Пруссия языческая. Глава 2. Тайны тела и крови

1
Вот уже и в третий раз луна обновилась на небе с тех пор, как фон Массов оказался в доме вайделота. Дни стали заметно длиннее. Солнце проходило по небу все выше и порой пригревало совсем по-весеннему. Серый пористый снег еще лежал в ямах и в зарослях елей, но на пригорках, открытых солнечным лучам, он быстро и незаметно таял, и сквозь прошлогоднюю листву уже стали пробиваться первые зеленые стрелочки радостных весенних трав. В погожие дни раскрывалось небо, которое было необыкновенно синим, почти фиолетовым – фон Массов однажды даже удивился тому, что он раньше не замечал такой синевы весеннего неба и пронзительной яркости солнца. Он целыми днями бродил по тихому сырому лесу. промерзшая земля которого не успевала принимать талую воду, иногда обнимал знакомые деревья, которые – теперь он это чувствовал совсем отчетливо – тоже имеют души и вместе с ним радуются солнцу и весне, и странно легко думал о крепости Неттинен, о братьях-рыцарях, о том, что стал другим и уже не хотел бы возвращаться к прежней рыцарской жизни, когда-то так любимой и ценимой им. А вечером он приходил домой голодный, усталый, но с чувством счастья, которое большой теплой птицей билось у него где-то возле сердца, наскоро ужинал тем, что оставлял ему вайделот, и ложился, желая поскорее уснуть, чтобы завтра, проснувшись, снова отправиться в лес.

Вайделот почему-то стал бывать дома очень редко. А когда они оказывались вместе, то оба просто сидели у очага и молчали. Каждый как будто бы думал о своем, но фон Массов в глубине души понимал, что и молчание это, и задумчивость не разъединяет их, а ведет вместе все дальше, к какой-то единой и очень важной для них обоих цели, достигнув которой они поймут ненужность слов, и мысли и чувства одного станут мыслями и чувствами другого. А порой фон Массову казалось, что вайделот приходит к нему только для того, чтобы убедиться в чем-то хорошем, как врач накоротке навещает больного, когда следит за ходом его уверенного выздоровления. И выражение лица вайделота, а еще больше – теплая дружелюбная волна, исходившая от него, когда он, прощаясь, вновь исчезал надолго, говорили о том, что все в порядке, что все идет как надо. Но почему он не остается ночевать в своем доме и где пропадает, он не рассказывал фон Массову. А тот и не спрашивал, понимая, что все когда-нибудь откроется само. Он хорошо помнил, что свое время силы есть у каждого ответа и у каждой истины. Нужно только уметь ждать и всегда быть готовым достойно принять и ответ, и истину, когда они созревают и раскрывают себя миру. Выигрывает тот, кто умеет ждать и ловить время силы.

Но одна вещь не то чтобы беспокоила фон Массова, но постоянно заставляла о себе думать. Почему вайделот живет один? Где он берет для себя, а теперь и для него, фон Массова, пропитание? И главное, как отнеслись жители деревни, которая была совсем недалеко, – фон Массов об этом догадался по многим приметам – к тому, что рядом с ними живет рыцарь тевтонского ордена, с которым враждовали вообще все прусские племена?

Фон Массов знал, в какой стороне находится деревня, но никогда не приближался к ней. Так повелевал ему внутренний голос, который всякий раз в минуты важного выбора или опасности начинал звучать там же, где недавно поселилось счастье, – в груди рядом с сердцем. Это был даже не голос, а собравшееся в комок твердое знание того, чего не нужно делать, и это знание заявляло о себе голосом самого фон Массова. Нечто похожее фон Массов пережил несколько раз в жизни. Особенно запомнился ему случай, когда он переходил с отрядом по льду реку Алле недалеко от старой  прусской крепости Велав . Лет пятьдесят назад она была разрушена судовами, и теперь ее отстраивали заново из камня рыцари ордена. Она стояла на острове там, где Алле впадала в реку, которую натанги называли Прегель, «напористая», имея в виду, что рядом есть много озер и болот со стоячей водой. В тот год зима выдалась ранняя и суровая. День, когда фон Массов подъехал со своими рыцарями к Велаву, тоже был солнечным и морозным. Все устали, замерзли, хотели поскорее утолить голод и согреться, а потому решили идти не в обход, к мосту на юго-востке, а по льду Алле на севере и войти в замок через восточные ворота. Близился вечер. Снег, покрывавший лед на реке, уже синел ровно и безмятежно. Но голос внутри настоятельно говорил фон Массову, что на льду их ждет опасность. Он, помнится, пренебрег этим повелением голоса и не стал удерживать брата Альберта, когда тот начал первым спускаться на коне по склону к реке, прокладывая рыцарям дорогу в сугробе. Все остальное фон Максов не забудет никогда. Конь брата Альберта прошел по льду Алле недалеко, сделал всего несколько шагов… И вдруг взметнулось облако снега и осколков льда, и под праздничную белоснежную поверхность провалились сначала его задние ноги, затем сразу же – передние, и над поверхностью черной воды и снега остались только две головы, лошадиная и брата Альберта. Сразу же за этим далеко вокруг разнеслись глубокий лошадиный вздох, протяжный стон не то лошади, не то человека – и обе головы ушли в черную, густую воду... И тут голос в груди фон Массова замолчал, оставив лишь сосущую немую пустоту. Вот это было мучительнее всего.

С той поры фон Массов никогда не пренебрегал предостережениями голоса. Вот и все последнее время голос мягко, но настойчиво повелевал ему избегать встреч с жителями деревни. Фон Массов следовал этому повелению. Но теперь он носил в себе и еще одно знание: для встречи с жителями деревни не пришло время силы. Голос говорил и другое: ждать осталось недолго. 


2
– Вайделот, скажи мне, почему ты живешь один?

Созвездие искр пробежало по углям. Они тускло тлели в очаге, но вдруг ярко вспыхнули, ожили, как будто волна свежего воздуха прокатилась над ними. Большие тени вайделота и фон Массова, сидевших рядом на старом бревне, отчетливее проявились на стенах дома и на полках с глиняной посудой.

– Понимаешь ли, рыцарь, знание следует открывать лишь тому, кто в себе его уже носит. На мертвой земле ничто не растет. Когда ты задаешь вопрос, всегда спрашивай и себя, готов ли ты принять ответ – каков бы он ни был. И сам оценивай готовность собеседника, когда он обращается к тебе с вопросом. Тот, кто вопрошает, и тот, кто отвечает, должны быть в равных позициях. Ты понимаешь меня? Итак, что ты хочешь от меня услышать?

– Почему ты живешь один? Одному ведь так трудно в этом мире! Кто твои родные и где они? Расскажи мне о себе, вайделот. Мне кажется, у меня есть право знать о тебе больше, и я готов принять твою историю. Ты ведь мой спаситель. А у моего спасителя, по крайней мере, есть имя…

Все еще ярко горевшие угли очага освещали лицо вайделота. И было видно, что он мягко улыбается и качает головой, не то соглашаясь со словами фон Массова, не то осуждая его излишнюю настойчивость.

– Да, рыцарь, у тебя есть это право… Теперь, кажется, пришло время узнать тебе и тайну человеческих рождений и тайну крови. Хоть не такая уж это и тайна... – вайделот задумался, вглядываясь в мерцавшие багряным огнем всполохи, помолчал недолго. – Ведь не случайно же ты задал мне эти вопросы. Но я надеюсь, что ты отринешь свой рассудок и вместишь то, что услышишь. Рассудок ведь не самый лучший помощник в нашей жизни... Другое дело – твое сокровенное «я». Ты ведь уже научился слышать в себе его голос?

При этих словах вайделот искоса взглянул на фон Массова, лукаво усмехнувшись. Но фон Массов не обратил внимания ни на эти его слова, ни на улыбку. Он понимал, что вот сейчас наступило время силы для нового знания и боялся упустить его. И все-таки что-то его насторожило. Точнее, заставило еще более собраться внутренне, сосредоточиться.

– Не хочешь ли ты сказать, вайделот, что и здесь мне придется взглянуть на жизнь по-новому?  Что, и в твоем имени, и в рождении, и в одиночестве этом тоже есть какая-то тайна? Хотя зачем же я спрашиваю? Ведь ни того, ни другого, ни третьего я действительно не знаю…

– И вновь, рыцарь, ты спрашиваешь как раз потому, что уже заранее предвидишь, предчувствуешь ответ. Только не уводи свою мысль с того пути, на котором она была только что. Тайна – скрытый смысл – есть у всего на свете, и события, с которыми мы сталкиваемся в нашей обычной жизни, – только повод задуматься об этом. Ты уже понял это, только сам себе еще не всегда веришь. Ну почему же ты думаешь, что этой тайны лишен и я? Или ты сам.

Вайделот опять улыбнулся, и на тот раз улыбка его была веселой и озорной.

– Ты спросил меня о моем имени... – продолжил он уже серьезно. – Я тебя разочарую, мне оно самому стало неизвестным, оно потерялось в ряду многих. Я не играю с тобой, рыцарь, – это правда. Я действительно запутался в своих именах. В этой жизни родители назвали меня Дорге, а все прозывают сейчас Криве. Но ведь это только в этой жизни! И кто я, Дорге или Криве? Было время, когда меня звали Амен Ра, и я был верховным жрецом в далекой солнечной стране. Там весной река разливается широко-широко и ил ее кормит злаки на полях, память о богах свята, на чтимых местах силы таинственные пришельцы поставили, как стрелы в небо, обелиски, простые по форме, но тем более внушающие трепет грандиозные сооружения вбирают в себя небесный огонь и человек-лев из камня в мощном покое охраняет их вечность. А еще я носил имя Чудзь и был слугой духов в суровой северной стране, управляемой этими духами. Деревья там не растут выше человеческого пояса... Когда-то я был и женщиной, моим домом был остров в лазурном южном море, я носил имя Эфра, и меня нежно любила прекраснейшая женщина, выразившая свою любовь в стихах – их  помнят и поныне. Вот и как я, скажи, должен ответить тебе на твой вопрос, рыцарь? Кто – я?

 – Но ведь ты – это ты, вайделот… Ты сидишь рядом со мной такой, какой ты есть, и я могу легко узнать тебя среди многих. Я вижу твои глаза, твой лоб, твои волосы... Древний жрец… Женщина… И что значат слова «в этой жизни»?

– Я напомню тебе: внешнее является лишь скупым, условным отражением внутреннего – того, что составляет глубинную тайну человека. «В этой жизни»… Ну хорошо, я объясню тебе это по-другому. Ты видишь тени на стенах – их отбрасываем мы оба, ты и я?

- Конечно, вижу, – ответил фон Массов, оглядываясь на темные бревна у них за спиной. А когда он вновь взглянул на вайделота, холодок пробежал у него по спине. На его месте сидела  молодая женщина, красивее и чудесней которой фон Массов никогда не видел. Темно-русые волосы ее были собраны сзади в тугой пучок. Высокий округлый лоб украшал ее лицо. Яркие серые глаза смотрели умно и уверенно. В ушах были сережки с маленькими сапфирами и алмазами. Нос с легкой горбинкой... Алые пухлые губы, отдававшие перламутром и, казалось, ждущие поцелуев и любви… Идеально ровная, как будто бы светящаяся изнутри кожа на лице, на шее, на груди… На женщине было непривычного покроя платье из легкой голубой ткани, оставлявшее плечи открытыми. Она протянула руку к фон Массову и погладила его по голове. И это поглаживание  показалось ему самым приятным на свете. Он непроизвольно двинул головой, чтобы плотнее прижаться к ее руке, все тело его изогнулось от удовольствия. Фон Массов мягко переступил по бревну, почувствовав, что неизвестно откуда взявшийся хвост тоже отзывается на это поглаживание, вбирая в себя то счастье, которое приносила ему рука женщины, и вновь отдавая в пространство гибким движением. Где-то глубоко в его груди сами собой родились уютные, легко рокочущие звуки, которые – он слышал когда-то в замке Неттинен – издавал кот, когда его гладили.

– Я тоже кот, – подумал он спокойно, продолжая ходить вокруг руки любимой им женщины. – Я кот. Ну и что? Ведь это все-таки я, фон Массов. У меня мохнатые мягкие лапы. Но я остаюсь самим собой, хоть я и кот. У меня другое тело, лапы, шерсть, хвост… Но это же я, фон Массов. Это я… я…

Сосредоточенность на этой мысли заставило его оторваться от руки женщины и сесть ровно. Лапы его собрались вместе, хвост уютно лег вокруг них. Где-то в углу, в укромной темноте прошуршала мышь. Фон Массов напряг свой слух, ему остро захотелось помчаться туда, на звук этого шуршания, чтобы догнать мышь, схватить, удержать зубами, когтями и испытать пьянящее чувство торжества и превосходства…
Он вновь взглянул на женщину. Но на ее месте  вновь сидел вайделот, который устало и немного отчужденно смотрел на тлеющие в очаге угли. И сам фон Массов опять был обычным человеком. Только мысль о мыши, шуршавшей где-то за лежанкой, покрытой шкурами, все еще волновала и горячила его.

Вайделот заговорил первым.

– Вот видишь, рыцарь, внешнее не является главным, и это первая и основная тайна человека. Твоя внешность менялась, ты имел другое тело – ты был совсем другим существом, – но твое «я» оставалось неизменным, ты продолжал быть тем, кто ты есть. Эта истина на самом деле так проста, хотя вместить ее сложно!

– Но ведь я же – Гебхард фон Массов, граф… Я и еще семь рыцарей составляли гарнизон крепости Неттинен в двух днях пути отсюда. Ты не введешь меня в заблуждение, вайделот!

- Ты прав, рыцарь. Все это так. Но это лишь твое нынешнее тело на этой земле и нынешнее имя. И таких тел было много. Ты помнишь их имена?

Фон Массов задумался. Он вдруг осознал, что вся его предыдущая рыцарская жизнь одновременно и принадлежит ему, и не принадлежит. Его, фон Массова объединяет с прошлым только память и имя. Но ведь и имя тоже было дано ему при рождении. Оно, как и тело, тоже является внешним по отношению к нему самому. А кто он? Что подскажет ему память? Незаметно для самого себя фон Массов погрузился мыслью в мягко струящийся, глубокий темный океан прошлого, и вдруг перед его глазами пробежали обрывочные, как вспышки, картины. Вот он не увидел – ощутил – себя гребцом, сидящим в душном тесном полумраке какой-то галеры, и перед ним блестит жаркая, потная спина другого такого же гребца. Вот он скачет на лошади по бескрайней степи, высокие травы, достающие ему до стремени, далеко колышутся волнами на ветру, а его переполняет чувство свободы. Вот он держит на руках только что рожденное им дитя – он женщина. Нежность и уверенность наполняют его сердце, ему… – нет, ей! – хочется поделиться с ребенком своей плотью, и она дает ему грудь… Ребенок борет губами коричневый теплый сосок, и это приносит такое счастье! Было и еще что-то очень смутное… Все эти картины промелькнули мгновенно, и фон Массов понял, что это память открыла ему его прошлое.

– Выходит, я – это не тело. Я – это… Я просто есть! Я есть в этом мире! – подумал он или прошептал эти слова вслух – он и сам это не понял.

– Это действительно так, рыцарь, – отозвался вайделот, который то ли прочитал мысли фон Массова, то ли услышал его слова. – Я рад, что тебе открылась эта истина. А если ты когда-нибудь проникнешь в нее всем своим существом, всем сердцем, ты станешь действительно свободным. Ты еще поймешь смысл моих слов.
Сказав это, он встал с бревна.

 – На сегодня с тебя достаточно впечатлений. Тебе будет над чем подумать. Давай будем ложиться спать. А о себе я тебе еще расскажу, и после сегодняшнего нашего разговора ты лучше поймешь меня.

Он взял с лежанки одну из шкур, расстелил ее на свободном месте поблизости от очага и лег. Фон Массов привычно устроился на лежанке. Оба молчали, но им не спалось.  И только угли очага тускло мерцали, догорая.

3
Всю ночь во сне фон Массов думал о разговоре с вайделотом и ждал его продолжения. Но этому продолжению не суждено было состояться. Следующий день принес им события, о которых фон Массова последнее время все более настойчиво предупреждал голос. Или это было только их предвестие…

Рано утром – небо едва только начинало синеть в окне – возле дома вайделота послышались звуки шагов и мужские голоса. Два человека о чем-то тихо, но тревожно говорили на наречии натангов. Подойдя к дому, они замолчали, а через мгновение раздался стук в дверь. Вайделот быстро и легко встал, будто он и не спал вовсе, распахнул дверь.

В утреннем полумраке на фоне дверного проема фон Массов увидел силуэты двух пруссов. Головы их были непокрыты, длинные волосы спускались до плеч. Каждый был укутан в плотный плащ из шерстяной ткани, застегнутый на плече тускло мерцавшей бронзовой пряжкой. Оба были крепкие, широкоплечие. Поклонившись вайделоту, они стали что-то тихо, но горячо говорить ему, растерянно жестикулируя. Этот разговор был недолгим. Вайделот кивнул пришельцам, но не стал приглашать в дом. Подойдя к фон Массову, он склонился над ним и легко тронул за плечо.

 – Рыцарь, проснись... Вставай, одевайся. Мы идем в деревню. Случилась беда, и нужна наша помощь. А одному мне не справиться.

– Я уже не сплю, вайделот, и все видел. Не беспокойся, я оденусь быстро, не заставлю себя ждать.

Фон Массов, уже внутренне собрался, как будто бы по старой воинской памяти готовился к неожиданному бою, быстро встал, сполоснул лицо и руки водой из кадки, стоявшей здесь же, возле порога, вытерся льняной тряпицей... Вода была обжигающе-холодной – остыла за ночь и даже покрылась тонкой корочкой льда, но это тем более освежало. Еще через минуту он стоял уже обутый и натягивал на себя меховой тулуп.
Пока шли через лес, развиднелось. Шли молча, только пруссы время от времени искоса и изучающе – но не враждебно – поглядывали на фон Массова. Он их явно интересовал сейчас больше, чем сам вайделот или даже беда, случившаяся в деревне. Потихоньку приглядывался к ним и фон Массов. Тревога, которую испытывал он, немного улеглась, но странность и неожиданность всего случившегося не давали ему успокоиться полностью.

Вайделот шел рядом, необыкновенно сосредоточенный, собранный. «Как воин перед сражением», – подумал фон Массов. В этот же миг вайделот поднял на него глаза, и в его взгляде фон Массов увидел что-то совсем новое для него – заостренность мысли и вместе с тем сомнение или немой вопрос к нему, фон Массову. «Ты справишься?» – прозвучал внутри уже хорошо знакомый голос. «Справлюсь!» – так же безмолвно ответил фон Массов. И взгляд вайделота стал мягче, спокойнее.
Лес отступил, и сразу за ним фон Массов увидел два небольших озера. На их берегах и на темном весеннем льду были заметны цепочки людских следов и пятна широких черных лунок, прорубленных, по-видимому, еще зимой. «Они здесь ловят рыбу, – подумал фон Массов – значит, уже недалеко».

На талом весеннем снегу он заметил и тропинку, ведущую к соседнему пригорку, поросшему высокими соснами. Там, в этих соснах, виднелись сделанные из бревен стены домов. Бревна были врыты вертикально, и фон Массов отметил мысленно, что у него на родине при строительстве бревна просто кладут на землю одно на другое, делая специальные зарубки…

Пруссы ускорили шаги. По пригорку вся группа поднялась к одному из таких домов и остановилась у его двери, завешенной лосиной шкурой. Один из провожатых откинул шкуру и, решительно открыв дверь, шагнул внутрь. Остальные последовали за ним.
В доме было темно. Небольшое оконце, затянутое бычьим пузырем, мутно светилось где-то у крыши. На грубом столе, сделанного из расколотого вдоль толстого соснового бревна на козлах, стояла лампада. Ее фитиль время от времени потрескивал, разбрызгивая далеко капли горящего жира, и дым от этого светильника поднимался все шире и шире, извиваясь, вверх, в полумрак под крышу дома. В дальнем углу на расстеленных шкурах лежал совершенно голый мужчина без сознания – прусс, подле которого на коленях стояла женщина, по-видимому, его жена. Она посмотрела на вошедших широко раскрытыми глазами, в которых стояли испуг, страх и страдание, и что-то сказала вайделоту на своем наречии. Тот кивнул и, быстро скинув верхнюю одежду, стал готовиться к какой-то процедуре: по-хозяйски достал с полки большую глиняную миску, из висевших на поясе ножен вынул особенный, тонкий и длинный нож, еще один взял у прусса, стоявшего возле двери, откуда-то из-под одежды извлек маленький пузырек на шнурке. Все это он разложил рядом с больным по другую от женщины сторону.

Тяжело висела странная, липкая тишина. Лишь время от времени потрескивал фитиль в лампаде да били ветвями снаружи по стенам дома деревья на ветру. И вдруг тишину прорвал нечеловеческий, звериный рык, от которого все вздрогнули. Это кричал больной. Тело его свела страшная судорога, от которой он весь изогнулся, почти достав головой ступней ног. Руки его шарили по телу, глубоко расцарапывая его, как бы срывая и сбрасывая что-то невидимое. Мужчина вновь повторил рык, но уже немного слабее. Видно было, что напряжение в его теле ослабевает. Вот он стал дышать ровнее, но все еще тяжело, со стонами, сквозь крепко стиснутые зубы... Вот он совсем затих, и в доме вновь установилась тишина.

Вайделот взглянул на фон Массова.

– Сейчас ты мне должен будешь помочь, рыцарь, и считай это своим первым сражением в том мире, который тебя сам зовет и куда ты так стремишься… Ты его воин и должен доказать это. Я объясню, что тебе предстоит сделать. Ты увидишь чудовище, которое никогда в жизни не видел. Как оно будет выглядеть, я не знаю – его вид будет зависеть только от тебя самого. Тебе необходимо пронзить чудовище вот этим кинжалом, – вайделот протянул ему свой тонкий диковинный нож, – и удержать во что бы то ни стало. Не дай ему убежать или вернуться в тело этого человека. А чтобы ты чувствовал себя увереннее, сделай один – но только один! – глоток, – он протянул фон Массову свой пузырек на шнурке. – Теперь будь внимателен и ловок.
Фон Массов отхлебнул немного жидкости из пузырька, не задумываясь о ее вкусе – отметил только, что жидкость отдавала осенними прелыми листьями, – и стал следить за всем происходящим. Вайделот приказал ему сесть рядом, а сам устроился возле больного на коленях, крепко ухватив его за руку повыше локтя левой рукой. В правой он держал наготове второй нож. Миску поставил тут же. Все замерли в ожидании второго припадка.

Глоток снадобья, который сделал фон Массов, действительно странным образом укрепил его дух. Зрение его стало обостряться, очертания предметов и людей рядом проступили отчетливее… Люди как будто бы даже стали светиться. Фон Массов с интересом наблюдал, что с тела женщины срываются – он видел это уже совсем отчетливо – медленные, зависающие в воздухе языки алого пламени. Они устремлялись к больному, как бы покрывая и окутывая его, но при приближении к нему бессильно темнели и угасали. От пруссов, стоявших у двери, проистекало ровное темно-зеленое свечение, в глубине которого время от времени рождались тревожные желтоватые всполохи. Было странно и весело видеть вайделота, который весь светился светло-сиреневым светом, в глубине которого угадывалось напряженное белое сияние. Из-за этого на него даже было больно смотреть. Но забавнее всего было обнаружить, что и руки самого фон Массова светятся таким же сиреневым светом, а на коже образовалась странная сверкающая влага, по которой пробегали маленькие белые молнии. Фон Массов даже попробовал слизнуть влагу, но ничего не получилось – она не слизывалась. Грудь фон Массова переполняла неведомая ему ранее озорная сила. Он хотел что-то крикнуть и действовать, действовать… Казалось, ему все по плечу.
Только больной прусс лежал  как будто бы в отвратительной коричневой грязи, и над телом его то и дело пробегали маленькие черные вихри. Они появлялись, исчезали… Вот они стали соединяться вместе, образуя один большой мрачный смерч, который основанием съедал прусса, высасывал все его силы, а вершиной уходил куда-то в небо, в пространство над крышей дома, ставшей – фон Массов видел это отчетливо как бы со стороны, откуда-то сверху – совсем неважной, условной.

Смерч рос, вращался все быстрее. И в груди фон Массова все настойчивее и настойчивее звучал голос: «Вот сейчас... сейчас…». В какой-то момент у него уже вслух вырвалось непроизвольно:

– Сейчас! Сейчас! Пора!

Судорога вновь ударила больного мужчину. Но женщина и вайделот были готовы к этому и удержали его. Дальше все произошло очень быстро. Вайделот ловко ухватил руку прусса снизу за локоть и точным, решительным  движением провел острием ножа вдоль вены, вздувшейся на сгибе руки. Края образовавшейся раны широко раздвинулись, и из нее потоком хлынула в миску...

Фон Массов видел в своей жизни и тяжелые раны, и кровь – много крови. Но то, что он увидел сейчас, повергло его в смятение. Из открытой вены в миску стала вытекать какая-то грязная жижа со сгустками, на которые мгновенно переметнулись черные вихри. И чем больше этой странной жидкости отдавала рана больного, тем больше вихрей кружилось над миской, но тем чище и светлее становилось его тело. Наконец наступил момент, когда над мужчиной не осталось ни одного вихря, а над миской встал черный смерч, от которого исходило леденящее и обессиливавшее фон Массова напряжение.

И тут Массов заметил, что жидкость в миске оживает. Сначала на это ему указал внутренний голос. Затем в жидкости и в самом деле появилось какое-то движение. Она стала собираться в нечто оформленное и плотное. В ней выделились какие-то сочленения… И через несколько мгновений из миски на фон Массова зло глядел диковинный огромный паук, своими блестящими черными лапами ухватившийся за ее края и уже готовившийся выбраться наружу. Напряжение смерча, казалось, перешло на паука, и он давил изнутри на фон Массова всей силой этого смерча.

Вспомнив наказ вайделота и уже почти бессознательно фон Массов ударил паука кинжалом. Сразу же часть сил вернулись к нему, но мысль едва ли стала более ясной.  Внутренний голос напоминал, что задача у него одна – удержать кинжалом паука в миске. А еще почему-то – не дать ему дотронуться до его руки. Это фон Массов и старался сделать. Он держал и держал нож, а паук все давил его своей силой, разрывая сознание фон Массова на части, вселяя в душу пустоту и безразличие ко всему. Временами ему казалось, что он теряет сознание и что пора прекратить борьбу.

Сколько так длилось, фон Массов не знал – в этом сражении реальность перестала существовать для него. Но вот он почувствовал, что сопротивление паука ослабло – думать стало легче и даже вновь вернулся задор, веселивший его перед боем. Вот и ощущение реальности вернулось. Вайделот, пруссы у двери, женщина напротив – все внимательно глядели на происходящее. Только больной спал мирно и покойно, и прядь волос трогательно прилипла к его красивому светлому лбу. А в миске густела темная, почти черная кровь, в которой фон Массов все еще держал острием вниз кинжал вайделота.

– Ты победил, – облегченно вздохнув, сказал вайделот, – а значит, стал сильнее. Ведь ты помнишь, сила побежденного переходит к победителю. Теперь нужно сделать последнее, – обратился он уже к пруссам, все еще стоявшим, как стражи, у двери. – Эту кровь нужно вылить в очаг, на огонь. И миску разбейте и оставьте там же. Ею все равно уже нельзя пользоваться. Кинжал воткните в землю где-нибудь поблизости… А тебе, рыцарь, – вновь обратился он к фон Массову, – следует отдохнуть, хотя еще только вечер.

Вайделот сладко потянулся, довольно глядя на фон Массова. А тот, свалившись на меховые шкуры и уже засыпая, подумал  отстраненно, что эти слова могут означать лишь одно:  его бой со странным пауком длился весь день напролет. С этой мыслью он и уснул. И ему ничего не снилось.


4
Утром следующего дня фон Массов проснулся от чувства разбитости. Все его тело болело, как будто накануне он один перетаскал огромное количество камней на строительстве крепости Неттинен или ведром в одиночку вычерпал большой мельничный пруд, находившийся с ней рядом. Вайделот, складывавший со стола в холщовый мешок разную снедь в туесах и горшочках, понимающе поглядывал на него. «Наверное, дары селян за помощь больному», – равнодушно подумал фон Массов и вновь закрыл глаза.
Но тут же снова открыл их и посмотрел на прусса, ставшего причиной вчерашних событий. Он спал уже совсем мирно и покойно, как будто бы даже чему-то улыбаясь во сне, правая рука его была замотана сероватой, но новой и чистой льняной тряпицей, по краям которой лохматились выбившиеся нити. Дыхание его было равномерным и глубоким, а на шее так же равномерно и упруго билась жилка. «Скоро совсем поправится», – подумал фон Массов, и от этой мысли самому ему стало легче и веселей.

Пока вайделот собирал свой мешок, фон Массов кое-как привел себя в порядок. И тут дверь распахнулась и в дом вошел один из вчерашних провожатых. Он почтительно поприветствовал вайделота и не менее уважительно поклонился фон Массову, что его чрезвычайно удивило. После этого он стал что-то говорить вайделоту, время от времени поглядывая и на него, фон Массова. Закончив, он как бы в подтверждение своих слов показал восемь пальцев, при этом встряхнув руками для убедительности и вновь взглянув на фон Массова. Вайделот, улыбнувшись, утвердительно кивнул ему и проводил, взяв за плечо совсем по-дружески. И видно было, что это проявление дружеского расположения было очень приятно пришедшему.

Вайделот и фон Массов вышли из дома в молчании и стали не торопясь спускаться по уже знакомой им обоим тропинке вниз по склону к озерам. Фон Массов все пытался осмыслить, что же произошло вчера и какую роль во всем этом играл он, фон Массов, но пока ни о чем не расспрашивал вайделота, ожидая, что все необходимое тот расскажет сам. Он понимал, что время силы для этой темы еще не настало.

Поднявшийся вчера ветер принес сырость, непогоду, и в воздухе запорхали редкие снежинки. «Хорошо бы, чтобы это был последний снег перед весной…» – подумал фон Массов рассеянно. А мысль все возвращала его к вчерашней истории – их визиту в деревню, странной болезни прусса, черным вихрям, сверкающему вайделоту, молниям на его собственных руках, новому и удивительному состоянию сознания, когда он ощущал себя и в доме, и где-то вне его одновременно, необычайному подъему духа, пауку, восставшему из черной крови…

Время от времени они останавливались, чтобы передохнуть. Вайделот ставил на землю мешок с провизией, и они оба молча смотрели на небо с бегущими по нему низкими и серыми облаками, на порхающие снежинки, на серый и уже совсем не зимний лес, на белую кору берез, на свежий бессильный снег, который не прикрывал палую прошлогоднюю листву, а наоборот, выделял ее более отчетливо… И этот вид леса, еще только готовящегося к пробуждению после зимнего сна, идущий из его глубины терпкий запах сырости и прели, таинственная жизнь, угадывавшаяся в его глубине – все это успокаивало обоих, отдаляло вчерашние события, позволяло взглянуть на них со стороны и спокойно осмыслить.

Вайделот заговорил первым.

– Рыцарь, ты ведь хочешь спросить меня о многом. И у тебя созрели новые правильные вопросы. Так почему же ты молчишь?

– Ты учил меня, вайделот, что ответы должны вызревать так же, как и вопросы. Я ждал, когда ты будешь готов, и, кажется, дождался.  Без твоей помощи мне действительно не понять всего того, что произошло вчера. Это правда, я очень хочу знать, что произошло. Что за странная болезнь была у того прусса и чем она угрожала деревне? Какова была наша с тобой миссия в этой истории – твоя и моя? Что на самом деле произошло со мной после того, как я выпил твоего снадобья?  Я чувствовал себя так странно… Что за удивительный свет исходил от тебя и от меня, да и от других тоже? Почему один из провожатых сегодня поклонился не только тебе, но и мне, чужаку в их деревне? Видишь, вайделот, сколько вопросов? И это не все. Но хоть на некоторые из них ты можешь дать мне ответы?

Вайделот рассмеялся просто и добродушно.

– Отвечу, рыцарь, конечно, отвечу. Но сначала я скажу тебе одну вещь. Вот ты в своих вопросах рассуждал сейчас о внешнем. На самом деле мы должны говорить о том, что в глубине, по ту сторону видимых событий. Ведь это – самое главное. И именно об этом ты хочешь знать.

Этот смех вайделота, его готовность к беседе, а более – открытое понимание всего того, что происходило в душе фон Массова, ободрили его и настроили на разговор. Удивительно, но вайделот понимал его состояние лучше, чем он сам.

– А сейчас давай ты меня будешь спрашивать, – продолжил вайделот чуть более серьезно. – И покажи мне в своих вопросах, что ты действительно дозрел до понимания стоящих за ними ответов. Ты совершенно прав: вопрос и ответ составляют единство, и вопросы задаются по готовности услышать ответы на них. Итак…

– Я спрашивал о болезни того прусса… Еще дома, я это хорошо помню, ты назвал ее бедой. Конечно, любая болезнь – несчастье для человека. Но беда – это несчастье и опасность для многих. Разве эта болезнь была бедой? Она была заразной? И мы подвергли себя опасности, когда вошли в дом этого человека?

– Все не так просто, рыцарь, как кажется на первый взгляд. Помнишь, я как-то говорил тебе, что за всем происходящим на земле стоят силы? Все болезни – это тоже проявление сил. Но при разных болезнях они действуют по-разному. Не нужно думать, что если ты порезал палец, или споткнулся и у тебя появился синяк, или лошадь ударила тебя копытом, – то все это проявления случайности. И ножом, и камнем на дороге, и лошадью управляли силы. Что руководит этими силами в такие моменты – разговор особый, и когда-нибудь мы с тобой об этом потолкуем. Сейчас же я хочу сказать другое.

Вайделот остановился, поставил на землю мешок, явно готовясь высказать очень важную мысль. Взгляд его стал глубоким и задумчивым. Стало даже казаться, что он вслух говорит сам с собой.

– Болезни человеческой души – это тоже воздействие сил. Мрачных, беспощадных, коварных… Обычные люди осознают их как злость, алчность, страхи, обиды, зависть… Есть и силы, которые человеком не осознаются. Но самая большая опасность состоит в том, что душевные болезни множат эти силы, и такие болезни обретают способность переходить от человека к человеку. Да, рыцарь, душевные болезни  тоже заразны… Еще как! Ими могут быть охвачены не то что деревни – целые города, народы! Вчера мы отвели такую беду от той вон деревни. Но кто знает, может быть, нам удалось сделать и нечто большее... Ты успеваешь следить за моей мыслью, рыцарь? Ты сумел укротить свой рассудок?

– Я тебя слушаю внимательно, вайделот, и мне кажется, мой рассудок мне не мешает. Продолжай, прошу тебя!

– Так вот. Совладать с этими силами может далеко не каждый, ведь для начала нужно хотя бы согласиться с их реальностью. И лучше всего, если кто-то поможет больному извне. Вчера таким человеком был ты…

– Но почему же я?

Взгляд вайделота становился все более неподвижным. Он странно уходил в себя, его мысль – фон Массов чувствовал это отчетливо – улетала все дальше, в какой-то странный и закрытый от него, но тем не менее очень понятный мир.

– Потому что ты принадлежишь к числу избранных, – трудно проговорил вайделот, – тех немногих на этой земле, кого иной мир сам зовет к себе и кому открывает себя. Просто ты пока что плохо понимаешь это. Но это так! Пройдет совсем немного времени, и ты поймешь, о чем я. Хотя цветок в сердце уже понемногу раскрывается. То, что уже близко к исполнению… Знаки судьбы… А ты – ее орудие…

Вайделот совсем умолк. Взгляд его остановился. Озадаченный фон Массов тоже стоял молча и ждал, когда он очнется и продолжит разговор. О чем говорил вайделот? Какая избранность? Цветок… Привидевшийся вчера паук – и спасение от какой-то заразной душевной болезни целой деревни... Или даже народа… Или мира!

Ветер шевелил голые ветви деревьев. Тонкая полоска коры на соседней березе отслоилась и развевалась, как маленький флаг. Мешок, стоявший у ног вайделота, завалился набок. С одной стороны грубый холст вытерся и стал совсем тонким. «Может прорваться в самый неподходящий момент, – подумал фон Массов. – И что значит – избранный? В чем состоит эта избранность?»

Неожиданно вайделот открыл глаза и, проницательно глядя на фон Массова, повторил твердо и легко, даже как будто с некоторым удовольствием:

– Да, ты принадлежишь к числу избранных. Ты носитель и хранитель света, без которого люди потеряют связь с богами. И это великая ответственность, но и великое бремя – ты должен всегда помнить об этом. Выше этого нет ничего! А вчера ты доказал свою силу, близость иному миру. Понимание всего этого у тебя впереди, а сегодняшнее сомнение ничего не значит и прощается.

– Хорошо, – ответил фон Массов, – все это мне еще предстоит понять, и ты мне в этом поможешь, – при этих словах вайделот вновь улыбнулся. – Но скажи, что за паука я убил вчера? Мне все случившееся до сих пор кажется какой-то необычной реальностью. Но быть может, я не прав и это было лишь видение? Быть может, всему виной твое снадобье?

– Нет, рыцарь, тебе это не привиделось, и ты одержал реальную победу. Злые силы способны принимать разные обличия. Мое снадобье сделало твое сознание другим и помогло тебе увидеть то, что в обычном состоянии ты бы не увидел. Паук – это злые силы, вошедшие в тело того человека и мешавшие ему жить. Так увидел их ты. В таком виде и победил. Я же видел твою борьбу с большой черной крысой, у которой были рога, острые когти и шипы на хвосте. Наши провожатые наверняка видели эту борьбу как-то иначе… И свет, о котором ты говорил, тоже реальность, недоступная твоему обычному зрению. И необычайный прилив сил – тоже реальность. Все это действительно было, рыцарь.
 
– А зачем ты пускал больному кровь? Разве нельзя было вызвать злые силы на поединок как-то иначе? И я вот еще подумал, вайделот: чтобы уберечься от этой болезни, – как ты говоришь, такой заразной, – нужно всего лишь избегать злости, зависти, обид, мстительности, страхов… чего там еще? Я правильно рассуждаю?

– И опять, задавая вопрос, рыцарь, ты показываешь внутреннюю готовность к ответу. От болезни, о которой мы говорим, действительно можно уберечься. Мне кажется, что это должно быть понятно и простому человеку, не магу. – При этих словах вайделот вновь пристально посмотрел в глаза фон Массова, но тот как будто бы не заметил ни этого взгляда, ни нового в их беседах слова. – Если человек не хочет обжечься, он не будет совать руку в огонь. Если он не хочет промокнуть и простыть, он спрячется осенью от дождя под навесом. Если он боится испачкаться, он не полезет в грязь. Но почему люди допускают до себя злость и страхи, еще более губительные, для меня самого большая загадка. Думаю, потому, что они слепы. Если бы они видели все то, что вчера видел ты! А кровь…

Вайделот на мгновение остановился, как будто собираясь с духом, и продолжил решительно:

– Я должен открыть тебе эту тайну, рыцарь, – таково повеление судьбы. И твои вопросы – знаки высшей воли. Слушай меня внимательно. Мне будет трудно говорить: для некоторых идей иного мира в вашем языке – да и в нашем тоже – нет слов. Но я постараюсь. Итак, слушай. Многое, очень многое из того, что есть в ином мире, имеет подобие здесь, на земле. Нужно просто уметь это подобие видеть. Научившись этому, ты увидишь окружающий мир совсем по-другому. Он будет оставаться для тебя таким же и вместе с тем окажется иным. Все будет зависеть от того, на чем ты будешь сосредоточен. Так вот, кровь человека – это земное подобие его души. Когда-то люди понимали эту истину лучше, чем понимают ее сейчас. Я бы даже сказал так: кровь – это сама душа человека, видимая земными глазами. Вдумайся в эти слова сердцем, рыцарь, и ты поймешь многое.

– Погоди, вайделот. Но ведь кровь есть и у животных. А у растений есть соки – это их кровь…

– Все верно. Они тоже имеют души. Душа есть у всего, что существует в природе. Даже у камней, которые, как кажется, спят крепким, непробудным сном… И это наша ошибка. Но я продолжу. Когда я открыл вену вчера тому человеку, я выпустил с кровью наружу злую силу его души. В этом состояла моя задача. Ты же должен был вступить с этой силой в бой и победить ее. Таково было повеление судьбы, и с этим ты справился прекрасно.

– Но ведь душа человека – это его суть. Это… Ну как сказать? То, что отличает одного человека от другого. Это то, что остается после смерти и уходит на небеса… Наши священники учат, что душа человека вечна! Погоди! Но ведь это означает, что от злости и зависти заболевает наша вечная душа! Заболевает наша сокровенная суть!

– Да, рыцарь, так и есть.

Фон Массов задумался.

– Я все понял, вайделот. Но мне еще подумалось вот что. Если кровь – это… материя души, то получается… Скажи, воздействуя на кровь, можно повлиять на душу человека?

– Как всегда, ты на верном пути в своих размышлениях, рыцарь. Да, это так. И самый простой способ овладеть душой человека – выпить его кровь. Немного, самую малость – этого достаточно. Ведь сделать своим, вобрать в себя – это прежде всего съесть. Я напомню тебе, что самый главный ритуал вашей религии связан с поеданием плоти и крови вашего Бога – пусть и символических, в виде хлеба и вина. Согласись, не так уж это и неожиданно.

 – Да… А вот я видел однажды, как два человека братались. Они порезали себе руки, накапали свей крови в вино и выпили его. Это действие тоже имеет отношение к их душам?

– Ну, этим действием они хотели заново установить кровное родство друг с другом. Но это в обычном, земном понимании. В ином же мире они установили единство душ тоже, единство их сущностей.  И неизвестно, чего здесь больше – того, что на земле, или того, что в ином мире. Это так, рыцарь.

– А еще я слышал, что есть такие существа в человеческом обличии – они пьют кровь людей.

– Да, но это в обычном, земном понимании. А с точки зрения иного мира они пожирают человеческие души. Но должен сказать тебе, рыцарь, что для того, чтобы сожрать душу человека, совсем не обязательно выпить его кровь. Можно сделать это и прямо. Знаешь, здесь, на земле есть много людей, которые питаются душами в ином мире. Они это даже сами не осознают! И все-таки… То, что мы видим вокруг, и то, что происходит по сути, – далеко не всегда одно и то же. Ты ведь не раз в этом убеждался, не правда ли?

При этих словах фон Массов огляделся вокруг и увидел, что они уже стоят у дверей дома вайделота. «Да, напряженная мысль сокращает пространство и сжимает время», – прозвучал внутри голос. А вайделот вновь понимающе улыбнулся.

– Сегодня ты опять останешься один, рыцарь, – сказал он, – мне нужно уйти. Но я хочу тебе напомнить. Ты хотел спросить меня, почему пришедший к нам сегодня утром натанг приветствовал тебя, чужого и, как ему представлялось, опасного человека, поклоном. Тебе это еще показалось странным.

– Я уже перестал удивляться твоей осведомленности, вайделот, – ответил фон Массов, – ты часто заглядываешь в самые сокровенные уголки моей души. И то, что ты говоришь, тоже верно. Меня очень удивило это его приветствие, и я хотел спросить тебя, что это значит.

Вайделот улыбнулся и по-дружески положил руку фон Массову на плечо – точь-в-точь как он сделал это сегодня утром, когда провожал пришедшего к ним с коротким визитом натанга. Фон Массов тоже почувствовал, как ему приятен этот жест, но тут же подумал, что вайделот прочитал в его душе и это. Вайделот же только крепче взял его за плечо.

– Рыцарь, я должен тебе сказать. Отныне для тебя открыта дорога в деревню. Ты вчера помог ее жителю, проявив при этом мужество и особые качества. А пруссы умеют ценить и то, и другое. Они знают им цену. И они больше не смотрят на тебя как на чужака – мне об этом сказал сегодня приходивший к нам натанг. То, что суждено, рыцарь, обязательно исполняется. Ты сам решишь, когда тебе идти в деревню. Но скоро мы пойдем туда вместе – нас обоих специально пригласили, чем оказали доверие и честь. Будет праздник. И до него осталось восемь дней. Восемь, рыцарь!

При этих словах вайделот показал фон Массову восемь пальцев, встряхнул руками для убедительности и засмеялся. После этого, так же смеясь, он повернулся и пошел в лес. И шаг его был легким и упругим.