Глава 13. Один - за всех, и все - за одного!

- Так как вы меня нашли, друзья? – Атос, удобно устроившись на диване в кают-компании, обвел глазами всех присутствующих.
- Это все - Аннет, - ответил Уриэль. - Она все время находила способы следить за тем, что происходило у вашего тюремщика.
- Ури, не усложняйте: я знала, где находится этот остров. Я знала, что он потащит туда Армана на переговоры, потому что ему не нужны были свидетели. И у меня есть свои надежные источники информации, которых я вам не выдам – это именно мои источники.
Атос хмыкнул про себя: не иначе "жучка" им прицепил осведомитель Аннет.
- А что ему от вас было нужно, Атос? – спросил Портос, не удержавшись. Собственно, это интересовало всех, и, само собой, не было секретом Атоса от друзей. Он рассказал все, стараясь не упустить никаких фактов, никаких деталей общения с иранским разведчиком. Оставил при себе только свои соображения, которые начали оформляться в некую схему, которой он пока не спешил делиться. Как не собирался рассказывать даже друзьям свой полусон-полубред. Эх, успеть бы ему вытащить Рауля до того, как…

- И куда мы направляемся? – в свою очередь спросил граф, устав отвечать на бесчисленные вопросы. Впрочем, инициативу опроса давно уже перехватил в свои руки израильтянин.
- Попытаемся проникнуть в Джиджелли с моря. Кто-нибудь из вас бывал там?
- Я был, - сказал Атос и замялся. Объяснять, что и при каких обстоятельствах он там видел, не стоило. К счастью, его поняли и без объяснения.
- Это было слишком давно; с тех пор это стал город. Искать нам придется не в пещерах, я думаю, а где-то в самом городе: так проще спрятать пленника. Только надо суметь сделать это раньше, чем его найдут люди этого иранского разведчика: ради сына он на многое может пойти. Скажите, Атос, вы сейчас, если бы захотели, смогли бы исчезнуть?
- Не знаю, не пробовал, - осторожно ответил граф.
- А вы, господин д'Артаньян?
- Не думаю.
- Вы, Портос?
- У меня никогда ничего не получалось в одиночку, - пожал плечами барон Портос.
- А вы, д'Эрбле?
- А у меня даже нет желания пробовать, - медленно промолвил Арамис. – Еще не известно, куда меня может забросить. Предпочитаю работать в связке с друзьями.
- Нечто подобное я и предполагал услышать, - чуть улыбнулся Ури, но глаза у него не смеялись. - Вот чего мы и опасаемся: неконтролируемого перемещения. Тот, кто руководит вами, господа, всегда знает, какую цель преследует. С этими сумасшедшими исламистами мы рискуем попасть в переплет, из которого будет непонятно, как выпутаться.
- Ури, чего вы боитесь, в конце-концов? – Атос хмурил брови, эта игра начала его выводить из себя своей неопределенностью.
- Того, что вся эта компания окажется в будущем, - слова полковника озадачили присутствующих. – Это может стать началом конца.
- Это может означать, что мы, друзья, надолго, если не навсегда, станем пленниками этого века, - тихо, пугаясь собственного вывода, заключил д'Артаньян.
- Вас это страшит, мой друг? – Арамис пристально посмотрел на гасконца, но тот не отвел глаз.
- Честно говоря: очень. Мне не по душе война в том виде, какой она приняла в последнее столетие.
- И это говорите вы: военный, маршал Франции, нам, бывшим воинам? Королевским мушкетерам? Уриэлю – солдату, разведчику и не последнему офицеру МОССАДа? Я поражен! – Д'Эрбле пожал плечами.
- Да, именно я, солдат, маршал, мушкетер, говорю это. Потому что все законы чести попраны на этой бойне. Все благородство ведения войны ушло в никуда. Рыцари остались в нашем веке.
- Милый д'Артаньян, вы отлично знаете, что война – это нечто другое: кровь, боль, грязь, закулисная игра, пленные, чьи-то грандиозные планы по мировому господству и деньги, огромные деньги. Мы это отлично знали и в ларошельскую компанию, и под Сузами, и во времена Фронды. Только мы тогда были молоды и не мыслили себе другой жизни для дворян. А потом жизнь научила нас, что есть в ней и другие цели и другие ценности, - философия Атоса заставила д'Артаньяна широко раскрыть глаза.
- И это мне говорите вы, вы, бывший нашей совестью, нашим руководителем, вы, наставлявший нас в вопросах чести, вы, давший нам понять, каким должен быть истинный дворянин?
- Да, это говорю вам я, я, который никогда не забывал, что такое честь, и который ищет в этом, новом для нас всех мире, то, что может соответствовать нашему пониманию порядочности и честности.
- И вы определились с этими понятиями? – неожиданно спросил Ури.
- Думаю, что да. В первую очередь, это "не навреди!"
- Положим. Но как это должно соответствовать тому, что заставляет быть вас не пассивным наблюдателем, а человеком действия?
- Я стараюсь вначале думать, потом действовать.
- Ну, и как – получается? – с иронией вмешался до того молчавший Портос.
Атос медленно повернул голову и посмотрел на дю Валлона так, словно видел его в первый раз.
- Думаю, что получается, - ответил он. – А вы можете меня упрекнуть, что я поступал не так, Портос?
- Могу, - не смущаясь ни на секунду, ответил гигант. Друзья с удивлением смотрели на них: Портос всегда благоговел перед графом, и вдруг этот упрек?
- Когда же, друг мой?
- Да хотя бы тогда, когда улетели с вашей дамой в Марокко, не сообщив нам ни слова. Вы думали, что мы будем сидеть в бездействии? Атос, пора бы уже вам понять, что в одиночку мы ничего путного не совершали и не совершим.
- Браво, Портос! – с чувством воскликнул д'Артаньян. – Устами барона глаголет истина. Может, в этот раз вы поймете, господин граф, что, стараясь обезопасить нас, в итоге, заставляете идти на очередной риск. Портос, друг мой, вы это хотели сказать графу?
- Именно, - обрадовался барон, - именно это: вы так хорошо все всегда понимаете и объясняете мне, д'Артаньян!
Атос слушал друзей, чувствуя, как лицо заливает краска стыда. Да, он самоуверенный, напыщенный болван. И пора бы ему понять то, что давно поняли и приняли его друзья: " Один за всех, но, - и все за одного!"

- Это должно быть где-то здесь, - Ури ткнул кончиком карандаша в карту. Сигнал идет с этого квартала. Мы засекли его только вчера: с вечера в этом районе какая-то подозрительная активность.
- Вы готовитесь к штурму? – спросил д'Артаньян, в то время как Атос разглядывал карту, а Арамис о чем-то напряженно думал.
- Штурм? Это крайне нежелательно: мы на территории государства, с которым у нас  существуют на определенном уровне дипломатические отношения.
- Тогда, как вы планируете?.. - гасконец прервался на полуслове, заметив улыбку Ури.
- Д'Артаньян, честное слово, мы сделаем все, чтобы избежать драки и огласки, уверяю вас, я прекрасно понимаю, что вам не терпится проверить в деле, на что вы способны в новых условиях боя, но эта операция будет проводиться местными силами. И, пожалуйста, без ненужной инициативы, господа! Вы можете не помочь, а помешать. Не обижайтесь, но вы не знакомы с арабским менталитетом: то, что вам кажется само-собой разумеющимся, может оказаться поводом к дипломатическому скандалу.
- Спросите господина графа: он кое-что сможет вам рассказать об этом, - Аннет загадочно улыбнулась и, встретив недоумевающий взгляд Атоса, пояснила: "Кто сел выше хозяина, а потом вынужден был вести беседу, не имея представления, куда она заведет?"
- К сожалению, с этим народом ни о чем говорить нельзя, - с досадой заключил Атос. – Они не понимают, что такое честный диалог.
- У них понятие чести совсем в другом кроется. И вы никогда не сможете ни понять их, ни договориться с ними. Поэтому, Арман, - Аннет этой фамильярностью на людях страшно раздражала графа, - поэтому, оставьте свои дипломатические упражнения для тех, кто вырос рядом с арабами.
Атос покраснел, на этот раз от досады: эта женщина слишком часто стала бить по его самолюбию. Зря он думал, что давно преодолел эту свою слабость: когда его так, при всех, тыкали носом в собственные промахи, это оказалось куда чувствительнее, чем он предполагал: в особенности, когда эти намеки исходили не от друзей, а от женщины.
- Когда мы сможем принять участие в операции? – спросил он Ури только за тем, чтобы сменить направление разговора.
- Как только ваш сын будет освобожден, операция вступит в фазу вашего непосредственного участия.
- Я вас не понял, Уриэль? – граф поднял голову от карты, которую до того изучал с особым пристрастием. – Если виконт будет освобожден, что остается для нас? Смотреть и восхищаться работой вашей разведки?
- Не иронизируйте, господин граф, - израильтянин, кажется, действительно обиделся. – Именно вы и продолжите то, что будет начато.
- Что продолжим? Не заставляйте нас играть вслепую. Вы что-то знаете, но не хотите говорить раньше времени! Вы ставите нас в зависимое положение, Уриэль.
- Вы простите мне мое молчание, Атос, когда все увидите своими глазами. Честное слово, раньше времени раскрыть обстоятельства я не могу.

Когда они вошли в бункер, в котором так долго держали Бражелона, там был только Нариман. Увидев ворвавшихся друзей, он встал, глядя на всех странно повлажневшими глазами.
- Когда я учился в Москве, я часто крутил себе на видеомагнитофоне один фильм: " Земля Санникова". Там была потрясающая песня, а в ней такие слова:
"Есть только миг между прошлым и будущим
И этот миг называется – жизнь."
- Бражелон забрал моего Фархада с собой в прошлое. Навсегда.