И тайны откроется суть

В тот день дома за завтраком Алина увидела на столе книгу, которую мама купила недавно, а читать могла только по выходным и то урывками: совсем не было времени, она вся в науке. Шестиклассница открыла наугад и выхватила глазами кусочек текста: «Только двадцать процентов людей – искренние, добрые, преданные. Но двадцать процентов – это лишь каждый пятый. С ним, пятым, можно и не столкнуться за всю жизнь».
- Хм, интересно. Вот бы мне встретить того - пятого! - принялась было размышлять. – Ой, я же опаздываю на уроки.
 
И понеслась. Пробегая мимо школьных деревьев, увидела, как с одного из них спрыгнул в кучу жёлтых листьев паренёк. В руке он держал дрожащего котёнка.
- Залез, глупый, на высоту, а вернуться не мог, пищал и звал на помощь, - Захар выпустил рыжего и, как бы извиняясь, объяснил однокласснице свой поступок, видя её удивлённо открытые глаза.
Пока он отряхивал форму, Алина прошмыгнула мышкой в толпу спешащих. А ей так хотелось идти вместе с ним, но не решилась.
 
Мальчик учился в их классе второй год. Алина присматривалась к нему, как к новенькому. Забегая в школу, все резко распахивали входную дверь и мчались, не думая ни о ком. Захар же старался, чтобы она не ударила следующего. Другой раз он увидел, как уборщица тётя Даша пыталась прочитать какой-то текст, и щурила глаза, и наклонялась вплотную, но без очков буквы не поддавались. Никому и в голову не пришло помочь, кроме Захара. Этого немногого хватило Алине. С тех пор она постоянно мечтала об этом мальчишке.
 
На переменах Алина, подперев кулаками подбородок, разглядывала других и думала: «В классе считают, что я слишком серьёзная и потому не дружу ни с кем. Фыркают, что только учёба на уме. Из зеркала на меня смотрит нормальная девчонка, худая, правда, зато глаза зелёные и ямочка на правой щеке. Не уродина. Такая же шестиклассница. Да нет, все вон болтают и хохочут, а у меня внутри словно шлагбаум, мешает общаться и всё. Характер такой ужасный. Всегда кажется, что я хуже всех».
 
Она не первый раз мучительно думала, видя, что главное для общения не внешность, не ум и не одежда, а есть что-то совсем другое, самое важное. Вон Маша и толстенькая и нос широкий, а около неё всегда толпятся девчонки и мальчишки. С ней бы Алина хотела дружить.
 
- Эта Фролова - зазнайка, - услышала однажды разговор девчонок за спиной.
«Ну почему они так? - терзала себя вопросом. - Я просто не умею спокойно подойти к любому в классе и рассказать что-нибудь интересное или смешное. Хотя мечтаю именно об этом. Никак не могу решиться. Что со мной такое – не знаю. А они - зазнайка... Обидно».
 
- Почему ты такая грустная?
Алина развернулась и увидела... Захара. Сердце ухнуло, кровь прилила к лицу.
- Я за тобой на кроссе наблюдал. Ты неслась, как машина.
- Да... Бегать я люблю, - девчонка схватила со стола тетрадь и принялась обмахиваться, как веером. – Физрук хвалит, что ноги у меня быстрые.
- Только на вручении медали ты была красная как рак, вот как сейчас. Наверно, много сил отдала?
- Нет... Совсем не поэтому... Не могу я, когда все на меня смотрят.
- Ничего себе, - мальчик то ли удивлённо, то ли восторженно смотрел на одноклассницу.
После уроков Захар ждал, пока Алина соберёт ранец.
- Ты домой? Айда вместе.
Девочка несмело кивнула.
 
- У меня нет ни брата, ни сестры, - делился Захар по пути, - родители работают за границей, а я живу с бабушкой. Она у меня лучше всех.
- А мои преподают в нашем универе на кафедре прикладной математики. Оба доценты. Это научное звание такое.
 
Родители Алины приходили с работы усталые и молчаливые. За день наговаривались, а дома становились похожими на сдувшиеся воздушные шарики. Утром шарики снова надувались, крепко завязывались ниткой и, полные сил, летели на работу. Для дочери их энергии и заботы не оставалось. Поэтому, про Захара родители ничего от неё не узнали.
 
«Я в своё время превращусь в такую же усталую и равнодушную к детям? Совсем не хочу. Постараюсь помнить мои переживания. И детей у меня будет двое, чтобы не знали одиночества. Нет, лучше трое».
 
- Мне нравится забраться в кресло, немного подержать в руках книгу, медленно открыть и вдохнуть запах страниц. И только потом читать. А электронные книги ничем не пахнут, они... у них... души у них нет.
- Точно. Ты столько знаешь, так просто рассказываешь, а в классе трусишь? – Захар слегка задумался, а потом уверенно заявил:
- Я познакомлю тебя с моей бабулей.
 
На следующий день подростки после школы пришли к Захару. С дипломом философского факультета и научной степенью его бабушка всю жизнь преподавала в университете, имела десятки научных трудов.
Когда внук рассказал про Алину, умная женщина всё поняла:
«Заниженная самооценка вопреки полному набору качеств, от которых любая другая сошла бы с ума от радости. Знакомая ситуация... Как мне мешала эта черта характера! Однако был бы самородок, а оценщики слетятся... Кто-кто, а я-то знаю».
 
Мальчик провожал гостью до дома. Внезапно сорвался с места и кинулся на другую сторону улицы. Он увидел, как женщина с двумя сумками обронила перчатку.
Алине объяснил:
- Знаю, как расстраивается бабушка в таком случае. Не хочу, чтобы так же переживала эта женщина. Мне же не трудно. И вообще, я всегда за правду. Что обещаю, то и делаю. Вот с тобой хочу дружить. Ты для меня самая хорошая.
«А ведь это он, - озарило девушку, - тот пятый, о котором мечтала».
Прижала сомкнутые руки к груди и боялась поверить своей догадке, спугнуть её.
 
В середине зимы в классе появилась Яна. Сначала девчонки запаниковали: с такой красотой соперничать было нельзя, это безоговорочно понималось. Но потом рассмотрели новенькую внимательнее: сапоги явно не по размеру, хлопающие при ходьбе широченными голенищами и, похоже, с чужой ноги. Подозрительная сумка, исцарапанная, залитая то ли краской, то ли клеем. Одежда не то чтобы плохая, а неопрятная. Вслед за девчонкой тянулся какой-то специфический стойкий запах неблагополучия. Не физический запах, а социальный, что ли. Очень быстро расползлась неприятная новость: родители Яны – пьяницы, шляются по помойкам, потом пропивают то немногое, что удалось раскопать и продать. И одежда дочери - оттуда, из мусорных баков.
 
- Убрала быстро с моего стола это, - презрительно искривившись, указал пальцем на сумку Яны толстый Сидоркин. – И греби отсюда. Шевели копытами. Тут ты сидеть не будешь.
Девчонка молча потянула сумку и направилась к последней парте. Но и там не нашлось желающих сесть с ней рядом. Она видела в одних глазах насмешки, а в других - угрозу, почти ненависть. Прислонилась к стене в надежде, что учитель, придя на урок, найдёт место новой ученице.
Алина быстро представила себя на месте Яны. Какая-то сила подкинула и толкнула к столу Сидоркина.
- Чем это ты лучше неё? Сбегай к зеркалу и посмотри на себя. Яна сядет тут, - за себя Алина никогда бы не кинулась в драку, но видеть, как травят другого, не могла совершенно.
- Убери грабли, - толстый мальчишка медленно поднялся.
Злые глаза и сжатые кулаки выдавали намерение наговорить кучу гадостей. Тут рядом встал крепкий и высокий Захар.
- Ты что, не понял? Это место – для новенькой, - с неожиданной твёрдостью проговорил опешившему однокласснику и махнул рукой, подзывая Яну.
- Да пошли вы! Сидите с ней сами.
 
- Давай покатаемся на велосипедах, - весной Алина позвала Захара.
День был замечательный. В такую погоду сидеть дома – просто преступление.
- Сегодня я не могу. Мне... В общем сегодня я занят, - ответил, почему-то пряча глаза.
- Ну занят, так занят, - расстроенная, отозвалась Алина.
- Как-нибудь в другой раз. Ладно?
- Хорошо, - буркнула девочка.
«Ну тогда и я не поеду. А пойду-ка я к маме на работу. Мне нравится ходить по коридорам, заглядывать в аудитории, особенно в те, которые полукругом, с кожаными сиденьями и висящими телевизорами».
 
Главный университетский корпус красивой круглой клумбой и рядами скамеек отделялся от городского кинотеатра. А слева по центру длинного проспекта, построенного по наклонной линии, слышался перестук трамвайных путей. Алина хорошо провела время и, возвращаясь домой, легко скакала на левой ноге, потом - на правой, как будто представляла нарисованные на асфальте классики.
 
Случайно глянула на входящих в кинотеатр и остолбенела: одной рукой Захар подавал контролёру билеты, а другой... другой держал ладошку Яны. Воздух словно уплотнился до твёрдой дубинки и наотмашь хлестнул по лицу, оставляя красные пятна, похожие на языки пламени.
Ноги у Алины подкосились, и она шлёпнулась на скамейку, не видя её.
«Занят!..» – подумала с осуждением и развернулась в другую сторону, но перед глазами так и стояла потрясшая её картина.
Удар для юной девочки оказался страшным, будто боксёр промахнулся мимо подвешенной груши и попал в грудь стоящей рядом Алины. Она прижала голову к коленям, закрыла лицо руками и зарыдала.
 
«Я-то думала, он для меня – пятый. А он выбрал мордашку куклы... Преданный? Да уж, такая преданность хуже предательства. Зачем говорил мне те сладкие слова, что лучше меня никого нет? Разве он не искренний? А почему скрывал про Яну? Значит, виновата я сама. Расчувствовалась, сразу и поверила. Оказывается, найти пятого очень трудно, мало их».
Алина резко выпрямилась: она приняла решение...
 
Но додумать мысли ей не пришлось. Крик незнакомой девчонки на велосипеде прервал размышления. Полная девочка не могла отвернуть руль, уже въезжала на проезжую часть дороги, несясь прямо на трамвайную линию, при этом беспомощно кричала. « Учится кататься», - догадалась Алина. Сверху вниз по наклонной ехал трамвай. Со стороны было ясно видно, что девочка и трамвай вот-вот столкнутся. Да ведь тогда случится беда!
 
Забыв обо всём, побежала быстрее ветра, кинулась наперерез велосипеду и сбила девчонку. Почти одновременно мимо них пролетел трамвай.
- Вставай... Лучше просто упасть, чем упасть под колёса, - поднимала стонущую «велосипедистку». – Маша! - да, это была одноклассница Маша: полненькая, с широким носом.
- Я понимала, что надо свернуть, а сделать ничего не могла, - Маша испуганно оглядывалась по сторонам, словно ей везде мерещились трамваи. – А ты как ураган налетела. Спасибо, Алина. Ты меня спасла. Ой, только теперь мне стало страшно, - и без стеснения заревела.
- Ну не надо. Всё же хорошо закончилось. Значит, так было нужно, чтобы я... сидела на скамейке. Пошли, - тихонько тронула одноклассницу за плечо, подняла велосипед.
 
Дома у Маши пили чай.
- Да, Алина, а правда, почему ты оказалась на той скамейке?
Алина и не заметила, как поведала о своём потрясении около кинотеатра.
Одноклассница умела слушать.
- Мама говорит мне, что я сама должна поступать хорошо, - Маша внимательно смотрела добрыми глазами. - Мама верит в меня. И я поверила. Это помогает мне. Я не думаю, как выгляжу, и не боюсь сказать неправильно, я же не академик какой-нибудь, да? Поэтому мне легко общаться с любым человеком.
«Как просто», - Алина удивлённо хлопала ресницами.
 
Зазвонил домофон. Это пришла Маша – моя верная подруга. Я не рассуждала о её порядочности или искренности. Просто знала, что дружу с тем, пятым, уже много лет. В шестом классе я не умела разбираться ни в людях, ни в сложных жизненных перипетиях. Однако, когда очень скоро Захар оставил Яну, которая ничего не хотела знать, кроме свой красоты, и снова предложил мне дружбу, что-то во мне восстало, воспротивилось. Я уже не верила его словам и поступкам. И перестала считать тем пятым, о котором мечтала.
Тайна раскрылась много позже. А в те годы, разглядывая неприметную коробочку, не знала, что внутри может лежать драгоценный камень, зато в богато оформленной - простая стекляшка. Не понимал тогда этого и Захар.