Лето

Ширь озёрная и её спокойствие, мощное волнение от ветра и суровые фиолетовые тучи в непогоду, лилово-сиренево-розовая гамма полос закатного неба у горизонта, высокая синева небесного купола с пушистыми сгустками белоснежных облачных барашков  в ясный летний день... Величие озера в любую погоду успокаивает, растворяет весь негатив в душе, утишает нашу боль, дарит радость и надежду. Всё пройдёт, останется только любовь.

Я вообще не жаворонок. Рано встаю, если только лечу куда-то или встречаю в аэропорту. И в утренней спешке обычно не бывает времени на любование рассветом. Только однажды сделала хороший снимок рано утром лет пять назад над  Рощино, когда провожали старшего сына с семьёй. Тогда густые слои белых перистых облаков искрились в  первых лучах восходящего солнца высоко над площадью аэровокзала, плотно заставленной припаркованными машинами;  вблизи не виделось никаких высоких зданий, и небеса величественно и торжественно необъятной чашей охватывали видимое пространство от одного края горизонта до другого, и огромная привокзальная стоянка, сплошь забитая множеством автомобилей, от такого масштабного зрелища сузилась в моём представлении до размеров суетливого мелкого, совершенно незначимого  муравейника.

А на днях удалось приехать в Тараскуль пораньше, и до бассейна ещё оставалось минут сорок, решила прогуляться к озеру.

Пешеходные дорожки огибают парк по периметру, хаотично пересекают его по центру так и сяк, можно гулять и гулять, ходить и ходить по ним, как по лабиринту, сколько позволит время и на сколько хватит желания, но не потеряться. Утро уже не раннее, ближе к 11-ти, солнечное; белые облака курчавятся в пронзительно синих небесах. После поворота путь пошёл вдоль озера, отделённого тонкой полоской   рощи – берёзы и  сосны; кромка воды скрыта густым тростником,  частью он ещё в прошлогоднем высоком сухостое, но снизу подтачивается молодой порослью и обречённо валится, маскируя утиные гнёзда в воде среди зарослей.
 
Моя знакомая берёзка у аллеи, чуть выступающая из густой чащи, снова в зелёном кружеве листьев, сияющем в солнечных лучах. Прошлым летом я часто проходила здесь и любовалась её ветвями, раскинутыми над дорожкой, сверкающими на солнце от малейшего ветерка. А другая старая берёза, растущая на открытом месте, высокая и статная, правильной пирамидальной формы, пропустила сквозь  крону свечение солнечного диска, и лучи светила разлетелись от центра дерева во все стороны вместе с ветвями, как застывший миг жизни бенгальского огня.

Птенец-порхун встретился на пустынной парковой аллее. Сидит посередине, не боится ничего, во все глаза таращится на меня, большой толстый воробышек, только над крылышками остатки жёлтого пушка - по нему и узнала, что это слёток. Махнула рукой в его сторону, и он быстро-быстро ускакал на обочину, а потом скрылся в густой траве.

Кроны старых деревьев наклонились над дорожкой, но в тоннель не сомкнулись, оставив взору  поднебесное пространство. Вспомнилась  прямая, широкая тропа в лесу моего детства, ведущая  к железнодорожной ветке – однопутке. Глядя далеко вдоль тропы, в конце её иногда можно было увидеть быстро промелькнувший паровоз, тянущий состав платформ с лесоучастка, груженных брёвнами  - «выводка», как называли в народе, или пустых – «порожняк». Во всё остальное время тропа на выходе из посёлка манила летним солнечным маревом, загадочным, неизведанным, сказочным, уходя в даль.  Я с подружками гуляла по этой тропе, но далеко заходить мы не решались, собирали лесные цветы у околицы и возвращались домой.

Сейчас уже нет той тропы, как нет и посёлка лесозаготовителей, всё заросло лесом. Об этом рассказала одна из тех подружек, случайно встретившаяся мне спустя десятки лет и узнавшая меня по сходству с моей мамой, когда-то  учившей детей в нашей маленькой школе. Оказывается, я стала на маму похожа, хотя мне всегда казалось, что нет.
 
И теперь я смотрела на высокие деревья вдоль парковой аллеи, выложенной брусчаткой, а память возвращала в далёкие дни детства, сердце полнилось грустью и радостью одновременно.  Меняемся, стареем только мы, природа  по-прежнему юна и прекрасна. И хотя я верю в вечную жизнь, видимая ограниченность её на земле часто приводит в уныние, но вот эти живые картины, ежегодное обновление природы продолжает укреплять в вере и надежде.