Глава 7. Заложник

Хорошо, что кровать была широкой: он пристроился на самом краю и, конечно, так и не сомкнул глаз. И дело было даже не в том, что на расстоянии протянутой руки от него спала женщина. Как не старался Атос уснуть, вместо воображаемых овец (когда-то, он учил Рауля так засыпать), крутились кадры самолетного побоища, Рауль, с окровавленным лицом и пустым взглядом в пространство, черно-желтые громады Иорданских гор, и скачущие по скалам горные козлы.
Устав от этой сумятицы впечатлений, он встал, накинул халат, и перешел в соседнюю комнату. Опустился в кресло и включил телевизор, поставив звук на самый тихий. Бесконечное мелькание новостных программ утомляло не меньше, чем ночные видения. Он отыскал музыкальную программу, сделал звук чуть сильнее, и погрузился в совсем другой мир.
Аннет нашла его утром, крепко спящим под музыку Брамса. С минуту она стояла, не в силах совладать с улыбкой, потому что лицо графа было безмятежным, как у младенца: музыка смыла с него все печали и сомнения. Времени было вдоволь: журналист еще тоже не проснулся в душе Аннет, значит она могла с часик своего времени уделить женщине Аннет. Звук льющейся воды и пение разбудили, наконец, Атоса, он потянулся, разминая затекшее в неудобной позе тело, и вскочил на ноги. Пение доносилось уже из спальни: какая-то нелепая песенка на незнакомом языке.
- Арман, ванна свободна, у нас не так много времени, поторопитесь, - Аннет появилась на пороге в джинсах и топике, с волосами, повязанными полотенцем, – через двадцать минут нам надо уходить. Позавтракаем в городе. Потом у нас две встречи. Не забудьте пистолет.
- Надо было сидеть в ванной до последней минуты, чтобы мне и побриться времени не осталось, - с досадой подумал Атос, яростно скребя щеку. – Так нет, ей же неловко с провожатым с двухдневной щетиной на лице. Чертова баба!
Чертова баба свой характер показала в полной мере: Атос чувствовал себя в ее присутствии безмолвной тенью. Аннет, к его удивлению, накинула поверх джинсов какой-то цветастый балахон почти до пят, волосы покрыла узорчатой шалью, на руках ее звенели браслеты, а через плечо был перекинут мощный "Кенон". Кого должен был убедить этот навороченный фотоаппарат, когда обычного смартфона было бы достаточно для съемки, граф так и не представлял. Какие пейзажные съемки собиралась делать Аннет, или чьи лица собиралась запечатлеть, он и вообразить не мог, пока журналист не пустила фотоаппарат в дело. Натурой для нее служили какие-то хибары, на фоне которых органично смотрелись оборванные детишки. Нищета здесь была удручающая: граф не мог припомнить ничего подобного во французских деревнях, хотя это был и не показатель: Орлеаннэ в его время процветала, в отличие от районов, по которым шествовала война.
Щелкая затвором, раздавая конфеты и перебрасываясь словами с детворой, Аннет, а вслед за ней и Атос, углублялись все дальше в трущобы. В какой-то момент он понял, что не имеет ни малейшего представления, где они находятся. Их окружали двухэтажные дома, сложенные из необожженного кирпича. Между этими, глухими со стороны улицы, стенами, кое-где, на уровне второго этажа, снабженными узкими бойницами вместо окон, едва могли разминуться два человека. Прямо на покрытых оранжевой пылью камнях сидели чумазые дети. На углу, у дома, чей-то заморенный ослик лениво прядал ушами, дожидаясь хозяина. Атос, неожиданно для самого себя, сунул ему остаток питы, которую он жевал на ходу. Поесть они толком не успели, и он все сильнее ощущал голод и жажду. Ослик довольно мотнул головой, мгновенно сжевав полученный хлеб, и Атос, отвлекшись от него, обнаружил, что Аннет исчезла. К чести его, надо сказать, что испугался он не за себя, а за нее: европейская женщина, сто раз бы знала она местные обычаи и ориентиры, здорово рисковала, останься она здесь одна.
Атос бросился вдоль улицы сначала вперед, потом, уткнувшись в тупик, повернул назад. Осел все так же помахивал хвостом, стоя на углу. Воздух стал неподвижным, сгустился до ощущения субстанции, не поддающейся вдоху-выдоху. В тишине пронзительно звенели мухи. Он остановился, привалившись спиной к стене дома и тут же отскочил: словно прижался телом к жаровне. Перед глазами все плыло: он забыл, что в сумке через плечо у него лежит замороженная с вечера бутылка воды. " Чертова баба!"- в который раз выругался он про себя, и в эту минуту кто-то потянул его за рубашку. Атос скосил глаза: рядом с ним стоял смуглый чертенок с шапкой вьющихся волос. Существо было одето в когда-то белую рубашонку до пят. С виду ему было лет пять, не больше.
- Чего тебе? – граф присел рядом с ребенком.
Дитя поманило его пальчиком и Атос, не видя другого выхода, покорно поплелся за ним. Малыш прошел два шага и толкнул какую-то криво висящую доску: за ней обнаружился дверной проем, в который Атос протиснулся не без труда: вход был рассчитан на котов, а не на взрослого, широкоплечего мужчину. Он даже не подумал, что делает глупость: риск оказаться в руках у бандитов был велик; он вряд ли нашел бы Аннет, а вот его точно искать бы не стали.
Веселый смех встретил его по ту сторону стены, где обнаружился прелестный патио с фонтаном и мозаичным полом. Несколько финиковых пальм неподвижно застыли в знойном воздухе, почти не давая тени, а в глубине дворика расположилась Аннет в компании двух смуглых и белозубых аборигенов.
- Познакомьтесь, господа, - проговорила она и лениво встав, подошла к Атосу, - граф де Ла Фер, собственной персоной. Арман, дорогой мой, а это именно те боевые товарищи, которые помогут нам связаться с нужными людьми. Как вы сами понимаете, называть их я не имею возможности: эти господа пожелали остаться неизвестными.
Атос сцепил зубы: роль ведомого, вдобавок, остающегося в полном неведении, начала удручать его. Старый воин, сидящий в нем, привыкший к воинской дисциплине и умению полностью отдавать себе отчет в происходящем, готов был взбунтоваться против того положения, в которое Аннет его ставила раз за разом. А она словно ничего не замечала, если не предположить, что специально старалась уязвить его гордость мелкими уколами по самолюбию. Но, ничем не выдавая бури, царящей в его душе, граф приблизился к незнакомцам и кивнул обоим со сдержанным безразличием.
- Господ не смущает мое имя? – едва уловимая насмешка в голосе была замечена.
- Твое имя будет нам залогом того, что вы не приведете за собой ненужных людей, - улыбаясь в бороду, которой он зарос чуть не по глаза, отозвался третий мужчина, неожиданно выходя из-за резной двери, откуда он некоторое время наблюдал за вошедшим. При его появлении остальные встали, Аннет же продолжала сидеть, только улыбка на ее лице стала напряженной, словно заледенела.
- Вы предлагаете сделку? – Атос огляделся по сторонам: взгляд его упал на резное кресло, немного возвышавшееся над остальными в этом патио. Прежде, чем воспоминание оформилось в какую-то связную мысль, он, не дожидаясь приглашения, уселся на него с самым непринужденным видом. Краем глаза он уловил движение телохранителей бородатого (он не сомневался теперь, что бородач был каким-то боссом), готовых бросится на него, но их остановило движение руки хозяина.
- Не много ли ты берешь на себя, француз? – хозяин нахмурился, но Атос не смотрел на него: он видел испуг и едва заметное удовлетворение на лице Аннет; что-то он сделал очень правильно, только вот не мешало бы понять, что именно? – Ну, раз ты уселся выше меня, ты и начинай переговоры. Только помни: то, как ты повел себя, я тебе припомню все равно. Так что вас сюда привело, говори.
- Если ты знаешь, кто я такой, тебе должно быть известно, зачем мы искали с тобой встречи, - высокомерно ответил граф. – Что ты хочешь знать?
- Когда два француза оказываются в самолете с тем, кто препятствует выполнению нашей цели, что должны мы думать? – бородач, не скрывая своего гнева, подался вперед, к Атосу.
- Что миром правит случай, - невозмутимо ответил Атос, глядя прямо ему в глаза.
- Ты считаешь меня несмышленым мальчиком, француз?
- Отнюдь… Всего лишь – напуганным.
Слово было лишним. Унизить переговорщика, сев выше его, усомниться в его храбрости… - Атос, воистину, дипломатом не был. Его прямому и решительному характеру претили восточное двоедушие и витиеватость фраз. Но слово было сказано и за него надо было отвечать.
- Не мне боятся смерти, не мне испытывать страх. Я правоверный, а для нас смерть – важнее жизни. Говори, чего ждешь.
- Мы хотим встретиться с вашим руководством, - Аннет поспешила перехватить инициативу.
- Многого хотите. Зачем оно вам?
- Мы хотим сделать интервью с ними. Не зря столько времени ваши шейхи неуязвимы; значит, сам аллах ведет их, - сладко пела Аннет. – А если так, значит в ваших целях есть нечто, что может оправдывать их действия. Мы хотим показать миру, что это не только террористы, но и просто люди, чье личное обаяние…
" Боже правый, что она говорит!" – Атосу показалось, что он попал в какой-то мир, где все понятия перевернуты, а черное стало белым. – " Эта ложь во спасение не приведет нас к добру. Рауль, мальчик мой! Прости, что твоя жизнь и свобода выкупаются такой ценой!"
Беда Атоса была в том, что не только в Рауле было дело: жизнь одного человека, какую бы она не представляла ценность, все же не могла перевесить жизни тысяч людей. А речь сейчас шла о многом, и прежде всего о том, чтобы попытаться если не нейтрализовать главарей организации, то вынудить их снизить накал сопротивления. Гарантии, что это чудовища не уведут остатки своей армии на Африканский континент, где уже давно действовали их эмиссары – гарантии такой никто дать не мог. А в дебрях Африки, в ее лесах и саваннах, легче скрыться и проще начать все сначала. Выкурить же банды с Черного континента куда сложнее, чем с Аравийского полуострова, где проще действовать войскам, авиации и разведывательным дронам.
Аннет … Атос чувствовал ее напряжение кожей. Но точно так же чувствовал его и этот бородач. И не верил женщине.
- Ты многого хочешь, - повторил он, рассматривая журналистку, как какую-то диковинку. – Тебя никто не подпустит к Верховному и его шейхам. Его жизнь слишком драгоценна, чтобы рисковать ею. Если хочешь, мы можем устроить все через Скайп. О личной встрече и не мечтайте. А переговоры насчет твоего сына, - он обернулся к Атосу, - эти переговоры не вы и не я будем вести. Это дело вашего и нашего командования. И – не в ближайшее время. У нас есть дела поважнее.
- Скайп - это Скайп, - попыталась настоять на своем, Аннет. – Он не дает того, что может дать личное, близкое общение. И, не все, что говорят в личном интервью, потом появится в прессе. Скайп же станет доступен любому, кто пожелает пристроиться к нашей беседе.
- Вот что, женщина, - начальник встал, - пока наш разговор окончен. Тебя проводят до гостиницы, как бы чего не случилось, - он прищурился. - А ты, - он махнул в сторону поднявшегося графа, - останешься. Для гарантий.
- Но!.. – попыталась возразить Аннет.
- Я сказал все, - бородатый даже не обернулся, бросил уходя, как печать поставил.
- Арман, - Аннет рванулась было к напарнику, но ее ухватил за руку один из телохранителей.
- Все хорошо, Аннет, - Атос ей улыбнулся с самым непринужденным видом. – Со мной ничего не случится. Нужен же какой-то связной. Вот я им и поработаю.
- Иди со мной, связной, - второй телохранитель слегка подтолкнул графа вперед. – На месте и разберемся, кто ты: связной или заложник, - пробурчал он себе под нос, щурясь, как кот.