Константин Хруцкий - забытая легенда Новороссийска

В каждой автобиографии скрыт дьявольский, тончайший секрет, и он противостоит  всем стараниям автора переписать себя на свой лад.
                Марк Твен

В конце 1960-х имя Константина Викентьевича Хруцкого было известно практически каждому новороссийцу. Последний герой  русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов жил со своей супругой в однокомнатной «хрущевке»  на улице Гагарина (ныне – проспекте Ленина). Где успел отметить свой 114-й день рождения!

Константин Хруцкий родился 6 (18) января 1855 года в белорусском сельце Корочин, затерявшемся  в верховьях Немана. В девять лет уже пас свиней у местного шляхтича Протаса, нянчил младших братьев и сестер, помогал отцу-путейцу управляться с беспокойным крестьянским хозяйством. И мечтал… Мечтал выучиться грамоте. Отважился  даже просить отца, чтобы тот отдал его в школу. В ответ глава семейства лишь съязвил: «Знать-то ты хочешь быть шалено грамотным». Сказал как отрезал.

Парнишке только и оставалось, что попытать удачи самому. Сбежал из дому в соседнее село, где его приютил  учитель местной школы. Но через неделю отец разыскал Костю. Тут же всыпал ему как следует, а дома послал сына в хлев, готовить  коровам «трасянку» из соломы и сена.

Однако Константин мечту свою из головы не выбросил. Через год, в Филиппов день (14 ноября), когда в доме все уснули, убежал на станцию, забрался в вагон ночного поезда, спрятался под лавку и, затаившись, вверил себя судьбе…

Судьба оказалась благосклонной к мальчишке. В вагоне его обнаружила пожилая барыня. Смышленый юнец ей приглянулся, и в Вильно, куда направлялся поезд,  она пристроила его на полный пансион к своей знакомой – пожилой католичке, посвятившей свою жизнь воспитанию беспризорных детей. Под ее покровительством прошли годы учебы Константина  в трехклассном начальном училище.

К тому времени у мальчика обнаружились вокальные данные. Пани Парфинович (хозяйка пансиона) отвела Костю в местную хоровую капеллу. А в 1873 году, когда от звонкого мальчишеского альта не осталось и следа, она же пристроила юношу в учительскую семинарию  в тихом городке Молодечно.

Через два года Константина призвали на военную службу. Статный юноша был зачислен в лейб-гвардии Преображенский полк, один из старейших российских полков, квартировавших в самой столице.

В 1877 году преображенцам довелось  участвовать в освобождении от турецкого ига единоверной Болгарии, где вместе с однополчанами отличился в боях за Шипку и Плевну взводный унтер-офицер Хруцкий.

Бравый гвардеец возвращался на родину с медалями и двумя Георгиевскими крестами, один из которых вручил ему легендарный генерал Скобелев…

Отслужив положенное, Константин Викентьевич вернулся  в родные края. Пани Парфинович приняла героя-молодца с необычайным радушием. И еще четыре года ее щедрая рука вносила деньги в кассу молодечненской семинарии. В июне 1885 года Хруцкий получил, наконец, вожделенное свидетельство сельского учителя, а вместе с ним и возможность зарабатывать собственный кусок хлеба.

Учительскому труду Константин Викентьевич отдал тридцать лет жизни.  В 1915 году Гродненская губерния, где он долгое время жил и работал, была оккупирована германскими войсками. Хруцкий заблаговременно эвакуировался в Москву. Но учительствовать ему больше не довелось. Работал служащим в различных учреждениях, примкнул к революционному движению. В первые дни после свержения царя ходил в составе студенческих отрядов «самоохраны» по московским квартирам, арестовывал бывших городовых и жандармов…

Задержаться в столице Хруцкому не позволил надвигающийся голод. Константин Викентьевич хотел, было, поехать на Кубань, куда ранее уже перебрались его родители, но южный хлебородный край закрыл двери перед вынужденными переселенцами. Хруцкому пришлось остановить свой выбор на  Барнауле – далеком, но, как говорили знающие люди, сытом и умиротворенном. 

Одиссея Константина Хруцкого и его семьи по городам и весям Урала и Сибири заняла полтора года и была насыщена драматическими событиями, в которых главный герой постоянно находился между жизнью и смертью.  Под Омском его чуть было не забили шомполами подручные белогвардейского карателя Анненко, а затем и вовсе вознамерились поставить проезжего «большевичка» к стенке. Спасло чудо…

Пережив такое, бывший лейб-гвардеец становится, уже при советской власти, инвалидом первой группы. Врачи рекомендуют пожилому человеку (Хруцкому к тому времени – 68) ехать на Юг. В 1923 семейство Хруцких перебирается в Новороссийск. И здесь вновь происходит нечто невероятное. Хандра и болячки старика-инвалида исчезают на глазах. Константин Викентьевич устраивается приемщиком камня на цемзавод «Октябрь», а позже, выдержав производственное испытание (!), становится электромотористом на цемзаводе «Пролетарий». В этой должности он проработал до начала Великой Отечественной.

В 1942 году «дряхлого» старика эвакуировать из Новороссийска отказались, и К.В. Хруцкому с женой и дочерью пришлось перенести на себе ужасы артобстрелов, бомбежек, уличных боев и немецкую оккупацию. В 44-м семья героя Шипки вернулась  из Крыма (немцы расселили часть новороссийских беженцев в районе Джанкоя) в разрушенный город. Константин Викентьевич смастерил односкатный «полуподвал» на месте своего довоенного красавца-дома по улице Землемерной, 32 (ныне – ул. Сергея Каданчика) и почти десять лет прожил в нем до наступления лучших времен.

Счастливые перемены нагрянули в начале 50-х. Как из рога изобилия посыпались тогда газетные публикации о подвигах участника русско-турецкой войны. В 1955 году, по инициативе Всеславянского  комитета,   К.В. Хруцкий был награжден советской медалью «За боевые заслуги». А летом того же года из Софии пришла радостная весть о награждении  Константина Викентьевича  высшей болгарской наградой – орденом Димитрова. В сентябре 1955 года К.В. Хруцкий посетил Болгарию. Ему и его внуку лейтенанту запаса Виктору Воронцову был оказан прием на высоком государственном уровне.  «Да здравствует дедушка Хруцкий!» – восторженно скандировали болгарские пионеры. «Добро пожаловать, старик вольнолюбивый!» – вторила им поэтесса Вера Нанчева. На Шипке молодежь и старики целовали руки старца-освободителя…

А потом многие годы в Новороссийск шли письма, посылки и бандероли с многочисленными подарками из  дружественной страны. Хруцкий стал национальным героем Болгарии. И когда в феврале 1969 года Константина Викентьевича не стало, центральные болгарские газеты опубликовали соболезнования  лидера своей страны Тодора Живкова вдове Хруцкого – Вере Лукиничне…

Вот такая удивительная история. Но есть по отношению к ней одна оговорка.  У автора этого материала еще десять лет тому возникло, а затем лишь окрепло под напором неопровержимых фактов глубокое сомнение: а был ли старик Хруцкий тем, за кого выдавал себя многие годы?..

ОСОБАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ

У Константина Викентьевича после войны не сохранилось ни одного документа, ни одной вещицы, которые хотя бы косвенно подтверждали факт его участия в боевых действиях на Балканах в 1877 году. Был, правда, Георгиевский крест, с которым Хруцкий никогда не расставался.  В материале  «На Шипке ему целовали руки», опубликованном в газете «Новороссийские вести» в октябре 2008 года, я, со слов музейщиков, ошибочно  написал: «Номер этой награды, нанесенный на оборотной стороне креста,  так и остался неизвестным». Но совсем недавно я обнаружил, что полвека назад вся страна имела возможность узнать этот номер, прочитав статью о К. Хруцком в журнале «Огонек». Итак, был у Хруцкого солдатский Георгий 4-й степени №803075. Порядковый номер – огромный, относится к завершающему периоду Первой мировой войны. В советское время на абсурдность этого факта не обратили внимания…

Впрочем, один из раритетов мог бы попасть в свое время в фонды городского музея, но этому воспрепятствовал бывший его директор Александр Дмитриев.

«Однажды мне, как эксперту, передали некий предмет, завернутый в белый лоскут,  – вспоминает Александр Васильевич. – Из текста сопроводительной записки следовало, что передо мной находятся наградные часы, которые В.К. Хруцкий получил за переправу через Дунай под перекрестным огнем турок 15 июня 1877 года. Редчайшая вещь!  Но когда я развернул холстину, то первое, что увидел… стекло из плексигласа.  Дальше было уже неинтересно, но я все-таки открыл заднюю крышку. На внутренней ее стороне красовался штамп – «ГЗЧ 1 им. Кирова». Часы эти на фондовую комиссию музея так и не попали…».

Разумеется, в то время музейщикам глубоко копнуть не позволили. Однако собранных фактов было достаточно для того, чтобы усомниться в истории, поведанной миру исключительно самим участником событий. Сотрудники музея вышли из щекотливого положения довольно просто: убрали фотографию К.В. Хруцкого из экспозиции, а  сам «ветеран турецкой войны» оказался неожиданно забытым местными историками и журналистами.

Между тем справедливый интерес к этой неординарной личности возрождается вновь и вновь. Причем, далеко за пределами Новороссийска…

А что, может быть и в самом деле, погорячились в свое время музейщики? Подумаешь, часы оказались  липовыми. Ведь их и подменить могли, выкрав настоящие у стариков Хруцких. Равно как и дорогостоящий знак отличия Военного ордена могли подменить «массовой» наградой. Опять же, возраст главного героя. Стоит ли упрекать пережившего свой век ветерана за досадные ошибки в его воспоминаниях?

Хотя, нужно заметить, «ветхозаветный» старик Хруцкий обладал уникальной памятью. В своей автобиографии он оперирует такими «эксклюзивными» подробностями, как цены на железнодорожные билеты 60-х годов девятнадцатого века, размеры зарплаты отца с точностью до копеек, а также именами и подробностями личной жизни людей, с которыми  ему довелось столкнуться мимоходом за 80 – 90 лет до момента написания своих подробнейших воспоминаний… 

Собственно, автобиография Хруцкого и его устные рассказы представляют собой документальный пласт, который позволяет нам вполне определенно судить о личности этого человека. В них присутствует много такого, что сразу же бросается в глаза человеку сведущему.

Во-первых, трудно объяснить тот факт, что в многостраничной машинописной автобиографии К.В. Хруцкого, событиям русско-турецкой войны отводится ровно четыре строчки. Согласитесь, не слишком много, если учесть, что речь идет о биографии героя Шипки и Плевны. Причем, версия текста, датированная 12 декабря 1954 года, содержит чудовищное нагромождение исторических ошибок.  Участие в турецкой войне он начал почему-то с «освобождения» Варны. Странно, если учесть, что этот город русские войска заняли лишь 29 июля 1878 года, т.е. после подписания Сан-Стефанского договора и окончания войны с Турцией.

Если верить автору воспоминаний, то он необъяснимым образом метался всю войну по разным участкам Балканского театра военных действий. Вне всякой зависимости от логики реальных боевых действий и участия в них Преображенского полка.  Правда, версия автобиографии от 28 марта 1957 года уже основательно  отретуширована. Даже фраза о награждении Хруцкого медалью «За взятие Варны» зачеркнута. Ибо такой медали не было вообще, как не существовало и другой «награды» гвардейца – медали «За взятие Плевны». 

Впрочем, даже исправленная «авторская» версия событий русско-турецкой войны  противоречит общеизвестным фактам.  Например, в августе 1955 года Константин Викентьевич побывал на пионерском слете в Ставрополе.  И здесь он, отступив от общего своего правила, неожиданно углубился в подробности былых ратных дел.

«Я вспоминаю, как трудно было форсировать Дунай, –  приводит слова ветерана репортер «Ставропольской правды». – На лодках, плотах, а то и просто вплавь, под непрерывным огнем турок мы переправлялись на противоположный берег реки. Завязались тяжелые бои в горах. Я был в чине старшего унтер-офицера. Со своими солдатами обошел высоту и ворвался в тыл врага. За смелые действия при переправе через Дунай награжден часами».

Все это очень интересно. Однако, увы. Старший унтер-офицер лейб-гвардии Преображенского полка Хруцкий не мог форсировать Дунай у Зимницы вместе со своими однополчанами 15 июня 1877 года. В это время его полк находился еще в Петербурге. Преображенцы выступили в поход из северной столицы лишь 28 августа. Дунай лейб-гвардейцы пересекли пеше, по мосту, наведенному задолго до этого саперами корпуса Радецкого. И, разумеется, в преображенцев никто не стрелял, ибо на противоположном берегу их встречали тыловые части русских войск. Под градом турецких пуль пришлось переправляться через знаменитую реку 14-й дивизии генерала Драгомирова, ударный костяк которой составляли Минский и Волынский пехотные полки.

Не было преображенцев и на Шипкинском перевале, «воспоминания» о котором, видимо, навеял Константину Викентьевичу художественный фильм «Герои Шипки», вышедший на экраны в 1954 году.  Доподлинно известно, что картину эту бывший гвардеец смотреть любил, а после премьеры даже удостоил авторов фильма публичной похвалы: «Все верно показали. Так оно и было». К сожалению, не было там лишь самого Хруцкого… Хотя, если верить словам ветерана, именно за «шипкинское сидение» он умудрился получить знак отличия Военного ордена 4-й степени. А за взятие Плевны (куда Хруцкий  ворвался «в числе первых») храбрый воин получил Георгия третьей степени. Притом что преображенцы Плевну не брали.

Преображенский полк участвовал во взятии Исукерского ущелья и занятии Этрополя. Отличился он и в сражении при Ташкисене. Первым вступил в освобожденную от турок Софию.

Ратные подвиги преображенцев достойны безграничного восхищения и без сомнительных приписок и «дополнений». Однако о реальных событиях бывший лейб-гвардеец Хруцкий по известной нам причине даже не упоминает.

Между тем четвертом томе «Истории Лейб-гвардии Преображенского полка» содержится полный список «нижним чинам Лейб-гвардии Преображенского полка, удостоившимся получить знаки отличия Военного ордена в течение войны с турками в 1877-1878 гг.». Ни Константина Хруцкого, ни какого-либо из Хруцких в этом списке нет.

Впрочем, документально доказанное неучастие Хруцкого в русско-турецкой войне 1877 – 1878 годов в составе Преображенского полка не отменяет той неопровержимой истины, что Константину Викентьевичу удалось прожить долгую и уникальную по своей насыщенности жизнь, в которой удивительным образом переплелись правда и вымысел, реальные факты и рукотворные мифы… 

2007 г.