Камские сказы

Кама! Широкая и  величавая, нет  на свете  прекрасней реки! А тот, кто не верит,  пусть приезжает в июне-месяце, выйдет на лодке затемно  да поглядит  на зори над синей  водой! 
Ночь… Небо   ещё не проснулось, спит под лоскутным одеялом,    на котором искусная хозяйка вышила остророгий месяц,  юркие кометы да    ясный млечный путь.       Небо  в  июне месяце, в нашем краю не бывает тёмным, как на Рождество,  и даже по полуночи смотрит игриво и чисто, явно отвиливая какой-то синевой. А всё потому,  что  солнце в эту пору  не уходит далеко, а точно бы  прячется  за  зелёные горы,  позволяя  остыть уставшей земле.    И вскоре снова восходит над лесом, золотя  горизонт,  провожая стада к росистому лугу   да любуясь собой в золочёных главках  сотен  прикамских    церквей.
Утро  случается рано,  выйдешь из  дома ещё  до зари, дальше по лесу и полю прямо до   берега Камы, а там  и вовсе будет светло. Старая   лодка, сокрытая в камышах,  точно  почуяв  свободу, быстро  скользит по сияющей  глади, устремляясь к туманным чертогам, вставшим скалою над тёмной водой.  Дымно  и зябко  в такую  пору,  солнце ещё  не жарит,  чайки  едва проснулись,  а по  сельским околицам  только-только заводят  песнь поздние петухи. Тихо и  пустынно в  эти часы в  Прикамье,  правда на  рыбном ходе  много челнов и людей,  ибо самый клёв. 
Так и живут на Каме веками, чуть сойдёт по  апрелю  лёд - лодки  отходят от брега и до осенних   штормов, поры,  когда  мужики  по домам  разбредаются,  чинят под вьюгу снасть,  вспоминая  привольное лето,  юрких и хитрых чаек,  тихий  речной прибой да попутный  ветер,  нежно  трепавший  кудри в  жару.
Как-то в  ноябрьский  вечер,  что обыкновенно тёмный   да сырой, собрались рыбаки в небогатом доме: чинят снасти, песни поют, вспоминают былое, да ведут  меж  собой неспешный   разговор. Только  деревня  не промысел,  ни одни они были в избе :каждый почти семейный, так что на палатьях  и печке  подле них,  суетилась целая стайка  детей. То они притихнут, заслушаются  беседой,  то снова  зальются смехом и затевают меж собою возню. И всё бы ничего  да  одна  девчонка, что  побойчее других, подойди  и спроси у отца посреди  беседы «откуда Кама пошла».
Задумался молодой  отец,  не носивший  ещё   бороды  да и не нашёл  что ответить, только  плечами пожал и кивнул на старшого,  дескать  его спроси. Старшой  и рад стараться, вспомнил  он про Ермака, про бравых  казаков, да про первые  деревни,  только другие  прервали его.  «Что ты брат!» так ведь это  позднее  было! Ещё  до наших пращуров струилась Кама по этой   земле!». И давай  вспоминать,  кто,  что  в детстве слышал. Кто про диких  вотяков,  кто про чудь  белоглазую,  кто  про сраженья  с вогулами да башкирами речи ведёт.  Спорят  почти до хрипоты и каждый на своём при этом настаивает. 
Так бы закончилось это ни  чем, только в глубине избы,  самый старый рыбак,  коего  в артели звали  «дедушка Ефим», встал со скамьи,  и все затихли. Сколько ему было лет – ни кто не знал,  знали, что видел  он в жизни всякое,  на своих  челнах  доходил от Сарапула до Вишеры и Чусовой  и  точно бы сразу родился седым, ибо в малолетстве его ни кто  не помнил.
«Всё  это  было – сказал  Ефим, только в детстве,  о начале реки, тятя мне так рассказывал.   Много веков  назад,  в пору, когда на Урале не было  сёл и деревень,  в семье у пермяцкого  вождя  родился сын,  названный в честь прадеда Кам.  С самого детства был он сильней остальных, по третьему году сосну из земли с корнями вытаскивал. Рос  не по дням, а по часам и ко вступлению в зрелую  пору, был,  говорят, высотою с  версту.
Люди тогда иные были, всяк человек человеку волк. Шагу не сделай  по земле: всюду обман. Вот и рассердился Бог  на людей,   собрались над землёй  такие тучи, что света  белого не видать. А потом пошёл  дождь. Сорок дней и ночей хлестали струи, так что  морем стала земля. Не многие остались в живых,  а тех, кто  выжил, сказывают, лебеди спасали,  выбрав самых достойных и честных из людей и подняв на своих широких спинах высоко под небеса. От того то не стреляют на Урале этих птиц,  помнят чем обязан им  каждый человек.
А Кам богатырь что? Ему и море покалено: ходит, гуляет   по воде, свободой тешится. Только закончились дожди, понял, что  нужно человеку землю дать, а иначе как  хлеба  растить да лён сеять? Взял он  свой  могучий плуг,  впрягся в него вместо  лошади да прочертил   на дне такую борозду, что  ушла в неё  вся вода,  оставив  плодородные земли, дабы разгулялся на них человек.  Потекла вода по новому руслу как по колее, а  в честь богатыря  эту  воду Камой прозвали,  те рекой,  которую создал Кам. А из места, где богатырь впервые коснулся плугом земли,  ударил звенящий ключ, тот, что реку теперь питает. Срубили  там люди  своё  село, что  Карпушатами теперь называют,  от туда и расселились они  по всей  уральской земле.
Только  мало осталось на свете людей,  мало  кто дожил  до конца потопа, от того то в каждом бору,  реке  и пруду нечисти набилось знатно. Всё норовят человека  завьюжить,  обмануть  обвести, а то  в царство подземное утащить с собою. Долго с ними бился Кам, много  селений  утвердил своею рукою, а как уж совсем было старым стал,   обернулся седым медведем и ушёл  в  дремучие пармы, завещав сынам беречь прикамье от бед, ненастий и невзгод.
Именно в эту  пору  за мощь и силу прозвали его люди Пера – богатырь, что значило на их языке «подобный  дремучему лесу, подобный  парме,  могучий как уральская  земля». Тогда-то нагрянули в  этот край и наши прадеды-казаки, вёл их  Ермак в страну Сибирию,  только многие  дальше не пошли, ибо полюбились им эти места. Здесь,  под Стрижухой  горой, схлестнулись они  со странным народом – чудью белоглазой, державшем в страхе все окрестные племена. Были людьми они  или нечистыми, ни кто уж не разберёт,  а только  взлетали над  Камой точно птицы  и разили из луков воинов Ермака.  Только   наш атаман – не промах,   хитростью взял  их главный град. А те, не признав  пораженье, проход открыли в скале  и куда-то  ушли. Сколько не рыли  наши деды  эту скалу – ничего не нашли - одна пустая  порода. И больше ничего. 
А места здесь в ту пору были глухие,  на сотни вёрст ни  деревни ни  жилья. Наши мужики повадились тогда  ходить за Каму –дичь стрелять.  Дичи там было видимо-невидимо, а нежити всякой  и подавно.   И чего на охоте не приключалось: то водяной  мужика было в омут утащит, то леший в чащу заведёт. А однажды   одного паренька так и вовсе мальчик –схватил -алангасар. Были на Урале в ту пору такие  великаны, сами широкоплечи а головою достают до облаков. Но тот  ещё  совсем ребёнком был, насилу притащил  мужичёнку  матери, а та увидела и запричитала:  дескать,  было  у них преданье,  что как появится в этих краях  человек,  покорятся ему леса и нивы и не будет  великану места на этой  земле.
Что было  делать алангассарам, собрались они всей семьёй, отпустили мужичка  и пошли по тайным тропам в волшебную  страну. А на камском бреге, там, где песок набивался к ним в лапти, вытряхали его  на равнины да продолжали свой  далёкий  путь. Так появились   холмы  и горы,  кои  огибает  наша река.
Время  меж  тем текло,  появлялись  деревни и сёла, строились первые города. Теснил человек нечистых, а только  неспокойно было на нашей  земле. То башкиры  нападут, то вогулы набег устроят, да и не нежить  дремлет,  всё  хочет человека извести в  прикамском краю… Вот на русальной неделе парней всех, кто в годы  вошёл, русалки бывало начи;сто из деревни уведут. 
Сами прекрасны,  выходят  из воды, бегают  по лесу и по полям, смеются, а смех их подобен  лесному ручейку,  ну да каждый в июне слышал.  Увидят парня,  закружат  меж  собой и  увлекут в подводное царство, на самое  камское дно, только его и видели.
Правда,  бывало, и наоборот, возьмут наши парни сеть, что на щуку ставят,  изловят  русалку в  лесу,  а  кто побойчее, наденет ей крестик на шею,  так она с  той  поры  женой  ему верной  станет.  Только  всё равно на реку глядит, чуть не  доглядишь  так и  бросится в  Каму и поминай как звали.
Нынче  нечистых встретишь лишь в тёмных лесах, а почему оно так вышло? Не далее чем сотню  лет  назад,  по поздней  воде,  когда  рыбаки на промысел  ходили. В час,  когда над Камой сгустилось тьма,  случилось великое чудо. Увидели  рыбаки  плывущие бревна, стали отгонять  от   лодок, дабы не попортили снасть, а тут  ударил с неба светящийся столб,  раздался  плач и мужики  тогда  поняли: Божье  знаменье, нужно поднять эту  вещь  из воды. То что, приняли за брёвна было мешком, а под ним оказались лики Иисуса Христа,  Божьей матери и Иоанна Богослова. И от каждого исходил едва различимый свет. 
С  обретением этой святыни стало спокойно на нашей земле: нечисть по тёмным углам попряталась,  башкиры  продали угодья и отказались воевать, а о вогулах да  остяках и подавно не слышно. Эти иконы  хранят наш Прикамский край,  а ещё   помогают обрести детей,  тем, кому это надобно. Поклониться  им едут  со всех  концов земли, и всем помогает наша святыня,  не разделяя  людей на пришлых и своих.
Этой  порой  стали ходить по Каме пароходы, возили на них  товары пузатые купцы. Завидно  стало  нашим мужикам: дескать по здешним  водам ходят,  пугают рыбу а с  этого нам ни копейки  ни рубля. Подались тогда многие в разбойники, было такое ещё со времён Ермака,  да только  по нужде грабежом  промышляли. А тут возникали  сёла,  починки  да  городки,  кои  не знали иное ремесло. Помню, в Соколице даже слободка была, жили там люди пришлые,  говор был  у них  иной,  так только  корабли грабить и умели. Дело до того  дошло, что мужики у нас забыли про соху,  а все в пираты-ушкуйники  подались.
Разгневался видно на это Бог,  и такая  засуха встала, что  перестали по Каме ходить суда,  остатки посевов  иссохли,  а саранчи развелось  такое число, что встав на крыло, закрывали стаи небо и было по полудню темно,  словно ночь спустилась  над землёй.
Долго  молились тогда о прощеньи грехов,  многие пираты   монашеский постриг  приняли. Говорят,  за Прикамье  вступился тогда  чудотворец Николай. Ударили под осень дожди по нашему краю,  а в отдельных деревнях  забили из земли целебные ключи, говорят  Николай Чудотворец лично, сам их освятил.
Время меж тем бежало, сильным стал   человек, подчинил себе он Каму, перекрыв её тремя могучими ГЭС. Заходили теплоходы пуще прежнего,  поплыли баржи, толкачи и другие суда. Работящая наша Кама, да и человек не отстаёт:  быстро  растут посёлки,  новые сёла и города. Так месте Сайгатки, древнего  торгового  села, вырос  город Чайковский, названный  в честь великого композитора, некогда появившегося на свет в этом  лесном краю.  Именно наша Кама пела ему колыбели,  а добрая  няня Фанни Дюрбах,  рассказывала сказки  и легенды,  кои довелось услышать на сельских ярмарках от здешних крестьян.  Именно  наша земля вдохновила Петра Ильича Чайковского на лучшие произведения, самые исполняемые на всей Земле! И где он  не был, всегда вспоминал  далекий  берег Камы,  город-завод и сёла,  живущие своими преданьями, передаваемыми  с древних времён из уст в уста…
Вот так- закончил рассказ Ефим, а вы говорите Ермак…, и до Ермака  эти земли были… Поняла теперь Дуняша откуда Кама пошла?» – Спросил  он, улыбнувшись в усы. «Тшш- прошептал молодой  отец,  погладив   по светло-русой головке маленькую дочь уснувшую  на лавке под чудный рассказ рыбака. Снились ей лебеди, и Пера Богатырь и далёкое село  Перевозное с главной святыней нашей земли… Но главное, снилась  ей Кама великая и древняя, та чья  утренняя  песень навсегда осталась в сердце всех  кому посчастливилось  родится в этом благодатном краю. 
И где бы ты  ни  жил  в Осе, Соликамске, Перми,  Ижевске Чайковском, Воткинске или купеческом Сарапуле, куда бы не подался  от родных берегов,  песня Камы будет  вечно с тобой. Она заставляет верить лучшее,  она - голос  малой Родины,  вечно зовущий  домой. Она  то, что делает нас прикамцами,  потому что прикамец – это не просто  запись  о месте рождения в паспорте. Прикамец –это, прежде всего,   душа.