Глава 16. В гостях у Атоса

Огюст планировал сдать Аннет с рук на руки графу де Ла Фер, но у Аннет были другие планы. И, тем не менее, ей, чтобы усыпить бдительность своего стража, пришлось сделать вид, что она согласна на все. Атос же был в затруднении: первоначально, он собирался устроить Аннет у Арамиса, но это оказалось невозможным – ни его, ни Базена дома не было, ключ ему не у кого было взять, и пришлось Аннет вести к себе домой, на улицу Феру, под охрану Гримо. В уличной сутолоке никто не стал обращать внимание на даму, которая открыла ключом дверь, и на мушкетера, ждавшего неподалеку. Гримо очень удивился, когда в дверях показался хозяин, придерживавший под локоток даму, имевшую слегка потрепанный вид. Женщина у Атоса – это было что-то невероятное! Усадив постнывающую даму в кресло, мушкетер отдал знаками все необходимые распоряжения Гримо, и обратился к Аннет.
- Я отведу лошадей в конюшни и постараюсь найти одного человека. Потом вернусь. Прошу вас, не уходите никуда без меня. Вы рискуете начать всю историю с самого начала. Все равно в таком виде вас никто в Лувр не пустит, не говоря уже о самом бале.
- А вы сможете помочь мне с платьем? – женщина подняла на молодого человека кокетливо прищуренные глаза.
Тот красноречиво пожал плечами и ничего не ответил.
- Я подожду вас, а ваш лакей решит пока проблему с обедом, не так ли? Я зверски проголодалась, а вы?
- Я тоже. Надеюсь, это причина удержать вас в доме?
- Конечно. Но – лишь до вашего прихода, - и мадам де Брюнель, торжествуя, откинулась на спинку старого, громоздкого кресла.
Молодой мушкетер ушел, а она все еще смотрела ему вслед: так вот какой он был, Арман!  Совсем еще мальчишка, но самоотверженности и гордыни хватит на пятерых… На того графа де Ла Фер, что знала она, похож не только внешне. У него еще все впереди, и она, действительно, не должна слишком вмешиваться в происходящее. Хоть и дала она слово Ришелье, но для всех будет лучше, если он не станет задавать ей нескромные вопросы. Кардинала, конечно, волнует собственная судьба не меньше, чем судьба Франции, он, наверняка, мыслит ее неразрывной с историей страны, и тем опаснее будут его вопросы. Нет-нет, на бал она, конечно, пойдет, только постоит где-то под стеночкой, никому не известной гостей. А лучше всего было бы – и безвестной субреткой.
Аннет тяжело вздохнула: какая женщина откажется от того, чтобы посмотреть королевские развлечения? Вот и она не чувствует себя в силах отказаться от такого соблазна. Нет, она, все же пойдет туда, и пойдет не без посторонней помощи, но пусть это будет не помощь господина кардинала, а кого-нибудь поскромнее. Вот если бы как-то увидеться с этой Констанс Бонасье… женщина всегда поймет женщину. И платье она скорее всего раздобудет с ее помощью. Если показать себя всецело преданной Анне Австрийской… Только как ей найти Констанс Бонасье… Она жила, если припомнить как следует, где-то на улице Могильщиков. Там у ее мужа должен быть небольшой галантерейный магазинчик. Если бы еще мадам оказалась дома, они сумеют договориться.
Аннет, несмотря на то что ей безумно хотелось тут же бежать в лавку к Бонасье, мужественно осталась ждать Атоса. Чтобы не терять времени зря, она взялась пытать Гримо. Верный слуга был занят приготовлением обеда, поэтому, чтобы не отвлекать руки на ставшие привычными жесты, он вынужден был просто говорить. И, по правде говоря, в душе порадовался этому: он служил у Атоса всего пару-тройку лет, поэтому еще не успел разучиться объясняться голосом, и, порой, забывшись, переходил от жестов к словам. Правда, надо сказать, что Атос, если это случалось при нем, восторга не выказывал, мог и подзатыльником наградить.
Вспомнив о том, что в книге Гримо попадало от хозяина, Аннет, попутно, решила выяснить и этот вопрос.
- А когда вернется ваш хозяин, Гримо? – подъехала она издалека.
Гримо пожал плечами, продолжая свои манипуляции с каплуном, которого он намеревался подать в качестве запеченного на углях главного блюда.
- Он сказал, что повел лошадей в конюшню, и должен кого-то повидать. Как вы думаете, это надолго?
- Не могу знать, - неожиданно открыл рот слуга.
- Поскорее бы он вернулся. Я очень проголодалась, но не садится же за стол без хозяина? – Аннет тяжко вздохнула и выразительно потянула носом.
- Тоже голоден, - улыбнулся Гримо.
- Вот и он мне сказал об этом. Поэтому не должен задержаться.
Ответом ей послужила новая улыбка.
- Гримо, вы хотите сказать, что для вашего хозяина это не важно? Тогда я умру с голода, дожидаясь его. А ведь мне еще надо подумать, как привести себя в порядок. В приличном обществе (а господин Атос выглядит, как настоящий аристократ), не принято садится за стол в платье, в котором проделал немалый путь верхом. Вот если бы мне найти иголку с ниткой и свежий воротничок, я бы сумела… - она замолчала, увидев улыбку Гримо.
- Найдется.
- Что?
- Игла с ниткой.
- А воротничок?
- Недалеко.
- Что недалеко, мэтр Гримо?
- Лавка Бонасье. Там все есть.
- А как мне туда попасть? Я же не смогу выйти – хозяин приказал вам с меня глаз не спускать.
- Не спущу, - пообещал Гримо. – Закончу: вместе пойдем.
- А вам не влетит, что вы меня на улицу выпустили?
Суровый взгляд дал ей понять, что она преступила черту.
Теперь уже Аннет, не выдержав, пыталась помочь Гримо, но он так посмотрел на нее, что женщина смешалась, и ушла в гостиную. Там она принялась рассматривать три реликвии Атоса, хранившие для него память о предках. Шкатулку она в руки взять не решилась: могла бы и не удержать, и разглядывала это творение ренессансного искусства с пристальным вниманием. Несмотря на довольно солидные размеры, ларчик поражал изяществом работы. Плохое освещение мешало рассмотреть детали, и Аннет вооружилась подсвечником. Потом она переместилась к шпаге, и надолго застыла, созерцая тончайшую вязь насечки, идущей по стальному лезвию. Шпагу явно периодически вынимали из креплений, потому что лезвие сверкало, как новенькое, отражая свет свечи, который играл на драгоценных камнях и вызолоченном эфесе. Вряд ли уход за ней Атос доверял слуге – он не позволил бы чужим рукам касаться святого для него оружия. Аннет вспомнила, что Портосу он так и не дал ее ни на минуту в руки, как гигант не вздыхал, прося ее хоть на денек. Что испытывал молодой человек, чистя шпагу, которую больше не осмеливался держать у бедра? Целую жизнь спустя он сломает ее и положит обломки к ногам Короля-Солнце. Франциск вручил эту шпагу его предку, он преломит ее у короля, завершая цикл служения королям рода Ла Феров.
А портрет? Аннет переместилась висевшему на стене портрету вельможи. Строгое лицо, чуть приметная улыбка на губах, полускрытых усами. Большие, выразительные глаза, вздернутая бровь, непередаваемое смешение надменности и приветливости… черт возьми, как же сильно сходство в этом роду. А одежда! Богатство – в изысканности деталей, изяществе отделки, тончайших кружевах, которых немного, но они говорят о баснословной их стоимости. Род был богат, очень богат… Тем печальнее видеть все, что окружает его наследника теперь…
Атос, войдя в комнату, застал Аннет в задумчивости перед портретом, и удивленно вздернул бровь – совсем как его предок на холсте.
- Вы меня извините? Я засмотрелась на этого господина. Вы с ним похожи: это кто-то из ваших предков?
- Дед, - неохотно ответил мушкетер.
- У него орден Святого духа. Он был большим вельможей?
- Пэр и один из первых рыцарей Ордена. Давайте не будем о прошлом, хорошо? Мне Гримо сказал, что вы хотели себе купить кое-что в соседней лавке.
- Хотела освежить чем-нибудь свое платье, и успеть сделать это до вашего прихода. Мне неловко садиться за стол в таком виде.
- Пусть это вас не волнует: моя гостиная, которая, по правде, и не моя, не обязывает к светским приемам. Но в лавку вы с Гримо прогуляетесь непременно: только попозже, после того как мы покончим с едой. А пока – прошу к столу.
Аннет уселась на любезно пододвинутое кресло, хозяин устроился на стуле. Накрытый стол радовал, если не изобилием, так отличной стряпней Гримо, который расстарался, как мог. И вино Аннет оценила: если хозяин им и злоупотреблял, то его можно было понять: Атос был ценителем тонких вин.
А когда гостья, наконец, закончив есть, выразила пожелание отправиться к господину галантерейщику, Атос не стал ей препятствовать. Гримо прибрал со стола, и через четверть часа появился на пороге с шляпой в руках. Атос подозвал его и вручил ему кошелек, что-то шепнув.
Лавка располагалась на соседней с Феру улочке, носившей название Могильщиков. Аннет с замиранием сердца приблизилась к дверям супругов Бонасье. Сколько раз приходилось ей бегать в своем времени по этой улице, не предполагая, что когда-нибудь придется постучать в эту, оббитую медными гвоздями, дверь. Она пожалела, что рядом нет графа де Ла Фер, потом улыбнулась этой мысли: он ведь бывал здесь сотни раз. Невероятность того, что происходило с ней, запутанной между двумя Атосами, но, четко разделявшей, где Арман, а где Огюст, которые не были для нее одним человеком, поразила ее саму.
Звук отворяемой двери вернул ее к происходящему: перед ней стояла молодая, лет двадцати двух, женщина, с пикантным личиком истинной парижанки. Увидев Гримо, она улыбнулась ему, как старому знакомому.
- Проходите в дом, я сейчас позову мужа. Что угодно будет мадам?
- Я бы хотела посмотреть, что у вас в лавке есть для того, чтобы привести в порядок мой туалет, - она улыбнулась мадам Бонасье. - Было бы совсем хорошо, если бы у вас нашлось и приличное платье, потому что моя амазонка не годится для визитов. Меня должны пригласить в один богатый дом, и мне бы очень не хотелось ударить лицом в грязь, показаться жалкой провинциалкой.
- Я думаю, что смогу кое-что для вас придумать, - молодая женщина, задумавшись на мгновение, приложила палец к губам, призывая к молчанию. – Присмотрите, что вам предложит мой супруг, а потом я постараюсь помочь вам.
Аннет прошла в лавку за Констанс, и с любопытством огляделась: галантерейный магазинчик господина Бонасье напоминал средневековые лавочки старинных городов Франции. Аннет отдернула себя: не напоминал, а был таковым. Полки и шкафы вдоль стен, на прилавке выложены ленты и кружева, мотки ниток, булавки и заколки, за прилавком, пристроенный на огромном ларе, полном товаров, подрамник с натянутым куском саржи, а на него наколоты всевозможные воротнички, манжеты, кружевные наколки, розетки и прочая дребедень, которая так услаждает душу и глаз женщины. Лавка была богатой.
- Господин сказал, чтобы вы выбрали все, что вам нужно: о цене не думайте, - за ее спиной произнес Гримо.
Аннет инстинктивно вжала голову в плечи: это как же понимать – они и суток не знакомы с Атосом, а он уже открыл для нее свой кошелек? Словно его о чем-то предупредили или попросили. Неужели?..
Аннет медленно обернулась и внимательно посмотрела в глаза Гримо, но слуга Атоса был совершенно невозмутим, словно его хозяину ежедневно приходилось делать подарки женщинам.
- И он не боится, что я потрачу всю его наличность? – попыталась она перевести все в шутку.
- Мой господин приказал: все, что вы захотите купить.
После такого заявления Аннет твердо решила, что ограничится минимумом лент и кружев. Она отобрала батистовый, украшенный двойным рядом кружев, воротник и под пару к нему – манжеты. Серебристые ленты и несколько из таких же лент розеток на рукава и корсаж – вот и все, что она себе позволила. Гримо отсчитал положенное количество монет появившемуся хозяину (толстенькому, маленькому господину с невыразительным лицом) и они направились к выходу. У дверей их поджидала госпожа Бонасье, и Аннет подумала, как несправедлива судьба, вручившая старику Бонасье столь очаровательную жену.
- Вы бы не могли подождать госпожу еще немного, - попросила Гримо Констанс. – Я хочу показать мадам платье, которое ей, как мне кажется, подошло бы.
Гримо кивнул, и уселся в передней на какую-то лавку. Аннет и Констанс поднялись на второй этаж, в маленькую комнатку с совсем крохотной прихожей. "При желании, ее можно было бы сдать постояльцу», - подумала мадам Брюнель, и тихо ахнула про себя: " Да это же будет комната д'Артаньяна, когда он явится в Париж!"
В комнате была только кровать, а в углу стоял огромный сундук. Вот этот сундук мадам Бонасье раскрыла, и достала оттуда два очень приличных платья.
- Это подарок одной очень знатной дамы, - произнесла она, опустив глаза. – Мне кажется, что в таком платье не стыдно появиться и в знатном обществе. Моя покровительница желала, чтобы я надевала его всякий раз, как посещаю ее дом, но мне еще не приходилось им пользоваться. Если вам оно подойдет, я могу вам его дать на время вашего визита. Если бы это не был подарок человека, которого я люблю и почитаю пуще всех на этом свете, я бы вам его отдала. Но оно мне дорого.
- Тогда зачем вы мне его предлагаете? – удивилась Аннет.
- Простите меня, но мне показалось, что вы возлагаете особые надежды на этот визит.
- Вы сама доброта, мадам! - воскликнула журналист, схватив руки Констанс и сжимая их в своих. – Я вам откроюсь: я готовлюсь к визиту в Лувр!
 - Что? – мадам Бонасье даже чуть отпрянула в сторону. – Но тогда в этом платье явиться для вас невозможно: моя покровительница тоже будет там, и она узнает свой подарок, увидит это платье не на мне, а на вас! Это невозможно!
- Как же мне быть?
- Тогда мы сделаем иначе: перешьем мое второе платье, оно тоже достаточно нарядно. Перетянем шнуровку, подвяжем другие рукава, нижнее платье украсим лентами, что вы купили, а розетки и воротник его принарядят. Вас представят ко двору?
- Нет, что вы! – Аннет покраснела. – Я… мне там надо будет встретиться с одним человеком, так что я могу и у стены постоять, чтобы не бросаться в глаза.
Мадам Бонасье задумалась, изредка бросая взгляды на стоящую перед ней женщину. Что-то заставило ее насторожиться: дама многого не договаривала. А вдруг она задумала что-то дурное, и Констанс подведет свою госпожу, помогая этой особе? Королева никогда ее не простит, если крестница господина де Ла Порт поневоле поможет врагам королевы. Но она пообещала помочь этой даме, а слово свое Констанс Бонасье держать умела.
- Знаете что, - вдруг предложила она, - я помогу вам: проведу вас во дворец. Только вы должны пообещать мне, что будете слушаться меня и никуда без меня не пойдете. Если вы и вправду будете ждать кого-то, или?..
Неожиданная подозрительность доверчивой молодой женщины поразила Аннет. Как и поразило ее, что ей так неожиданно предложили помощь. "Так не бывает!"- подумала Аннет. "Это кто-то срежиссировал. Только вот кто, кому это надо? Ришелье не стал бы прибегать к помощи Бонасье. Кто тут еще задействован?"
Разве могла Аннет подумать, что второе платье принадлежит Мари Мишон, и именно она была заинтересована во встрече с мадам Брюнель.