О людях, нелюдях и человечных недочеловеках

О ЛЮДЯХ, НЕЛЮДЯХ И ЧЕЛОВЕЧНЫХ НЕДОЧЕЛОВЕКАХ
Послевкусие от книги Виктора Бердинских «Русский немец».

«… я никогда не пойду на такой шаг, чтобы навсегда покинуть родину, в которой родился. Здесь я – немец, а там, на чужбине, стану русским…»
«Но, кроме узко национального, в душах людских есть и нечто более широкое, чисто человеческое, общее для русских и немцев, французов и евреев, латышей и американцев, африканцев и китайцев…»
                В. Бердинских. «Русский немец».

Давно завершилась конкурсная выставка «Книга года-2018». Призы за лучшие издания вручены, добрые слова авторам сказаны. Но почему-то одна книга, на мой взгляд, осталась за бортом судейского отбора. Вот о ней мне и хотелось бы поговорить.

«Ну, слово за слово, а дальше разговор зажурчал, как ручеёк по камушкам – лёгкий, светлый…» – пишет в своём дневнике главный герой упомянутого в эпиграфе повествования Пауль Клейн. Именно его семья в центре «романа о времени», как обозначает автор Виктор Бердинских свою книгу «Русский немец». И уже в этой нехитрой фразе квинтэссенция всего произведения – лёгкость, свет и прозрачность, как у скромного ручейка, который с трудом преодолевает камни и кочки, но упорно пролагает себе дорожку к большой реке. Роман о муках сверхчеловеческих; а я говорю о лёгкости и свете? Да.

Обычно в критических статьях можно прочесть фразу: «Данная книга построена на фактическом материале». А после прочтения романа Виктора Бердинских хочется написать: «Данная книга – фактографический материал, лишь слегка «огранённый» художественно» (хотя это и не строго документальное произведение). Потому что построен сюжет не на лихо закрученной автором фабуле, а на реальной переписке двух молодых людей и выдержках из дневника одного из них. А в конце повествования приложения: исторические справки о важнейших событиях в истории немцев Поволжья, сведения о динамике численности данной нации в России, выдержки из Малой Советской Энциклопедии и библиография по немецкому вопросу – недаром автор по профессии историк.

«Сюжет, построенный не на лихо закрученной фабуле», – написала я и себя же одёрнула: сама жизнь закрутила эту самую фабулу. Иначе почему же «роман о времени» так «цепляет» читателя с первых же строчек? Цепляет и не отпускает до самого финала. И заставляет прочесть «Приложения», словно это художественное продолжение. И подталкивает поискать «потерянные» последние страницы, когда уже прочёл заключительную фразу, словно что-то ещё пропустил и не дочитал.

Но разве мы мало знаем о зверствах, какие может сотворить один человек с другим таким же человеком? Разве из психологического мазохизма читаем мы о горькой судьбе героев, о мучительной смерти многих персонажей, о хитростях, на которые гораздо спасающееся от смерти существо?!

Так уж вышло, что почти двадцать лет довелось мне прожить в северо-западном Казахстане, куда в своё время были высланы поволжские немцы. И пришлось мне окончить «немецкую спецшколу», где немецкий язык вели как родной (и не только этот предмет) замечательные педагоги из немецкой диаспоры – Эльфрида Артуровна Файль, Адина Андреевна Гинзбург, мой классный руководитель, тёзка главного героя романа Рудольф Александрович Клейн и многие другие. Поэтому тема советских немцев так близка и знакома мне, так будоражит душу и сегодня.

Великая человеческая трагедия, оставившая после себя кладбища по всей стране – и чистая, светлая книга, по-юношески наивные и, несмотря на все лишения, даже восторженные строчки из дневника подростка. Голод, голод, голод… Почти на каждой страничке этого дневника – скрупулёзный подсчёт съеденного: две тарелки водянистого супа, четыреста граммов хлеба, первая трава… Один зубчик чеснока и два капустных листка – уже счастье!!

Цинга, дизентерия, педикулёз, дистрофия и трупы, трупы… Немыслимые нормы выработки каторжного труда – и снова даже не гробы, нет, а просто пустые фанерные ящики из сельского магазинчика. Но ни слова обиды, критики, тем паче злости на советскую власть. Ни слова проклятия тем нелюдям вроде надсмотрщика Бокова, для которых ссыльные немцы – это недочеловеки. Даже оправдания находятся жестоким одноклассникам, ведь их отцов убили фашисты.

Война танком прошла по всем. Но советским немцам история уготовила втройне суровое испытание: на общие тяготы наслоились муки изгнания и повсеместное презрение. Война. «А мы в ней, как зёрнышки между двумя жерновами!» …

«И не зёрна мы, а люди!» – возражает Пауль Клейн. Да, именно в такие трагические периоды, в таких экстремальных ситуациях и происходит деление на людей и нелюдей. Вот сосед по палате, незаслуженно осуждённый Павел Петрович незнамо как достаёт где-то целое богатство – две луковицы! И … Нет, не даёт глотающему слюну Паулю-Павлу съесть их, а спасает луковым обёртыванием мальчику воспалившуюся ногу! «Er war ein Mann, ein Mann in allem» (Он человек был, человек во всём) …

Но рядом нелюди без рода, племени и национальности отправляют целую бригаду в штрафной изолятор за съеденный кочан капусты. «Труд в СССР есть дело чести, славы, доблести и геройства!». На деле же получается, что «труд здесь в лагере – всего лишь орудие для убийства». Однако и тут ни слова обиды, жалобы, мести, лишь по-немецки скрупулёзная констатация факта. Паренёк всё понимает, не понимает лишь: «Неужели этого в Москве не могут понять?».

Ни слова обвинения. Юноша описывает… прекрасный закат, восхищаясь его чудесными красками. Как горит огонь, как дует ветер, как течёт река, как плывут облака – всё вызывает у него ощущение счастья, созерцательное умиротворение. И забываются голодный обморок, распухший от цинги язык и кожа, свисающая с растрескавшихся губ, которые от истощения не могут проглотить даже чайную ложечку воды.
Умирали лучшие работники, потому что не могли восполнить энергозатраты скудным рационом. И главному герою несколько раз выпадало смотреть в глаза голодной смерти. Он потерял почти всех своих близких: умерли дед, бабушка, отец. Брат далеко в лагере, ужасы которого он сумел пережить, мама тоже на каторжных работах.

«Фриц! Гитлер! Фашист проклятый!» – слышит беспрестанно в глаза и за спиной Пауль. «Сдохни! Пусть потонет!.. Так ей и надо!» – издеваются над Лидой одноклассницы. И тут нашему герою фантастически везёт: мама возвращается!! Эвенки её спасли. Хотя какое здесь дело до национальности – просто люди!

Трагедия этноса, трагедия страны, трагедия каждой отдельно взятой семьи и каждого человека. Век-уничтожитель разрушил кровные связи, разбросал и ассимилировал целый народ.

«Мы советские люди! Грудью хотим Родину свою защищать! Подвиги совершать!» – «Надо сообщить в милицию, почему это дочка врага народа на свободе разгуливает?» – «Мы же, в сущности, и есть русская культура! Фонвизин, Дельвиг, Кюхельбекер, Брюллов, Даль, Беллинсгаузен, Крузенштерн… А полярник Отто Юльевич Шмидт? Как с ним быть? Тоже выселять?» – «Эх, если б мне ещё человек десять таких «фрицев» прислали! Да я бы тогда с ними все планы выполнил и перевыполнил!» …

Вот такие антитезы. Роман-противопоставление, роман-размышление, роман-предостережение… «Бей своих, чтоб чужие боялись!». И брат, выселяющий брата-немца или вонзающий за карточный выигрыш ножичек под ребро. И Вятлаговская «туфта». И зэковские порядки «Волгодонстроя». Какие люди?

Разве мы не знали этого раньше?! Роман-противоречие? Нет. Роман-надежда, роман-наставление. «Надо учиться, несмотря ни на что!». Только вот козочку за справку, разрешающую выезд на учёбу, председателю отведи! Человек? «От спецпоселенца может родиться только спецпоселенец!» – опять недочеловеки! Нет, почеловечнее многих оказываются Николаи Сергеевичи, Фёдоры Ивановичи, Александры Ивановичи, которые и бесплатно подтянут для поступления в техникум, и на учёбу определят, и воссоединению влюблённых поспособствуют, и от ареста спасут.

И как же подростку без первой юношеской любви? Голодной, оборванной, полуобморочной, но – Любви! Хорошая девочка Лида, латышка, с сильным акцентом говорящая по-русски и свободно по-немецки. Пауль увидел её во сне и, как герой Грина, сразу узнал наяву.

Нельзя без любви. Любовь во все времена – спасение. Любовь духовная, дающая начало культуре и человечности. Любовь плотская, которая подарит миру новых Вольдемаров, Генрихов, Артуров, Катюш… Тех, у кого невозможно будет отнять внутреннюю свободу. Тех, которые навсегда останутся на своей русской родине.

Лёгкий (я в который раз настойчиво употребляю это слово!), простой язык, острое чувство сопереживания героям, вызываемое автором в читателе, перекличка с вновь возникающими по всему миру проблемами национального характера делают книгу востребованной, своевременной и тревожащей душу. Огромное спасибо Виктору Бердинских за этот безусловно актуальный роман, -- жаль, не отмеченный жюри. Хотя, наверное, лучший приз автору – это одобрение читателей.

А национальность? Она здесь, как бы странным это ни показалось, не главное. Это роман не только о национальностях, а о людях. Тех, которые создавали наш общий мир, у кого обострённые чувства сострадания, долга, родины. Человечных человеков любых национальностей. Не зёрен. Людей!..

Светлана Багина, благодарный читатель.