Весна

У меня уже слезятся глаза, по двадцать часов в день за компьютером, с перерывам на пиццу и забыться — непосильный трёхдневный марафон. Что поделать, я не могу уйти, кинув людей. В глазах пестрит от неестественно счастливых лиц, объятий, сладких детёнышей в белом, фильтров, слоёв, инструментов. Завожу лассо на прыщавую щёку молодожёна, сглаживая тон кожи, и невольно думаю: моя последняя свадьба. Хотелось бы отснять красивую свадьбу, но деревенская фактура на фоне лимузина — моя судьба. Он в блестящем, словно украденном из магазина, мешковатом костюме. Она, белоснежная баба на чайник, тщательно скрывает беременность, о которой не знает разве что папа жениха, поскольку запойный. Развязался по поводу свадьбы и гудит тихонечко; в уголке, разговаривая с портьерой, утыканной искусственными розочками. Красиво снять пьяные танцы — это искусство, я считаю. Меня дядя научил, когда-то его фотостудия одна-единственная в городе была. Я после школы у него в подсобке пропадала, разглядывая волшебство фотографии с изнанки: проявители, закрепители, баночки и ванночки. Тогда дядя и сказал про эту жёлтую соль, мол, яд, не трогай.

У меня с детства глаз намётанный, умею уловить кадр, поймать свет, скомпоновать картинку, только с тяжёлыми аппаратами дядя не разрешал возиться, боялся за свои объективы. А когда цифра пошла, хорохорился: у меня по старинке, классика, лучше быть не может. Мне тогда же первый фотик на семнадцатилетие подарили, и я доказала, лучше быть может. В нашем городке несколько выставок прошло, областные награды брала…

Снимала всё подряд, но чаще природу в парке. Однажды лежала на асфальте перед скрюченным тополиным листком, рядом ноги остановились. Я дощёлкала, встала, и слышу: "Девушка, не хотите в нашем рекламном агентстве поработать? Нам как раз фотограф нужен на фудфото". Так в неполные восемнадцать и вышла на работу. Это только кажется, что фотографом быть красиво. Снимай себе, делай глянцевые лица из обычных, распечатывай тысячи снимков и лови благодарность… На самом деле, всё не радужно: таскаешь тяжеленную дорогущую аппаратуру, и в дождь, и в снег; снимаешь лживую радость, умножаешь фотошопами неправду, работаешь как каторжник на галерах; и каждый второй норовит с деньгами опрокинуть или ушат претензий на голову вылить. Никакого творчества, штампы, бесвкусица и бесконечный конвейер. Но ничего, немножко осталось. Свадьбу доделаю, фотосессию одну (очень уж знакомые просили), разошлю файлы, оплачу аренду на месяц вперёд, счета. Останется, по моим подсчётам, порядочно. Нужно записку моим написать, чтобы деньги забрали, должно хватить на всё.

В последние недели на меня просто покой снизошёл, так ясен и прекрасен стал мир вокруг, я его почти полюбила. Не за эстетику или покадровую выразительность, а за всеобщую наполненность смыслом всего, кроме меня. Я художник, и вижу: мир без меня станет полнее и завершённее. Я ведь тоже что-то хорошее в него внесла, это только сейчас стала работать вхолостую и на разрушение. Миссия окончена, ничего не поделать. Считаю, что выбрала единственно верный путь.
Спокойствие на сердце только подтверждает правильность моего решения. Способ выбирать не пришлось, дядины слова про жёлтую кровяную соль намертво въелись в память. "Сразу насмерть, слышишь, дурёха". Вот и хорошо.

Резко встала из-за компьютера, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Когда я последний раз ела? При мысли о еде меня вырвало. Это плохо, не вовремя гастрит разбушевался, эдак меня и от соли вывернет. Вытирая пол старым шейным платком (а куда он мне теперь?) вдруг вспомнила, что обычные мучения от пэмээс в этом месяце куда-то свинтили, давно бы уже пора. Неужели… Витька, гад, на прощание грубо завалил в постель и зажал рот рукой. Помни меня, сучка. Уходил в очередной, теперь уже точно последний раз. Растёкшуюся тушь с простыни так и не смогла отстирать. Стоп. Где-то должен быть тест, завалялся с прошлого года, когда мы ещё надеялись на семью. То есть я надеялась. А теперь…

Я сидела на полу у двери ванной и тупо смотрела на две полоски. Что же ты так не к месту, малыш? Придётся уходить вдвоём, не обессудь, не повезло тебе. Или повезло, как знать? За окном совсем рассвело, я так и не ложилась. Надо съездить за город, на озеро, нарезать вербу для фотосессии. Весна, голубые проблески в небе, грубые фактурные шарфы, пальцы в пальцах, пушистики вербы… Молодая пара, ещё бездетная, бумажная свадьба, вот и поснимаю последний раз от души.

Электричка задушила мокрыми испарениями от одежд, укачала до полусмерти, я чуть не проспала свою остановку. Полустанок слепящим ковчегом выдавался над лёгким полотном полей. К озеру наискосок, дороги почти нет. Угги сразу ощутимо намокли. Ничего. Я быстренько. Берега не видны пока под снегом, но ветки тальника ожили, глянцевито блестят, пучат почки, обещая скорое пробуждение всего. Я нарезала толстый пучок красных розог в серебристых котёночьих спинках, дома, в тепле, они распушатся ещё больше. От мокрых ног и сырого ветра почему-то стало радостно, как в детстве на снежной горке.

Подумала: не зря же в такую даль ехала. И напилила тем же ножичком длинных ивовых прутьев. Можно будет люльку сплести для первой фотосессии новенького человека. Ещё есть время подготовиться, малыш. Ещё только-только весна…