Рождённая на стыке веков. 18 глава

     Мы с Дашей вышли из поезда и остановились. Я держала на руках сына и невольно растерявшись, опустила его на землю, но крепко держала за руку.
     - И что теперь? Куда идти? - спросила я.
     - Ко мне на квартиру попробуем поехать. Может она ещё свободна, если так, будем вместе жить. А там видно будет, - сказала Даша и пошла вперёд.
     - Спасибо дорогая. Но... - я не могла сделать шаг, Абдулла с удивлением смотрел на меня, подняв голову.
     Вспомнив, что ребёнок тепло одет, я присела на корточки и быстро сняла с него шапку и пальто. Даша обернулась на нас.
     - Ты чего, Халида? Что но? Пошли уже, я очень проголодалась, да и вы с Абдуллой тоже. Если мне не изменяет память... недалеко от моего дома была общественная столовая, а у нас деньги есть, которые Пелагея нам дала, поедим хоть чего-нибудь горячего, пусть даже это будет просто овощной суп. Пошли давай, - сказала она.
     - Дай сына раздеть, вспотел весь, смотри, жара какая, - не поднимаясь и снимая с Абдуллы фланелевую рубашку, сказала я, лишь мельком взглянув на Дашу.
     Она нетерпеливо подошла к нам.
     - Давай вещи, я подержу, - сказала Даша, взяв с моих колен шапку и пальто.
     - Надо бы ему летние сандалики купить. Кроме ботинок, ничего ведь нет, - сказала я, сняв с ребёнка и рубашку, оставив его в ситцевой рубашонке, больше похожей на пижаму.
     Абдулла выглядел потешно. На ногах тёплые ботиночки, вельветовые штанишки и эта цветная рубашка. Черноволосый, черноглазый и чернобровый, с серьёзным лицом, он, недоумевая, смотрел на нас. Видимо не понимал, почему его раздевают прямо на улице.
     - Абдулла? Сыночек, жарко же очень. Завтра мы тебе летние штанишки и сандалики купим, хорошо? - ласково целуя сына в щёчки, говорила я.
     - Я Саша, - пролепетал малыш, вызывая улыбку на лице Даши.
     - Прости, я забыла. Конечно Саша. Ну вот и всё. Пошли теперь, - поправляя густые волосы ребёнку и поднимаясь, сказала я, взяв сына за руку.
     - Слышала, что сказал вон тот мужчина своему товарищу, вон там, видишь? - обернувшись на мужчин, мимо которых мы прошли, спросила Даша.
     - Не обратила внимание. А что он сказал? - спросила я, тоже посмотрев на мужчин.
     - Ташкент стал столицей нашей республики, - многозначительно ответила Даша.
     - Так... Самарканд же был? - удивилась я.
     - Ну да. Я тоже удивилась. Ладно, пошли на трамвай, до моего дома доедем, - сказала Даша.
     Пешком мы прошли пару километров и перейдя дорогу, стали дожидаться трамвая.
     - Как-то не приходилось мне ездить на трамвае. Дом и работа рядом, только пешком и на арбе, - сказала я.
     - Сейчас вон и автобусы появились, трамваи уже давно ездят, кажется... с тысяча девятьсот двенадцатого года. Да я и сама редко на них ездила. Вон, едет, - сказала Даша, кивнув на железную колею.
     Абдулла с интересом смотрел на трамвай, потом, сев на сидение рядом со мной, всё поглядывал в окно. Проехав несколько  остановок, мы вышли и опять пошли пешком. Странно, но Даша жила недалеко от дома Мирзы, прямо за Боткинским кладбищем, в барачного типа доме, на втором этаже. К её радости, дверь квартиры была забита двумя досками.
     - Очень хорошо, значит, новых жильцов не вселили. Надо к домоуправу зайти, у него должны быть ключи от квартиры. Вы с Абдуллой постойте здесь, я сама схожу. Только бы он был в своей конторе, - спускаясь по лестнице, на ходу сказала Даша.
     Я подняла сына на руки. Абдулла пугливо озирался по сторонам.
     - Не бойся, сынок, мы теперь здесь жить будем. Потом сходим и к себе домой, вдруг тётя Хадича ещё живёт там, - успокаивающе говорила я сыну.
Абдулла посмотрел на меня умными глазами, потом вдруг обнял меня за шею. Я застыла от удивления.
     - Мама... - произнёс он.
     Я впервые услышала от него, как он назвал меня мамой.
     - Абдулла! Сыночек мой родненький! Да, малыш, я твоя мама. Я так тебя люблю, сыночек. Мы всегда будем вместе, - целуя всё лицо сына, взволнованно говорила я, когда на лестнице, снизу, послышались голоса.
     - Значит освободили тебя, Мальцева? Подчистую, значит. Это хорошо, конечно, но завтра зайди в участок, к участковому, пусть он отметит твоё прибытие. Может и выше придётся подняться, сама понимаешь, правила такие. А квартиру твою держали за тобой, да. А как же? Ты хозяйка, - говорил мужской голос.
     - Я завтра схожу, Салим акя, вот сегодня немного отдохну и схожу, - ответила Даша.
     На лестничной площадке появился сначала мужчина узбек, преклонных лет, в белом пиджаке и таких же летних брюках, седоволосый с лицом в шрамах, как бывает после оспы. Следом, молодой парень с топором в руках.
     - А это ещё кто? Ты, Мальцева, не сказала мне, что приехала не одна, - внимательно разглядывая меня, сказал Салим акя.
     - А должна была? Это подруга моя, будет жить со мной, - ответила Даша.
     - Не положено без прописки. Ты же и сама это знаешь, - строго сказал Салим акя.
     - На это время нужно, Салим акя. А сейчас, ей с ребёнком некуда идти. Завтра и займёмся всеми делами. Откройте уже дверь.
     - Ладно, только два дня Вам даю на всё, потом просто выселю. Гена, давай, - кивнув на дверь квартиры, сказал Салим акя.
     Парень ловко, поддев топором доски, убрал их и выдернул гвозди. Салим акя вынул из кармана связку ключей, долго перебирал их пальцами, потом один из них сунул в замочную скважину. Повернув ключ два раза, он открыл дверь.
     - Вот, входи, Мальцева. Будь, как дома, - сказал Салим акя на русском языке, с акцентом.
     - Так я и дома, Салим акя. Забыли? Халида? Чего встала? Заходите, дорогая, - войдя в маленькую прихожую квартиры, ответила Даша.
     Салим акя, ничего не ответив, лишь махнул рукой и спустившись по ступеням, вместе со слесарем Геной, ушёл.
     Когда я, с сыном на руках, зашла в квартиру, Даша включила свет в прихожей и закрыла входную дверь. Только запах был затхлый и душный. Оно конечно, семь лет квартира была закрыта, везде была паутина и пыль. Когда Дашу забирали, она и посуду не успела домыть, только что кран и закрыла.
     Даша медленно вошла в комнату, открыла окно, выходящее во внутренний двор, потом прошла на кухню и машинально стала мыть посуду, но она настолько стала липкой от пыли, грязи и времени, что сразу отмыть её не получилось. Я опустила сына на пол и подошла к ней, обняв за плечи.
     - Дашенька? Мы хотели в столовую сходить, Абдулла голоден, - тихо сказала я.
     Она обернулась и посмотрела на меня так, словно видела впервые.
     - Семь лет жизни нет. Понимаешь? Вычеркнуты они, словно их и не было. А за что? За это время, я могла выйти замуж и у меня могли бы быть дети. За что... за что... - с грустью произнесла Даша и присев, заплакала, закрыв лицо руками.
     Абдулла, испугавшись, обнял мою ногу и прижался ко мне. Я быстро подняла его на руки.
     - Даша! Ну что уж теперь? Абдулла испугался. Вставай, пусть тут всё проветрится, а мы в столовую сходим. Вставай, - поглаживая подругу по плечу, успокаивающе говорила я.
     - Прости, дорогая. Абдулла? Испугался? Ты мой хороший, иди к тёте Даше, я не буду больше плакать, - поднявшись и протянув руки к ребёнку, сказала Даша.
     Но Абдулла отвернулся от неё и прижался ко мне.
     - Ладно, пошли, - сказала Даша и пошла к выходу.
     Столовая, как и говорила Даша, находилась недалеко, мы перешли через дорогу и пошли вдоль неё. Пройдя немного, я увидела вывеску "Общественная столовая", под ложечкой засосало от голода и во рту образовалась слюна.
     - Как же есть хочется, - произнесла я.
     - Заходи. И народу немного. Посади Аблуллу за стол, возьми поднос и пошли к стойке, - сказала Даша.
     - Абдулла с нами постоит. Не хочу его одного оставлять, - сказала я и взяв сына за руку, прошла вместе с ним к стойке, где на столе стояли подносы, а в металлическом отделе ложки и вилки. В общем, мы взяли капустный суп, с морковью и картошкой и макароны, пожаренные с луком и тушёнкой.
     - Хлеба нет. С вас сорок две копейки, - коротко сказала женщина за стойкой, подавая нам макароны.
     - Компот дайте, пожалуйста... три стакана, - сказала Даша.
     Еда нам показалась очень вкусной, почти домашней. С удовольствием поев, мы выпили компот. Вставать не хотелось, Абдулла допивал свой компот, потешно затягивая жидкость в рот. Немного посидев, мы наконец поднялись. Прогулявшись по улице, мы пошли домой. Меня так и подмывало пойти к дому Мирзы, но решила, что сегодня это делать неуместно. Весь вечер, мы с Дашей убирали комнату и кухню. Посуду удалось вычистить песком, что был в стакане и мылом, которое высохло за эти семь лет. Туалет, совмещённый с ванной, на удивление оказался чистым, дверь была закрыта, я просто вымыла унитаз и ванну, затем, вытерла пол. Стены были побелены, мыть их не пришлось, прошлась по стенам веником.  Вымыв полы, мы устало сели на железную кровать, постель с которой мы вынесли во двор и тщательно вытряхнули. Абдулла уже спал в кресле, свернувшись калачиком и прижав к себе коленки.
     - Более-менее чисто стало. Окна завтра вымоем и занавески постираем. Надо мыла кусок купить, - сказала Даша.
     - Спать хочется, устала я, - сказала я, закрывая глаза.
     - Для Абдуллы, мы соединим два кресла к друг другу, сами на кровати ляжем. Она широкая, поместимся, - сказала Даша.
     - Мы тебя точно не стесним? - спросила я.
     - Я этого не слышала, а ты мне ничего не говорила. Нам надо работу найти. В школу меня уже не примут, враг народа учительствовать не может. Может на швейную фабрику сходим? - спросила Даша.
     Я пожала плечами.
     - Всё равно. Можно и на фабрику... если примут, - неуверенно ответила я.
     - У меня несколько платьев есть, утром посмотришь, тебе должно подойти. И я так похудела, просто срам. Кожа и кости, - попыталась засмеяться Даша.
     Я поднялась и подхватив кресло, пододвинула его ко второму креслу.
     - Подними ребёнка, я постелю на кресла одеяло, мягче будет, - сказала Даша.
     Она подошла к сундуку, на котором были сложены одеяла, курпачи и подушки. Постелив одеяло, она застелила его сверху простыней, сложив её вдвое и положила подушку.
     - Можешь положить его. Укрывать не нужно, жарко очень, - сказала Даша, снимая серое лагерное платье. Открыв шкаф, она выдвинула ящик, достала две ночные рубашки и одну протянула мне.
     - Иди купаться, я после тебя, - сказала Даша.
     Я с удовольствием встала под струю тёплой воды, искупавшись кусочком хозяйственного мыла, я вытерлась, замотав голову полотенцем и надела рубашку.
     - Какая благодать, - сказала я.
     - Ты ложись, не жди меня, - сказала Даша и взяв с кровати полотенце и рубашку, прошла в ванную.
     Без неё я ложиться не стала, может она захочет с краю лечь, хотя мне нужно будет ночью вставать, проведать сына или в туалет его отвести. Даша вышла через полчаса, с полотенцем на голове.
     - Наверное, таким и бывает рай, - засмеялась она.
     - Ты у стенки ляжешь или с краю? - спросила я.
     - Мне всё равно. Тебе с краю удобнее будет, вдруг ночью Абдулла проснётся, - ответила она.
     Наконец, мы легли, но сразу уснуть не получалось. Мысли кружились в голове.
     - Начинается новая жизнь, подруга. Несколько месяцев поработаем и ты пойдёшь учиться. Может и я пойду... хоть курсы закончить надо, - засыпая, говорила Даша.
     Впервые за много лет, мы спали глубоким, спокойным сном, хотя совсем не знали, что ждёт нас завтра.
     Утром, проснувшись, мы оделись и вышли из дома. Съестного в доме ничего не было, поэтому, мы опять пошли в столовую. Взяв рисовую кашу, сваренную сначала на воде, потом, видимо, добавили немного молока и соли, мы сели за стол и поели.
     - Сначала к участковому зайдём, отметиться нужно о прибытии, потом подумаем, куда на работу устраиваться будем. Хотя... ночью я много думала... в школу вернусь, зайду к директору. Может примет меня назад. Пусть уборщицей, я согласна. Не мыслю себя без школы. Коллектив был у нас хороший...как они там... - казалось, Даша разговаривала сама с собой.
     Мы поднялись из-за стола и вышли на улицу. Участковый, вернее, его кабинет, находился в соседнем доме, туда мы и пошли. Паспорта были при нас и документы об освобождении тоже.
     - Я вот думаю, если работать буду, как же Абдулла? С кем я его оставлю? - спросила я.
     - Что-нибудь придумаем. Выход всегда можно найти, - ответила Даша, постучавшись в обшарпанную, деревянную дверь маленького кабинета.
     Услышав:
     - Войдите! - мы вошли.
     За столом сидел совсем молоденькой парень, лет двадцати семи, с тёмными волосами, зачёсанными на бок, с серьёзным лицом и внимательным взглядом карих глаз, смотревших на нас.
     - Вы ко мне? Что у вас? - спросил он.
     Даша вытащила из сумки свой и мой паспорт, документы об освобождении, которые она сложила в сумку и положила на стол перед участковым. Парень внимательно изучал и паспорта, и документы, мы молча стояли перед ним, не смея сесть. Наконец, он поднял голову и посмотрел на нас.
     - Садитесь, пожалуйста. Значит, вы из одного лагеря и освободились тринадцатого числа? - спросил парень.
     - Там же всё написано, - ответила Даша.
     - Да, только прописка Рахматовой в соседнем районе, никак не в моём. Что делать дальше собираетесь, Мальцева? - спросил парень.
     - Подругу у себя прописывать буду, на работу, в школу вернусь. Дальше жить собираюсь, - сухо отвечала Даша.
     - А зачем прописывать? У неё своя квартира, не в другом городе, даже не в области, а тут, в городе, - сказал парень.
     - Товарищ лейтенант, вы отметьте наше прибытие, пожалуйста, а дальше мы сами, - сказала Даша, теряя терпение.
     - Гражданка Мальцева! Вы не указывайте, что мне следует делать, я прекрасно и сам знаю свои обязанности. И не забывайте, откуда Вы прибыли, - повышая голос, сказал участковый.
     - Простите... гражданин лейтенант. Возможно ли забыть такое? Семь лет - это не семь дней. Но нам на работу устраиваться нужно, есть каждый день нужно, вот и ребёнку тоже, - показывая на меня и Аблуллу, который сидел у меня на коленях и испуганно смотрел на нас, сказала Даша.
     - Я могу отметить только Вас, Мальцева и затем Вы должны будете зайти в горком. Там, в спецотделе, занимаются теми, кто вернулся из лагеря. А Ваша подруга должна пойти к участковому своего района, - сказал лейтенант, записывая в журнал фамилию Даши.
     - Даша? Гражданин лейтенант прав. Встретимся вечером. Я пойду, - встав со стула и взяв за руку Абдуллу, сказала я.
     Лейтенант протянул мне мой паспорт и документ. Взяв его, я вышла из кабинета и пошла в сторону дома Мирзы.
     Сердце предательски громче забилось, когда я приближалась к длинному, одноэтажному дому из жжёного кирпича. Вдруг дверь дома открылась и на пороге я увидела до боли знакомое лицо. Я затаила дыхание, когда за спиной Хадичи я увидела мужчину, лицо которого было трудно разобрать, так как фуражка была низко надвинута. Я могла бы подумать, что мужчина сам по себе, просто выходит следом за Хадичой. Но когда они вышли, он обнял её за плечи и поцеловал в висок.