Целительный способ

 Праздничный, завершающий и последний рабочий день жизни выдался сегодня у профессора.
 Его проводили на пенсию, поздравили, отметили, и надо же такому случиться, его полу-счастливого, подобрал полицейский патруль, когда он улегся на газон, повесив галстук на лохматой березе, уснув за кустами и подхватив простуду, перед родным Университетом.
Какая-то студентка-неудачница, позвонив в полицию, износилованным голосом сообщила, что мол все случилось на полянке, и сам охальник валяется там-же. 
 
 Следователь, который допрашивал мужчину из кустов, сразу же приравнял его к идиотам, а священник, который в дальнейшем причащал, к святым мученикам.

 Следователь Джованни допрашивал и ощущал, как волосы ворочались, от всей этой правды, которую выдавал профессор, хотя на самом деле, мякоть его кожного покрова взрыхляли вши, прочно поселившиеся на его дознавательской голове.

 В полупьяном состоянии, еле ворочая ртом, обвиняемый рассказывал, что будто бы, будет награжден за выдающееся научное открытие, а следователь пытался выяснить, кто он и как познакомился с гипотетической студенткой, которая звонила, но которую пока не могли найти.

  Работа следователя была очень тяжелая, мозги дымились и вылезали из черепа, от всех этих показаний и наговоров, молоко за свою вредность пил, но работы не убавлялось, а негодяев притаскивали каждый день, причем заразных, которых находили на помойках.
 А вот сегодня был день везения, пред ним предстал обычный, хлюпающий носом интеллигент, да к тому же профессор университета, как он представился.

 Но прошло пять минут и следователь понял, сегодня будет еще трудней, тем более что молока не осталось, а ему достался приболевший, полупьяный  пациент, который поверг его в шок своей проделкой.
 
 Кроме того, что он урчал животом и шмыгал носом, так он еще и умудрился с размаху вставить туда свой мизинец и крутнуть внутри, словно пытаясь завести мотороллер, рассуждая о чудодейственности способа, который он сам и открыл.
Вот тут-то следователь и перестал питать к нему хоть какое-то уважение и взбеленился.

 До какой же гнусности докатился этот профессор, рассказывая, как он открыл способ чистого дыхания, испытывая все эти ужасы на своей персоне. Надо же было додуматься, мизинец собственного пальца, окунать в персиковое масло, а затем медленно проталкивать в собственный нос.
 
 Как показалось в начале, мистеру Джованни, задержанный вроде бы раскололся, подсказывая, что лучше это делать по вечерам, вследствие того, что именно ночью, в большей части умирает народ от недостатка кислорода, и лучше перед отходом ко сну, засунуть палец в нос, на полную катушку, чем ежели самого не дышащего, запихнут на утро в гроб.
 А вот этих подробных пояснений, пинкертон уже и не смог вынести.

 За все эти физиологические  подробности, он и прибил профессора к стене, одним  слабочувствительным ударом костлявого кулака, и сам не ожидая от себя подобной прыти и сам же позвонил в морг.
 Санитарка - практикант, из примчавшейся на вызов  труп повозки, состоящей из двух студентов-недотеп и носилок из-под цемента, в которых они обычно перетаскивали бомжей, розовощекая, со зрачками  красного окуня, подписала акт, о давшем сбое сердце, и они завалили профессора, в его последнее средство передвижения, накрыли марлей, и скрылись, унося свежо-представленного, для знакомства с силами небесными и священником. На том их посещение и закончилось.
 
 От всей этой глупости и от сырой погоды, охладившей тело следователя и бросившей в его и так уж бледное лицо, флюиды ОРЗ убиенного профессора, у него перестал дышать нос и он гнусавил им по телефону, и выслушивал начальника, сообщившего задним числом, что профессора должны были наградить, за какое-то научное открытие, которое великолепным образом помогло их самому большому, любимому начальнику.
 Но для следователя, все это, уже было непоправимо и он чуть было не раскровил
 себе лоб, о бронированное стекло мобильника, лежавшего на столе, когда начал клевать носом, после всех этих переживаний.

 Придя домой, он тяпнул чекушку бодряще-успокоительного, вылил из подоспевшего чайника кипяток в бадью для ног, покапал эфирные капельки из затемнённых пузырьков и стал лечиться, вдыхая ингаляционный пар.

 Рот дышал, а нос отказывался категорически.
И тут, в момент отчаяния, забыв профессиональные постулаты и поддавшись искушению плоти, вспомнив наставления профессора, с раздражением засунул мизинец в ноздрю, предварительно смочив персиковым маслом и резко вытащил палец.
 И хотя нос задышал, он уже не придал этому никакого значения, а выругался и обхватив голову, затряс ей, пытаясь сбросить позор, который навлек на себя, разжевывая себе истину, что именно этот способ чистого дыхания, за который он прибил профессора, реально помог ему в данную минуту.

 В этот божественный миг чистого дыхания, когда кислород, за долгие годы кислородного голодания оживил мозг, ему пригрезилось, как его высокие начальники, грозят указательными пальцами и стыдят.
 От такой вышестоящей укоризны его бросило в забытьё и поглотил сон.
Среди ночи, проснувшись за столом, не написав завещаний и объяснений, полез в ванну, где и нашла его жена, лежащего в крови и смывшего позор, указательным пальцем правой руки, нажав на курок именного пистолета.

 ...Тело Ген. Прокурора, лежащего в шезлонге, качало лёгким бризом  Итальянского Ламбруско, а его васильковый взор, пытался настроиться на белых жирных птиц, оккупировавших побережье и выхватывающих крупинки соли.
Отпуск был в разгаре, но он перечитывал дело следователя и профессора, страдал и не мог понять мотивы деяний, побудивших в один вечер убить профессора, а следом и себя.
 Да, что это за сотрудники такие, рассуждал он вслух, ни трепета к начальству, ни требовательности к себе, ни уважения к чести законопослушного пенсионера.
 Рассуждал, и очень ошибался в своих оценках, одновременно испытывая великолепный, целительный способ дыхания.

 Пришедшую, после пляжа внучку, спросил о профессоре, который являлся руководителем кафедры ее группы, а та полу-смехом, полу-серьезно ответствовала, что профессор не принял у половины группы дипломные работы и после фуршета, по поводу проводов на пенсию, к нему, упавшему от этого счастья, на лужайку, кто-то вызвал полицию.

 Однако рассказ ее был не полный, и она не упомянула, что подбросила в его бокал с шампанским снотворное, поскольку ее любимый, так же не сдал, а она его очень жалела. Ему было трудно, обучаясь, подрабатывать на аптечном складе, и находить место для встреч, тем более, что недавно, на работе обнаружили недостачу и сменили охрану. Теперь же, ему придется задержаться еще на год, а коварные младшекурсницы уж точно захватят его в плен, и поминай, как звали - вот чего она страшилась.
 
 Уже после отпуска, Ген. Прокурор вернувшись на работу, вникнув во все подробности, с имеющимися у него фактами и ужаснувшись деяниям внучки, нехотя, пришел к заключению, что следующим, он может оказаться сам и вызвал свежего следователя, ведущего дело...