чего пришел? Тимофей, ты мне все уши прожужжал, что на Райском острове женщины красивее меня. Ты мне снился.
   — Не все красивее тебя, а всего одна дама!
   — А! Значит, у тебя там была местная дама?
   — Я что, не мужчина?
   — Отказываюсь от тебя после островитянки!
   — Ничего себе загнула! Да, я виноват перед тобой, но только в том, что проболтался, а промолчал — ты бы и не узнала. Если бы рабочим предложили на их тяжелых заводах нечто, расслабляющее лучше, чем очистители, может, они бы и не спились и не умерли бы в молодом возрасте!
   — А чего тебе сдались дома, которые сносят?
   — Лиза, ты живешь в новом доме! Тебя выселили из твоего четырехэтажного дома! Тебе лучше стало?
   — Здесь квартира новая.
   — А сколько нервов стоил твой переезд, забыла?
   — Забудем о переезде. Правда, рабочим в металлической промышленности трудно выжить без праздника в душе.
   — В тебе говорит журналист. А вино — праздник?
   — Это не наша эта тема, нам ее не поднять. Компьютер я выключила. Все деньги на острове оставил?
   — Не без этого.
   — Что—то мне такая ситуация мало нравится: ты отдыхаешь, а мне тебя кормить...
   — Я отдам тебе деньги, когда получу. Я тебе предлагаю работу, будешь освещать жизнь моего театра.
   — Спасибо за работу, а то ты после отпуска нескоро деньги получишь, — проворчала Лиза и пошла на кухню.
   Тимофей сел в старое кресло, закинул ногу на ногу, щелкнул переключателем и стал ждать милости от природы, то есть от Лизы — продуктов ее приготовления. Готовила она добротно, без деликатесов, но сытно, и его это на данный момент очень устраивало.
   Мысли у него невольно вернулись на остров. Хорошо, что обратная дорога была оплачена, он ведь Марине отдал почти все деньги, которые она просила, и еще остался ее должником. К нему дважды подходил невысокий черноволосый мужчина и просил вернуть остальные деньги или заставлял их заработать с богатыми женщинами.
   В комнату влетела Лиза:
   — Тимофей, я придумала праздник для депутатов округа!
   — Какой?
   — На следующем банкете пусть все пьют моющие средства для унитазов!
   — Сильно сказано, а кто им нальет?
   — Жены тех мужчин, которые загнулись из-за отсутствия дешевого вина, не ввезенного в страну с Райского острова! — крикнула Лиза и ушла на кухню...
   Лиза в комнату прикатила из кухни столик, сервированный для двоих.
   — Дорогая, я придумал вопрос нашему руководителю округа: "Скажите, когда будут сносить дома, которые сейчас строят?"
   — Хороший вопрос, задай свой вопрос через Паутину!
   — Не поймет он, — ответил Тимофей.
   Словно кто услышал его, и по телевизору показали новый центр города, в котором решено построить опасные, то есть очень высокие башни. Если чего не хотел Тимофей, так это жить в башнях в центре города.
   Он представил, как под одной башней в шестьсот метров высотой проваливается почва, круглая башня наклоняется и падает на квадратную башню. Все виноваты, все плохие, а могли бы и не строить.
   Но жадность — великая сила строительства! Ведь застройщики, заплатившие за землю мизер, получат такие барыши, что никому и не снилось, а то, что в этих башнях будут трагедии мирового уровня — да кого это волнует! Так они и ели, глядя на синий экран с последними столичными новостями.

   Тимофей перевел глаза на Лизу: что ни говори, а она отменная хозяйка, но все как-то обыденно. На Райском острове так не было. Он вздохнул, вспомнил, сколько ему стоили радости с дивой. Да если бы он столько денег отвалил Лизе, и она бы чего из себя изобразила, а то путешествует, глядя на плоские экраны.

   …По мостовой загромыхала карета. Лиза посмотрела в окно и увидела каменные домики, каменную мостовую и ехавшую по ней карету. В голове промелькнула мысль, что она живет на десятом этаже, а ей открылся вид со второго этажа. Она обернулась вокруг себя и не увидела мебельной стенки, кожаных диванов, стеклянного журнального столика.
   Перед ней была комната с диванами, обтянутыми вишневым бархатом, небольшой шкаф с тарелками, стоящими на боку. По центру комнаты стоял круглый стол, покрытый скатертью с длинными кистями.
   На дверях висели вишневые бархатные портьеры с такими же кистями, как на скатерти. Она подняла голову к невысокому потолку и не увидела элементарной лампочки. На столе стоял подсвечник, многие свечи уже оплавились. Вместо угла в комнате она увидела выступ, покрытый грубоватым кафелем.
   Лиза от неожиданности села на странный стул у стола и закрыла глаза, она очень хотела проснуться в своей комнате. Посчитав до десяти, она открыла глаза, но ничего не изменилось: она была в комнате без телевизора, но с камином, в котором лежали бревна березы.
   В комнату вошла девушка в темном платье с белым передником:
   — Барыня, кушать подано! Матушка Ваша недовольна тем, что Вы задерживаете обед.
   — Я сейчас подойду, — сказала Лиза и вздрогнула от собственного голоса. Она посмотрела на себя в туманное зеркало на комоде, увидела странную прическу: у нее, оказывается, была коса!
   В столовой за столом сидело человек шесть, Лиза зашла седьмой.
   — Лиза, — сказала женщина среднего возраста, — что ж ты, голубушка, задерживаешься? Ждем с тебя. Твой жених сидит за столом, — и она показала на крупного мужчину.
   "Тимофей", — промелькнуло в голове Лизы.
   — Здравствуйте, люди добрые, и Вы, мой господин, — обратилась она к Тимофею.
   Мужчина вскочил с места, он был так высок, что почти касался головой потолка.
   — Здравствуй, Лиза! Почему ждать заставляешь, я уже и не чаял тебя увидеть.
   — Я вздремнула немного.
   — Уж не заболела ли ты, дитя мое? — спросила мать Лизы.
   — Нет, матушка, сон был странный, словно я была на Лазурном берегу.
   — И правильно тебе снилось. Тимофей предлагает поехать тебе на Райский остров в Лазурном море! Поездка сия дарована тебе в качестве свадебного путешествия!
   — А я согласна! Я поеду.
   — Ну и ладушки, вот и сговорились! Свадебка не за горами, после нее и поезжайте с богом!
   Долго Лиза с Тимофеем, да со служанкой, да с кучером на облучке ехали в карете с двумя запряженными лошадьми, которых меняли на почтовых станциях. Ехали по бездорожью и радовались погожим дням, когда дорога была более укатанной. Так и доехали они до моря Лазурного.
   Рыбак перевез их на своей шхуне на Райский остров. Лиза шла мимо невысоких каменных домов, и они казались ей знакомыми, но не было видно бассейнов и шезлонгов. В лавках продавали амфоры.
   Она посмотрела на Тимофея:
   — Ты был здесь?
   — Никогда!
   — А я уже видела эти оливковые рощи и пальмы с большим утолщением у корней.
   — Придумываешь ты все, Лиза, — ответил ей Тимофей, останавливаясь у дома, где им предстояло жить.
   Лиза очнулась от сна и вспомнила, что ее ждут в театре...

   От Полины Юрьевны веяло многолетней нищетой и однодневными деньгами. Мартину стало жалко грабить замученное создание средней полосы страны по имени Полина Юрьевна. Пойти на ограбление десятилетиями ограбленной женщины — это кощунство.
   Полина Юрьевна мельком один раз увидела Тимофея, он ей понравился, но второй раз встретить его ей не довелось. Ей постоянно попадался на глаза другой необыкновенный мужчина по имени Мартин. Она его имя узнала через Марину.
   Встретились Мартин и Полина Юрьевна на узкой дороге, ведущей к молу. Она бассейны не понимала там, где есть море, поэтому шла купаться только в море. На дороге к морю и встретил ее красавец.
   Мартина непроизвольно передернуло от яркого убожества Полины Юрьевны, он натянуто улыбнулся и пригласил женщину прокатиться на его дивной машине по горам.
   Да, Мартин не Тимофей, он пошел посмотреть на женщину, которую ему рекомендовали для любви и денег. То, что он увидел, превзошло все его худшие ожидания. Ее уже обработали местные салоны. Тощая женщина с ярко—желтой гривой волос, алыми губами, черными бровями, яркими, но впалыми щеками...
   Полина Юрьевна согласилась на поездку с Мартином. Перед поездкой она зашла в свой номер и, увидев себя при дневном свете, ужаснулась, ведь косметику она не применяла в своей жизни.
   Женщина решила, что к Марине за советом она больше не пойдет. Она зашла в парикмахерскую при гостинице и попросила, чтобы из нее сделали нечто не такое яркое. Парикмахерша оказалась понятливой.
   Я перекрасила волосы Полины Юрьевны в светло—русый цвет, сделала русые брови, посоветовала скромную губную помаду. Одним словом, через два часа Мартин не узнал Полину Юрьевну. Перед ним стояла приятная худощавая женщина, весьма скромно одетая. От нее веяло чем—то непонятным, но ароматным. И ничего в ней его не раздражало! Он с удовольствием открыл женщине дверцу машины.
   Она села рядом. Ее колени были прикрыты легкой тканью юбки средней длины. На ней была надета обычная футболка, закрывающая прелести груди. Волосы с красивым оттенком были собраны в большой хвост, и сверху он был перемотан тканью, скорее всего отрезанной от этой футболки, но все смотрелось просто замечательно!
   Мартину не было стыдно за свою очаровательную попутчицу! Они поехали по горам, на одном повороте свернули в оливковую рощу, принадлежащую семье Мартина, в которую он недавно вошел.
   И вдруг ему захотелось уехать на родину, к березкам, вот с этой Полиной Юрьевной!
   — Полина Юрьевна, ты так прекрасна! — сказал без всякого лицемерия Мартин. — Возьми меня с собой на родину! "Я так давно не видел маму!"
   — Поехали, но я ведь только что приехала!
   — Так и я не тороплю. Отдыхай, я составлю тебе компанию, а потом вдвоем уедем.

   Лиза вместо работы в театре временно работала в герметичной зоне научной фирмы. Работала она по заданию редакции. Она ходила в комбинезоне среди неправдоподобной чистоты. Она собирала сложные чипы, здесь даже беременных женщин не держали. Головы сборщиц должны были быть заняты только сборкой и созданием слоев с какими—то переходами.
   Одинокие женщины составляли основной клан герметичной зоны. Что они собирали — этого они не знали, в смысле функции микросхем им были неизвестны, их придумывали разработчики и технологи. Работницы выполняли только определенную сборку с предельным качеством, поскольку даже подложки для чипов стоили немалых денег.
   На работе Лиза ходила в маскировочной одежде. Получалось, что в лицо работницы друг друга не видели. Разговоры на рабочем месте не приветствовались, поэтому Лиза чувствовала себя защищенной, то есть не узнанной никем.
   Жизнь шла ровная, без напряжения.

   Тимофей частенько был дома. Однажды к Тимофею пришел Мартин и стал просить его, чтобы он заставил Лизу принести с работы новый чип. Он сказал, что чип такой маленький, что его легко можно вынести, и пообещал за услугу огромные деньги.
      Против кражи секретной разработки в каждый из них была вставлена микроскопическая точка, гудевшая не хуже сирены. Конечно, точка не гудела, она передавала сигнал в проходной, а после такого сигнала гудели громкоговорители. Но работницы были такие рачительные, что никогда не выносили чипы с известной во всем мире фирмы.
   Итак, Тимофей стал просить Лизу вынести новый чип с фирмы и передать ему. Лиза вообще по природе исполнительная женщина, ей невыносимо трудно было отказывать Тимофею, и она не подозревала о сиренах в проходной фирмы, поскольку о случаях хищения просто не знала. Зона просматривалась на мониторах и прослушивалась, так что опыт здесь особо не передавали, посторонних речей не вели.
   Мартин устроился настройщиком аппаратуры на ту же фирму. Лиза предложила ему самому пройти в их зону для настройки аппаратуры. В общем—то, это было реально, но для этого надо было вывести из строя любую установку, скажем, установку по нанесению тонких пленок.
   Мимоходом Лиза отключила установку и включила ее в другом режиме, произошел сбой в технологической цепочке, произошел перерасход мышьяка, используемого в этом технологическом процессе. В зону вызвали настройщика оборудования. Мартин четко сознавал, что находится под наблюдением видеокамер, но перед его глазами стояла очаровательная Полина Юрьевна. Вероятно, у него было развито внутреннее чутье, не зря ведь он настраивал эксклюзивную аппаратуру!
   По ходу движения он заметил стол с конечным продуктом зоны, взял пинцетом один чип и засунул его в задний карман комбинезона одной из работниц. Вот шуму—то было на проходной из зоны, все вокруг выло и трещало, женщину остановили, нашли у нее чип. Целое следствие завели без вмешательства правоохранительных систем, находящихся за периметром фирмы.
   Одно понял Мартин — что чип из зоны вынести сложно и подставлять Лизу бессмысленно. А та женщина оправдалась тем, что чип золотыми усиками к ее комбинезону сзади прицепился, когда она проходила мимо стола с готовой продукцией, хотя все чипы лежат в кассете, но чего не бывает в жизни.
   Охрану усилили, чипы со стола убрали в сейф, об этом Мартину сказала Лиза. Оставалось одно — взять чип после зоны, но для этого надо было знать, куда они поступают дальше по технологической цепочке. Лиза этого не знала, не знал и Мартин.
   Он решил зайти в отдел к технологам, где никогда не бывал, но знал, что технологи знают все о производстве этих самых чипов. Каково же было его удивление, когда начальником отдела главных технологов оказалась та самая Полина Юрьевна!
   Но как она изменилась! Он узнал ее по футболке, в которой она была на Райском острове, только сверху был надет белый халат, верхняя пуговица была расстегнута, показывая дорогой загар Лазурного моря. Полина Юрьевна Мартина тоже узнала по одинаковому загару, который с него еще не сошел. Поговорить об отпуске на Райском острове им не дали: к ней как к начальнику отдела главных технологов шли люди с производственными вопросами.
Мартин улучил момент и предложил в обед встретиться в местном кафе. Звучала музыка. Они сидели за красивым столиком, читали меню, ждали официантку. В этот момент Мартин понял, что денег у него нет, а Полина Юрьевна уже заказывала обед. Он попросил воду и потупился.
   — Как Вас зовут? — спросила Полина Юрьевна.
   — Мартин.
   — А меня Полина Юрьевна.
   — И я буду звать Вас Полиной Юрьевной, но, как оказалось, у меня денег нет.
   — Ладно, Мартин, свои люди — сочтемся, заказывайте обед, я заплачу. Видимо, Вы еще от отпуска не отошли.
   Мартин поднял глаза и увидел в дверях кафе вопросительные глаза Лизы. Он отрицательно помотал ей головой, и она, поникнув, пошла в столовую. Мартин со смехом рассказал Полине Юрьевне, как случайно из зоны вынесли новый чип. Она его смех не поддержала, видимо, ей досталось за эту кражу как руководителю технологов. Удивительно, но узнать у нее хоть слово о чипах ему не удалось, на эту тему она с ним не говорила, она замыкалась в ответ на любые попытки выведать у нее информацию о новых чипах.
   Мартин вернулся домой, пропахший аэрозолями всех назначений, среди которых расхаживала Полина Юрьевна.
Мартин передал мне свой рассказ о чипах. Интересно, но я не удивилась, узнав, что Полина Юрьевна — начальник ОГТ. А кто бы мог подумать, что великолепный Мартин — инженер—электронщик по образованию!
   Как-то на Райском острове с нами, мной и Мартином, произошел один казус. Приехали мы в оливковую рощу, которая принадлежала новым родственникам Мартина, а ему в ней принадлежала только беседка, спасающая его от жары. В полу беседки был вход в погребок. Мартин вытащил на свет прохладную бутылку с вином, налил в два стакана и протянул один стаканчик с вином мне. Я не отказалась от прохладного вина, выпила почти залпом.
   И в этот момент в беседку зашла очередная жена Мартина:
   — Мартин, кто это? — спросила она с большим искажением этих слов.
   — Женщина.
   — О, да, да! — и вызвала женщина по сотовому телефону своего братца.
   Вскоре в беседку вошел невысокий, плотный мужчина и заговорил с сестрой. Они кричали, ругались и оба вышли из беседки. Мартин сказал мне, что они сюда они забрели случайно, и все-таки встреча была омрачена. Мартин не понимал, но чувствовал, что я ему не по зубам. Денег он у меня, как ни пытался, не взял нисколько. От любви я отказалась. От этой неудачи он отговорился вторжением своей жены и ее брата.
   Райский остров был просто нашпигован интересными людьми, приезжающими сюда в теплое время года. Так, однажды Мартину двое мужчин предложили с ними сотрудничать на благо самого себя. Свое благо он любил, но у него давно сложилось мнение, что его опутали тонкими нитками, словно он Гулливер.
   Шпионом Мартину быть не хотелось, однако он не мог сбросить с себя все путы — смелости у красавца не хватало. Мартин летел на родину, где не был более двух лет, его трясло мелкой дрожью вместе с самолетом. Он хотел вернуться домой не с таким заданием, но выбора у него не было.
   Любые деньги у него быстро забирали, свободы передвижения его лишали. Это теперь ему отдали его заграничный паспорт, а до этого он его и не видел. Больше всего Мартину хотелось раствориться в большой стране, а пока самолет прошел сквозь серые облака, сделал полукруг над бурым лесом и приземлился.
   Новость Мартина ждала неожиданная: Полина Юрьевна попала в больницу с обострением некой болезни после отдыха, ей предстояло стационарное лечение минимум на три недели. Не было у него трех недель на выполнение задания под названием "Чип".
   В палате с Полиной Юрьевной оказалась и Лиза, по чистой случайности или нет. Лиза в соседке узнала женщину, с которой в кафе сидел Мартин. Когда он вечером пришел под окна к Лизе, его первой заметила Полина Юрьевна и подумала, что он явился к ней.
   Мартин так растерялся, что не знал, с кем из женщин ему стоит поговорить. Он ничего лучшего не придумал, как быстро уйти, передав передачу Лизе. У женщин появилась общая тема — Мартин.

   Мартин остановился в гостинице, ему надо было добыть пресловутый новый чип, а веревочка оборвалась и оказалась в больнице, но он быстро узнал, что в больнице лежит женщина Тимофея, которого он не мог не приметить на острове. Мартину передали сотовый телефон с подслушивающим устройством.
   Новый сотовый телефон оказался в руках Лизы, ее задачу определи точно: раскрутить технологическую цепочку изготовления нового чипа, известную полностью Полине Юрьевне. Прямо эту задачу перед Лизой никто не ставил. Больница обладает одной особенностью: у людей развязываются языки от круглосуточного безделья, которое скрашивают уколы, процедуры и родственники с передачами. Слово за слово — и нужная информация вылетела из уст Полины Юрьевны.
   Прослушивающий все разговоры Мартин понял, где надо дальше искать именно этот чип, ему хватило случайного полунамека. Он нашел дорогу к новому чипу, так он стал настройщиком аппаратуры. Зачем был нужен новый чип? Мало на свете микросхем? В чем была его особенность? То, что он мог заменить кучу электронных компонентов? Так это не удивительно.
   Чип под названием "Второй мозг" отвечал за правильность человеческих решений. Его можно было вживить в голову рядом с мозгом или носить в сережке в ухе, да хоть в шапке, важно, чтобы он был ближе к голове. И это устройство с золотыми выводами тоньше волоса давало сигнал мозгу о правильности принятого человеком решении.
   Например, стоит ли Вам лететь этим самолетом?
   Два ответа: да и нет. Если Вы принимаете правильное решение — чувствуете легкий укол, если Вы принимаете неправильное решение — появляется резкая боль в голове.
   На вопрос "надо ли вам есть мясо?" чип немедленно даст ответ, и весьма ответственный. Поэтому если полная певица говорит, что питается мясом, чтобы не толстеть, так ей до инсульта рукой подать, а чип бы ей сказал: "Ешь, милая, черешню", — вернее, в ее голове пронеслась бы эта мудрая мысль чипа, если даже часть мозга уехала на дачу.
   Одним словом, чип "Второй мозг" — это аксакал Вашей головы, и он прекрасно понимает, отчего поднимается давление в голове человека. И ежу понятно, что чип стоил дорого. Мало того, был приказ, в котором четко говорилось, что "Второй мозг" считается достоянием страны и вывозу за границу не подлежит, все вокруг него было излишне засекречено.
   Список людей, для которых этот чип был необходим, достаточно велик — номенклатуры отечественной хоть отбавляй. Важно, чтобы вышестоящие по рангу люди не ошибались в своих решениях. И между двумя вариантами, куда деть деньги, все же сообразили бы, что новая электростанция для города важнее жилых башен в шестьсот метров высотой, которые непременно протаранит самолет в густой туман.
   Мартин получил свои деньги. Тимофей получил свои деньги. Хозяин задания получил чип "Второй мозг", он хотел отдать его своим ученым, чтобы они его перепрограммировали и потом запустили вирус в чип, который бы позволял перепутать правильность решения человека с чипом "Второй мозг". Вот какие планы вынашивались за границей!
 
   На всякий плюс найдется свой минус. Чип не пронесли на взлетную полосу. Хозяин чипа не прошел сквозь электронную проверку. Чип дал сигнал, и все вокруг загудело, говоря о том, что хотят провезти за границу то, чего нет в декларации. Мартин вместе с хозяином не летел, тот решил не тратиться и попросту кинул его в родной стране, а сам попал в руки правоохранительных органов по полной программе.
   Чип нашли по его сигналу и вернули его производителям...
   Для того чтобы замять вопрос о промышленном шпионаже, хозяин шпионов, дворцов, кораблей пошел на финансовые уступки в аренде его кораблей для перевозок грузов. Чип из его рук был передан в руки Полины Юрьевны. В качестве охранника ее сопровождал Мартин. Они сели в его машину. Через три километра пути их остановили три шальных мотоциклиста, они крутились вокруг машины.
   Полина Юрьевна и Мартин сдались на волю мотоциклистов.
   — Где чип? — спросил Илья в темно—синей каске, он и его люди выставили свои автоматы против Полины Юрьевны и Мартина.
   Так чип почти вернулся к новому хозяину, которого не пустили в самолет, но ненадолго. Откуда ни возьмись, а точнее из стойки моста пешеходного перехода, выбежали два человека, которым сегодня предстояло ловить других беглецов, но они ввязались в эту историю с чипом. Объект борьбы был так мал, что потерять его ничего не стоило.
   Итак, на перекрестке борьбы оказались все свои люди. Чип лежал в металлическом контейнере, он то и дело переходил из рук в руки. Но вскоре над потасовкой появился патрульный вертолет, и мотоциклисты подняли руки.
   Пару на вертолете доставили в их фирму, высадили прямо на крышу вместе с контейнером. Глупо посадить людей на крышу, как котов, зная, что выход на крышу закрыт. Долго они сидели на крыше, прежде чем догадались спуститься во двор фирмы по пожарной лестнице. Полина Юрьевна не хотела спускаться по наружной лестнице, а ждать, когда откроют дверь чердака, ведущую в здание, — это можно совсем замерзнуть.
   Нет худа без добра, жизнь вновь столкнула Полину Юрьевну и Мартина. Она имела вполне сносный вид по местным меркам. Он — мужик будь здоров, тем более что он могучий и трезвый. Они разговорились без обиды и досады, нагоняй от руководства не волновал, они волновались друг от друга.
   Оба на Райском острове оставили все деньги, теперь надо было начинать копить с нуля, хотя у нее деньги еще были, но в виде акций фирмы, в которой она работала. Наговорившись, замерзнув, пара спустилась по лестнице во двор фирмы. Охранник их узнал, посмеялся немного, что они, как кошка с котом, на крышу лазили. В здание их никто ночью не пустил, доступа не было, но за пределы двора выпустили.
 
   Контейнер с чипом Мартин был вынужден засунуть под кепку, для того чтобы выйти за ворота фирмы, в этих воротах чипы уже не ждали, ревун выноса чипов не стоял, он был только на выходе из цехов. Полина Юрьевна и Мартин вышли на ночную улицу. Фонари светили. Она осталась у стойки пешеходного моста, транспорт не ходил.
   В голове Мартина появилась мысль и стала настойчиво пульсировать под контейнером с чипом "Второй мозг": "Иди к Полине, иди к Полине". Он мысленно отвечал чипу: "Нет". А чип вновь: "Я кому сказал, иди к Полине!"
   — Полина Юрьевна, до Вашего дома ближе, чем до моего дома.
   — Мартин, это правда. Но я успела узнать, что у Вас есть Марина!
   — Мы с ней друзья, и только!
   — Если так, то мой дом через квартал. Милости прошу к шалашу!
   Квартира у Полины Юрьевны не была шалашом, но квартирой ее было трудно назвать. Дом кирпичный, но однокомнатная квартира была такой маленькой, что Мартину негде было вытянуться во весь рост! Он думал, что уснет на полу, да куда там, если только сидя!
   Полина Юрьевна уступила ему свой диван, а сама легла в коридорчике между прихожей и кухней на такой махонький диванчик, что, увидев его, Мартин поперхнулся от неожиданности.
   Еды в доме тоже почти не было.
   Полина Юрьевна достала кашу на сухом молоке и быстро испекла булочки. Он их мгновенно проглотил, не поняв странного вкуса. И это еда женщины, о которой на Райском острове говорили, что у нее денег куры не клюют?! Да куры бы не стали клевать ее булочки!
   Сон сморил Мартина. Полина Юрьевна успела съесть пару булочек и уснула. Утром она сама вернула чип. Но чип успел шепнуть: "Мартин!" То, что ее квартира была не его размера, было очевидно сразу. А потом чип посоветовал: "Оставь меня у себя, оставь меня у себя!"
   Полина Юрьевна оставила чип дома в контейнере.
   Тимофей Куклин влез в эту историю и тут же из нее вышел. Наукоемкие кражи для него тогда еще были в новинку, но он уже хотел поставить новый спектакль на эту тему.
   Мотоциклисты успели уехать. Все складывалось так, словно и кражи не было. Все нормально, кроме того, что Мартину нельзя было возвращаться с пустыми руками. Он должен был привезти чип по назначению. И кто знал, что электроника, проверяющая в аэропорту, встретит чип как родной и раскричится в знак приветствия?
   Вечером Полина Юрьевна вернулась домой одна, взяла чип в руки, потом приложила его к голове, а он сразу затарахтел:
   — Ты нужна Мартину, ты нужна Мартину. Тебя ищет Мартин, тебя ищет Мартин!
   Она чипу и говорит вслух:
   — Где я его найду?
   Чип и говорит в ее мозги:
   — В гостинице аэропорта, в гостинице аэропорта.
   И понесла нелегкая ее в гостиницу аэропорта, да не донесла: только она вышла из подъезда своего дома, как столкнулся ее нос с пуговкой на груди самого Мартина. А чип, закрепленный заколкой на ее голове, тут же замурлыкал: "А я что говорил, а я что говорил?" И в этот момент она решила, что надо высказать замечание разработчикам чипа, чтобы убрали повторение из текста.
   Мартин от радости, что встретил Полину Юрьевну, подхватил ее подмышки и поднял, как ребенка, и тут же строго спросил:
   — Где чип?
   — На голове!
   — Я тебя серьезно спрашиваю!
   — А я серьезно отвечаю, чип у меня на голове под заколкой, он все о тебе бормочет, но моими мыслями.
   — Ты обо мне до сих пор думаешь?!
   — Нужен ты мне! На тебя денег не напасешься! На самом деле чип у меня. Я его не отдавала.
   — Отдай чип мне!
   — Бегу и падаю.
   — Не груби! — крикнул Мартин. Он стащил головной убор с ее головы, продолжая кричать страшным голосом: — Где заколка в твоей кошме? Ты чего так и ходишь с волосами, которые тебе Марина нарастила?

   Полина Юрьевна обиженно взяла в руки берет, который был прикреплен заколкой с чипом к волосам на голове, и, всхлипывая от обиды, проговорила:
   — Нет ведь чипа, он пропал, он в свой домик не попал.
   — Шутишь?! — завопил Мартин с некой растерянностью в голосе. — А что если чип запутался в твоей гриве волос?
   Полина Юрьевна надела берет на голову. В воздухе пролетел чип с золотыми ножками. Мартин подставил свою огромную ладонь и поймал беглеца.
   — Полина Юрьевна, а теперь скажи, как пройти через турникет в аэропорту?
   — Никак. Чип так сделан, что пищит везде, езжай поездом.
   — Ты со мной поедешь для прикрытия?
   — Я на работу иду. Следующий мой отпуск — в следующем году.
   — Понял, иди на работу, а то еще тебя будут искать. Иди своей дорогой, и спасибо за чип, — скороговоркой проговорил Мартин и гигантскими шагами пошел от ее подъезда в сторону вокзала, к поезду.
   У работниц зоны начались массовые галлюцинации. От готовых изделий шли массовые советы. Женщины не знали, что им делать в такой ситуации, говорливые чипы их достали. В их число попала и Лиза. У нее мир поплыл перед глазами, она упала на чистый кафель зоны.
   Врача в зону никто не пропустит, не тот уровень чистоты. Вынесли Лизу из зоны, положили в раздевалке, когда ее осмотрели, на голове нашли один чип, он вещал в ее мозгу:
   — Мартин ушел. Мартин ушел...
   Сняли с ее головы чип, сделали укол против того — не знаю чего.
   Лиза подняла голову и осмысленно посмотрела на окружающих:
   — Я хорошо себя чувствую, — выговорила она и потеряла сознание, теперь надолго.
   Ее положили на носилки и увезли в больницу. В зоне остальные работницы не падали, но глаза у них были шальные. Люди в комбинезонах с приборами проверили наличие газа в зоне, ясно было одно — кто—то подкачал в нее неизвестный газ. Работу остановили. В такой ситуации потерянный чип и не заметили.
   Мартин купил билеты и поехал в сторону Райского острова, где его ждали с чипом. Пересекая границу, он включил сотовый телефон и сообщил заказчику о том, что заказ выполнен. Заказчик сел на самолет и полетел навстречу поезду. Мартин получил деньги и свободу до следующего задания.
   На Райском острове наступила пора межсезонья. Делать было нечего, Марина сидела в кресле и крутилась вокруг оси.
   В помещение вошел Мартин:
   — Привет, моя радость!
   — Привет, Мартин, смотрю, ты довольный жизнью! При деньгах?
   — Займись моей гривой, мне надо быть красивым.
   — Красивее тебя быть невозможно.
   — Не льсти.
   Заказчик отдал чип "Второй мозг" своему сыну, поступающему в престижный университет высокоразвитой страны. Зачем? Для того чтобы он подсказывал ему правильные ответы на экзамене. Конечно, он мог бы оплатить учебу и не париться с чипом, но тут дело чести! Чип был запрограммирован на два языка, и языка заказчика он не знал, но он знал язык, на котором парень должен был отвечать.
   Вот задачка для чипа! И чип решил эту задачу! Он заставил парня думать на втором языке, они мысленно держали диалог по поводу ответов и сдали экзамены только так! Отец парня так обрадовался удачи сына, что выдал дополнительные деньги Мартину.
   Дом Тимофея официально определили под снос, и он сразу подумал, что это просто так не пройдет, что-нибудь произойдет с продолжительностью жизни. И он оказался прав.

   На фирме изобрели чип под названием "Жизнь 0". Что это значит? То, что не зря чипы "Второй мозг" давали свои советы. Чипы "Жизнь 0" предназначались для других случаев жизни: они не давали хорошие советы, они давали прощальные советы тому, кому они предназначались.
   Для начала чип проверили на заключенных—смертниках. Чип, закрепленный на голове, давал установку головному мозгу: "Твоя жизнь прошла. Твоя жизнь прошла". Чип знал только эти три слова, но на всех известных языках, и у людей в голове мелькали эти три слова и доводили их до естественного конца.
   Такие чипы выдали врачам для назойливых пенсионеров, которых хлебом не корми, но только поставь им укол от боли. Назойливым пенсионерам давали чип, приклеивали его к голове под волосами так, что его оторвать и смыть было просто невозможно, и такой пенсионер переставал ходить в поликлинику как на работу.
   Чипы давали тем, кто пытался оформить первую группу инвалидности, а сам бегал по всем больницам. Как только появлялся такой мотыль, ему цепляли чип "Жизнь 0". Чип продавали за большие деньги любому желающему. Коварно? Быть может.

   Ко мне зашел сам Мартин.
   — Марина, будь человеком, заплети мне африканские косички!
   — Тебе они зачем? Ты красивый со своей природной химией.
   — Понимаешь, я хочу косички.
   — Их плести двенадцать часов.
   — Я выдержу, мне нужны косички. Я в них чип спрячу под названием "Жизнь 0".
   — Своей жизни не хватает?
   — Я плачу — ты плетешь, мне нужны полости на голове!
   — Мартин, если ты привез один чип, то зачем тебе склад на голове из чипов?
   — Меня вновь посылают на задание. Я должен привезти десяток чипов, могу с тобой поехать.
   — Хорошо, мы заплетем тебе африканские косички. Волос по длине для косичек достаточно, и я поеду с тобой на задание.
   — Давно бы так.
   Мартин с косичками ворвался в дом Лизы с просьбой добыть десять чипов "Жизнь 0". Она посмотрела и усмехнулась:
   — Это будет стоить дорого.
   — Оплатим, — серьезно сказал Мартин, хотя в голове от чипов стоял страшный туман.
   Мартин мало знал о чипах. Он сделал кассету, не пробиваемую лучами турникета, стоящего у дверей цеха, вернее, ее сделали другие люди, а он узнал и себе приобрел.
   В зону Мартин попал по старому пропуску, взял десять чипов, ссыпал в кассету. Он все десять чипов засунул себе в африканские косички, уложив их в украшения для волос.
   Счастливые оба, что задание быстро выполнили, я и Мартин поехали в обратный путь. С каждой минутой Мартину становилось хуже. В поезде он стал терять сознание, в его голове десятью чипами постоянно произносилось: "Твоя жизнь прошла". Его еле живого вынесли на конечном пункте.
   Я вынула из его головы чипы и положила их в дорогой футляр, этим я спасла свою и его жизнь. Я отдала чипы заказчику, а Мартина в странном состоянии положили в больницу. Заказчик знал о чипах больше, чем Мартин, он десять штук распределил по Райскому острову среди долгожителей, мешающих его бизнесу, и в скором времени он сильно разбогател на наследстве, своем и чужом...
   Так уж получилось, что чипы "Второй мозг" прижились в головах: моей и Мартина. Поэтому я быстро окончила технический институт, а Мартин еще быстрее получил второе высшее образование и стал менеджером.

       На фирме перешли на изготовление новых приборов. Сотрудники продумали и придумали Клапан жизни... Пока мужчины думали, я решила заняться своим здоровьем и купила Клапан жизни, который уже мигал красным цветом. Я тревожно прислушалась к своему состоянию: вроде все нормально, и в данный момент времени у меня ничего не болело.
   Этот маленький приборчик появился совсем недавно. А вдруг это проблема прибора, а не моя? Мне больше захотелось поверить в поломку неодушевленного прибора, чем в свою еще не понятную болезнь.
   Прибор трещал, вращая красным глазом светодиода.
   — Клапан, что я не так сделала? — спросила я у прибора.
   — Ты съела печенье на завтрак, — механически ответил "Клапан жизни".
   — Смешной ты! Есть поговорка "Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу".
   — Неправильно понятая поговорка, неправильная трактовка поговорки, — проговорил Клапан жизни.
   — Умный Клапан, хороший Клапан, утро — это утро, обед — это обед, а вечером ужин.
   — Нет! Нет! — замигала красная лампочка. — Даю правильное объяснение поговорке. Утро — это детство и юность, обед — молодость и зрелость, ужин — это старость человеческого существа.
   — А я что, старая? На мне написано, что я пожилая женщина? Я еще совсем молодая женщина! — вскрикнула я, рассматривая себя в зеркале.
   — Ты — молодая. Ты можешь съесть обед и ужин, но свое печенье на завтрак ты уже съела.
   — Когда я съела свой завтрак? Я его съела сегодня, а ты сказал, что я поступила неправильно.
   — Вчера ты была юная и могла съедать завтраки, а сегодня ты молодая и не должна завтракать.
   — Я что, сегодня постарела?
   — У тебя сегодня день рождения. Ты стала взрослой. Ты должна есть обед.
   — Жадный ты, Клапан! Если у меня сегодня день рождения, мог бы и поздравить!
   — Я поздравил. Я предупредил. Я поступил правильно.

   Я не стала спорить с прибором, а просто открыла инструкцию по эксплуатации Клапана жизни. Инструкция гласила, что срок службы прибора равен ста годам. Именно на такой срок рассчитана жизнь подопечного человека. В инструкции черным по белому было написано, что все утверждения Клапана жизни верны и не должны оспариваться потребителем.
   — Клапан, на сегодня ты дал все указания по состоянию моего здоровья?
   — Да, — ответил Клапан и погасил красную лампочку.
   — Почему все так несправедливо? Все детство и юность меня заставляли по утрам кушать, а теперь, когда я привыкла по утрам кушать, мне это частично запрещают? Тогда вместе с прибором надо вручать таблетки от аппетита или выкидывать прибор, чтобы не мешал жить.
   Красный светодиод вновь замигал.
   — Нельзя меня выкинуть! Нельзя обо мне плохо думать! Я защищаю твою жизнь, — заскулил Клапан жизни.
   — Купила я тебя на свою голову!
   — Ты меня не покупала. Тебе меня подарили. Я очень дорогой Клапан жизни. Меня нельзя выбрасывать! Прости, Марина, тебе разрешен легкий завтрак. У меня шарик за ролик зашел.
   — Да ты вовсе не Клапан жизни, а мой собеседник! Мне пора ехать на работу.
   — Можно ехать на работу, — Клапан жизни включил зеленый светодиод.
   — Спасибо на добром слове, — ответила я. Мне захотелось оставить прибор дома, но я передумала и взяла его с собой.

   На улице царил ясный и прекрасный день. Безоблачная голубизна небес, вымытая вчерашним дождем, была безукоризненна. "Температура воздуха 20 градусов по Цельсию" — горело на табло, стоящем на остановке общественно полезного транспорта. Личные автомобили проносились по средним полосам дороги с каждой стороны. Центр дороги занимали специальные виды транспорта. По крайним дорогам перемещался общественный транспорт.
   Я посмотрела на все виды транспорта и вздохнула.
   — Правильно, надо идти пешком по Кленовой аллее, — медленно проговорил Клапан жизни.
   — Почему я должна идти пешком? — недовольно проговорила я. — На любом транспорте можно быстрее добраться до работы!
   — Быстрее — пешком! Ты молодая, ты должна идти по Кленовой аллее.
   — Нет!
   — Попрошу без отрицаний! — строго проговорил Клапан жизни.
   — Затихни! Я пойду пешком. Ко мне приближается Лиза. Клапан, помолчи, будь так любезен.
   — Я буду любезен. Лиза — можно.
   Я посмотрела еще раз на синеву небес, на длину Кленовой аллеи — и перевела взгляд на Лизу. Она выглядела великолепно в белых кроссовках, белой футболке с золотой отделкой и светлых джинсах.
   — Здравствуй, Марина! Идем по Кленовой аллее?
   — Идем, — ответила я.
   — Что так невесело отвечаешь? У тебя сегодня день рождения? Поздравляю!
   — Спасибо, — уныло ответила я и пошла рядом с Лизой под зеленой листвой кленов.
   — Как сегодня отметишь день собственной молодости? Теперь тебе можно все.
   — Лиза, а ты утром завтракаешь? — с болью в голосе спросила я.
   — Я завтракаю ли утром? Ты об этом спрашиваешь? Я пью утром черный кофе.
   — И давно ты так завтракаешь?
   — Со дня своей молодости, — спокойно ответила Лиза.
   — Хорошо, я попробую пить черный кофе и загрызать его сухими галетами, — улыбнулась Марина, — но мне это очень не нравится.
   Мы замолчали и медленно шли и шли мимо кленов, пока аллея не закончилась, пока перед нами не открылся вид на великолепные здания офисов и лабораторий. Мы еще раз улыбнулись друг другу и разошлись по своим местам.
   Я одна ехала в лифте. Неожиданно подал голос Клапан жизни:
   — Галеты — правильно, — и замолчал.
   — Высказался, а промолчать не мог! — возмутилась я. — Я и сама знаю, что молодые женщины должны выходить замуж, а юные не могут. Юные — учатся, молодые — работают. Я работаю, я молодая, мне можно все, кроме обильного завтрака.
   — Пожалуйста, — загорелся зеленый светодиод.

   Я вошла в офис, поздоровалась с сотрудниками и села на свое место. Я включила компьютер, полила цветы, причесала волосы. В это время открылась дверь, и в нее вошли все сотрудники фирмы. Они поздравили меня с днем рождения и великим днем молодости! На столе появился огромный букет свежих роз в каплях росы. Все вышли.
   — Приди в себя, приди в себя, — громче и громче стал приказывать Клапан жизни.
   Я с трудом вернулась мыслями в мир людей.
   — Одна роза ядовитая, ее запах тебя одурманивает. Выброси розы, — медленно проговорил Клапан жизни.
   — Неудобно. Мне подарили цветы, а я их выброшу?! — спросила я.
   — Мне трудно держать тебя в этом мире, мне трудно... — сказал Клапан жизни, и на светодиоде появился желтый цвет.
   — Я выброшу розы! — вскрикнула испуганно я.
   Я на самом деле взяла букет цветов и вынесла его из офиса, надев на него большой полиэтиленовый пакет. Никто не смотрел в мою сторону. Я вышла на улицу. Небо покрыли темные тучи. Подул свежий ветер.
   — Хорошо, — сказал Клапан жизни, — одну жизнь ты потеряла.
   — Так, расскажи мне, что произошло? Что будет со мной?
   — Нет, все по порядку...
   Вечер оказался полной противоположностью утру: тучи, прохладный ветер, дождь, накрапывающий без перерыва. Я отменила дома празднование дня молодости. Мне хватило поздравления сотрудников. Меня волновал вопрос: кто брызнул яд на розу?
   Все сотрудники не могли быть настроены против меня и желать мне смерти. Это сделал кто—то один. Кто? Клапан жизни молчал и не поддерживал беседу мыслей, его пришлось подключить к аккумулятору досрочно, он сегодня меня спас своими дополнительными функциями и заслужил питание.
   "Кому мешала жить Марина на своей фирме?" — думал семейный Илья. К нему поступил сигнал с прибора "Клапан жизни" на пульт управления. Он лежал на ложе нового образца, его голова лежала на двух согнутых за головой руках. Марина ему всегда нравилась, а кто ее ненавидел — это другой вопрос. Марина ему сказала, что одна роза была отравлена, это определил ее Клапан жизни. Следовательно, надо подключать компетентные органы для розыска злоумышленника.
   Возможно, что это сделал представитель компании, изготавливающей приборы? Они повысят цены на свою продукцию. Но информация об отравленной розе в средства массовой информации не проникла. Так, так, так — и все лесом. Надо разобраться в ее коллективе: кто, зачем и почему, но у него доступа в здание фирмы не было. Илья уснул, перевернувшись на бок. Утром он продолжил работу в этом направлении.
   Прибор "Клапан жизни" был нашпигован миниатюрными датчиками, определяющими отравляющие вещества, и снабжен логической начинкой в виде очень сложной микросхемы. Он был миниатюрен и похож на маленький сотовый телефон, чьи скромные функции он выполнял для прикрытия свой сущности и назначения.
   Жаль, он не был предназначен для поиска преступника. Хотя почему нет? Илья это прекрасно понимал. Он решил обойти всех сотрудников фирмы, заказав себе пропуск в офис.
   В день рождения люди могли покидать рабочее место раньше обычного, и это не являлось нарушением дисциплины. Они могли забирать подаренные цветы, поэтому никто ничего из сотрудников не понял, что было на самом деле с Мариной.

   Я, как обычно, пришла на работу и внимательно посмотрела на людей в момент общепринятого приветствия. Я искала взгляд удивления тому, что я жива. И не нашла ничего необычного в поведении людей.
   Илья наблюдал шествие Марины по офису на экране. Взгляды людей он сверял с поведением Клапана жизни. Он надеялся, что обнаружит того, кто отравил розу. И прибор мигнул красным светодиодом на одно мгновение. Это означало, что доза отравляющего вещества была очень мала, но она была, и при необходимости можно взять ее формулу с миниатюрного записывающего устройства. Илья мельком посмотрел на того, рядом с кем вспыхнул и погас красный светодиод Клапана жизни Марины.
А я прошла мимо этого человека, сделав вид, что ничего не произошло. У меня возникло странное ощущение тяжести, словно этот человек на меня навалился своим телом. Я села на свое место, но чувство тяжести и общего угнетения не проходило.
   Клапан жизни молчал. Я боялась думать на эту тему и занялась своими прямыми обязанностями. В конце дня я позвонила Илье, и мы вместе пошли домой по Кленовой аллее.
   Небо над рядами кленов было подернуто перистыми облаками с красноватым оттенком. Мы заговорили почти одновременно, спеша выпустить пар напряжения от собственных мыслей.
   — Марина, как день прошел? Ты нашла того, кто мог отравить подаренные тебе розы? — спросил Илья. — Я видел на экране, как твой Клапан жизни мигнул на остатки отравляющего вещества.
   — Думаю, что я знаю, кто отравил розы, — задумчиво ответила я. — Илья, ты прав, но я не понимаю, почему Он это сделал?! — с искренним удивлением проговорила я.
   — Значит, это Он? Кто Он? Что у вас с Ним? — быстро спросил Илья.
   — Да я меньше всего знаю этого человека! Мы вообще с ним не связаны! Я не понимаю! — воскликнула я в сердцах.
   — И правильно! Не понимай! Понимать буду я. Марина, будь с ним осторожна и предупредительна, — предупредил Илья.
   — Я боюсь, — тихо пролепетала я.
   — Я тебя понимаю. Пойми, твой уход из фирмы ничего не даст! Если кому—то надо тебя достать, то они достанут тебя в любом месте. Назови Его! — потребовал настойчивый Илья.
   — Илья, смотрите, кто—то стоит в конце Кленовой аллеи! — со страхом в голосе воскликнула я.
   — Вижу! Не суетись, Марина. Нам до него осталось идти метров пятьдесят. Посмотри, на проезжей части дороги рядом с ним стоит автомобиль. До машины ему бежать пять метров. Он брызнет ядом на нашу дорогу, или уже брызнул, и уедет. Уже уехал. Шустрый. Поворачиваем назад, — предложил Илья. — Отличная ситуация, но приборы молчат, и мы еще живы, бежим в лесопарк. Марина, иди за мной.
   Мы зашли в придорожный лес, прошли десять метров в сторону от дороги. Чувство цивилизации исчезло, словно его никогда не существовало. Дорог для проезда автомобилей в лесу не было. Мы  шли по тропинке в сторону, противоположную дороге. Внезапно мы услышали резкий, непродолжительный звук клаксона — и все стихло.
     Березы, сосны, ели, осины в разном возрасте окружали их со всех сторон. Под ногами то и дело хрустели старые ветви, если они забывали их переступить. Папоротник гордо рос вдоль узкой тропы, по которой можно было пройти только по одному. Лесные цветы цвели поодаль, они к тропе близко не приближались. Значит, этой тропе десятки лет, хоть она и мала, и узка.
   Ветви над головой надежно закрывали путников от вида сверху.
   — Марина, мы куда пойдем? Можно выйти на станцию, но к ней может подъехать твой враг. Можно вызвать подкрепление, но при этом могут запеленговать его сторонники.
   — Я так понимаю, надо обезвредить врага, — сказала я, хлопая ладонями по открытым частям тела, прихлопывая комаров.
   — Замечательный выход, но неосуществимый, — с сарказмом заметил Илья.
   — А что если он брызнул средство от комаров, а мы подумали, что это отравляющее вещество? Где доказательства, что на розе был яд? Яд для комаров ядом для людей не считается, но прибор мог не уловить этой разницы!
   — Смешно, но не лишено логики. Заметь, наши приборы молчат, как провинившиеся жуки. Пойдем домой, погуляли по лесу и достаточно.
   Мы вышли на тропу, по которой могли пройти вместе. На лесной тропе встречались корни елей и многочисленные слои иголок. Хвойная часть леса дышала мудростью и благоразумием. Вскоре мы разошлись по своим домам.
   Дома Клапан жизни продолжал молчать. Я приготовила ужин, поела без реплик прибора, включила телевизор. На экране по всем каналам показывали красную рябь, смотреть видеофильмы не хотелось, она задремала. Внезапно я проснулась, подошла к окну и услышала механический крик Клапана жизни:
   — Осторожно!
   Я отшатнулась от окна. В комнату влетел булыжник, так мне показалось. Но булыжник оказался с дырочками, он стал вращаться, а из отверстий пошли струйки неизвестного газа. Когда все успокоилось, я увидела связку брелоков.
   — Не дыши! Выйди из комнаты! — услышала я крики Клапана жизни.
   Я приостановила дыхание, выскочила на балкон, вдохнула воздух и заметила внизу Мартина. Он садился в автомобиль. Жизнь продолжалась. Я считала дни с мини—завтраками, ощущая терпкий вкус кофе. Стекло в комнате сменили, и я к нему близко больше не подходила. Враг на работе был славным малым, улыбался, общался.

Аспирант  Владимир сидел один в фойе общежития и смотрел телевизор. На экране промелькнул фильм о пиратах, живших в свое время на астероидах, то есть на кораблях. Он представил себя боцманом на деревянной ноге. А почему бы и нет?! Эта прелестная Марина — Венера его в гости не приглашала, а очень хотелось ее достать. Но как? Изобразить скрипучего боцмана? Почему бы и нет?
  Владимир решил стать хромым боцманом, он надел разные по высоте подошвы башмаки. Один башмак стучал. Второй башмак скрипел. На лицо он надел маску пожилого человека. Он был готов нанести свой визит к Марине — Венере. Мини — камеру закрепил на лацкане пиджака.
   Я подошла к своему подъезду. Моложавый человек посмотрел тяжелым, диким взглядом на меня. Он перевел свой дерзкий взор на закрытую дверь дома, когда я набирала код для входа в подъезд. Он не сводил глаз с моих рук. Я чувствовала этот жуткий взгляд, поэтому ошиблась. Я сбросила код и вновь набрала, прикрывая номер кода замка своего подъезда.
   Мужчина ворвался следом за мной в светлый холл, к лифту он не подошел. Сильно хромая, он стал подниматься по лестнице. Я посмотрела вслед хромому с внутренним страхом. Мне показалось, что в его ноге кроме самой ноги что — то есть еще. Но что? Или показалось...
   Лифт остановился, открыв двери. До нужного этажа я доехала без проблем. Хромого на моем этаже не было, да и не мог он физически преодолеть столько этажей раньше меня. Страх в душе моей появился от его жуткого взгляда. Я открыла свою входную дверь, торопливо задвинула засов и немного успокоилась.
   Вскоре позвонила в дверь Лиза. Мы договорились встретиться, чтобы обсудить свои личные проблемы и просто отвести душу в разговоре.
   Подруга Лиза влетела в квартиру с круглыми от ужаса глазами:
   — Марина, в вашем лифте света нет! В холле света нет!
   — Лиза, я недавно приехала, свет был везде.
   — А сейчас! Представь подъезд, когда в нем света нет! Не люблю я эти ваши башни до чертиков. Страшно в башнях! Двадцать этажей давят на психику, каждый этаж похож на западню!
   — Мы живем.
   — Марина, ты идешь с ключом от дверей между лифтом и площадкой у твоей квартиры. А я выхожу из лифта и вижу две закрытые на замок двери, да еще четыре двери лифта. Представь: свет выключен. Это же ловушка! Уникальная ловушка.
   — Ты права, Лиза. Лестница есть между первым и вторым этажом, выше она перекрыта на каждом этаже. Сегодня видела хромого человека, он шел на второй этаж по лестнице. До нашего этажа ему не подняться, в боковом подъезде закрыты все двери на площадки с квартирами.
   — Поэтому не люблю я эти башни.
   — Знаешь, у нас ремонт на площадке не делали 18 лет, столько лет мы здесь живем.
   — Сама крась стены в подъезде на своем этаже.
   — Еще чего, лестничная площадка огромная, здесь четыре больших квартиры. В двух квартирах никто не живет. В нашей квартире нас двое, да еще в одной один человек живет.
   — А еще пятиэтажные дома сносят, в них хоть требования пожарной безопасности сохраняли и лестница была! А у вас в башнях свет отключи — и все застрянут в своих квартирах навечно.
   — Да, башня огромная и полупустая. А в твоем доме на болоте людей совсем нет, одни упыри, сама говорила.
   — Это точно. Любят люди безопасность, а не огромные площади.
   — Не скажи, башни разные бывают.
   — Мы о твоей башне говорим, Марина.
   За дверью послышался странный звук. Мы переглянулись. Свет потух в квартире. Дверь входная открылась. Мы вжались в огромные кресла, в которых сидели. Послышался неравномерный скрип обуви.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Мы замерли. Свет вспыхнул. Перед нами стоял моложавый человек с пронзительным взглядом черных глаз.
   —Девушки, у вас есть одно желание на двоих. У меня есть всего одно желание. У нас на троих есть одно желание, — ледяным голосом проговорил мужчина, словно он робот.
   — Чего Вы от нас хотите? — дрожащим голосом проговорила я.
   — Вас.
   — Вы что, людоед? — хриплым голосом спросила Лиза.
   —Не складывается ваш пасьянс. Я вас хочу вместе и на этом лежбище, — и он показал на диван, который был из одного комплекта мягкой мебели с гигантскими креслами. Значит, диван был огромный.
   — Без вина, на сухую? — переспросила я.
   — Можно с ликером.
   — У меня ликера нет, — ответила я.
   — А чего спрашиваешь? Раздевайтесь! — неожиданно громко крикнул мужчина.
   — Мы не лесбиянки! — возразила Лиза.
   — И я не янки, — проговорил он с ее интонацией в голосе.
   — Был бы янки, не лез бы даром к девушкам, — ответила Лиза. — Нашел бы женщин по таксе от ста и выше.
   — А мне и надо вас выше колен. Разговорчики в строю! — вспылил мужчина, глаза его зло вращались.
   Мы к блуждающему стриптизу были не готовы. Стали стаскивать с себя одежду.
   — Прекратить! — зарычал мужчина, встряхивая длинными волосами.
   — Что прекратить? — хором спросили мы.
   — Перестаньте снимать с себя одежду!
   — У меня рука сломана в запястье, — заныла я.
   — Отлично, ты мне и нужна! У меня нога сломана. У тебя рука сломана. Мы будем отличной парой.
   — Я могу уйти? — запищала чужим голосом Лиза.
   —И тебе сломаем, если уйдешь! — назидательно сказал хромой. — Быстро присели обе! Я сказал: обе!
   — Я не могу присесть, — сказала Лиза. — У меня брюки узкие. Я располнела.
   — Сними брюки, приседай без них.
   Лиза стянула с себя брюки. На девушке остался треугольник с тесемочками. Она присела.
   — Фу, голая девчонка, — укоризненно проговорил мужчина. — Ты вся наружу! Ладно, приседай. Приседай, я тебе сказал! — завопил хромой, садясь в кресло.
   — Это что, разминка? — спросила я.
   — Я о любви ничего не говорил.
   — А кто нас хотел на диване? — устало спросила Лиза, приседая двадцатый раз. — Лучше уж на диване...
   — Ложитесь на диван. Обе ложитесь на диван!
   Мы послушно легли рядом на диван: одна в шортах, вторая в трусиках.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Мужчина вышел из комнаты. Мы встали. Лиза стала натягивать на себя брюки.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   — Почему пресс не качаете? — спросил хромой.
   — Приказа не было, господин полковник! — бойко сказала Лиза.
   — Я не полковник. Я — боцман в отставке.
   — Что, и покомандовать некем? — жалостливо спросила Лиза.
   — Молчать!
   — Какой голос...
   — Разговорчики в строю...
   — Мы зачем нужны? — спросила я. — Давайте я стол накрою, покормлю Вас.
   — Накрывай! — крикнул хромой.
   Я быстро пошла на кухню.
   Лиза никак не могла брюки застегнуть, слишком они были узкие.
   — Какая ты несуразная девчонка, — с теплотой сказал мужчина.
   — Обижаете, господин боцман.
   — Поверишь, нет...
   — Поверю, господин адмирал!
   — Куда хватила! А звучит красиво, так меня еще не называли.
   — И сколько у Вас девушек в месяц бывает?
   — Ни одной.
   — Поподробнее! Вы вторгаетесь в квартиру к девушке, ее не грабите, не насилуете. Зачем она Вам? — удивилась Лиза.
   — Смотрю, какие девушки разные. Вот вас двое, а какие вы разные!
   — Я лучше.
   — Ты убогая.
   — Это еще почему?
   — Вторая девушка ушла готовить, а ты пять минут плясала, все брюки пыталась застегнуть.
   — Я Вам не понравилась?
   — А ты мне не нужна.
   — Простите, а что с Вашей ногой?
   — Так, шальная пуля.
   — Почему нога не гнется? Ее нет? У Вас протез?
   — Чего прилипла? Не скажу.
   — Покажите, я врач. Ортопед, между прочим.
   — Так бы и сказала. Так это ты меня лечить не хотела? Не припомнишь меня?
   — Не помню Вас, у меня много пациентов.
   — Долго я тебя выслеживал, долго. Когда я тебя увидел, решил, что ты мне сможешь помочь с ногой.
   — Пришли бы в больницу или ко мне домой, а то к подруге притащились.
   — Ты на врачиху похожа. Я тебя раньше видел, хотел на испуг взять.
   — Вам это удалось. Не стыдно?
   — Ты меня не стыди, ты ногу посмотри.
   Хромой посмотрел на Лизу и стал расстегивать брюки. Лиза напряглась, много она видела ног на пляже, но этот человек вызывал у нее смешанные чувства. Брюки упали на пол. Одна нога была обычная, волосатая. Вторая нога оканчивалась механическим протезом. Лиза потеряла сознание.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Приковылял хромой на кухню.
Я посмотрела на мужчину без брюк и упала вместе с тарелкой, в глазах у меня поплыло.
   Очнулись. Посмотрели друг на друга. Мужчины рядом не было. Скрип не слышался. Мы встали и на цыпочках обошли квартиру. Пусто. Дверь в квартиру закрыта. На кухне все было чисто, посуда помыта, кастрюли пустые. Я решила проверить кошелек в сумке. Кошелек был пуст. Я пошла к сейфу в шкафу. Модный сейф зиял пустотой своей раскрытой пасти.
   — Вот и стук — скрип, — сказала я в сердцах.
   — Наживешь. Живы, и хорошо. Марина, я одна из твоего подъезда не пойду, проводи до дороги.
   — Уговорила, провожу.
   Мы вышли на улицу, и вдохнули прохладный вечерний воздух.
   Лиза подняла руку. Третья машина подъехала, остановилась. На нас смотрел мужчина, его пронзительные черные глаза впивались в глаза наши.
   — Обе садитесь! — зычно крикнул хромой человек.
   Мы сели на заднее сиденье машины. Между шофером и нами медленно поползло вверх стекло. Мы пожали друг другу руки, начинающие нервно вибрировать от элементарного страха. На боковых окнах медленно поднялись темные стекла, не пропускающие свет.
   Мы оказались в движущейся машине в полной темноте. Заднее стекло было наглухо закрыто темной тканью. Легкие подруг почувствовали, что вдыхать им нечего. Неожиданно над нами открылась крыша. Крупные звезды заглянули в машину. Машина резко остановилась. В люке крыши появилось лицо с тяжелым взглядом.
   — Как себя чувствуете, подружки? — спросил ехидно хромой.
   — Хорошо, господин адмирал, — ответила Лиза.
   — Мы приехали в красную крепость.
   Двери машины открылись. Мы оказались в лесу перед красной кирпичной стеной. Дверь отъехала в сторону.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Рядом с нами шел хромой. Во дворе дачи стоял большой круглый стол. Вокруг стола сидели десять женщин.
   — Женщины, вашему полку прибыло! Есть еще две девушки. Теперь вас двенадцать человек. Живите дружно. Приглашайте нас к столу.
   Мужчина сел на стул типа трона, украшенного трезубцем, перед ним по кругу сидело двенадцать женщин. Тринадцать тарелок стояло на столе. Две женщины подали пищу на стол. Оживления за столом не наблюдалось. Чувствовался всеобщий дамский страх.
   — Встать! Сесть! Встать! Сесть! — крикнул властно мужчина и приступил к принятию пищи.
   Девушки выполнили его команду, взяли ложки в руки. Острых вилок и ножей на столе не было. Вся посуда была из чистого алюминия.

   Я невольно оглядела постройки из красного кирпича. Мне было и грустно, и любопытно.
   — В моем ведомстве тринадцать комнат, всем по одной. Столовая — на улице, кухня — перед вами. Продуктов закуплено на тринадцать дней, тринадцать дней двери крепости не будут открываться. На вашей работе вас не уволят, вы все в отпуске на две недели. Вас двенадцать — я один. Стены под током. Разойтись!
   На столе перед каждой девушкой лежала памятка, на которой стоял номер комнаты, был написан распорядок дня, но обязанности девушек расписаны не были. Девушки вышли из-за стола. Две девушки стали собирать грязную посуду. Одной из них была я. Я не понимала, что это все реальность, а не шутка. Я приняла единственное мудрое решение: быть ближе к кухне, готовить, убирать, мыть посуду, молчать и слушать.
   "Всем жалуй ухо, голос — лишь немногим", — вспомнила я слова Шекспира.
   На первое утро одно место осталось пустым.
   Я готовила еду на тринадцать человек. Алюминиевый прибор остался пустым, одна девушка не пришла на обед и на ужин. Что это была за девушка, я не успела запомнить. Теперь я пыталась всех запомнить.
   Второй день был дождливым. Мужчина не вышел к столу. Два места за столом оказались свободными. Десять девушек ели под дождем. Кое — кто чихал, одежда на них была та, в которой их сюда привезли.
   Лиза шепотом подбивала меня на бунт, она звала посмотреть те комнаты, из которых никто не вышел. Я решила выжить и на бунт не соглашалась. В свободное время я подметала двор. Лиза нашла себе приятельниц, и они бурно обсуждали ситуацию.
   Третий день слепил солнечными лучами. Тепло обволокло девушек с ног до головы. Они думали, где бы им помыться.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Ко мне подошел хромой, посмотрел в глаза и ушел.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Так прошло пять дней.
   На шестой день за столом не появилась Лиза. Сердце у меня упало. Спрашивать у мужчины было бессмысленно. За столом стало тихо. Он даже не командовал. Еды становилось меньше, пища исчезала на глазах. Я решила готовить экономней, с учетом выбывающих каждый день девушек.
   На восьмой вечер в моей комнате послышались шаги.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Я притихла. Прятаться было негде, рядом с комнатой находился совмещенный санузел, но без окон и ванны. В комнате стояла кровать и больше ничего. Зашел хромой, он тихо подошел ко мне. Скрипа больше не было слышно. Я лежала и смотрела на мужчину...
   Его тяжелый взгляд неожиданно подобрел.
   — Марина... Ты жить хочешь? Ты не боишься моей ноги?
   — Я ее не видела, одну видела, вторую нет.
   — Ты не спрашиваешь, где семь женщин?
   — Они живы?
   — Они у себя дома.
   — Остальные в страхе или знают, что их отпустят?
   — Нет, остальные ничего не знают.
   — У меня есть выбор?
   — Ты можешь уйти домой или можешь остаться со мной.
   — Девушки ушли домой?
   — Хочешь пройти их дорогой?
   — Не знаю, через улицу они не проходили.
   — И ты на этот двор уже не выйдешь, метла тебе больше не поможет, ты за нее держалась.
   — Да, Вы правы. Что мне делать?
   — Два варианта: полюбить меня или уйти домой.
   — Что они выбирали? Они с Вами спали?
   — Нет. Все ушли домой. Я их не чувствовал. Через них ток не шел, ток идет по проводам, а они не были влюблены в меня даже под страхом смерти. Я тебя чувствую.
   — А Лиза где?
   — Врач, что ли? Я думал, что с ней у меня получится, но я ее не захотел. Она ушла.
   — Лиза ушла из жизни или домой?
   — Для меня это одно и то же.
   — Они приведут сюда полицию!
   — Нет, никто не приведет.
   Внезапно комната окунулась в кромешную тьму. До руки дошло легкое, трепетное прикосновение. Я непроизвольно подтянулась к этой руке. Вспыхнул свет. Рядом лежала серая мышка. Я осмотрела комнату, ни одной двери я не обнаружила. Четыре ровных стены. Я крикнула, но звук потонул в мягкой ткани стен. Кровать резко дернулась. Я провалилась в очередную темноту, и резко вскочила на ноги, почувствовала в одной ноге сильную боль и ладонь у локтя.
   — Марина...
   — Это все еще Вы?! — скрипя зубами от боли, проговорила я, глядя в жуткие глаза мужчины.
   — Я негодный.
   — Что Вы себе позволяете?! Зачем Вы издеваетесь над девушками? У Вас были женщины?
   — Я не знаю, что с ними делать, вот собрал гарем, посмотрел на всех и отпустил.
   Мы стояли в подвальной комнате с красными кирпичными стенами. Тусклый свет горел в одном углу. Мужчина сел на черный кожаный диван. Я, прихрамывая, последовала за ним.
   — Все девушки пытались со мной что — то сделать. Я не понял, чего они от меня хотели. Я всех выпустил в ту дверь, — и он показал на дверь напротив дивана.
   — Вы нормальный человек?
   — Я пытаюсь вспомнить, зачем мужчине нужна женщина, и не могу.
   — Откуда у Вас эта красная крепость?
   — Это моя дача.
   — Я могу уйти?
   — Дверь открыта.
   Владимир двенадцать зайцев убил, это был его метод, так он перевоспитал двенадцать девушек. Укрощенье строптивых девушек было его коньком. На даче он охранником подрабатывал. Он и так чувствовал, что Марина — Венера — самая сильная из девушек в моральном и этическом плане, но Лиза тоже хороша…

   Жизнь прекрасна, но в ней нет места для дремучей лени и огромных скоростей, поэтому тропа и есть то, что делает жизнь благополучной.
Трудно понять простую логику? Нет, у нее на жизнь и состояние людей своя статистика. Состояние человека не определяется его финансовым состоянием, оно определяется его физическим состоянием, которое купить нельзя, но улучшить можно. Благоразумие — тонкая нить, определяющая благополучие человека.
   Нет, я не само совершенство, но нечто нетривиальное во мне есть. Я стройная и гибкая, с волосами немного ниже плеч, цвет которых зависит от настроения. Я мало отличаюсь от обычных людей, кроме одного странного явления, которое появляется во мне в минуты смеха или гнева, — это лучи света, выходящие из уголков глаз. Если я смеялась, то мои глаза лучились лучиками.
   Люди иногда специально меня смешили, чтобы увидеть фейерверк веселых лучиков. Но если я сердилась, лучи света менялись, они сосредоточивались в зрачках и начинали излучать странную энергию. Иногда возникало ощущение, что эти лучи пронзали человека насквозь и могли вызвать в его организме необратимые явления.