Мое голодное детство

Самым ярким впечатлением голодного советского детства, была рыбалка на Волге, куда мой отец взял меня, несмышленого десятилетнего пацана, не отличавшегося в детстве дюжим здоровьем и крепкой физической подготовкой, отчего нормы ГБО я сдал только ближе к 45-летию, за что и получил свой значок. Жили мы с отцом в маленькой деревне на берегу Волги, расположенной в метрах 500-тах от группы курганов, оказавшихся потом одним из богатейших сарматских захоронений Юга России. И то, что в кургане полно золота, знали в селе все мужики, но никто из них так и не рискнул потревожить покой древних вождей. Мы с отцом ловили рыбу, отчего у меня, с тех пор проснулась жалось ко всем безмозглым тварям земным, включая хомо сапиенсов. Я как-то написал рассказ «Рыбалка», где упоминается это наше приключение, однако в самом рассказе идет речь, как ловить русалок в специфических условиях Северного Кавказа.

Рыбы в Волге тогда было много, отчего отец мой каждый вечер либо жарил ее, либо варил уху, либо засаливал. И рыбу мы ели по три раза на день, потому как мяса в местном продмаге не водилось. Короче, жили мы, как древние христиане в катакомбах Александрии во время гонений императора Нерона. Кроме рыбы в наших нехитрых трапезах принимал участие простой белый хлеб. Тогда ведь не было всей этой ереси, типа бездрожжевого или фитнес-хлеба, для тех кто, подобно гусеницам мечтают сутками безостановочно жрать и в один прекрасный день стать милой порхающей бабочкой. У нас был обычный белых хлеб, такими вот стандартными кирпичами, который отпускали в местом продмаге по 2 буханки в одни руки. Разрезание этих буханок было подобно таинству евхаристии, ведь тогда опять же не было всех этих новомодных хлеборезок, поэтому глава стола обычно сам резал хлеб и раздавал каждому сидящему. Вот только не говорил никому, что это «плоть его», то ли по причине атеистического воспитания, то ли по незнанию Святого Писания. Но все равно это было таинство.

Третьим продуктом, который кормил нас все эти долгие жаркие дни, были арбузы. Маленькое село на реке Волге специализировалось на выращивании арбузов. Поэтому арбузов этих было «ну просто завалиться». Одна из комнат домика, в котором нас поселили, была еще до нас отдана под арбузы, всевозможных размеров. Арбузы эти, сваленные в огромную кучу в небольшой комнате, почему-то напоминали мне, десятилетнему мальчугану черепа из картины Василия Верещагина «Апофеоз войны». Эти зеленые черепа с картины Верещагина мы и ели.

Три недели только рыба, хлеб и арбузы. Но на третий день нашего пребывания на рыбалке, отец мой у местных рыбаков за две бутылки водки выменял трехлитровый баллон черной икры. И так как масла в продмаге не было, ели мы ее ложками, вот без этой всей аристократической эстетики с намазыванием тонким слоем икры на тончайшую сливочно-масленную прослойку на французском батоне. Короче ели мы икру ложками, запивали все это, кто чаем как я, а кто и водочкой, как мой отец с сотоварищем, перемежая все это дело рыбалкой, купанием в Волге, и заедая арбузами рыбу с хлебом. С тех самых пор, я и стал толстовцем, прекратил тиранить безмозглых тварей, включая хомо сапиенсов, опростился, отпустил бороду и стал великим русскими писателем.

Да, и еще, арбузы и рыбу с той поры не люблю и ем редко. И икру ем только ложкой. Так что если позовете меня следующий раз есть икру, то я приду со своей ложкой. Но, по правде говоря, ложка эта не совсем моя. Ее Дому-музею ставропольских казаков-постмодернистов подарил музей ГУЛАГа, вместе с алюминиевой чашкой, на которой еле-еле видна надпись «солженицын», вот именно так, с маленькой буквы и без инициалов. Телефона и емайла на ней тоже нет. Говорят ложку эту и кружку, скованные между собой одной цепью и одной целью, кровавый большевистский режим выдал Исаичу в самом Архипелаге. Ложка, кстати, дырявая, другой у кровавого режима для Исаича не нашлось.

Однако, ставропольские казаки-постмодернисты приспособили ложку и кружку под потребление абсента. Вот вы когда-нибудь, пробовали вот так по-диссидентски собраться в разгар рабочего дня на даче и пока вся страна в едином порыве смотрит заседание внеочередного съезда партии и ведь совсем не важно какой именно, плеснуть в алюминиевую кружку абсента, а после выловить дырявой ложкой из кружки кусочек сахара-рафинада, заботливо приготовленный кровавым режимом для каждого диссидента, зажечь его прямо в ложке, и когда горящий напалм огненного дождя начнет капать в кружку, зажигая адским пламенем ее содержимое, подобно американским бомбардировкам камбоджийских джунглей, хлебнуть из нее в прямом смысле огненной воды и заповедать всем сидящим рядом «жить не по лжи».

Вот именно с этой ложкой и кружкой я приду к вам кушать икру и пить абсент. Готовьтесь.