От друга из детства

So…

Хочется вернуться в прошлое — едва оно успевает стать прошлым: кладезь воспоминаний — меньше источник вдохновения, Больше — убежище сознания; — идеализм сгладит углы, добавит красок и цензуры, и хорошо — что можно остаться ещё на денёк. Возможно — идеализация выветривается в пути по дороге, — вдруг в том и преимущество самолётов (хоть Моцарт летал и не на них?)?

Сны параллельного восприятия, параллельного толка, — оказываешься в местах где был прежде, из сейчас, — и что если сейчас — фантазия произошедшего однажды… Дело лишь в энергии — достаточно той чтоб произошло чудо,

Из прошлого идеализируешь сейчас, из сейчас — прошлое. Кажется, все времена — где идеализировал и мечтал — связаны, витками Пятого Контура, — и можно собраться единицей восприятия, и упорхнуть в заветное… — помнишь истории с эпилогом в одном из счастливых дней?

Но мы всегда живём в прошлом — в том что вспоминаем, либо в последствиях, — так кажется — если остаёмся собой-остаточностью, — но можно чередовать разные жизни и пробовать иначе (обходится без изгнаний — сам ухожу).

Мне не нравятся люди — в них не различишь родственного, пока не посмотришь.

Не нравятся ни юноши ни девушки — но нравится когда нравятся один другому: отыгрываешь любезность и симпатию, — этому стоит уделять минимум энергии, когда чувствуешь возможность — не одержимость.

Одни стремятся к тебе, к иным стремишься ты. Сам себе можешь дать намного больше — качественно, количественно, — и нет отличия: общаешься с кем-то — всегда с собой, сам — с собой.

За любезность берут втридорога. Терпение принимают обязанностью. Отчего во мне, во мне, во самом мне, наблюдения сего толка?

Заключения — строки самодиагностик, — хуже-лучше, выдумано.

Потребность раздувать в миропорядок — культ, а поедание чужого без оглядки и суждение вне создания своего — если таковы звенья механизма, механизм — самозванец.

…

Чувство — приближения к важному, к структуризацию, откровению. Можно унестись, а можно остаться, — а можно и унестись…

Хочу мощное оборудование — и утопать в любимых мирах… — но таких утопающих тысячи, счастливых, самодовольных и — быть может — забвенных, — от настроя моей головы, на утопание, самодоволие и забвение, — таков стереотип мой, чего-то — не отъемлемого от понимания человечности.

Всё наоборот, всё вопреки — до невозможного: до помещения — несознанного ли — себя до состояния/среды невозможности, и самонаблюдения: «удастся ли выбраться», — а задатки к этому, кем же и чем же наброшены? Мне тесно в комнате с тремя людьми — но переждав рефлексию, можно проанализировать: чем стану — если подамся/не поддамся; что произойдёт/не произойдёт?



Таково моё мышление — и в нём самозапрет, запрет на существование: будет всё чего желаешь — станешь самопрезренным ничтождеством, — но почему «станешь»? — будто нарочно, нарочно отнимаю от себя и ограничиваю себя от хорошего, забираю от себя добродетель — внутреннее «не достоин», — такой самонастрой, до всего и во всём, — и многое лучшее — неоспоримо лучшее что следует за мной — подвергается этому угнетению, — но восхитительно — что выдерживает и остаётся.

Плачу когда пишу это — из-за произошедшего недавно. Хочется исключить себя из жизни, от горечи произошедшего, его жалкости и моей-же никчёмности, ничтожности, — от чувства — что ни чем не компенсировать потери.

Затянутая глубинная скорбь потери. Мне импринтировали отдавать лучшее — и помню когда, и помню кто, — и нужно вычислив: разморозить, перезаписать и заморозить, — хоть с собой проводить сье тяжелее чем с другими: быть над собой — или играть в волнениях…

Я отказывается существовать — мне стыдно жить. Моё я не достойно чего-либо, — и лишает меня блага свободного дыхания. Да пребудет праздник самоугнетения.

Куда мне деться — себе — от себя?

Фокусируюсь на потере и плачу слезами грусти.

Величайшие истории доходят до завершения — ценой времени — безупречностью энергий.

Всё сказано. Моё-всё. Пусть будет иначе — лучше, не лишь для всего мира — но и для меня.

Пожалуйста.