V 5 Илька и Храбр

Дэннер натянул поводья, придерживая коня: его не должны заметить. Впереди размытым пятном виднелась арестантская повозка. Маленькая-маленькая и тесная. Чтобы поместить в неё крылья, придётся превратить их в месиво с переломанными костями. А кости у Аретейни сейчас хрупкие, как у птицы. Как же ей, наверное, больно... Да что же это! Ласточка... потерпи немного. Я здесь, я рядом. Я тебя вытащу.
Дэннер тряхнул головой, отгоняя страшные мысли. С волос полетели брызги, смешиваясь с косыми струями дождя. Рубаха промокла насквозь, ремень перевязи неприятно натирал кожу сквозь мокрую ткань. Конь послушно двинулся шагом, всё порываясь вопросительно оглянуться на хозяина. После гонки он стал замерзать под дождём, и ему, уроженцу солнечного сухого юга, хотелось ещё побегать. Недовольное фырканье будто призывало командира не останавливаться на полпути, а взять и догнать, как все нормальные люди! Дэннер потрепал коня по мокрой шее и немного ускорил движение. Как бы не простудился гнедой. Командир мимоходом отметил, что снова кинулся в погоню в одной рубахе, с фляжкой, наполовину наполненной самогоном, мечом и четырьмя ножами в рукавах. И снова против него вооружённые воины. Жизнь, определённо, циклична.
В повозке четверо. Четыре жизни на четыре ножа. Если повезёт. На его стороне – дождь и неожиданность. На их стороне – закон и надёжное вооружение. Надо бы отпустить их подальше от населённого пункта и границы герцогства. Был бы тут Роланд, он бы непременно напомнил ему, что, вот, ему хорошо рассуждать, а Аретейни мучается. Но Роланда рядом не было, и ничто не мешало Дэннеру творчески мыслить. Творчески – получалось. Продуктивно – хм... Его подстрелят раньше, чем он успеет приблизиться на расстояние полёта ножа. И некому тогда будет помочь. С другой стороны, если отослать коня...
Дэннер встрепенулся. Маскировка – одно из искусств, которое ему всегда неплохо удавалось. А конь может отвлечь на себя внимание. Мысль заработала чётко и ясно. Дэннер весело встряхнулся, сбрасывая дождевые капли и по обыкновению прищурив зелёные глаза. Затем хлестнул коня, отправляя снова в галоп.
 

Справа тянулись возделанные поля, на которых давным-давно ничего не росло. Ничего культурного, то есть. Зато брошенная целина поросла буйной травой, кое-где уже робко тянули облетевшие к осени веточки молоденькие деревца. Скоро лес вернёт себе законные владения, отнятые у него людьми. Размытые за пеленой дождя, соткались из серого сумрака деревенские домики, серой рябящей лентой изогнулась река. По левую сторону дороги чернели густые заросли деревьев. Крылатая разглядывала всё это, стараясь представить в подробностях лес, дорогу, деревню, жизнь в них, даже реку – как там, под водой? Рыбы, раки, гибкими лохматыми лентами вьётся тина и водоросли... Чем больше думаешь и представляешь – тем меньше больно. Хотя от боли в глазах темнеет. Интересно, крылья исчезнут в таком переломанном виде? Исчезнут они – или нет?! Она сейчас рехнётся от боли, телега раскачивается и подпрыгивает на каждой колдобине, с всхлипом резко отпускает колёса вязкая грязь. А тут от малейшего движения, малейшей вибрации вздрагивают переломанные кости, кое-где острые осколки успели прорвать мышцы и кожу, показывая окровавленные кончики. Орать уже не оралось. Аретейни только беспомощно хрипела, думая, как бы вдохнуть ещё раз и не потерять сознание.
— Эй, ты там живая?
— А вы и не рады.
— Ещё бы, – согласился солдат. – Сидели бы сейчас в тепле и горя бы не знали. А так – таскай тебя под дождём...
— Ну и пристрелите меня! – обрадовалась Крылатая. Ей хотелось только одного – чтобы не было больше так больно. Больше ничего не надо! Честное слово!
— Ага, шустрая какая, – хмыкнул другой солдат, который сидел на козлах. – Пристрели её. За живую за тебя золотом префект заплатит.
— А за мёртвую чем?! – взвыла на очередной глубокой луже, в которую с готовностью булькнуло правое переднее колесо, Аретейни.
— А за мёртвую – благодарностью за службу, – скорбно уведомил имперец. – Слушай, не ори, а?
— Не могу не орать, – вторично взвыла Крылатая – лошадь шарахнулась в сторону, едва не угодив копытом в следующую лужу. Аретейни отрешённо глядела, как струйки дождевой воды сбегают по перьям, розовеют, соприкасаясь с ранами.
— За живую золотом, – задумчиво повторил солдат. – Думаешь, мы бы возились?
Аретейни застучала зубами – становилось всё холоднее. Во-первых, под дождём поздней осенью без одежды, во-вторых – от кровопотери. Сбоку мелькнула размытая тень. Послышалось тяжёлое дыхание, звон упряжи и чавканье копыт по грязи.
— Конь! – вскрикнул один из солдат.
— Ей-богу, конь!
— Один!
Ласточка исхитрилась повернуть голову – и едва не заорала от радости. Она узнала коня.
— Из деревни сбежал.
— Этот? На вид благородный, – засомневался возница – и вдруг захрипел и свалился мешком под копыта упряжным. Забулькала кровь в разорванном горле, лошади взвились на дыбы и опрокинули повозку. Аретейни увидела взрыв цветных осколков перед глазами и провалилась в темноту.
Дэннер вынырнул из-за конского бока, в движении вскидывая обе руки и коленями отправляя коня в рысь. Ещё двое распрощались с жизнью и тяжело осели в грязь. Лошади барахтались, с перепуганным ржанием, расшибая копытами в кровавое месиво и друг дружку, и мертвецов – грязь смешивалась брызгами с алой кровью, окропляя пожухлый подорожник на обочине. Последний из солдат вскинул арбалет и – свалился в общую кучу, хватаясь за рукоять ножа в груди. Умер он быстро – упряжная в очередной раз извернулась, лягнулась, вдребезги раскроив череп, лошадь захрипела. Дэннер спрыгнул на землю, по колено увязнув в грязи и, подойдя к лошадям со спины, ухватил узду и перерезал постромки. Лошадь всё ещё с хрипом изгибала шею, затем сообразила, что свободна. Тело солдата неприятно хрустнуло под копытами, а Дэннер едва успел увернуться. Освободив вторую лошадь, которая, в отличие от первой не умчалась немедленно в поле, а растерянно закрутилась на месте, Дэннер при помощи Истинной речи уничтожил клетку. Голос перекрыл шелест дождя, а крепкая сталь истлела и осыпалась ржавчиной. Дэннер подхватил любимую на руки и выбрался из лужи. Аретейни не шевелилась. Командир только тут ощутил боль в боку и заметил рану. Арбалетный болт прошёл навылет. Он кое-как перетянул рану – всё-таки сквозная, истечёшь кровью быстрее, чем успеешь добраться до обоза, и принялся за Крылатую. Переломы и несколько ран. Раны на теле Дэннер сумел перевязать, а вот некогда белоснежное величие крыльев напоминало грязную окровавленную тряпку. Здесь ему не справиться. Он стащил с себя мокрую рубаху – хоть что-то – и осторожно завернул в неё Ласточку. Осталось устроиться на земле, прижать жену к себе и ждать трансформации. В глазах темнело, повязка набухла, пропитавшая её дождевая вода не давала крови свернуться и остановиться. Ласточка шевельнулась и едва слышно застонала. Крылья исчезли. Сделалось заметно ещё две раны на спине и опухоль на подъёме левой ноги.
— Ой... – просипела Крылатая. Сил у неё явно не осталось. – Ты в порядке? Ты чего такой бледный?
Дэннер распахнул глаза. Нет, вы поглядите на неё только! Видали чудо? Нет? Вот оно, чудо. В перьях. У него ещё ни разу не интересовались о состоянии его здоровья тяжелораненые.
— Да чтоб тебя! – Он неожиданно ощутил какую-то слабость. Голос дрогнул. – Родная...
— А мы так и будем на земле сидеть? – отстукивая зубами канкан, тревожно осведомилась родная. – Холодно...
— Нет. Уже идём. – До обоза далеко. Дэннер заставил себя подняться и направился в сторону деревни. Конь рысил следом. За ним увязалась так и не убежавшая упряжная. Южанин порыкивал на нежелательную попутчицу, та огрызалась коротким резким ржанием и резво отпрыгивала в стороны, но не отставала. Видимо, сообразила, что люди выведут её к другим людям, а другие люди – это сытая и спокойная жизнь. Только лошадка не знала о различиях между простыми крестьянами и имперцами.
Дэннер пошатнулся и всё же упал на колени. Крайние дома темнели буквально в нескольких шагах, но сил почему-то не хватило. В глазах кружилась цветная карусель. Ему померещился голос Эндры и звонкое треньканье лютни. Аретейни высвободилась из его ослабевших рук, а командир свалился в траву.
— Дэннер! – затеребила его Ласточка. – Ты чего, Дэннер? Что с тобой?
— Не знаю, – отозвался он. Дождевая вода вдруг накрыла волной, и вместо слов получилось бульканье. Вода... Он рефлекторно задержал дыхание – не вышло. Сердце стучало быстро-быстро, торопясь насытить ткани быстро скудеющим с потерей крови кислородом. Дыхание стремилось не отстать в темпе. – Да не тряси меня!
— Дэннер! Ответь мне. Не молчи. Ответь!
— Я не молчу! – возмутился командир. Трава пахла горькой полынью и дождём. И землёй. Запахи были цветными. Такими цветными квадратиками. И настойчиво лезли в голову через уши, царапая острыми рёбрышками. Да что же это такое!
В Гильдии учили отличать фантазии от реальности. Вот только, когда теряешь сознание – как отличить?
— Дэннер!
— Ласточка, – старательно выговорил он, не зная, разговаривает с ней, или ему это снова только кажется. Карусель завертелась быстрее. Вставай, рыжий, велел Артемис. На голове у арбалетчика красовался венок Халлис, а в руках были спицы. – Он, похоже, стрелы отравил. У меня галлюцинации. Ты иди... не жди меня.
— Ещё чего не хватало! – возмутилась Аретейни, которая услышала только последнюю фразу. – Я тебя не оставлю.
Дэннер извернулся и хотел, было, приподняться, но тут же свалился обратно. На этот раз на спину. Ласточка приняла, наконец, нужное решение.
— Ты потерпи, – сказала она, пытаясь совладать с распухшей ногой. – Я за помощью.
Так... подняться невозможно – она сразу же хлопнется в обморок. Да и лодыжка сворочена, и рана на ноге. Аретейни выругалась и поползла через утоптанную деревенскую улицу по-пластунски. Вспомнился Сталинград. Только там её на середине пути накрыла граната. А Дэннер её тогда, полуживую, вытащил. Руки оскальзывались в мокрой грязи, в которой неприятно царапался мелкий мусор. Пальцы онемели от холода – грязь была леденющая. В глазах мерцали звёздочки, в ушах шумело. Только бы не вырубиться по дороге.
Вот и калитка, бесконечный путь до высокого покосившегося от времени крыльца. Аретейни вскинула руку и стукнула в дверь. На второй удар её не хватило. Но внутри услышали.
— Кого в такой дождь?
— Мне врач нужен! – даже поднялась Ласточка. В глазах потемнело, она ухватилась за дверной косяк, облокачиваясь на него и дожидаясь прекращения звона в ушах. – Помогите... там... человека ранили...
— Ну и что? – отозвались из-за двери. – А я при чём?
— Помогите, – повторила Аретейни. – Лошадью расплачусь, – нашлась она.
— Целой лошадью? – Дверь по-прежнему не открывалась. – Вот это раненый у тебя. Из благородных, что ли?
— Нет. Просто у меня нет ничего, кроме лошади. Ну, приведите врача! – Было плохо и больно. Холодно и сыро. И страшно. Аретейни ощутила комок в горле. Ну чего они, в самом деле! Там же человек умирает, а они! Дэннер... Дэннер не может умереть! Это просто несправедливо!
— В такую погоду...
— Вы что, издеваетесь?! – простонала Крылатая, беспомощно сползая по стенке обратно на крыльцо. Мокрые тёмные доски пахли гнилым деревом. Крыльцо давно не чинили. Сил на обратный путь всё равно нет.
— Ладно-ладно! – испуганно сообщила дверь. – Не реви. Только если ты меня обманываешь...
— Да никого я не обманываю!! – заорала Ласточка сквозь набежавшие слёзы. Ей каждая секунда казалась ножом по сердцу – а вдруг яд прикончит Дэннера, пока они тут болтают? Вот сейчас. Или в следующую секунду. Или... Сколько она ползла? Очень, очень долго! Жив ли ещё...
— Открываю, – сообщила дверь. Скрипнуло, дохнуло сухим теплом. Аретейни подняла голову. Это оказался мальчишка лет десяти-двенадцати, с вихрем неподстриженных русых кудрей и серыми, совсем недетскими глазами, одетый очень бедно и очень опрятно.
— Ого! – воскликнул мальчишка. – Девка! – Он быстро огляделся и удивлённо сообщил Ласточке:
— Никого нет. Имперцев не видать.
— А что, должны быть? – удивилась Аретейни.
— Ты, чего, раненая?
Аретейни тряхнула головой.
— Вон там. Человеку плохо. Сквозная рана плюс отравление. Помоги, а? Очень прошу. Он мне так дорог, помоги... скорее…
— Прекрати реветь, – строго одёрнул мальчишка. – Чего в одной рубахе? Где одёжка-то твоя?
— Скорее, прошу тебя... – повторила Аретейни, поднимая на него глаза. – Он не должен умереть...
— Чего это? – изумился мальчик, сунув нос в тёмную прохладу сеней. – Илька! Илька! Иди сюда.
Послышались лёгкие шаги – и из дома выбежала девочка, чуть помладше и очень похожая на него. Только у неё глаза были синие, словно васильки.
— Ой, – сказала она при виде мокрой, грязной, окровавленной гостьи в одной мужской нижней рубахе. – Ты откуда?
— Я за врачом, – сообщил мальчик. – А ты позаботься об этой. Вишь, ревёт. Кто-то помирает там у ней.
— Муж у меня помирает, – буркнула Аретейни. – Если уже не помер. – Тут она снова расплакалась. Илька не придумала ничего лучше, чем накрыть её истрепавшимся в лохмотья, зато подбитым шерстью стареньким плащом и перевязать раны. Ногу она туго перемотала куском полотна. Ткань тоже была ветхая, повязка получилась слабой и плохо держала. Илька сунула в руки Ласточке кружку. В кружке оказалась перебродившая яблочная брага. Кислая и крепкая. Аретейни закашлялась, но согрелась. Пока возились, вернулся мальчишка с очень высоким и весьма недовольным мужчиной. Мужчина кутался в плащ и прижимал к себе большую сумку.
— Эта, что ли? – спросил он. Ласточка поспешно замотала головой.
— Я покажу, – сказала она. Деревенский врач некоторое время наблюдал, как она возится, пытаясь подняться и, наконец, плюнул и подхватил её на руки.
— Показывай.
— Да вон, – вскинула руку Крылатая. Они быстрым шагом пересекли улицу и остановились возле неподвижно лежащего Дэннера. Тут Аретейни вывернулась и обняла его. Дэннер шевельнулся. Мужчина отпрянул.
— Вы что, рехнулись? – тихо спросил он. – Это же полуэльф. Подставить меня хотите?
— А мы никому не... – начала Аретейни – и вдруг поняла, что рядом никого нет. Знахарь повернулся и быстрым шагом направился прочь, мальчишка – так тот вообще припустил бегом. Невдалеке хлопнула дверь. – Да погодите вы! – крикнула Аретейни. – Вы же врач! Это ваша профессия! Вы... Вы клятву давали!
Мужчина вздрогнул и обернулся.
— Я давал клятву спасать людей. Убирайся! Не то я позову солдат!
— Да как вы...
Дэннер ещё дышал. Аретейни стащила с себя Илькин плащ и осторожно укрыла его. Может, и ничего. Может, это не так уж и опасно... Ласточка, всхлипнув – не то от боли, не то от отчаяния – размотала повязку на плече – наиболее чистую – и осторожно перевязала Дэннеру рану. Кровь хлынула с новой силой, Аретейни устроила командира у себя на коленях и зажала пальцами собственную рану. Дэннер что-то невнятно шептал, не приходя в сознание. Ноги и руки онемели от холода, а подняться она не могла. Слёзы отчего-то высохли. Может, закончились… Руки тряслись, но Крылатая продолжала одной стягивать скользкие от тёплой крови края раны, другой – гладить Дэннера по волосам. Дождь шелестел множеством студёных струек, стекая капельками по жухлой траве. Она не знала, сколько она так просидела. Очнулась от лёгкого прикосновения к плечу. Перед ней стоял тот же мальчишка.
— Тихо, – сказал он. – Я помогу. Только тихо.
Аретейни безразлично подняла голову. Ей казалось, что помогать уже нет смысла. Хотелось тепла и покоя.
— А родители? – спросила она. – Вышвырнут за дверь? Нет уж, мы лучше так сдохнем. Спасибо.
— Нет у меня родителей. Только мы с сестрой. Моих родителей имперцы убили. Вас ведь тоже солдаты покалечили?
— Да. – Сил больше не осталось. Воли тоже.
— Поэтому я тебе помогу. В память о родителях. Боги одобрят. Пошли.
— Ты это брось, – зачем-то посоветовала Аретейни.
— Что? – не сообразил мальчишка, который уже пытался затащить Дэннера на прихваченные с собой носилки.
— Богов поминать. – Аретейни отпустила рану, охнула и принялась помогать ему. Подозвали упряжную. Коня звать не стали. Прибежала Илька. Вдвоём, кое-как, брат с сестрой дотащили носилки до дома. Аретейни шла следом, держась за лошадиную гриву и спотыкаясь на ровном месте. Лошадь мальчик вёл в поводу свободной рукой. Аретейни исхитрилась вползти в светлицу – и потеряла сознание.
 

— Спорынья. – Мальчишка намочил в тазике полотенце и осторожно протёр Дэннеру лицо. – Или белена.
— Спятил? – сказала Илька. – От них только пищевое отравление бывает.
— Ну... а чего он бредит тогда?
— Потому что отравился, – припечатала его сестра. – Горячка. Дурак ты. Не знаешь, чем имперцы ножи травят?
— Стрелы.
— Да хоть копья. – Илька взяла кривую иглу, опустила её в кипяток, подула, вдела кипячёную шёлковую нитку. Склонилась над раненым и широкими стежками принялась зашивать края раны. Дэннер зашевелился, и мальчик ухватил его за плечи, чтобы не дёргался. Илька сосредоточенно шила.
— И чем же? – кисло осведомился её брат. – Раз такая умная.
— А Змий их знает, – спокойно отозвалась девчонка. Аретейни зашевелилась.
— Дэннер... – не открывая глаз, позвала она. – Дэннер...
Брат с сестрой переглянулись.
— Это его, наверное, так зовут, – догадался мальчик.
— Странное имя.
— Ага. А может, он горец? У них там у всех имена такие.
— Не похож. Наш, вроде.
— Дэннер!..
— Да здесь он, здесь. – Илька встала, вытерла окровавленные руки и перебинтовала командиру бок. – Не бойся.
— Что? – Ласточка окончательно пришла в себя и обнаружила, что ухитряется реветь, даже находясь без сознания. – А где мой муж? С ним всё в порядке?
— Выберется, – заверил мальчик. – Не такой уж он отравленный. Вот только лихорадка может начаться.
Крылатая обессиленно откинулась назад и закрыла глаза.
— Дайте мне его сумку, – сказала она. Каким образом ей удалось сделать инъекцию – она и сама не представляла. Ласточка старалась не дёргать резко головой, чтобы в глазах было не так темно, и несколько раз втягивала «контрольки» из вены, в результате чего лекарство смешалось в шприце с тёмной кровью. Шприц она решила промыть сама, когда придёт в себя – он хрупкий, ребята могут разбить и порезаться. Антибиотик должен подействовать. А пока что – спать...
 

— Ласточка…
— Чего? – Илька склонилась над раненым. Он едва размыкал губы, но глаза блестели из-под полуприкрытых век.
— Где… Ласточка…
— Какая ласточка?
— Это, наверное, его жена, – догадался подошедший мальчик.
— Странные имена у них.
— Ласточка…
— Тут она, не бойся. Спит, – успокоила Илька.
— А... хорошо, – успокоился Дэннер и тоже уснул.
— Небось, простудится, – загрустил мальчик. – Сколько он на земле без рубахи провалялся... А к ночи должны быть заморозки. Рыжик клубочком спит. – Он кивнул на пригревшегося на печке тощего кота.
— Я их малиной отпаивала, – сказала Илька. – Может, оклемаются. А что она делала? Кровь ему, что ли, хотела пустить? – Илька покосилась на сумку.
— Я почём знаю. Главное, чтобы не сдали. Если заметил кто... Жалко его. Красивый. И меч у него вон... только не имперец. Жалко.
— А эту... Ласточку тебе, что ли, не жалко?
— Мужика жальче. Если меч – значит, воин. Если не имперец – значит, за нас.
— Может, он наёмник.
— А коли наёмник – так и не только за имперцев будет драться. За нас тоже будет.
— Если ему заплатят. – Илька грустно оглядела штопаный-перештопаный подол. – А нашим платить нечем.
— Тогда точно не наёмник. Был бы наёмник – был бы богатый. А они оба тощие и кое-как одетые, – уверенно заключил брат. Илька только отмахнулась.
Был уже вечер, когда Дэннер пришёл в себя. Пошевелился.
— Очнулся? – Илька поднесла ему кружку с водой.
Он сделал два глотка. Огляделся. Хата была бедная, холодная, но опрятная, насколько это было возможно. Ласточка лежала поодаль, завернувшись в его рубаху и укрывшись стареньким одеялом, и спала.
— Что с ней? – спросил Дэннер.
— Раненая она. Но всё хорошо. Спит. Эй, лежи!
Командир приподнялся, упёршись руками в постель.
— Я... в порядке. – В голове гудел набат, руки не слушались. Дэннер принял сидячее положение, отчего его немедленно замутило. Он перегнулся через край кровати, рвота была долгой и мучительной. Зато предусмотрительная Илька заранее сунула ведро. Дэннер чувствовал, что о нём заботится ребёнок – и от этой мысли становилось просто невыносимо. В глазах потемнело, и он откинулся обратно на подушку.
— Не вставай, – сказала Илька, быстро вытирая ему лицо мокрым полотенцем. – Хуже будет.
В глазах так и не прояснилось. Голова раскалывалась, в ушах звенело. Муть так и не прошла, но в желудке уже ничего не осталось, поэтому просто скрутила судорога.
— Час от часу не легче, – прохрипел он, разгибаясь. – Лучше бы мне сдохнуть.
— Ещё чего, – буркнула девочка, заваривая ему травяную настойку. – На-ка вот. Пей.
— Угу. Что, ведёрко ещё не наполнилось?
— Острит ещё, – удивилась девочка. – Не бойся, рвать больше не будет. Ты пей.
Дэннер послушно принял у неё кружку. Руки тряслись, но кружка, к счастью, оказалась наполнена лишь до половины.
— Спит твоя Ласточка. К вечеру, я думаю, проснётся. Она здоровая, просто замёрзла сильно, и много крови потеряла. А кровь восстанавливается.
Настойка оказалась горькой. Дэннер помотал головой, прогоняя муть и звёздочки из глаз.
— Благодарю, – искренне сказал он.
— А ты наёмник? – спросила девочка, присаживаясь рядом и с интересом его разглядывая. Дэннер даже удивился.
— Кто? Я? Нет, я... просто... Не знаю. Вроде бы, менестрель. Похож?
— Нет.
— То-то и оно. – Осталось добавить «Я Дерр. Не мути».
— Ну, не хочешь – не говори. Я ж не настаиваю.
— Да я сам не знаю.
— Странно.
— Странно.
— Ты чего, – уточнила Илька, – забыл, кто ты?
— Не забыл, – разъяснил Дэннер. – Просто определиться не могу.
— А к чему больше тянет?
— К справедливости, – искренне ответил командир. Аретейни завозилась и снова позвала от печки:
— Дэннер...
— Тут я. Живая?
— Ой. – Ласточка открыла глаза и слабо улыбнулась. – Ты в порядке?
— Я первый спросил. – Дэннер улыбнулся в ответ. Жива! Он едва сдержался, чтобы не кинуться в ноги незнакомой девочке, что, по-видимому, спасла его Ласточку. Успеется. Он сейчас не в лучшем состоянии для столь бурного проявления эмоций. Однако силы быстро возвращались – здоровье у него крепкое. Сказывается закалка.
— Всё хорошо. Земной поклон ребятам.
Снаружи донёсся шум сквозь неплотно запертые ставни. Дэннер по привычке навострил уши – но на имперцев было непохоже. Шум характеризовался беготней, матерщиной, дробью копыт и хриплым ржанием.
— Да поймайте уже, кто-нибудь, этого бешеного! Он мне весь огород потоптал!
— А мне забор разнёс, холера!
— Подстрелить его к чёртовой матери!
— Подстрелить?! Конь-то породистый! А коли рыцарский? Тебя же самого потом и подстрелят.
Грохот. Храп. Громкий мат и звон чего-то металлического.
— Берегись!
Аретейни вздохнула.
— Дэннер, тебе это не кажется знакомым?
— Ай, зараза!!
Дэннер выругался.
— Мой это. А без меня его не утихомирить.
— М-да, – сказала Илька. – Проблема. А чего он у тебя такой?
— Южанин, – пояснила Ласточка. – Невоспитанный.
— А...
Дэннер махнул рукой и снова улёгся.
Южане все такие, сказала бы Эндра. Интересно, как там, в обозе, всё хорошо? Прошли границу? Дэннер не сомневался, что Деамайн всё сделает, как нужно. Но, всё равно, беспокоился – там остался Илвар, со своим оборотничеством, Дерр со своими искрами, Роланд со своими страхами, ребята, которых ищут за побег, Эндра, которая ни с того, ни с сего, хлопается в обморок... Командир заставил себя не волноваться и прикрыл глаза. Сейчас главное поскорее поправиться, чем он и занялся.
Проснулся уже ночью, оттого, что кто-то возился рядом.
— Ласточка?!
— Ага… – подтвердила Аретейни, стараясь умоститься на узкой лежанке рядом с мужем.
Илька с братом спали в обнимку у печки.
— Ты чего не спишь, Ласточка? Тебе нужно сил набираться.
— Мне без тебя не спится. И не набирается.
Крылатая пискнула – лежанка внезапно кончилась, и она заскользила вниз. Дэннер подвинулся и втянул её обратно.
— Здесь тесно, – сказал он, – ты не отдохнёшь.
— Зато с тобой! – Ласточка уцепилась за пояс Дэннера и проявляла решительность не покидать узкое ложе. – Зато так теплее!
— Это да, – признал Дэннер.
Потом махнул рукой и отыскал Ласточкины губы. Они были тёплые и влажные. Как-то разом отступила головная боль. Командир обнял и прижал к себе свою Ласточку – живую и почти невредимую. Так они и уснули.
Наутро Илька с братом наблюдали трогательную картину – Дэннер с Ласточкой, крепко обнявшись, ухитрялись спать на узенькой скамье. Дэннер прижимал к себе любимую обеими руками, она одной рукой во сне ухватилась за его пальцы, лёжа к нему спиной и свернувшись уютным калачиком. Другая рука свесилась вниз, согнутыми пальцами касаясь пола.
— Я ж говорила тебе – оклемаются, – сказала Илька. – А ты мне не верил.
Аретейни вздрогнула и распахнула глаза – будто бы и не спала вовсе.
— Ой... доброе утро, – хрипло приветствовала она. Золотистый лучик, пробившись сквозь неплотно сомкнутые, рассохшиеся ставни, тёплой полоской расчерчивал половицы. Вдоль лучика лениво вытянулся тощий кот, щуря зелёные глаза и постукивая хвостом. Он был не рыжий, а трёхцветный. Почему мальчик звал его Рыжиком – оставалось загадкой. Ласточка осторожно, чтобы не разбудить командира, сползла на пол, ужом выскользнув из его рук. Дэннер немедленно переменил позу, и не подумав проснуться.
— А чего, ты уже и вставать будешь? – засомневалась Илька, глядя, как бледная Ласточка поднимается на ноги, цепляясь за скамью.
— А чего мне? – отмахнулась она, дождавшись, пока в ушах прекратится звон. – Я помогу по хозяйству. А то... неудобно как-то...
— Неудобно ей, – фыркнул мальчик. – Ишь, какая. То помоги ей, то ей неудобно.
— Я тут тебе кое-что подштопала, – сказала Илька, покосившись на брата. – Чтоб голая не бегала. От мамки осталось... ты оденься, раз встала.
— Спасибо...
Было, похоже, около десяти часов утра – осенью рассвет поздно... Аретейни насторожилась.
— А вы чего дома? – осторожно поинтересовалась она. Насколько ей было известно, в деревне к этому времени кипит работа. Даже в октябре. – Из-за нас, что ли? Ну, не стоит так уж...
— Как бы ни так, – покачал головой мальчик. – Во-первых, дел не так уж и много.
— Не много? По дому хватает дел...
— Поэтому мы и дома, – ввернула Илька. – Ты какие дела имеешь в виду? Хозяйства у нас нет. Родителей как свели, так и не осталось, поди, ничего. Была у нас корова, да и ту на благо церкви забрали. Урожая в этом году нет. Какая работа?
Крылатая смутилась и прикусила язык, чтобы не задеть ещё какую-нибудь больную тему. Знала же, что родителей нету. Видела, какие они тощие и заморённые. Знала, в конце концов, ситуацию в стране. Нет, надо было додуматься...
Размышления прервал дробный перестук копыт по подмороженной за ночь земле. Только Дэннеров конь здесь был явно не при чём – на улице было тихо. Очень тихо. Копыт было много. Человек десять верховых, не меньше. Аретейни замерла, прислушиваясь и подобравшись, словно хищник перед прыжком. Ей померещился звон оружия.
— Этот дом? – Сильный, уверенный голос. Ему ответил второй.
— Этот, этот.
Аретейни даже зажмурилась. Так и знала. Так и знала! Спокойно... а если это просто патруль? Ну, может здесь быть просто патруль?
Как бы ни так.
Прогремели окованные сапоги по ветхому, жалобно заскрипевшему крыльцу – и в дверь сильно постучали.
— Эй! Есть кто дома? Открывай.
Трое переглянулись. На Крылатую страшно было смотреть. У неё уже не осталось сомнений, кто навлёк беду на спасший им жизнь дом. Дети, как ни странно, не растерялись.
— Бежим, – потянула её за руку Илька. – Там потайной ход есть.
— А они? – Ласточка кивнула на её брата и всё ещё не пришедшего в сознание Дэннера. Мальчик пошёл открывать – никуда не денешься, разнесут дверь. А злить имперцев себе дороже.
— Там арбалет припрятан. Скорей.
— Арбалет?
Они тенью метнулись в следующую комнату, где Илька откинула краешек выгоревшего, искусно расшитого полотна. Вышивка изображала какой-то пейзаж, но краски давным-давно поблекли, и разобрать, что же изображено, да ещё и на ходу, было невозможно. За полотном обнаружилась дверь. Пыли не было – вышивку, судя по всему, регулярно заботливо чистили, а дверью пользовались. Они вылетели на усыпанный мелкими градинами первый в этом году мороз, миновали покосившийся сарайчик и огород. На неухоженных грядках мёрзли пожухлые сорняки. Остановились под раскидистой яблоней, Илька зачем-то полезла под основание стены дома. Стена была ветхая, слышимость – превосходная.
— Так-так. Это у нас кто?
— Батька это мой. Не тронь!
— А говорили, сироты. – Шаги. Яблоня трепетала скрюченными пожухлыми листочками. Аретейни казалось, что сердце пытается переломать ей рёбра. – А чего это он у тебя бледный такой?
— Заболел.
— А сестра твоя где?
В руки Ласточке ткнулся холодный приклад старенького бронебойного арбалета.
— Какая сестра?
— А ну, не ври мне тут.
— Холера! Глянь на его уши! – Топот и писк. Возня, грохот опрокинутой скамьи. – Стоять! Стой, щенок!
— Не тронь парня. – Дэннер! Сильный, спокойный голос.
Из-за угла приблизились шаги. Илька уцепилась за рукав Аретейни, та лихорадочно прицепила на подаренный пояс колчан, ухватила из него короткий толстый болт, вложила в желобок, взвела скрипнувший спуск. Скрип – это плохо, тяжело идёт. Либо сдаст старенький механизм, либо лопнет тетива – либо арбалет вообще отправит болт в неизвестном направлении. Хоть бы смазывали, что ли... Оно и неудивительно – дети. Крестьяне... Она держала оружие низко, но в боевой готовности. Шаги приблизились – из-за угла вышли двое солдат.
— А вот и сестра. Говорили, сестра есть. А ты кто будешь?
— Соседка, – с ходу отозвалась Аретейни. Юбка путалась в ногах.
— Оружие откуда?
— Моё это.
— А ну, отдай.
Тетива всё-таки лопнула. Больно хлестнуло пальцы, Илька взвизгнула, болт шлёпнулся к ногам, обеих скрутили. Ласточка ощутила, что снова теряет сознание. Её вздёрнули на ноги.
— Тут намедни повозка пропала. А напротив вашего дома – четыре трупа. И перья. Откуда?
— Не знаю, – в унисон пискнули обе. Их основательно встряхнули. Лязгнули зубы, во рту сделалось солоно.
— За хранение оружия черни знаешь, что полагается? Знаешь?
Поскольку в ушах звенело, Аретейни вопроса не расслышала.
— А ну, отвечай! На тебе попытка нападения на стража порядка!
В ушах прояснилось.
— Она не нарочно! – пискнула Илька. – Мы его вчера в лесу нашли! Честное слово!
— И не сдали куда положено, а балуетесь с оружием.
— Мы хотели... Вот как раз за этим к вам и шли...
— Поэтому и привели в боевую готовность.
— А девка-то ничего. Ладная. Слышь, ты. У тебя есть возможность откупиться. Смягчим наказание. А?
— Не трогайте её!
— Молчи, дура. С тобой ещё разобраться надо, кто ты такая. Сестра – не сестра…
В доме зазвенело. Ласточке показалось, что сталь наткнулась на сталь.
— Дэннер! – невольно выдохнула она, ощутив, как её перекидывают через плечо и куда-то тащат.
— Чего это она? – не понял солдат.
— На эльфском болтает! – отозвался второй. – Что-то здесь нечисто. Придётся в префектуру везти, пускай там разбираются.
— Дэннер! – заорала Крылатая, пытаясь извернуться. Сил не было, в глазах темнело от самого незначительного усилия.
— А ну, заткнись, блаженная.
Заскрипела и хлопнула дверца сарайчика. Внутри было темно, пахло ржавчиной и плесенью. Сюда явно давно не заходили. По дощатым стенкам теснились различные предметы быта, в углу грудой топорщились старые доски. Ильку с Аретейни швырнули на пол, они рефлекторно подались назад, вцепившись друг в дружку.
— Не бояться, – хмыкнул один из солдат. – Мы быстро. Служба тяжёлая, сами понимаете...
Отчего-то это напоминание сочувствия не вызвало. Аретейни прикинула, сможет ли быстро проскользнуть между ними и убежать, и поняла, что не сможет. Во-первых, в таком состоянии только бегать и прыгать и осталось. Во-вторых, и здоровая бы не исхитрилась. Слишком мало места.
— Уйдите! – крикнула Илька.
— Ишь ты, пугливые, – удивился один из имперцев, вздёргивая Ласточку за плечо. Шов разошёлся, тёплая кровь защекотала кожу, пропитывая ветхую ткань платья.
— Ай! – ужом завертелась Аретейни. – Руки убери, дрянь!
— Ах ты, сучка! Совсем ума лишилась? Соображай, кому хамишь! – возмутился имперец.
— А мне всё едино! – не осталась в долгу Аретейни. – Вы меня всё равно арестуете...
— Разумеется, арестуем, – согласился солдат, прижимая её носом к потемневшей дощатой стенке сарайчика и заставляя нагнуться. С треском разошёлся подол платья. Второй солдат пытался совладать с кусающейся и извивающейся Илькой. – Положено.
Он неожиданно замер, неестественно выгнувшись назад. Затем мешком осел на пол. Ласточка, не удержавшись, сползла следом. Второй солдат обернулся, выпустив Ильку и наполовину успев вытащить меч из ножен. Тёмными брызгами взметнулась кровь, в горле захрипело и забулькало. Имперец упал, задёргавшись в агонии и открывая вид на своего убийцу.
— Ой! – даже приподнялась отброшенная на груду досок Илька. Из разбитых губ по подбородку струилась кровь, девочка машинально промокнула её рукавом платьица. В дверях стоял Дэннер, уцепившись одной рукой за косяк, в другой опустив окровавленный клинок. За его спиной вертелся Илькин брат, всё пытаясь заглянуть внутрь.
— Вы в порядке? – осведомился командир.
Ласточка кинулась навстречу, он прижал её к себе, меч звякнул об пол. Илька подбежала к брату.
— Что-то мне подсказывает, что нам тут лучше не задерживаться, – тихо произнёс Дэннер, не удержавшись на ногах и опустившись подле убитого солдата.
— Поздно, – отмахнулся мальчик. – Нас уже сдали. Думаешь, они просто так приходили?
— Так свалишь всё на меня. Скажешь правду. Не тронут.
— Какую правду? Что ушей твоих не заметил? Мы теперь за укрывательство мятежников... и за нападение на солдат... Ты головой-то думай. Уходить нам надо.
— Куда?
— А куда-нибудь. В лес.
— Сам ты головой думай, – отмахнулся Дэннер. – В лес он пойдёт. Тоже мне... партизан...
— А если к соседям? – предложила Илька.
— Которые нас после этого примут с распростёртыми объятьями. Нас будут искать.
— А что делать?
Дэннер прищурился. Везёт ему...
— Дойти с обозом до города, – резюмировал он.
— С каким обозом?
— С нашим.
— Обоз? Военный обоз?
— Так ты... – Мальчик порывисто вскочил на ноги. – Ты...
— Командир Армии Освобождения! – не выдержав тут, перебил его Дэннер. И добавил скороговоркой: – Да, это я, да, был на каторге, да, у меня есть армия, нет, я не легенда, подберите челюсти, спасибо.
 

Сборы были недолгими. Илька металась по дому, спешно хватая всё подряд, что, по её мнению, могло пригодиться в дороге, и запихивая в мешок. Она торопилась – неизвестно, когда вернутся солдаты – двое успели ускакать за подкреплением. Наконец, рывком распахнула тяжёлую крышку сундука и выудила оттуда резную шкатулку да роскошное, но ужасно пыльное платье. Из сундука остро запахло лавандой – видимо, от моли. Запихала в тот же мешок.
— Это что? – изумлённо поинтересовался её брат.
— Это мамкино! – Илька насупилась и ткнула кулачки в тощие бока – попробуй, отними.
— Да я-то чего... – буркнул мальчик, поспешно отворачиваясь и принимая равнодушный вид. – Рыжик! Рыжик!
Кот куда-то пропал. Возможно, испугался драки и прячется где-нибудь под печкой. А возможно и ушёл. Недобрый знак. Кошки покидают дом только в случае близкой опасности.
— Идёмте, – позвал от порога Дэннер. Илька, вскинув мешок на плечо, ухватила его за ремень. Дэннер молча отнял у неё мешок. Девочка разогнулась без тяжести, хотя, засопела. Но смолчала.
— Не туда, – сказала она. – Через задний ход. На виду нельзя...
— Разумно, – признал командир, ныряя вслед за Ласточкой в дверь за вышивкой. Илька задержалась и в последний раз оглядела родительский дом. Бревенчатые стены, на которых каждый сучок родной, кровать, на которой они с братом толкались, стаскивая друг с дружки зимой тоненькое ветхое одеяло, пятно на половицах – когда-то давно она разбила кринку с маслом, ох, и влетело от матери! Масло дорогое... Коврик, весь в кошачьей шерсти – излюбленное место зверька. Облетевшая штукатурка на печи – ещё сегодня утром она кипятила в ней воду на лекарство. Вот и ведёрко для воды – стоит себе поблизости, поблёскивая металлическим помятым боком. Мамкина вышивка. Больше она сюда не вернётся...
— Идём, – поторопил её брат. Илька охнула, сморгнула набежавшие слёзы и поспешно развернулась, выбежав вслед за остальными на немного подтаявший огород. Не выдержала, недалеко в поле, обернулась, и невольно охнула. Остальные в мгновение обернулись к ней, испугавшись её крика.
— Глядите! – сказала девочка.
— Соседи, наверное. – Дэннер положил всё ещё слабую – но такую же, как и всегда, надёжную руку ей на плечо. – Идём.
Вокруг покачивался на ветру потемневший ломкий бурьян. Впереди виднелась тёмная стена леса – ближайший путь. От леса вспорхнула с криком стая ворон. К серому осеннему небу поднимался столб чёрного дыма.
Вот почему ушёл кот – он почуял, что не быть скоро дому.
— Идём, – повторил Дэннер, и все четверо, поёжившись от холодного осеннего ветра, зашагали по тропинке. Конь, радостный, что нашёл-таки хозяина, без узды рысил поодаль. За ним потянулась упряжная имперская каурка, на которую усадили слабую Ласточку. От деревни тянуло вслед горьким запахом дыма. Ветер подгонял в спину.
Четверо шли по опушке, чтобы не заметили солдаты. Аретейни обнимала плачущую Ильку, Дэннер поддерживал Аретейни, которой пришлось покинуть лошадиную спину – по лесу лошадям было нелегко – а самого Дэннера поддерживал Илькин брат. Утешало то, что, по расчётам командира, к ночи, или, в крайнем случае, следующим утром, они догонят обоз. Может, и раньше – всё зависит от того, сколько времени обоз проторчал на пограничном посту.
— Пришли, – сообщил Дэннер, скидывая Илькин мешок на землю и опускаясь следом, прямо на мокрый похрустывающий ковёр.
— Куда пришли? – вяло уточнила Ласточка, плюхаясь рядом.
— В лес, – отозвался командир, вздёргивая её обратно на ноги.
— А почему остановились?
— Тебя перевязывать.
— Ой. – Аретейни скосила глаза на пропитавшуюся красным повязку на плече. Нога у неё распухла и плохо подчинялась. – Дай, посижу... Дэннер...
— Не на земле.
— А на чём же?
Дэннер подтолкнул Ласточке Илькин мешок, на котором она умостилась вместе с самой Илькой. Её брат присел рядом на корточки и принялся помогать с перевязкой. Илька грустила. Перевязав Ласточку, взялись за Дэннера, хоть он и сопротивлялся поначалу.
Позже сидели у костра. Было холодно и сыро, земля подтаяла к вечеру, снова зарядил дождь. Костерок мерцал и пригибался под холодной моросью, мокрые дрова парили и шипели – да и горели-то до сих пор разве что, благодаря изрядному количеству конопляного масла, бутылку которого предусмотрительная Илька прихватила с собой – будто знала, что остановки на пути к обозу ещё предстоят. Ветер шелестел в голых ветвях, сбрасывая остатки листьев. Дэннер обнимал Аретейни, но она всё равно дрожала. Ей приходилось хуже всего с её ранами.
— Где ночевать будем? – поинтересовался мальчик. Дэннер изумлённо поднял голову.
— Ночевать? Какая нам сейчас ночёвка?
— Как же... отдохнуть надо.
— И по весне вылезем как подснежники.
— Дэннер! – упрекнула Ласточка. – И без твоего сарказма холодно.
— Где ты видишь сарказм? – Дэннер поднялся. – Надо идти. Не то к утру насмерть замёрзнем.
— Ну, как же ночью, – вскинула глаза Илька. – А звери? Куда же ночью?
— Вперёд, – невозмутимо отозвался Дэннер и помог подняться Ласточке. – Давайте, вставайте. Вы сможете.
Брат с сестрой переглянулись, но спорить не стали.
Они двинулись дальше.
 

— Видите? – Дэннер вскинул руку. – Там, впереди.
— Что? – переспросила окончательно ошалевшая от усталости Илька.
— Свет. – Это был не то, чтобы свет – просто чернильная темнота обозначила серые проплешины. – Это дорога. Мы срезали угол и насквозь прошли лесополосу. Впереди тракт. Теперь идти станет легче.
— Так дороги идут под углом?
— Да. Здесь овраг. Помните овраг, через который мы перебирались? Вот дороги его и обходят. А на самом деле расстояние здесь меньше.
Остальные, не удержавшись, плюхнулись на землю.
— А впереди, – устало обрадовалась Ласточка, – наш обоз.
— Уже? Наконец-то… – слабо возрадовалась Илька.
— Тогда надо идти скорее! – всполошился её брат.
— Отдохните несколько минут, – позволил Дэннер, решительно поднимая Крылатую с земли, опускаясь и усаживая её себе на колени. Аретейни немедленно потянулась с поцелуем.
— Ласточка… У тебя ещё силы есть?
— Ага…
Илька и её брат деликатно отвернулись.
— Отдохнули? Идём дальше, – через несколько минут объявил Дэннер.
 

— Дэннер, а почему мы остановились?
— Что?
Забрезжил серый рассвет. Небо потихоньку выцветало, становясь из чернильно-чёрного прозрачно-серым, становилось светлее. Кристальная тишина студёного утреннего воздуха предвещала наконец-то ясную погоду. Дыхание замерзало облачками пара, но с приходом утра заморозки отступили, а дорога всё ещё не подтаяла. Грязь так и замёрзла причудливыми фигурами, в лужах похрустывал тоненький ледок. Идти по неровной дороге было тяжело, зато теплее. Дети носились кругами, пыхтя и перепрыгивая лужи. Дэннер мимоходом отметил, что и для них не помешало бы раздобыть одёжку. Ласточка задыхалась и норовила растянуться посреди дороги, поэтому её приходилось буквально тащить на себе.
— Очнись! Почему мы остановились?
Дэннер только тут заприметил, что уже с минуту как остановился и разглядывает тёмную стену леса по обочине. Крылатая теребила его за руку.
— Потому что я думаю о том, как мы будем перебираться.
— Чего? – удивилась Аретейни. Илька с братом подошли к ним.
— Граница.
— Граница?..
— Впереди граница, – повторил командир. – Дальше Центральный округ – непосредственная территория сердца Империи. Герцогства закончились. Впереди – прилегающие к столице земли, Мантия Тир-Катарота.
— Урок экономической географии? Тогда мы лучше присядем.
— Я всего лишь хотел сказать, что нам предстоит проникнуть на территорию важного стратегического объекта – именно в Тир-Катароте располагается резиденция Иллиордена, именно там генеральный штаб... – Дэннер поглядел на раскрывших рты детей, сообразил, что понимают они едва ли половину из всех его слов, моментально вспомнил, с кем, собственно, разговаривает и резюмировал, уже понятнее:
— Наша задача – без визы и дозволения префекта, находясь в розыске за государственные преступления, пересечь очень важную и тщательно охраняемую границу Мантии. Ясно вам?
Остальные заметно приуныли.
— То есть, – медленно проговорила Аретейни, – твои приметы пограничники знают как «Помилуй нас, Великий Эшт». Ребят тоже наверняка уже ищут, потому что твои приметы местные посты знают как «Помилуй нас...» А уж меня-то наверняка примут за беглую крестьянку. Хуже – если за беглую преступницу.
— Ласточка, ты у меня просто умница! – воодушевлённо всплеснул руками Дэннер, за что удостоился тычка под рёбра и распухшего уха. Осторожно отстранил разошедшуюся жену и добавил:
— А если серьёзно – всё верно. Нам предстоит непростая задача.
— И что делать? – спросил у него мальчик, с надеждой заглядывая в глаза.
— А обойти нельзя? – спросила Аретейни.
— Одна такая уже обошла, – осадил её командир.
— И как? – не сообразила Ласточка.
— Чудом в живых осталась.
Тут Дэннер вскинул голову и прислушался.
— Ты чего?
К ним неслись два конских силуэта.
— Это, наверное, наши лошадки! – обрадовалась Крылатая.
Дэннер выпустил рукоятку ножа. Кони поднеслись, фыркая и встряхивая гривами. Командир распахнул глаза, увидев на спине своего норовистого южанина маленькую фигурку, припавшую к крутой конской спине. В следующую секунду фигурка скатилась прямо ему в руки с восторженным писком.
— Остроухи-и-и-ий!! Нашёлся!
— Но... как вы миновали блокировку? – Дэннер, несмотря ни на что, был безумно рад видеть маленькую волшебницу и своего Личного Помощника по совместительству. Вот просто так, совершенно по-детски, рад видеть. – Вы же...
— Так она на животных не действует! – сообразила Ласточка.
— А Дерр? Она же не животное.
— А Дерр… Дерр... – Крылатая призадумалась. И вдруг широко улыбнулась. – А Дерр же ещё в штабе говорила, что на неё не действуют блокировки! Вот это да! Ура! Дерр!
Дерр вывернулась из рук Дэннера и накинулась на Аретейни. Обе полетели бы на землю, если бы командир не подхватил их.
— Остроухий, Остроухий! – подскакивала счастливая Дерр. – А меня Синие Глаза к тебе не пускал!
— И правильно делал. – Командир напустил строгости в голос.
— Не мути! Он меня в штрафбат спишет, как Воробья! – радостно сообщила волшебница.
— А что, Форха уже списал?
— Ага, – Дерр радостно уткнулась Дэннеру в живот. – Ну, хоть ты с Крылатой нашёлся! Зна-атно!
— Так, – насторожился командир. – Что значит «хоть я»?
— А там ещё эти пропали…
— Кто?
— Чернявый, Рыжая и Рыцарь. На посту, когда мутные дядьки шарились. Рыцаря забрать хотели. Рыжая вступилась… Дядька их ка-ак толкнёт. Они р-р-раз – и нету. Все трое…
— Почему-то меня это не удивляет, – усмехнулся Дэннер. – Однако пока что, необходимо разобраться с границей.
— А… – дитя распахнуло глаза. – А чё разбираться-то?
— Это тебе ничего, а нам очень даже.
— Ой! – догадалась волшебница. – Опять чёрные намутили, да? Блокировка, да?
— Да.
— А хочешь, я снесу? Я умею так.
Дети воспрянули и во все глаза уставились на щупленькую светловолосую девочку в зелёном шарфике, которая вот так вот, запросто, предлагала снести одно из величайших достижений Ковена Девяти Башен. Дэннер хитро прищурился.
— Наша Дерр полна сюрпризов, словно прогулка по лесу в Серебряную Ночку, – улыбнулся он. – И ты сможешь снести блокировку? Для нас пятерых.
— Ну… – Дерр подумала-подумала и пояснила: – Дырка будет. Тока не долго. Если вы все так скоренько, просочитесь и мутить не будете, то всё знатно будет.
Она заложила руки за спину, стрельнула глазами на ребят и сообщила:
— Дерр я.
— А... привет, – нерешительно отозвались они.
— Я Илька, – сказала девочка.
— А меня Храбром родители звали, – нехотя буркнул мальчик. Он настороженно относился к незнакомцам, несмотря на имя.
Знакомство состоялось.
— А сколько времени дырка продержится? – уточнил Дэннер.
— Пока держать буду, – ответила Дерр и посмотрела на свои ладошки. – А буду, пока вы протащитесь, значит. Ну, вы там разговоры не разговаривайте, и особо не тормозите.
— Значит, прыгаем рыбкой в дырку, уцепившись друг за дружку, – резюмировал Дэннер. – Мне парня, тебе, Ласточка – Ильку, она полегче. И быстро.
— А морок – он широкий? – на всякий случай уточнила Ласточка.
— Метров двести, – отозвался Дэннер. – Сможем?
— Куда ж мы денемся, – отмахнулась Ласточка.
И они направились к мороку.
Вдруг Дэннер вскинул руку. Компания остановилась, причём, от неожиданности ребята наткнулись на Дерр и втроём полетели наземь.
— Э-э-э… ну… Не мути! Слезь! – закопошилась в самом низу волшебница.
— Значит, так, – объявил Дэннер. – Я бегаю быстрее Храбра, поэтому мне его придётся тащить на себе.
— А ты выдержишь? – засомневался мальчик, машинально покосившись на его повязку. Повязка виднелась сквозь отцовскую шерстяную верхнюю рубаху, в которую Илька обрядила командира.
— Выдержу, – заверил Дэннер. – Ещё и не такое выдерживал. Илька, сможешь доволочь Ласточку, чтобы она не вырубилась по дороге?
— Ой! – сообразила Аретейни. – Я ведь и в самом деле вырублюсь по дороге. – Что-что, а геройствовать в ответственной ситуации она бы никогда не стала. Лучше адекватно оценить свои силы – с вывихнутой ногой и такой кровопотерей бег с препятствиями по пересечённой местности равносилен самоубийству. Было стыдно, но лучше признаться в собственной слабости, чем создать остальным проблемы. Ещё Илька из-за неё застрянет и сгинет в этом мороке.
— Тогда меняемся попутчиками, – невозмутимо сообщил Дэннер.
— Я хорошо бегаю, – сообщил мальчик. – У меня была возможность научиться.
Дэннер решил, что имя сыну мать поспешила давать. Раз ему приходится постоянно бегать и прятаться – глупо звать его Храбром.
— Потекли тада, – не очень понятно для непривычного слушателя сказала Дерр.
— Чего?
— Идёмте. – Дэннер подхватил Ласточку на руки, сунув Дерр Илькин мешок.
Они прошли ещё немного вперёд, до самого морока.
— Всё, стойте, что ли. Дальше мутно.
Дерр тряхнула головой, кинула мешок на землю. Протянула руку. На ней, для разминки, вырос и развернулся сверкающий алый парусник, брызжущий искрами.
— Ой, как краси-иво! – восхитилась Илька, распахнув глаза.
Кораблик соскользнул с ладони волшебницы и поплыл в воздухе. Дерр растёрла ладони.
И вдруг вскинула обе руки. Полыхнуло алым жаром. Запахло тюльпанами. С рук Дерр сорвался сверкающий поток и будто натолкнулся на преграду в десяти шагах. Расплылся пятном искристого света. Второй поток, прибавившись к первому, продавил морок, под действием силы ставший видным, похожим на тёмный дым. Алая река сжалась, стала ярче. Третий поток пробил морок, как стрелой или арбалетным болтом. В дыму образовался коридор, сверкающий и переливающийся. Впечатление было, как будто алое сияние поддерживало стенки изнутри, чтобы коридор не сомкнулся.
— Валяй! – пискнуло дитя, непрерывно плеская волнами Силы с ладоней. Светлые волосы взмокли и прилипли ко лбу.
Дэннер с Илькой и Аретейни с Храбром кинулись в коридор.
Дэннер с разбегу перемахнул лежащее поперёк дороги бревно, вынырнув из сияющего коридора, не удержался, упал на колени в мокрую листву, стараясь уберечь от удара Ласточку. Оба кубарем скатились в узенький, засыпанный опавшей листвой, овражек. Через некоторое время показались запыхавшиеся ребята, свалились неподалёку, тяжело переводя дыхание. Дэннер приподнялся, оглядываясь в поисках Дерр. Волшебница не замедлила себя явить – среди деревьев показался конь, рысью лавирующий по наиболее удобным для прохода местам. Волшебница лежала на конской шее, свесив одну руку, светлые волосы закрыли лицо. Дэннер стащил её оттуда и подхватил на руки.
— Ты в порядке? – тревожно осведомился он.
— Ага… – слабо отозвалась Дерр, цепляясь за руку Дэннера, и вытирая рукавом пот, градом льющийся с лица. Она казалась вполне здоровой, но смертельно уставшей. – Знатно всё…
— Ура! – Дэннер не удержался и поцеловал волшебницу в нос. – Что бы мы без тебя делали
— А чё это без меня? Без меня не надо… – мотнула головой очень довольная Дерр. – Мы теперь скоро придём, да? Вот, вернёмся, Звёздочка меня в штрафной спишет… – мечтательно протянула волшебница. Ей, видимо, очень нужно было в штрафной.
— Звёздочка – это кто? – на всякий случай, уточнил Дэннер. Запутаться в кличках было сложно – зато и народу в обозе достаточно.
— Пошли? – Ласточка шагнула к Дэннеру и уткнулась носом ему в плечо. Командир осторожно, чтобы не очень тревожить повязки, обнял её и улыбнулся.
— А вы не очень устали? Мы вполне можем выкроить полчаса, а то Дерр на ногах не держится, да ребята, поди, набегались.
— Звёздочка, это который заместо, значит, тебя, – пояснила Дерр. – Ну, Синие Глаза. У него летательные звёздочки за поясом. А чё, правда, отдохнуть можно? Правда? – Волшебница исхитрилась заглянуть Дэннеру в глаза.
— Правда-правда, – рассмеялся тот.
— Ура!
Дерр немедленно без сил опустилась на землю.
Командир вздохнул, легко поднял её одной рукой, другой подсунув под спину Дерр свой плащ. Волшебница лениво покосилась на него, но ничего не сказала. Так и лежала, глядя на чёрное мокрое кружево ветвей над головой и серый кусочек неба. Дэннер сноровисто развёл костёр. Крылатая с Илькой бродили вокруг и собирали грибы. Мальчик таскал хворост.
Скоро уже весело потрескивал костёр, а на прутике над ним жарились подберёзовики и лисички.
Дерр, подложив руку под голову, смотрела в пламя.
— Знатно, – протянула она, едва ворочая языком.
— Ты там как? – спросила её Илька.
— Знатно я…
— Чего?
— Она в порядке, – пояснил Дэннер, – просто устала.
— А-а…
— Я одного так и не узнал, – сказал Дэннер, с наслаждением вытянувшись на подстеленной куртке. – Почему ты вообще превратилась?
— Я? – Аретейни устроилась подле него, прижимаясь спереди. – У нас в обозе были двое предателей.
— Вот как. – Рука Дэннера сжалась, с треском переломив тонкую веточку. – Имена.
— Да откуда я имена-то знаю? – обернулась к нему Ласточка. Её снова напугал его взгляд. – Они не представились как-то.
— Дальше.
— Хотели сдать тебя имперцам. Ну, и Дерр, Эндру, партизан – всех нечистокровных, в общем. А деньги поделить пополам. Я хотела их задержать, а они как заорут «здесь нелюди!» Я и растерялась. А потом один замахал рукой, привлекая пограничников и... – Аретейни вздохнула. – Я не нарочно... просто... это ведь несправедливо, Дэннер. Подло и нечестно.
— Нечестно. – Дэннер задумчиво провёл пальцами по лежалой хвое, будто гладил. Глаза его сверкнули. Илька невольно отодвинулась. – Я их найду.
Дерр хотела что-то сказать, но притихла.
— Деамайн ничего не знает. Чёрт... как же я недоглядел... Снова всё из-за меня.
— Ты опять мутишь? – не очень уверенно возмутилась Дерр.
— А я последнее время перестал телепатить новобранцев. Не до этого было. Даже если и без телепатии – мог бы получше глядеть, кого принимаю в дружину. А теперь вот поздно.
— Что поздно? – Крылатая поглядела ему в глаза. – Ты же не мог их всех знать.
Дэннер махнул рукой.
— Человека с первого взгляда видно. При условии, что есть этот взгляд.
— Да не переживай ты так, – посоветовала Ласточка. – Снова на себя всё валишь, командир?
— Звёздочка разберётся! – заверила Дерр. – Он, знаешь, какой! Там, откуда он, знаешь, как знатно могут!
— А откуда он?
— А, вот, звёздочки у него видел? Вот, там, значит, – пояснила волшебница.
Тут Дэннер вдруг ухватил некое несоответствие. Как Дерр и Эндра могут быть знакомы – а, по их словам, они знают друг друга ещё с Морулии – если Эндра покинула страну полвека назад, а Дерр всего пятнадцать лет?
— Дэннер, ты чего? – окликнула его Аретейни.
— Я? Ничего. – Командир вдруг обернулся и резко прижал её к себе. Крылатая пискнула. – Ласточка... я тебя больше никогда одну не оставлю. Обещаю... Никогда. Прости меня...
— Да брось, – спокойно возразила Крылатая. – Чего ты всё извиняешься?
— А это из-за меня тебя схватили, – не сдавался командир.
— И вовсе не из-за тебя, – приглушённо донеслось из-под его руки. – Не надо так, пожалуйста... даже если из-за тебя – думаешь, я буду на тебя злиться? Да ты чего! Как я вообще могу на тебя злиться!
— А надо бы.
— А, это… – вставила Дерр. – Нам того… не пора, а?
— Пока не поешьте – никуда не пойдём, – неожиданно строго припечатала Илька, раздавая всем грибы и какие-то запечённые клубни. – А тебе отдохнуть надо.
— Угу, хорош спаситель, – зло отмахнулся Дэннер. – С полдороги едва копыта не откинул – с раненой на руках. И вообще... – Он махнул рукой и принял у Ильки еду.
— Перестань, – тихо попросила Аретейни.
Дитя лукаво поглядывало на них, с аппетитом уничтожая ужин.
— Чего ты? – поднял голову Дэннер. – Скажешь, я не прав? Если бы мне мозгов побольше, может, ещё и...
Ласточка взвыла и запечатала ему рот поцелуем.
— Ты того... – сказала Дерр, глядя на присмиревшего Дэннера. – Не шибко-то увлекайся. А то ему тоже поесть надо. Вот останется голодный – а потом опять начнёт мутить, что он в чём-нибудь виноват. Они всегда мутные шибко, когда голодные.
— Точно, – согласилась Ласточка, отстраняясь и с аппетитом накидываясь на еду.
— Это кто мутный, когда голодный? – вкрадчиво поинтересовался Дэннер, присоединяясь к остальным по части ужина.
— Дядьки, вестимо, – пояснила Дерр, облизывая пальцы. Дэннер хлопнул её по руке.
— Не делай так, – велел он. – Руки грязные, ещё заболеешь. Мы же на дороге, забыла?
Аретейни прижалась к нему сбоку и засмеялась.
— Как хорошо, что ты со мной... Вот ты так и оставайся. Никуда не пропадай. Обещаешь?
— Обещаю. Куда же я от тебя денусь...
Ласточка навострила уши, но голос у Дэннера был ласковый, а в глазах снова вспыхнул огонь. Впрочем, для неё он там был всегда.
Пустили по кругу Дэннерову фляжку, предварительно разбавив дождевой водой. Не очень вкусно, зато согревало. Дерр осторожно нарисовала тюльпан и отправила Крылатой.
— Ой! Здорово как!.. – обрадовалась Аретейни.
Следующие два тюльпана подплыли по воздуху к ребятам, которые, изумлённо и восторженно распахнув глаза, наблюдали за волшебницей. Такого они ещё не видали. Потом появился парусник, который деловито проплыл между тюльпанами и остановился перед Дэннером. Даже якорь спустил. А потом с ладошки Дерр слетел конь, на спине у которого сидела сама Дерр, и понёсся, ловко обходя и цветы, и корабль. А с корабля, тем временем, спустился маленький сверкающий Дэннер, тряхнул длинным хвостом волос и остановился перед Дэннером-настоящим.
— Ой, – не удержался от улыбки командир. – Я нашёл себе заместителя!
— Думаешь, Деамайн в опасности? – уточнила Аретейни. Дэннер отрицательно мотнул головой.
— Нет. Не думаю. За меня они бы получили больше, чем за всех остальных, вместе взятых. Полагаю, они подождут моего возвращения.
— Откуда им знать, что ты вернёшься?
— Не знать – а допускать такую возможность.
— Но даже если предположить, что ты вернёшься – тогда ты вернёшься с информацией и всем расскажешь, что они предатели.
— Откуда мне знать, что они предатели?
— Я тебе рассказала.
— У тебя есть доказательства?
— А ты мне не веришь?
— Кто? Я? Ты это остальным вначале докажи. Нельзя осуждать на смерть с чьих-то слов перед всей дружиной.
— Перед всей дружиной?
— А ты думала, я их тихо прирежу. Ласточка, мы же не в подворотне.
— А мутно, – с чувством заметило дитя, – что не в ней.
Волшебство начало постепенно таять и скоро исчезло.
 

— Долго ещё идти?
Компания торопилась по снова раскисшей дороге. Грязь подтаяла и липла к сапогам, но лёд на лужах никуда не делся. Иногда лошади наступали в лужу, и тогда в ней с хлопком появлялись полыньи, окружённые сеточкой трещин.
— Я вам что, навигатор? – огрызнулся злой, как целая толпа чертей, командир.
— Кто-кто?
— Монокль товарища Берия…
— Дэннер... – осторожно тронула его за рукав Ласточка. – Мы, вообще-то, уже дома... А что, у него был монокль?
— Да какая к чёрту разница…
Солнце припекало, даже стало немного жарко. Высоко в прозрачном осеннем небе кружились птицы. Денёк выдался солнечным.
— Не переживай так, – снова начала Аретейни. – Ни в чём ты не виноват.
— Смеёшься... Ну и правильно. Заслужил...
— Слышь! – Дерр насупилась и сердито дёрнула Дэннера за рукав. – Не мути! А то, вот, огребёшь счас! – пригрозила она.
— Ты ещё! – рявкнул командир, вскочил на коня и резко хлестнул поводья. Конь взвился на дыбы, протестующе мотая головой. Его возмущало подобное обращение.
— Эй! – вскрикнула Ласточка, хватаясь за стремя. – Далеко ли?
— Узнать, как дела в обозе.
— А мы? Куда идти?
— Дальше по дороге.
Аретейни не придумала ничего лучше, как охнуть и сползти наземь. Дэннер вздохнул, спешился и подхватил её на руки, однако Крылатая в упор не желала открывать глаза – так и изображала обморочную.
— Тебе не надоело на мне кататься? – не выдержал Дэннер через пять минут. Злиться на ангельское создание, доверчиво прижавшееся к груди и трепетавшее длинными пушистыми ресницами, было положительно невозможно. Он оказался в затруднительном положении – продолжать в том же духе означало, продлить «обморок» Ласточки не неопределённый срок – а, что бы там ни говорили поэты, любимая женщина весит ничуть не меньше, чем мешок сахара соответствующего объёма. Особенно для раненого. Дэннер ничуть не сомневался: если проигнорировать её и отпустить – она немедленно с готовностью плюхнется на дорогу, да так там и останется. А в самой середине октября на дорогах валяться холодно. Ещё простудится.
Ласточка застонала и страдальчески шевельнулась.
— Прекрати! – возмутился Дэннер, сдерживая смех. Стон был весьма убедителен.
— Не прекращу, – заявила Крылатая, не открывая глаз. – Ты уедешь.
— Да не уеду я!
— Тебе не холодно?
Дэннер до того растерялся от столь резкой перемены темы беседы, что машинально отозвался:
— Да немного...
— Вот и грейся, – довольно заключила Ласточка.
— Я ж говорю, не мути, – довольно заключило дитя. – Когда не мутишь, видал, как знатно.
— О-очень! – не выдержал Дэннер.
— Вот, видал. Тебе с нами знатно.
Аретейни завозилась, устраиваясь поудобнее.
— Ласточка! – возмутился Дэннер такому нахальству.
Ласточка немедленно снова закрыла глаза и поморщилась с видом умирающей.
Храбр и Илька брели позади, переглядываясь. Они как-то не ожидали, что компания из Армии Освобождения окажется такой весёлой.
Дэннер сдался, но пригрозил:
— Будешь ёрзать – посажу на коня.
— Не буду-не буду, – пообещала Аретейни, прижимаясь к плечу мужа. Потом приоткрыла один глаз: – Если сильно тяжело будет, ты скажи. Ты же, всё-таки, раненый.
— Нет, видали трогательную заботу? Она вспомнила, что я раненый.
— Я об этом всегда помню, – заявила Ласточка и исхитрилась на ходу достать губы Дэннера с поцелуем.
Дэннер остановился и улыбнулся.
— Вон они! – сказал он, вскидывая руку. – Наши. Впереди.
Ласточка ухватила его за пояс.
— Где? Я не вижу...
— Впереди на дороге, – засмеялся Дэннер, подхватывая её на руки.
— Осторожно! – пискнула Аретейни. – Тебе же опасно!
— Мне? Неопасно!
Крылатая счастливо вздохнула.
— Вот, я люблю, когда ты так улыбаешься, – сообщила она. – Ты бы почаще так улыбался...
— Постараюсь. Это ведь ты меня научила.
— Я?!
— Да. Ты вернула мне улыбку.
— Знатно! – прыгала Дерр, пока Дэннер с Ласточкой смеялись, а дети силились разглядеть на дороге обоз. – Знатно!