Глава 8. Лавка антиквара

Рауль так до конца и не уяснил себе, где его поместили в этот раз. За время плена его не раз перевозили с места на место. Чаще всего это были какие-то полуразрушенные дома, подвалы, где оставались еще жалкие следы пребывания людей. Скорее всего, здесь прятались от бомбежек союзной авиации или обстрелов с той или другой стороны, но жители с этих мест бежали, а зачистки уже прошли.
У виконта оставалось не так много времени: он физически ощущал его бег и то, что шансы на его спасение уменьшались. Он понимал, что из него сделали приманку, и отлично понимал – для кого. Но сделать ничего не мог. Он попался как неразумный школяр, но от осознания своей ошибки становилось еще горше. Глупо было бы оправдываться перед самим собой, объясняя произошедшее тем, что он поддался на чары, что история отца повторилась с ним с пугающей закономерностью. Он знал теперь, кого следует "благодарить" за свое нынешнее положение.
Больше всего его унижала и угнетала вынужденная пассивность: он пытался сопротивляться, и тело еще хранило следы наказания за эту попытку. В основном, он молчал и думал: от этого сознание подчас раздваивалось, и он постепенно утрачивал чувство реального времени. Он теперь больше находился в другом измерении, дух его парил в прошлом, которое всегда покорно поворачивалось к нему той стороной, которую он предпочитал увидеть.
Виконта мучила совесть. Прошло не так много времени с тех пор, как, поддавшись чужой логике, он посмел сомневаться в отце.* После всего, что произошло, он отчетливо понимал, как горько было отцу осознать, что самый близкий человек усомнился в нем, в его порядочности и правоте. Остро захотелось увидеть отца, взять его за руки, смотреть в такие родные, такие ласковые, и такие, все понимающие, глаза. Если бы он тогда сумел забрать портрет, он бы не чувствовал себя таким одиноким. Мысленно он вернулся к дням, когда он отдал его Луизе.
Теперь он видел не облупленные, кое-где с остатками штукатурки, стены своего нынешнего узилища, а белые кирпичи родного дома. Они с Луизой сидят на старой шелковице, удобно устроившись в ветвях дерева. Блезуа, всего несколькими годами старше Рауля, охотно помог виконту устроить на ветках удобный и безопасный помост. Господин граф ничего не знает об этом, а мальчик и девочка постоянно просиживают тут часами. В этот раз Рауль умудрился запастись у кухарки пирогами и фруктами и вовсю угощал свою подружку. Но не это было главным сюрпризом: Рауль, несмотря на строгий запрет графа де Ла Фер, притащил под камзолом старинную книгу о рыцаре де Марле и сирах де Куси, и читал ее Луизе. Девочка слушала невнимательно, и Рауль с чувством обиды и непонимания отложил книгу.
- Луиза, вам неинтересно? – спросил он дрогнувшим голосом.
Девочка посмотрела на него своими невинными глазами и улыбнулась.
- Рауль, вы так взволнованы? Но что вам за дело до чужих рыцарей?
Рауль хотел было сказать, что эти рыцари ему не чужие, что они - предки графа де Ла Фер, но вовремя вспомнил, что о своих сомнениях и подозрениях он говорить не имеет права. Все, что оставалось ему, это соскочить на землю и помочь спуститься Луизе. Слова девочки остались у него в сердце занозой, портившей настроение. Он вновь и вновь возвращался к этому разговору, не находя, что мог бы ответить тогда Лавальер. Постепенно боль забылась, и, совершенно неожиданно возникла еще раз, когда он уходил в очередной поход. Луиза была уже взрослой: ей пошел пятнадцатый год. В тот вечер он испросил у отца разрешения увидеться с ней. Луиза письмом попросила его о встрече, и сказала, что хотела бы на память какую-нибудь вещь, которая бы постоянно напоминала ей о Рауле и его семье. И виконт решился: принес ей миниатюрный портрет графа, сделанный приблизительно в те же годы, в каких был тогда Бражелон. Сходство было потрясающим: только модные детали одежды и говорили о разности эпох.
Луиза подарок бережно хранила: скорее всего из свойственной ей сентиментальности. Но Рауль никогда не переступал порога ее личных апартаментов ни в Лавальере, ни в Фонтенбло. Отдав ей портрет, он никогда не спрашивал, куда она его повесила или куда спрятала. Он расстался с дорогой вещью без сожаления, как без сожалений и сомнений отдавал ей свое сердце и свою душу. Он не мог знать, какое впечатление этот портрет произвел на Луи 14, как не знал, что отец, заметив исчезновение миниатюры из комнаты сына, сразу понял, по какому адресу тот отправился.
Уже в Африке Рауль горько пожалел, что у него нет с собой этого портрета. Ему было бы легче, если бы он мог ловить поддержку во взгляде Атоса. Тогда он так и не узнал, что миниатюра была рядом с ним в последние минуты жизни. Совсем рядом – у одного из адъютантов Бофора, которому ее передала для Бражелона Ора де Монтале. Но события разворачивались так быстро и непредсказуемо, что Рауль так и не увидел его. Адъютант был убит через неделю после Рауля, в его вещах нашли и эту миниатюру, подумали, что это портрет то ли самого Рауля, то ли кого-то из его предков, потом стало не до того, и портрет исчез без следа на дорогах войны.

Рауль решил его разыскать, попав в Париж после истории с Ангерраном Берже. Почему ему вспомнился этот портрет? Он случайно увидел в маленьком антикварном магазинчике коллекцию старинных миниатюр, и память мгновенно вернулась к тому, как все произошло.
Искать пришлось долго: виконт давал запросы на сайты антиквариата, списывался с коллекционерами, отслеживал аукционы. За всеми этими поисками он как-то забыл, что в этом мире он всего лишь пришелец, и не стоит чрезмерно афишировать свое имя. Ему было не до связи с друзьями и отцом, так увлекли его эти поиски и в один из дней удача улыбнулась ему: он получил ответ на свой запрос: да, антикварная лавка в районе Блошиного рынка располагает коллекцией старинных портретных миниатюр.
Старинный колокольчик над входной дверью прозвучал сладкой музыкой: точно такой же извещал домочадцев Бражелона о прибытии гостя. У прилавка стоял древний старик, словно сошедший с поздних портретов Рембрандта. Раулю показалось, что за ним закрылась дверь в 21 век, и в свои права вступил век 17.
Старик поднял голову от витрины, которую запирал на ключ, и обратил на Рауля взгляд темных глаз, неожиданно молодых на старом, иссохшем лице.
- Добрый день, сударь. Что угодно господину? – голос был под стать глазам: звучный и гибкий.
- Я увидел у вас прекрасную коллекцию миниатюрных портретов. – Бражелон кивнул на приветствие старика и посмотрел тому прямо в глаза. – Я мог бы посмотреть все, что у вас есть? Мне кажется, что на витрину вы выставили отнюдь не самое интересное, не так ли?
Старик утвердительно кивнул.
- У меня действительно очень большая коллекция. Но, мне кажется, вы интересуетесь совершенно определенным периодом?
- Да, я собираю портреты первой четверти 17 века, - Рауль ощущал какое-то беспокойство, старик рассматривал его слишком пристальным, изучающим взглядом. Потом отвел глаза и позвал куда-то в глубину магазина, чьи недра терялись в полумраке. – Марион, иди сюда.
Послышался стук каблучков и в полосе света, проникавшего через стеклянную входную дверь, возникла женщина… Мэри Грефтон.
Да, это была она. На ней было трикотажное платье с высоким воротом, плотно обтягивающее безукоризненную фигуру и туфли на высоком каблуке. На этом заканчивались все различия между леди 17 века и современной парижанкой. Все остальное, несомненно, принадлежало девушке из прошлого Рауля.
Старик сделал вид, что не заметил реакции своего посетителя и непринужденно бросил женщине: " Марион, будь любезна, покажи гостю нашу коллекцию миниатюр начала 17 века. Там должны быть экземпляры, которые его заинтересуют."
Марион сделала знак следовать за собой, и Бражелон углубился в лабиринты магазина, осторожно лавируя между креслами, кушетками, сундуками и витринами, полными раритетов.
- Сюда, пожалуйста, - женщина придержала его за локоть, и Рауль оказался перед бюро, богато инкрустированным перламутром и серебром. Марион вынула один из ящичков и поставила перед виконтом на такой же инкрустированный столик. Вынула из него накрытый сукном планшет и откинула ткань.
- Не этот ли портрет вы ищите, сударь? – голос ее странным образом обрел материальность, заставил его сжаться, словно на него набросили петлю. В следующее мгновение он уже не видел и не сознавал больше ничего: перед ним был отец. Руки тряслись так, что он побоялся взять миниатюру: только жадно вглядывался в дорогие черты. Марион поднесла маленький фонарик, и виконт теперь видел каждую трещинку на красочном слое. – Я, едва взглянув на вас, сразу подумала об этой миниатюре, - шепот у самого его уха (впрочем, свободного пространства почти не было, она вынуждена была стоять так близко). – Это кто-то из ваших предков?
- Да, - Рауль правду сказать не мог. – У нас в роду, - он, наконец, взял портрет в руки, - очень сильно развито наследственное сходство. Время от времени возникает вот такой казус, что вы видите сейчас: почти одно лицо.
- Так вы знаете, кто изображен на этом портрете, - в голосе Марион было неприкрытое любопытство.
- Да, знаю. Вернее, - он слегка запнулся, - почти уверен, что знаю.
- Кто же, скажите! Я окончила искусствоведческий факультет Сорбонны, подрабатываю в этом магазинчике и пишу диссертацию о портретной миниатюре 17 века. – Марион была достаточно словоохотлива. – Вы сами понимаете, как для меня важно узнать, кто это на портрете.
- Не вижу причины делать из этого военную тайну, - совершенно серьезно ответил Рауль. – На портрете граф Арман-Огюст-Оливье де Ла Фер. Мой предок.
- И вы?
- А я - виконт Рауль-Огюст-Жюль де Бражелон. К вашим услугам, мадам.
- Мадемуазель. Мадемуазель Марион Грефтон, - ответила женщина без запинки.
" Вот и встретились два одиночества!" – мелькнуло в голове у Рауля, но в следующее мгновение он уже не мог думать ни о чем: до них донеслись какие-то крики, шум, возня, и молодые люди бросились наружу.

********
Блошиный рынок в любой стране – это место, где тусуются подозрительные личности, где всегда можно найти уголок для совершения незаконных сделок и где, как и на любом рынке, правит сильный и наглый.
Магазин антиквара не трогали, потому что знали, что старик всегда готов если не купить, то помочь в продаже. Он был на этом месте всегда: никто из завсегдатаев рынка не помнил, когда он появился в своем магазине, даже самые старые жители города. И уж подавно, никто не помнил, как он выглядел в молодости.
С появлением в Париже огромного количества мигрантов рынок стал для них притягательным местом подработки. Платили здесь наличными деньгами, тут удобно было собираться компаниям земляков и предаваться воспоминаниям под наргилу или кой-чего позабористей. Здесь же заключались сделки, вербовались сторонники и составлялись заговоры. И здесь же, время от времени, затевались драки с поножовщиной, и стрельбой, и грабежами. Полиция не в состоянии была упредить все нападения, и все бандитские вылазки, что осуществлялись на территории рынка. И, тем не менее, Блошиный рынок Парижа как магнитом притягивал туристов и парижан.
Картина, открывшаяся глазам виконта, была неприглядна: старика, прижав его головой к прилавку, и заломив ему руки за спину, держал здоровенный африканец. Второй, по самые глаза закутанный в "арафатку", сбрасывал в спортивную сумку все подряд с раскуроченной витрины.
Думать у Рауля времени не было: локтем он выбил стекло в витрине с оружием и выхватил первое, что попало под руку: это оказалась старинная шпага, Рукоять привычно легла в руку, а дальше рука сама проделала привычную работу – прежде, чем он успел понять, что к чему, оба грабителя валялись на полу, воя от боли и обливаясь кровью.
Марион схватила его за руку и потащила в глубину магазинчика: там оказалась неприметная дверца.
- Уходите немедленно, - она выхватила у него из рук шпагу. – Я вас сама найду, когда будет нужно. Уходите, пока патруль не явился.
Рауль быстро добрался окрестными переулками до остановки автобуса и, не очень понимая, что же будет дальше, отправился в свою гостиницу.
 
*****
Телефонный звонок в номере раздался на следующий день.
- Господин Бражелон, - мужской голос был незнаком.
- Да, это я. Что вам угодно?
- Это полиция. Будьте любезны, откройте дверь: мне бы не хотелось поднимать шум.
Рауль пошел открывать дверь и едва успел отскочить: в номер ворвался спецназ. Прежде, чем виконт успел сказать хоть слово, его схватили двое дюжих полицейских. Вошедший за ними представитель городской полиции внимательно оглядел комнату, прошел в ванную и, только убедившись, что в номере нет никого из посторонних, уселся на диван. По его знаку Рауля отпустили, и Бражелон, потирая кисти рук, прошел и опустился в кресло напротив полицейского.
- Комиссар Жюпон, - коротко представился представитель власти. - Ваше имя, сударь?
- Судя по всему, вы явились сюда с постановлением на арест, - язвительно ответил Бражелон. – Постановление выписано на мое имя, я полагаю?
- Вы виконт Рауль-Огюст-Жюль де Бражелон?
- Да! - гордо откинул голову молодой человек. – Вас правильно информировали. – Он посмотрел прямо в глаза комиссару. – Мадемуазель Грефтон вас не обманула. Как вы меня разыскали? Я не оставил ей своего адреса.
- Пробили по базе данных, - пожал плечами Жюпон. – Мы ничем не рисковали: с такой фамилией вы один. Компьютер сразу выдал адрес гостиницы.
- Вы не желаете мне объяснить, за каким чертом вы явились ко мне с такой свитой, - Рауль не мог видеть себя со стороны и не представлял, насколько в эту минуту он похож на своего отца манерами и голосом. Но комиссара трудно было смутить: по роду своей деятельности он встречал разных людей.
- Вы вчера посетили некий антикварный магазин?
- Да, но я не вижу в этом ничего предосудительного.
- Я бы тоже не находил в этом ничего криминального, если бы после вашего визита не осталось два трупа.
- Трупа? – Рауль крепко потер щеки. – Я не собирался их убивать, но они грабили магазин и применили насилие к хозяину. Я не мог не вмешаться: рядом была женщина.
- Вы закололи их. Чем? Кинжалом?
- Рядом была витрина с раритетным оружием. Кажется, я схватил шпагу; да, именно ее: такое оружие мне привычно.
- Значит, вы не отрицаете, что применили холодное оружие?
- Конечно, нет, - теперь Рауль пожал плечами. – А вы бы на моем месте ждали полицию?
- Сударь, вы оскорбляете авторитет полиции, - вскипел комиссар.
- На в коей мере, - спокойно возразил виконт. – Парижская полиция не страдает расторопностью, а я привык сам защищать себя и тех, кто нуждается в защите. Два бандита грабили лавку антиквара: я не мог остаться в стороне.
- На вас две смерти и превышение мер самообороны. Я вынужден арестовать вас, сударь, по обвинению в двойном убийстве, - заявил комиссар Жюпон, вставая. – Руки, сударь.
Рауль секунду помедлил: сопротивление бесполезно, придется подчиниться. Он протянул руки и наручники тихо звякнули, защелкиваясь на его запястьях.
 
* имеется в виду эпизод из повести «Ангел-хранитель», а также упоминается один из героев повести, Ангерран Берже.