Рождённая на стыке веков. 16 глава

     Кажется, я расслабилась, сыночек был рядом со мной, я успокоилась. Но от напряжения болела голова, руки, ноги и спина, всё тело просто ломило. Кажется, лицо у меня выражало то ли боль, то ли страх, но Дарья внимательно  посмотрела на меня.
     - Да на тебе лица нет! А ну-ка, поешь немного и ложись, отдохни. Если утром хорошо будешь себя чувствовать, провожу на вокзал. Путь далёкий, его ещё выдержать нужно, - сказала она, протягивая мне кусочек хлеба и варёную картошку.
     Даша взяла из моих рук картошку и почистив её, посыпала солью.
     - На вот, с зелёным лучком поешь, вкуснее будет, - сказала она.
     Я была им очень благодарна, мне было приятно, что обо мне заботятся.
     - Спасибо, мои дорогие. Я в порядке. Просто переволновалась. Слабость такая... сама не пойму, - с трудом пытаясь улыбнуться, сказала я.
     - Теперь всё будет хорошо, Халида. Давай, поешь и ложись. А за Абдуллой я сама присмотрю, - сказала Даша.
     Я с благодарностью посмотрела на неё, оставлять сына мне не хотелось. Малыш усердно старался двигать лошадку, но на половике у него это никак не получалось. Мы втроём смотрели на Абдуллу, который не обращал на нас внимания. Кажется, он устал и начал злиться от того, что его лошадка совсем не двигается, он вдруг поднял её и с детской силой, бросил игрушку под стол.
     - Ох! Характер показывает, мужчина, - воскликнула Даша.
     Я встала, чтобы взять сына на руки, но покачнувшись, чуть не упала, тут же сев обратно.
     - Халида? Что с тобой? - вскрикнула Даша.
     - Не знаю... голова закружилась. Сейчас пройдёт, - ответила я, опершись о стол.
     Не слушая меня, Дарья помогла мне подняться и отвела в комнату.
     - Вот, ложись, отдохни. Ты просто переволновалась. А за твоим сыном мы присмотрим, - сказала Дарья.
     Я легла, мне и правда стало плохо. Хотя оставлять сына, которого я только что нашла, мне не хотелось.
     Дарья прикрыла дверь, оставив меня одну. Кажется, я уснула, хотя чувствовала, будто провалилась в бездну. Проснулась я от шума, поднявшись, вышла и увидела, как Даша игралась с Абдуллой. С работы вернулась Пелагея, они с Дарьей готовили ужин. Видимо, Пелагея принесла молоко и каша была почти готова. После отдыха, мне стало намного лучше, я взяла сына на руки, но он, отталкиваясь от меня, просился к Даше.
     - Он привыкнет, наберись терпения, - успокоила меня Даша.
     - На вот, покорми сына кашей, я ему немного сахарку положила, - сказала Пелагея.
     С благодарностью посмотрев на неё, я взяла из её рук миску и усадив Абдуллу на колени, стала его кормить. Кажется, ребёнок хотел есть, поэтому он спокойно ждал очередную ложку каши, на которую я старательно дула, чтобы остудить. Аппетит у него был хороший, когда он доел, я вытерла ему ротик и прижала к себе. Но он тут же спустился с моих колен и сев на пол, взял, брошенную им игрушку. На имя Абдулла, малыш не реагировал. А я не уставала повторять его имя.
     - Не мучай ты ребёнка, называй Сашей, красивое имя. Вырастет, привыкнет к своему имени, - сказала Пелагея.
     - Да, Вы правы. Сашенька? Иди к маме, - сказала я, протянув руки к сыну.
     К моей радости, он подошёл ко мне и попросился на колени.
     - Ну, наконец-то! - радостно воскликнула я, прослезившись.
     - Что решили то? Может пару дней отдохнёте? Уехать завсегда успеете, - сказала Пелагея.
     - Нам, конечно же, лучше уехать... путь не близкий, да и отметиться надо будет по приезде в Ташкент. Иначе, могут быть проблемы. Но... я тут подумала... Дарья? Нам бы хотелось помочь тебе в поисках сына, но мы и сами сейчас на птичьих правах. Так хоть узнаем, что ответит нарком. Иначе, покоя нам не будет, после всего, что ты и Пелагея для нас сделали, - сказала Даша.
     Я была с ней согласна. Моей благодарности этим женщинам не было предела.
     - Если мы не будем Вам в тягость... мы только узнаем, что у Дарьи всё в порядке и уедем, - сказала я.
     - Какая тягость? Оставайтесь, картошка есть, хлеба ещё на два дня хватит. Вот, молока немного осталось, так что голодными не останемся. Скоро Иван с работы придёт, он всегда что-нибудь приносит, - сказала Пелагея.
     - А младший-то где? Не пришёл ещё? - спросила я.
     - Как не пришёл? Вечереет уже, с ребятнёй на улице носится. Скоро зайдёт, - ответила Пелагея, отдёрнув занавеску и посмотрев в окно.
     Скрипнула дверь, потом с шумом закрылась.
    - Мам, я есть хочу, - с порога заявил младший сын Пелагеи, Егор.
    - Набегался, сорванец? За стол садись, скоро есть будем. Вот брат только придёт и сядем ужинать. А грязный какой! А ну быстро во двор, умываться! - громко сказала Пелагея, хлопнув сына по попе.
     - А чё сразу драться? Я есть хочу, - нехотя направляясь к выходу, сказал Егор.
     - Опять с улицы домой не заходил? Быстро умываться! Шалопай, - услышали мы голос Ивана со двора.
     - Ванечка пришёл, - просветлев, сказала Пелагея.
     - Здравствуйте, - войдя в комнату, сказал Иван.
     Перед нами стоял высокий, русоволосый парень, с прямым, упрямым взглядом карих глаз. Типично русский парень. Егор был очень похож на старшего брата, только взгляд у мальчишки был задорный и беззаботный. Вернувшись, Егор взял с верёвки, протянутой вдоль печки, полотенце и вытерев лицо и руки, быстро сел за стол и схватил кусочек хлеба. Заигравшись, Егор и пообедать забыл.
     - Опять портфель на полу валяется? Сколько раз говорю, на место клади, а? - дав подзатыльник брату, сказал строго Иван.
     Егор, шмыгнув носом, встал и взяв под лавкой старый портфель, положил к окну. Потом опять сел за стол и уткнулся себе под ноги с виноватым видом.
     - Будет тебе, Иван, мал он ещё. Садись за стол, ужинать будем, - сказала Пелагея.
     Они вели себя так, словно находились в комнате одни, а нас вовсе и не было. Но я с таким умилением смотрела на них, невольно улыбаясь, такая доброта шла от них, покой и умиротворение, будто вокруг и не было так тяжело и голодно. Иван отдал матери матерчатую сумку, сшитую Пелагеей, а она тут же выложила на стол штук шесть бубликов на тонкой верёвочке, пару кусков сахара, крупу и кусок сала. Пелагея с любовью посмотрела на Ивана.
     - Где же сальце-то достал, сынок? - спросила она, понюхав сало и закатывая от удовольствия глаза.
     - Фёдор принёс, сосед, говорит, кабана завалил, вот продавал и мне досталось, - ответил Иван.
     Правда, я не совсем поняла его слов, но смысл до меня дошёл. Пелагея отложила бублики в сторону, в горшке поставила уже очищенную картошку, политую маслом и сверху покрошенную луком, тонко порезала хлеб, правда, сначала перекрестила его, нарезала ещё тоньше сало.
     - Бублики утром, к чаю, - коротко сказала Пелагея, когда Егор протянул руку за бубликом.
     Егор тут же убрал руку. Пелагея сама положила на хлеб сало и положила перед каждым из нас.
     - Ешьте. Что Бог послал, - сказала она.
     Абдулла молча наблюдал за всеми, а когда Пелагея увидела, что я свой хлеб дала в руки сыну, она тут же отрезала кусочек от сала и положив на хлеб, быстро дала ребёнку.
     - Не нужно, я не очень голодна. Вот...картошки поем ... - возразила я, но Пелагея посмотрела на меня таким взглядом, что я замолчала.
     За столом все ели молча, только было слышно, как жевали, с аппетитом причмокивая. Сало было редкостью не только в этом доме, я чувствовала себя неловко, будто ела чужую долю. Даша, напротив, ела с большим аппетитом.
     - У нас в Ташкенте сейчас фрукты поспевают, летом жарко. Приезжайте до нас. Мы с Халидой очень рады будем. Так же Вас потчевать будем, - вытирая руки маленькой, чистой тряпкой, лежавшей на столе, заменившей полотенце, сказала Даша.
     - Дарья? Налей всем кипятка, чая нет, к сожалению, давно уже нет. Вот, листья смородины завариваем, - сказала Пелагея, не ответив Даше.
     Я вспомнила Мирзу, он тоже заваривал листья смородины. Вспомнила Бахрихон, на душе стало тоскливо.
     - Что с Хадичой стало? Жива ли она? - подумала я.
     Первым из-за стола встал Иван, парень даже не поинтересовался, кто мы и почему находимся в его доме. Он зашёл за занавеску из ситцевой материи в мелкий цветочек и залез на печку.
     - Егор? Спать иди. Утром рано вставать, - сказал он.
     Егор послушно встал и пошёл за братом. Дарья и Пелагея стали убирать со стола. Даша хотела помочь им, но Пелагея сказала, что они сами справятся.
     - Халида? Сын засыпает у тебя на руках, идите спать. И ты, Даша, тоже иди. Мы с Дарьей сами приберёмся, - сказала она.
     Было неловко, несмотря на то, что эти люди с добром отнеслись к нам, делясь с нами и так скудной едой, но мы послушно встали из-за стола, я подняла Абдуллу на руки и мы прошли в комнату. Широкая кровать позволяла нам всем на ней разместиться.
     - Завтра узнаем, что с сыном Дарьи и сядем на поезд, неудобно... неудобно обузой быть. У неё и так двое детей и мы ещё тут, нахлебники, - тихо сказала Даша, снимая платье из грубого  материала.
     - Ты права, сама себя неловко чувствую. Я очень им благодарна. С сыном так удачно всё получилось, сама не ожидала. Дай Бог и Чижик Дарьи найдётся и она прижмёт сына к груди, как и я, - наглядно прижимая сына к груди и убаюкивая его, легонько хлопая по плечу, сказала я.
     Ребёнок быстро заснул и мы легли, Даша у стены, посередине Абдулла и я с краю. Обняв сына, чувствуя его тихое посапывание, я ощущала его хрупкое тельце и меня переполняла радость.
     Утром, я не стала будить Абдуллу, поцеловала его в пухлые щёчки и поднялась. Тронув Дашу за плечо, я разбудила и её. Надев с ней одинаковые, холщёвые платья, мы вышли из спальни. Даша и Пелагея хлопотали, одна у печи, кажется, в горшке готовила кашу, другая накрывала на стол, положив ложки, вчерашний, оставшийся хлеб и горшок с остывшей картошкой. Ивана уже не было. Он очень рано уходил на работу, Егор, сидя за столом, ел бублик. Мы с Дашей вышли во двор и умывшись из умывальника, прибитого к дереву, зашли в дом. На улице было очень прохладно, но нам было не привыкать, в лагере зимы были лютые, весна холодная, а лета почти не было.
     - Доброе утро. Дарья... во сколько уходит поезд со станции? - спросила Даша.
     - Думаю, вечером, обычно, он проездом проходит через станцию, задерживается всего на полчаса. Значит решили ехать? - спросила Дарья.
     - Да, загостились мы у Пелагеи, пора и честь знать. Вот только узнаем, есть ли вести о твоём сыне и в дорогу, - ответила Даша.
     - А мы сейчас с Пелагеей и пойдём к наркому, она вчера отпросилась на час у Натальи Дмитриевны, сказала, что попозже придёт. Садитесь к столу. А Сашенька спит ещё? - спросила Дарья.
     - Спит, я не стала его будить. Такой сладкий! - ответила я.
     - Ну, вы тогда и оставайтесь дома, а мы с Пелагеей сами сходим. Всё равно вас не пропустят. Нас бы пропустили, - сказала Дарья.
     - Егор? Поел? Одевайся, в школу опоздаешь, - сказала Пелагея, обернувшись к сыну.
     Тот тут же встал, надел уже коротковатое пальто, наверное, оставшееся от старшего брата, ботинки и шапку, взял портфель, что оставил вечером у окна и быстро вышел из дома. Я видела в окно, как он побежал по двору и вышел за калитку.
     Мы согласились, к наркому зайти было не просто. Быстро поев, они оделись и вышли из дома. Мы сказали, что сами уберём со стола. Не зная, чем заняться, мы убрались и в комнатах, подмели и вытерли пол. Когда Абдулла, проснувшись, заплакал, видимо испугавшись, не понимая, где находится, я побежала в спальню и подняв ребёнка на руки, крепко его обняла.
     - Шшш... тихо, родной. Испугался? Мама здесь, с тобой. Сейчас мама тебе кашу даст... хочешь кашу? - выйдя с сыном на руках и усаживая его за стол, ласково говорила я.
     Малыш, перестав плакать, с рук есть не стал, попросил ложку и захотел есть сам. Я дала ему кусочек хлеба и придвинула тарелку, Абдулла с аппетитом стал есть, а я с наслаждением наблюдала за ним. Потом, я вытерла ему ротик и усевшись с ним на половик, стала играть. Не сдерживаясь, я часто целовала его ручки и щёчки. А он, с удивлением посмотрев на меня, вновь погружался в игру.
     Ближе к обеду, пришла Дарья, Пелагея, видимо, ушла на работу и домой заходить не стала. Я по выражению лица Дарьи пыталась угадать, что же ей сказали о сыне, но её лицо ничего не выражало. Устало опустившись на скамью, она сложила руки на свои колени и посмотрела под ноги. Мы с Дашей терпеливо молчали, в ожидании услышать, что же она скажет.