Сыграем в Ящик. фан. р-з о мечтах писательских

«Пей, Сатель» – так с некоторых пор называется городской сквер, с подачи пишущей братии, разумеется. Пить кофе с самого утра, на дармовщину, пока Ящик оценивает содержимое твоей флэшки, собираются сюда начинающие графоманы и более опытные. Всю ночь ты стучал по клавишам ради того, чтобы примчать к Ящику и воткнуть флэшку с очередным шедевром, без всякой редактуры и осмысления. Терминал для флэшек назван Мишенью, хотя по старинке кто-то ещё называет его Ящиком. Бронированное изваяние в виде страдальца, сидящего за столом, с гусиным пером в руке. Вся поверхность скульптуры покрыта USB-разъёмами, хочешь – втыкай флэшку в область головы, хочешь – в задницу; на сей счёт у местной публики предпочтения разделились давно. Легенды о том, что кто-то воткнул в задницу или между лопаток и прославился, поселились на длинных скамейках, установленных вокруг Мишени-Ящика. Для удобства, скамейки сделаны полукругом, что благоприятствует ведению беседы. Мэтры восседают по центру и ждут воробышков – кормят птах, это норма жизни, а затем прикармливают молодёжь. Начинающие, как правило, прибиваются к опытному собрату по перу и готовы выслушивать долгоиграющие истории, как имярек, лет восемь назад, принёс сюда рассказ, как налетели издатели и как он прожил безбедно полтора года:

– Кавалькада тяжёлых авто подруливала к «Пей, Сателю». Все повскакивали со скамеек и жадными глазами следили за группой очкариков, торопко шагающих в окружении охраны. Так как выяснилось, что хозяин флэшки с этим рассказом я, меня тотчас отделили от стада и усадили в авто. В шести редакциях подписал договора на право публикации, договора на будущее. Если не в курсе, требование одно: чтобы следующие рассказы ни в чём не были похожи на опубликованный. И вот я, ваш покорный слуга, опускаю в карман заветный пластик, спускаюсь на первый этаж, но мне не дают выйти через парадное, выпускают чёрным ходом. Знаете ли, весть о новой звезде облетает город в считанные минуты. Толпы поклонниц… куда ж без них? Но мне-то они ни к чему. В договоре чётко прописано: «В случае повторения успеха, Издатели выделяют личное СЛВ. Собственные предпочтения в расчёт не берутся: берите, что дают».

Начинающие сидели, как на иголках, затаив дыхание, иногда оценивали костюм от Издателя, сидевший на мэтре, точно бронзовое покрытие.

– И как скоро был написан второй? – спросил подающий надежды автор. Их не так много в «Пей, Сателе», но их знают в лицо, им ведут учёт свои же. Стоит удивить публику одной фразой, и тебя автоматически зачисляют в «подающие надежду».

Мэтр благосклонно отматерил любопытного, затем перешёл к делу:

– То ли муза изменила, то ли воткнул не туда, словом – те полтора года я вспоминаю, как сказку. – Несостоявшийся классик разглядывал юные, прыщавые рожи почитателей и пытался угадать, у которого из них есть будущее, кому из них выпадет начинать рассказ о былом величии в установленном порядке: «Кавалькада тяжёлых авто подруливала к «Пей, Сателю».

– Смотрите! – предупредил кто-то из начинающих.

Прихрамывающей походкой в сквер забрёл пожилой дяденька, тощий, с пылающим взглядом. Уж точно не одну ночь издевался над собой, а раз явился сюда, то не с пустыми руками.

Публика жадно следила за его дрожащей рукой, которая вонзила флэшку в район восьмого позвонка.

– Э-э! Надо было на два пальца выше! – Мэтр со знанием дела прокомментировал решение старика. – Но поглядим, авось Муза сегодня к нему будет благосклонна.

Публика притихла. В желудках ожидающих заключения Ящика уже поместилась тонна кофе. А он по-прежнему бронзовый. Вся спина изваяния утыкана флэшками, из скрытых динамиков ручьями льётся «релакс». Женщина с ведром и тряпкой появилась вовремя, может, на минуту опоздала. Теперь всё внимание на неё. Чтобы вода не попала на «ёжик» из флэшек, – поди потом, докажи, что на твоей была запечатлена нетленка. Зато будет пища для скулежа: провидение по-своему распорядилось: читатель ещё не дорос, чтобы заполучить в свои руки мой оригинал.

Старик скромно присел с краешку скамьи, предварительно подстелил лоскут ткани. От него пошёл тонкий аромат не то рыбы, не то мочи. Творческие люди сходят с ума – каждый по-своему.

– Надо же, на нашу скамейку сел! Мало мест кругом? – Начинающие готовились накинуться сворой, в угоду мэтру. Удивительное дело, мэтр встал на защиту соискателя.

– И запах не при чём, и возраст. Мало случаев, что незадолго перед смертью художник пишет лучшую свою картину, писатель – роман? С выводами не торопитесь.

Начинающий снова задал вопрос:

– Значит, у вас не было СЛВ? Вы ничего не можете сообщить? Хоть какую подробность.

Мэтр отхлебнул кофе, прочистил горло.

– Давайте будет откровенны до конца. Когда понял, что СЛВ мне не видать, купил по случаю китайскую подделку. Форма, повадки – почти не отличишь, да механический набор проявляется в каждом жесте. Голос – да, этому китайцы научились, а вот чтобы с душой… Нет ничего на свете, что заменило бы СЛВ полноценно.

– А какая она из себя?

– Какая-какая… Ну, такая… Изящная. Немногословная. На кухне чудеса творит. И самое главное – не даст уснуть, если дневную норму не выдал. А если выдал, то в постели она такое вытворяет, что и последний импотент почувствует себя мужчиной.

Начинающие замерли, представляя нечто воздушное, состоящее из ароматов и нежностей. Почти Муза, только в физическом теле. 

– А ещё я слышал, с СЛВ писатели долго не живут.

Мэтр ожидал вопроса:

– Один знакомый – не буду трепать его имя всуе – шестнадцатый годок выдаёт романы, по два в год, и ничего: живёт с той же моделью, никого не принимает. А что ещё нужно для счастья? Дом, любимая работа, СЛВ… Дети – это по желанию, иногда только мешают. Но вот у другого знакомого – не буду трепать его имя всуе – ни много ни мало, шестнадцать детишек, и все в писатели пошли. Вон, на той скамейке просиживают штаны. К ним не подходи, затопчут. Они продолжают верить, что талантом наследственности обязаны, ждут проявления каждое утро. Не ведают простой истины: коль в роду был один писатель знаменитый, род исчерпал лимит.

– С одной моделью шестнадцать лет? Как его имя?

– Я не буду трепать его имя всуе, знаю одно: Издательство собирается предложить ему другую модель, а с этими людьми не поспоришь. 

Ящик ожил. Фанфары и прожектора зарядили известный гимн «Слава новому имени! Пей, Сатель!»

Скверик пришёл в движение. Толпа образовалась, мэтры и подающие слились в едином порыве в один клубок тел. Радость неподдельная, ликование и необъятная любовь ко всем собратьям по перу.

Начинающие оставались у своих мест, не имея права присоединиться к ликованию. Осталось лишь выяснить имя.

Кавалькада тяжёлых авто подруливала к «Пей, Сателю». Уже скоро, вот-вот, Издатели выделят из толпы страждущих кого-то одного.

Почему-то все взоры обратились в сторону старика, пахнущего рыбой или мочой.