Переполох в Мусине, глава 8

  Глава 8

Но, увы и  ах….

Спать мне пришлось недолго, а может просто,  так мне показалось, совсем немного.


Я не знаю, как долго проходила Любка, и что, там происходило, но вдруг я почувствовала, что кто – то  меня трогает за ногу. Просыпаться мне не хотелось, но  рука настойчиво  поглаживала мою ногу в тонком чулке. Мне показалось, что это руке, поглаживающей мою ступню,  нравилось. Замерзшая ступня согрелась. Мне стало немного неловко,  и я проснулась и решила спуститься с палатей.


Поскольку мы спали на полатях,  вповалку, т.е. рядком и мне пришлось, чтобы слезть, спячиваться  задом, выставляя одну ногу, затем вторую. Ощупью  ища  приступок и лесенку, чтобы не упасть и спуститься вниз. Каково же было мое удивление, когда я в полумраке увидела ухмыляющиеся, довольные, с хулиганским прищуром,   глаза деда Макея. 

Видок, конечно,  у меня был еще тот. Юбка задралась, блузка тоже и часть нижнего белья выглядывало на самых неудачных местах моего туловища. Я быстро спрыгнула и стала поправлять одежду. Дед внимательно, следил за моими действиями и хмыкал.


- Ну, и чего смутилась? Эка невидаль, баба спячивается с полатей или туды  забирается. Приятно смотреть. Кровь вскипаеть.  Красота,  да и токмо. Ты не тушуйся, все жизненно. И тело у тебя хорошее. А чулки хочь и красивые, гладкие, а вязанные теплее и скидовать  быстрее…  - ухмыльнулся,  в бороду дед  Макей.


Я не сразу поняла,  к чему он клонит, но он быстро сменил тему:


- Не обижайся, это я так, по - стариковски. Один живу,  не с кем пошутковать, а у тебя фигура, особливо сзади, знатная. На грех наводить. Хочь поглядеть и то приятно.


- Что? Вы о чем? -  не поняла я спросонья.


- Я по делу. Мы скоро тронемся в обратный путь. Марию надо в больницу. Алексей за подмогой,  и вашим надо сообщить, что все живы. Ты хотела с нами бежать, да на улице минус, почитай под 20.  А одежка, у тебя хлипкая. Баню истопили. Скутали. Проснетесь и помоетесь. Наши вас  без концерту не отпустят, а там глядишь,  и мы прибегем. Не чё рисковать. А твоим скажуть, не груднички, подождуть.  Все, иди,  залазь и спи, рано еще – хихикнул дед, и покачал головой.


- Хорошо. Я останусь – согласилась я, стоя на холодном полу в тонких колготках, ожидая, когда дед уйдет.


Но, дед Макей не уходил.


-  Ну, чего застыла? Замерзнут ноги. Полезай. Давай подмогну…   Или как? Сама давай…  А я посмотрю…  Чай живой еще…. – усмехнулся он в бороду, сощурив свои глазки, в щелочки.


Но, повеселиться деду не пришлось. В избу вошла Любка.


- Макей, ты чё тут? Тебя ищет Алексей и дохтур. Санки наладили. Марию уложили, укрыли. Тебя ждут, а ты тут прохлаждаешься – сердито, прошептала  она.


- Сама ты прохлаждаешься. Бабенка хотела с нами бежать. Двое детей дома одни, вот и пришел спросить, побежит или останется. Все. Остается, а мы побежали. Ты тут смотри. Баня скутана, как проснуться – в баню. Да, еще сходи ко мне, там носки  есть из шерсти, женские, принеси, ноги вон у нее мерзнут. Ну, вобчем, сами тут, а мы побежали – сказал дед Макей и вышел из избы.


- Ну, и правильно. Оставайся. Все равно за ним не угнаться. Лешак, он и есть лешак  одним словом, по другому и не скажу. Носится по лесам, не догнать. А тебе куды ж за ним, и в такой одежке. Это он старый сейчас, а каков  молодым был,  никто угнаться не мог. Ни в работе, ни в рыбалке,а как лес валил, силища.  Ой, а как Настена его преставилась, погрустнел, затосковал. Ни на кого глядеть не захотел, а чичас смотрю,  повеселел, никак на тебя  обратил внимания… Ой, девка… Смортяй… Да, только отсюда он не уйдеть, а ты сюды не придешь, и зачем вам эта маета -  вздохнула Любка.


- Да, что вы? Вы о чем говорите? – переспросила я ее, сама понимая, что краснею.

 
- Да, ты не прячь от меня глаза свои, вижу… Не один год на свете живу. Это ж хорошо.  Он у нас главный. А коль задурит или все наскучит? Тоска она вещь страшная… Что с нами будеть? А так, смотрю, оживел.  Хорошо все будет. Ты только не обижай его. Душа у него светлая. Да, что я все о глупостях. Полезай и спи покуда. Я сбегаю,  носки всем принесу и тоже немного прилягу, устала. Слава Богу, Марию выручили. Теперь бы до больницы довезти бы благополушно на дрожках – сказала Любка и вышла в сени.


Я потихоньку забралась на полати. Нашла свое место. Укрылась стеганым, лоскутным,  ватным одеялом.  Сон никак не шел.

Рядом спали, посапывая и похрапывая,  мои подруги по несчастью, а  мне не спалось. В памяти я все прокручивала  наше приключение.

 
- Что это такое? Почему это произошло? – думала я.


А вместе с  моими размышлениями в моей памяти всплывали  прекрасные картинки глухого, в лунном сиянии и в искрящемся снегу, леса,красоты  замерзающей Камы, переправы, лодка,  на лодке  моложавого деда Макея, а еще  его теплое, многозначительное  рукопожатие. Уже засыпая, вспомнила Найду и ее нежное поскуливание, когда мои слезы катились сами собой, от чего  это случилось, я и сама не знала, а может быть и знала, только боялась сказать сама себе. Здесь в это забытой богом деревеньке, все было настоящее, простое и понятное.  Почему мы там, в той жизни сами себе все усложняем,  я не знала.


Скрипнула дверь. В избу вошла Любка. Она быстро поднялась на полати. Каким – то не понятным мне чутьем, нашла мои ноги, и надела теплые, толстые, шерстяные носки.  Они приятно согревали  и покалывали  мои ноги. Мне было  очень приятно это внимание со стороны незнакомых мне людей. Где – то в глубине, внутри  у меня, задребезжала   чувственная струнка моей души. Какой - то комочек нежданно покатился и стал наполнять меня тревогой и неожиданной нежность к этим людям,  и жалостью к себе, поскольку я сама лишила себя такого внимания, став сильной,  взяв мужские и женские обязанности на себя. Мне вдруг захотелось заскулить, как Найда, но я сдержалась, и только несколько жалостливых, скуповатых слезинок скатились на подушку.

Я тихо лежала, боясь пошевелиться, и тем самым  нарушить свою идиллию размышлений и очищения своей души. Было тревожно и хорошо. Напряжение спало, и я не заметила, как уснула.

Продолжение следует...